Томящиеся от любви

Кейтлин Старк была благородной женщиной, как по титулу, так и по манерам. Если бы не украшенная рубинами корона, прикрепленная к макушке королевы Раэллы Таргариен, наблюдатель, незнакомый с культурой Вестероса, мог бы принять Кейтлин за королевскую особу, ее спина была прямой, плечи квадратными, челюсть твердой, а глаза напряженными от пристального взгляда. Да, Раэлла была королевой Вестероса, но Кейтлин всегда была заговорщицей, чтобы мобилизовать свою собственную семью вверх. Она указала взглядом на принцессу, которая лениво сидела рядом с матерью, изящными пальцами отщипывая крошечные кусочки от ломтика лимонного торта и запихивая их в рот. Ах, принцесса Дейенерис была красавицей, каких Вестерос не видел с тех пор, как Раэлла была подростком, но родители Раэллы были менее расслаблены в своих обычаях, чем сама Раэлла и ее муж, король Эйрис. На Раэллу никогда не нападали поклонники, потому что она была помолвлена по рождению, чтобы выйти замуж за Эйриса, своего гораздо более старшего брата. Милая Дейенерис, однако, скоро станет невестой Лорда, и этот лорд станет принцем. Если трагедия обрушится на коронные Земли – а Кейтлин, конечно, никогда не пожелала бы такого – и принцы Рейегар, Визерис и даже молодой Эйегон погибнут, Лорд, который женится на Дейенерис, станет королем-консортом, а его наследник станет королем после этого. Это были лучшие шансы, которые имел любой молодой лорд за сто лет, чтобы стать королем Семи королевств, так как правящие Таргариены любили держать свою родословную в пределах семьи. -Мы получили приглашение на бал твоего поклонника, - капризно обратилась Кейтлин к Дейенерис. “Ты, должно быть, очень рада, что все молодые лорды Вестероса забрались в Королевскую Гавань только для того, чтобы попытаться сделать тебя своей невестой.” Дейенерис мягко улыбнулась, сдерживая ухмылку, которая угрожала появиться на ее губах. Мысль о том, что мужчины со всей страны будут бороться за ее руку, была тем, о чем она мечтала с тех пор, как стала достаточно взрослой, чтобы интересоваться мальчиками. Пусть молодые лорды попытаются предъявить на нее права, и, пожалуйста, пусть самые свирепые из них добьются успеха. Дейенерис заерзала в своем садовом кресле, когда нервы между ее бедрами затрепетали. “Я действительно очень взволнована, - скромно ответила Дейенерис. С самого рождения ее мать проделала замечательную работу, научив Дейенерис быть мягкой во всех отношениях. Мягкая, женственная, никогда не навязчивая и не особенно буйная. “Я всегда хотела иметь мужа.” “На балу ты познакомишься с моим старшим сыном Роббом. Он был в разъездах, так как молодые лорды всегда должны быть хорошо образованными, но он ни за что на свете не пропустит встречи с тобой, - сказала Кейтлин. “Ты ведь помнишь Робба, не так ли? Вы играли вместе однажды, когда были детьми.” Спустя мгновение, чтобы проглотить кусок пирога, Дейенерис ответила: Я видела так много лиц на протяжении всей своей жизни, что трудно просеять их все в моей голове по прихоти.” Кейтлин усмехнулась, умело скрывая раздражение. - Вы говорите правду с добротой, Принцесса. Из тебя получится замечательная жена.” Жена. Дейенерис почти позволила своей улыбке дрогнуть. Ей нравилось иметь мужа – мужчину, который будет заботиться о ее нуждах, о которых может позаботиться только муж - но она не была уверена, что хочет быть женой. Правда заключалась в том, что еще до своей первой крови Дейенерис страстно желала, чтобы кто-то разделил с ней постель так же, как ее старший брат Рейегар и его жена делили свою постель. Иногда она клала рядом с собой в постель пуховую подушку. Она обнимала ее рукой, даже целовала, закрывала глаза, вдыхала и пыталась вызвать в воображении запах одного из многочисленных маленьких лордов, с которыми ее заставляли играть. Возможно, она даже использовала молодого Робба Старка в качестве вдохновителя. Когда она становилась взрослой, Дейенерис иногда сдвигала подушку вниз, накрывая ее ногой и прижимая мягкую подушку к теплу между ног. Иногда, если она делала это достаточно долго и в правильном порядке, ее сердце начинало бешено колотиться, а капельки пота покрывали тело под ночным платьем. Иногда ее так лихорадило от всего этого, что она думала о том, чтобы сунуть руку под рубашку и раз и навсегда выяснить, что заставляет ее так себя вести почти каждую ночь. Но она всегда была слишком трусливой. Что бы там ни было, оно предназначалось ее мужу, и только мужу. Так учили ее мать и отец. "Мужчина всегда знает, когда женщина не сохранила для него свое сокровище”, - часто говорила Раэлла Дейенерис. О, как ее сокровище жаждало быть обнаруженным! Дейенерис снова заерзала на стуле, повернув голову к горизонту. До заката солнца оставалось еще несколько часов, а потом она могла воссоединиться со своей верной пуховой подушкой и утолить голодное тепло. “Он высокий?- Спросила Дейенерис у Кейтлин. Не особенно. Но Кейтлин сразу поняла, что девочке нужен высокий мальчик, и осторожно ответила: Сапфировые глаза. Каштановые волосы.” - Черты Талли, - прощебетала Раэлла. Простая констатация факта, поскольку рыжие волосы и голубые глаза были сильны в семье Талли, семье Кейтлин. Но в то время как Талли хоть и обладали высоким статусом, они не были столь почитаемы, как Старки – немногие дома были столь же почитаемы, как Старки, – поэтому Кейтлин стала внутренне защищаться. “О, но у него сильная челюсть и сильная воля Старков. Он замечательный человек.” “Я с нетерпением жду встречи с ним снова, - прервала Дейенерис, чему ее учили никогда не делать, но она опаздывала на встречу со своим наставником. - Передайте ему это от меня, Леди Старк.” Когда девочка отскочила через сад в сторону замка, Кейтлин изо всех сил старалась сдержать волнение, что Дейенерис, похоже, искренне заинтересовалась ее мальчиком. Действительно, Дейенерис была заинтересована. Она знала о Старках и их репутации упрямых, умных, благородных и, самое главное, мужественных людей. Если бы Робб был настоящим Старком, он не был бы таким милым маленьким баловнем, как ее брат Визерис или племянник Эйгон, как многие молодые лорды. Если Дейенерис должна была стать женой, то она хотела быть женой мужчины, а не мальчика. “Вы говорите, Робб путешествовал?- Спросила Раэлла свою старую подругу, прежде чем сделать глоток лавандового чая. “А кто в нашей семье художник? Это что, бастард Неда?” Рыжеватые брови Кейтлин нахмурились при упоминании о двадцатилетней ошибке ее мужа, физическом остатке того единственного момента во времени, когда благородный Нед Старк не был столь благороден. Это случилось как раз перед тем, как они поженились. Они все еще едва знали друг друга. И все же боль, которую Кейтлин почувствовала, когда муж принес домой этого черноволосого сероглазого малыша, запеленатого в кухонные тряпки, пронзила ее до глубины души, и за двадцать лет она так и не оправилась полностью. Если бы эти вопросы исходили от кого-то другого, Кейтлин, возможно, ударила бы их по губам, но Раэлла была Королевой, и Кейтлин должна была отвечать честно и с уважением. - Джон, - ответила она, стиснув зубы. - Я слышал, он очень талантлив. - Ты слышала? Утвердительный ответ. Ну, я тут поспрашивала, - сказала Раэлла. - Эйрис хочет сделать портрет Дейенерис для бала. Будучи королем, он иногда испытывает недостаток практичности, и он не понимает, что портрет, сделанный за такое короткое время, не является легким подвигом. Я слышал, что один из мальчиков Старков недавно сделал прекрасный портрет маленькой леди Карстарк.” - Джон не Старк, - буркнула Кейтлин, забыв о самообладании. Она немедленно извинилась перед королевой. “Тебе все еще больно говорить о нем, - сказала Раэлла, ничуть не обиженная вспыльчивостью подруги. - Мужчины есть мужчины, Кейтлин. Даже Старк мужчина. У Эйриса есть по меньшей мере дюжина бастардов прямо здесь, в Королевской Гавани. Иногда мне кажется, что я могу различить их в толпе.” - Неду не следовало привозить этого мальчика в Винтерфелл. Он должен был оставить его там, где он был. Жаль, что он всю жизнь не скрывал от меня свою непристойность.” - Раэлла положила руку на руку Кейтлин “ - пошли сюда бастарда Неда. Скажи ему, что ему щедро заплатят за то, чтобы он написал портрет принцессы. Ему вполне может понравиться в Королевской Гавани. Может быть, он останется в городе. Разве это не прекрасно?” Кейтлин выдавила улыбку. Да, это было бы очень мило. Было бы также прекрасно вернуться в Винтерфелл, зная, что Джон будет двигаться в противоположном направлении. * * * * * Темные глаза пристально смотрели на изгиб талии Роз и изгиб ее груди, покрытой каплями слез. Пальцы, испачканные в черном, тянули стебелек древесного угля по толстому пергаменту, добавляя тень к треугольнику пространства между талией девушки из борделя и нижней стороной ее груди. Джон держал рот открытым все время, пока рисовал Роз. Иногда кончик его языка высовывался наружу, чтобы лизнуть левую сторону верхней губы. Роз краснела каждый раз, но только потому, что это был единственный раз, когда мужчина облизывал губы в ее борделе от одной только сосредоточенности. Она находила это зрелище одновременно забавным и милым, поэтому продолжала позволять Джону Сноу отнимать у нее и других девочек на его “тренировки". “Ты уже почти закончил там?- спросила она его с ухмылкой. - У меня начинает сводить руку.” “Я почти закончил, - заверил ее Джон, скосив глаза на пергамент и осторожно проведя большим пальцем по отметинам на ее пупке, чтобы размыть острые линии. Его голос был глубоким и старательным, заставляя Роз хихикать. Никогда еще ни один мужчина не хотел проводить столько времени в стенах ее борделя, не испытывая желания попробовать товар. “Ты такой милый, Лорд Сноу, - сказала Роз. “Я не Лорд,” ответил Джон. “Ты уверена? Потому что я даю халяву только лордам.” Джон поднял глаза как раз в тот момент, когда Роз поднимала ногу к столу, на котором сидела, и раздвигала ее, чтобы дать молодому человеку новый взгляд на ее анатомию. На мгновение она могла поклясться, что увидела голод, вспыхнувший на его лице. От этого у нее по спине пробежала дрожь возбуждения, что, по ее мнению, было уже давно невозможно в ее деле. “Я думаю, что на сегодня вполне достаточно рисунка, - раздался в зале спокойный, мощный голос. Джон и Роз одновременно повернули головы к двери, которую не услышали, как она открылась. На пороге стоял лорд Эддард Старк, широкоплечий и невозмутимый. Позади него, сразу за дверью палаты, стояли двое его всадников. Джон тут же встал и сунул пергамент и уголь в сумку, не заботясь об их сохранности. В конце концов, это была просто практика. Снаружи борделя зимнего города, стоя в грязи, Джон настаивал, что он был в этой комнате не для того, чтобы сделать что-то большее, чем добавить к своей коллекции эскизов. “Для меня не имеет значения, почему вы здесь оказались, - резко ответил Нед. Когда глаза Джона вспыхнули от разочарования, Нед пояснил: - теперь ты мужчина, Джон. Ты можешь делать все, что захочешь. Но мне нужно кое-что от тебя сейчас.” “В чем дело?- Спросил Джон, стараясь, чтобы его голос не звучал слишком нетерпеливо, чтобы выполнить приказ своего лорда-отца. Больше всего на свете ему хотелось получить одобрение Неда, но он был слишком горд, чтобы показать это. “Ты поедешь в Королевскую Гавань. Корона поручает вам написать портрет принцессы Дейенерис. Кейтлин прислала ворона сегодня утром по этому поводу. Это чувствительно ко времени, поскольку они, по-видимому, хотят, чтобы портрет был закончен вовремя для предстоящего бала женихов.” - Королевская гавань?- проворчал Джон. Кроме самого Красного замка, Джон не слышал ничего, кроме горя о городе миллионов. - Не смейся, мальчик. Нед крепко сжал плечи своего незаконнорожденного сына. “Это большая возможность для тебя попасть в милость короны. Представьте, что с вами может случиться, если вы преуспеете в этом. Все отсюда до Дорна захотят, чтобы ты их нарисовал. Когда-нибудь ты станешь богатым человеком и сможешь купить себе дом.” Джон знал, что никогда не будет богатым, но ему очень нравилась идея рисовать королевскую семью. Портрет принцессы? Он будет с гордостью вывешен в самом ярком зале Большого замка, а имя, нацарапанное внизу, будет принадлежать самому Джону. Он мог бы гордиться этим. Нед мог бы этим гордиться. “Когда я должен уехать?- Спросил Джон. “Сегодня.” “Мне нужно забрать свои вещи.” “Я собрал твои вещи.- Нед подвел Джона к быку, уже оседланному и нагруженному всем необходимым. “Я посылаю с тобой одного из своих всадников, чтобы убедиться, что ты доберешься туда вовремя и в целости. Не слоняйтесь по Королевскому тракту, рисуя крестьян и трактирных девок. И, Джон. . пусть ты и не носишь моего имени, но у тебя все еще есть моя кровь, и поэтому ты будешь вести себя как Старк, пока находишься в Королевской Гавани.” Джон коротко кивнул и попрощался со своим Лордом-отцом. Они не обнимались – они не обнимались с тех пор, как Джон был мальчиком, – но рука, которую Нед положил ему на затылок, излучала особую любовь между ними. Тайная, почти постыдная любовь. Отец и его бастард. После этого они расстались, Джон направился на юг по Королевскому тракту, а Нед-на север, в Винтерфелл, к другим своим детям, своим настоящим детям. * * * * * Всего через неделю Джон поспешно прибыл в Королевскую Гавань, где его сразу же встретила вонь экскрементов, опаленной стали и прогорклого мяса. Вскоре его встретил высокий мужчина в золотых доспехах и длинном кремовом плаще. Его лицо было морщинистым от солидного возраста. Его осанка была прямой и уверенной. -Вы сир Барристан Селми, - правильно угадал Джон с благоговейным выражением лица. -Я здесь, чтобы проводить вас в ваши апартаменты, если вы последуете за мной. Лучше спешиться и идти пешком. Улицы в городе довольно многолюдны." Пока они шли, сир Барристан вел Джона, а Джон вел свою лошадь, Джон спросил старого рыцаря: "Мы идем в Красный замок?" - Да, - ответил сир Барристан скрипучим голосом. -Как ты выдерживаешь тйакую жару в кольчуге и с железными пластинами?- Джон хотел спросить у этого человека, но они не разговаривали всю дорогу. Джон больше не жил на Севере, где все знали его как любимого сына своего лорда-отца. Здесь, в Королевской Гавани, он был бы ничем иным, как любым другим бастардом, который не осмелился бы заговорить с легендарным рыцарем, таким как сир Барристан, не будучи заговоренным первым. Они вошли в ворота Красного замка, и глаза Джона расширились. Королевский дворец делал Винтерфелл похожим на один из борделей зимнего города. Башни из золотого камня тянулись выше, чем Джон мог наклонить голову, отбрасывая тень на всех торговцев и слуг, слонявшихся по дворам. Эмблемы герба Таргариенов были вмонтированы в красные драгоценные камни на каждой створке ворот и арке, через которую Джон последовал за Сиром Барристаном. Дракон с тремя головами. Как раз в тот момент, когда Джон начал задаваться вопросом, каким будет вид из окна его комнаты (сможет ли он увидеть горизонт синего моря, соединяющийся с ясным голубым небом?), Сир Барристан остановился у толстой деревянной плиты у основания высокой башни. Плита представляла собой дверь, открывающуюся со скрипом и скрежетом. Пыль кружилась в воздухе, как рябь на воде. Влажность и плесень заполнили чувства Джона. -Ваша комната, - произнес сир Барристан, не испытывая никаких эмоций. Джон вошел в сырую комнату осторожными шагами, словно камни под ногами могли провалиться в землю и похоронить его целиком. Подземелье в недрах Красного замка, оставившее на чувствах Джона еще худший отпечаток, чем самый грязный из северных борделей. Он сомневался, что Роза мола лечь с мужчиной на затхлый соломенный матрас ради мешка с золотыми драконами. -Это здесь я буду жить?" -Недостаточно хорош для Северного ублюдка?" -Я сын лорда Эддарда Старка!- Джон хотел плюнуть рыцарю под ноги, но, обернувшись, вспомнил слова отца. Он должен вести себя как Старк, а истинный Старк никогда не должен объявлять себя Старком перед лицом других. Старк был бы силен. Старк будет терпеть. -Все в порядке, - вскоре заявил он. "Хорошо. Я сейчас же распоряжусь, чтобы вам принесли ваши вещи, - сказал сир Барристан. * * * * * Шутки за ужином были потеряны для Дейенерис. Она уставилась на свою тарелку, вертя вилкой вырезанное мясо, наблюдая за тем, как алые соки сочатся из вареной плоти. Прервав похвалу среднего брата о его прекрасных охотничьих навыках, Дейенерис задала вопрос своему королю-отцу. -Если я выйду замуж за Робба Старка, мне придется стать Дейенерис Старк?" Визерис фыркнул. - Да помогут нам боги, если род Таргариенов будет разбавлен кровью Старков." - Старки-прекрасный народ, - небрежно настаивала Раэлла. -Мы еще не знаем, за кого ты выйдешь замуж, - заявил Эйрис своим грубым, властным, царственным голосом с того места, где он сидел во главе стола, когда один из кухонных слуг подал ему новую порцию Дорнийского вина. - Лорд Тайвин Ланнистер намекнул, что очень хочет женить на тебе своего внука Джоффри." - Ланнистеры еще богаче, чем Тиреллы, - радостно заговорил Визерис, без сомнения удивляясь, как наличие Ланнистера в качестве шурина может принести ему финансовую выгоду. - Кстати о Тиреллах, Лорас - довольно лихой молодой человек, - добавила Раэлла, остро нервничая при мысли о том, что Дейенерис выйдет замуж за этого мерзкого маленького Ланнистера, независимо от того, сколько золотых рудников принадлежало его семье. Раэлла послала дочери улыбку, знак того, что ее сердце успокоилось, отправляя Дейенерис в Хайгарден. Эйрис проворчал, неохотно соглашаясь с мнением жены. Пусть у Тиреллов не так много золота, как у Ланнистеров, но их королевство обладало самыми богатыми ресурсами. Выйти Замуж За Лораса Тирелла? Дейенерис внутренне воспротивилась этой идее. Действительно, он был лихим, самым красивым из всех лордов, которых когда-либо встречала Дейенерис, и когда-то она была влюблена в его очаровательное лицо и светлые кудряшки, но все в Семи Королевствах знали, что Лорас не очень-то интересуется женщинами. То, чем владела Дейенерис, он, конечно же, не хотел, и мысль о женитьбе на ком-то, кто не хотел ее, была мучительной. - Пожалуйста, не выдав меня замуж за Лораса Тирелла, отец, - взмолилась Дейенерис. - Дени, я думал, ты хочешь мужа, - сказал Эйрис. -Я устроил все это мероприятие только для тебя." -Я действительно хочу мужа, - настаивала она. - Только не Лораса Тирлла." -Значит, твое сердце принадлежит Роббу Старку?- спросила Раэлла, не желая, чтобы разговор вернулся к Ланнистерам. Визерис снова фыркнул, жуя кусок баранины. Дейенерис откинулась на спинку стула только для того, чтобы мать шлепнула ее по плечу-сигнал выпрямиться и выглядеть как леди. -Не знаю, - ответила Дейенерис. -Не знаю, хочу ли я жить на Севере. Я не знаю, хочу ли я быть Старком. Я хотела бы иметь мужа и все еще быть Таргариеном." -Мы могли бы просто выдать тебя замуж за Визериса.- Из уст любого другого Лорда-отца это предположение можно было легко принять за шутку, но в семье Таргариенов брак между братьями и сестрами был довольно распространенной практикой. - Пожалуйста, Нет, отец, - снова взмолилась Дейенерис. - Визерис должен жениться на Рейнис, - настаивала Раэлла. "Это уже решено.- Но прежде чем Дейенерис успела вздохнуть с облегчением, ее королева-мать сказала: Однажды она может стать королевой." -Нет, пожалуйста, - заскулила Дейенерис, чувствуя, как внутри все переворачивается при мысли о браке с ее высокомерным племянником, которому нравилось мучить ее в детстве. - Забудь, что я сказала. Мне все равно, где я живу и как меня зовут. Я просто хочу кого-то, кто захочет меня." -Ты Дейенерис Таргариен, - заявила Эйрис. - Каждый мальчик и мужчина в Семи Королевствах и за их пределами хочет тебя." - Только не Лорас Тирелл, - хмыкнул Визерис. * * * * * В ту ночь, когда Луна доминировала в небе и Дейенерис была надежно укрыта в своей перине, она попыталась вспомнить Робба Старка с его голубыми глазами и каштановыми волосами. Когда она в последний раз видела мальчика, ему было не больше десяти лет. Неужели в этом возрасте он ей нравился? Неужели он ей теперь понравится? Высокий, с широкими широкими плечами и тонким остроумием Талли. Любил ли он охотиться, как отец и братья Дейенерис? Подарит ли он ей трофеи из своих путешествий? А может быть, он даже возьмет ее с собой и накинет плащ ей на плечи, когда воздух станет прохладнее. Они могли бы разбить лагерь на берегу реки, и Дейенерис могла бы ждать его в своей палатке, пока он будет заниматься своими мужскими делами, а когда Робб закончит, пахнущий лесной росой и мускусом, он мог бы ползти рядом с ней в постели, притянуть ее ближе и открыть для себя ее женские прелести. Зажмурив глаза, приоткрыв губы, Дейенерис покачивала бедрами на подушке, крепко прижавшись к рыдающему пику между ног. Образ этого безликого мужчины с гладкой кожей и твердым телом поглотил ее, посылая огненный поток вокруг ее бедер и живота, поднимаясь вверх по бисерным соскам, окутывая ее лицо и просачиваясь сквозь губы. Из ее горла вырвался всхлип, как раз когда стук в дверь спальни вывел ее из эротических грез. Дверь со скрипом отворилась прежде, чем она успела смахнуть пот со лба. - Дейенерис, - произнес мягкий голос ее матери, когда силуэт цвета слоновой кости приблизился. Раэлла уселась на кровать дочери и протянула ей руку. - Ты неважно выглядишь, Дени. Ты в порядке?” Тыльной стороной ладони Раэлла коснулась лба Дейенерис, без сомнения чувствуя жар и пот, которые вызывал у нее сверхактивный ум Дейенерис. - Голос Дейенерис дрогнул. - Я в порядке. Раэлла вздохнула и положила руки на колени. “Ты нервничаешь из-за бала.” “Нет. Ну да.” “В этом нет необходимости. Мы найдем тебе хорошую пару. Может быть, ты не полюбишь его сразу, может быть, только после свадьбы, а может быть, и никогда. Но я никогда не выдам тебя замуж за того, кто тебя недостоин, за того, кто будет к тебе недобр.” Доброта... Дейенерис почувствовала, как чувство вины закипает у нее в животе. Вот о чем ей следовало бы беспокоиться: будет ли ее муж добр, порядочен и будет ли он относиться к ней с уважением. Остальное было не так уж важно, не так ли? Независимо от того, коснется ли он ее в самый раз и наконец освободит от этого давления, которое так ее поглощало. И снова Раэлла протянула руку, на этот раз чтобы убрать серебристые волосы дочери с ее раскрасневшейся щеки. “Теперь ты женщина, и скоро тебе придется покинуть меня, но ты всегда будешь моей маленькой девочкой, пока я жива. Я всегда буду защищать тебя. Я никому не позволю причинить тебе боль.- Раэлла наклонилась, чтобы целомудренно поцеловать Дейенерис в лоб, чего она не делала с тех пор, как Дейенерис была ребенком. “Я забыла сказать тебе раньше, - сказала она. - Завтра после чая у тебя назначена встреча в кабинете восточной башни.” - Назначена встреча? “Мы с твоим отцом хотим, чтобы твой портрет был написан до бала. Если вы все-таки окажетесь на севере, нам понадобится что-то, что будет напоминать нам о вашем лице каждый день, и о том, как оно прекрасно.” Раэлла оставила дочь после очередного поцелуя. Нахмуренные губы Дейенерис дрогнули. Она отвернулась от подушки, прижав колени к груди. А что, если ее муж не будет добрым? Что, если он будет жесток? Что, если он прикоснется к ней только с одержимостью? Что, если ночью он будет шептать ей на ухо только злобные слова? Что, если он использует свое твердое тело, чтобы задушить ее, а не заниматься с ней любовью? Все тепло покинуло тело Дейенерис, кожа была холодной, но не менее влажной. Она натянула на льняное одеяло шкуру меха и прижала плотную ткань к груди, зарывшись носом в мех. * * * * * “Ты будешь относиться к принцессе с таким же уважением, с каким относился бы к самому королю, - предупредил сир Барристан, ведя Северного бастарда по длинным залам и извилистым лестницам восточной башни. На самом деле вам лучше всего говорить с ней как можно меньше. И ни при каких обстоятельствах... - сир Барристан остановился, повернулся и посмотрел на молодого человека, положив руку на золотую рукоять своего меча, - вы не должны прикасаться к ней.” Джон проглотил комок в горле. Старый рыцарь не оборачивался, пока Джон не кивнул. Они продолжили свой путь. “В кабинете для вас будет приготовлено полотно. У нас есть припасы, если они вам понадобятся, - сказал сир Барристан, возвращаясь к своему обычному тону. -Я привез свои материалы, - ответил Джон, поднимая сумку повыше на плечо. В следующий раз сир Барристан остановился перед дверью кабинета, высоко в Восточной башне. Бедра Джона ныли от долгого путешествия, но старик, казалось, ничуть не устал. Он повернулся, чтобы еще раз адрес Джона. “Завтра, вы можете рассмотреть возможность одеваться более адекватно.” Джон посмотрел на свою тунику и брюки, лишь слегка запачканные после поездки по Королевскому тракту. Прежде чем он успел ответить, сир Барристан отступил в сторону, пропуская Джона в кабинет. Комната была большой и роскошной, с золотой отделкой вокруг высокого потолка и плющом, обвитым вокруг колонн из слоновой кости. Желтое полуденное солнце лилось сквозь арочные окна, ставни были распахнуты настежь, шелковые шторы мягко колыхались на летнем ветру. Но Джон ничего этого не заметил. Не сразу. Как только он вошел в кабинет, взгляд Джона устремился прямо на молодую женщину, так элегантно сидевшую на диване, обитом красным бархатом. Его грудь сжалась от этого зрелища. Никогда прежде он не видел кого-то столь потрясающе необычного, столь странного и великолепного. - Привет, - сказал он, изо всех сил стараясь, чтобы его голос звучал ровно. “Вы, должно быть, принцесса.” Длинные ресницы затрепетали, аметистовые глаза моргнули, на пухлых розовых губах появилась легкая вежливая улыбка. Она встала, шагнула к нему и протянула изящную руку. - Дейенерис, - сказала она, ее голос был мягким и сладким, как мед и молоко. Не раздумывая, Джон взял ее руку в свою и поднес к губам, целуя костяшки пальцев. Меч Сира Барристана мог схватить его прямо сейчас, но Джону было все равно. Он мог умереть счастливым, прикоснувшись губами к настоящей принцессе. Ее гладкая кожа соскользнула с его ладони, быстро втягиваясь. Дейенерис немедленно повернулась к дивану и снова заняла свое место, разглаживая руками платье цвета слоновой кости. Она не ожидала увидеть кого-то вроде этого молодого человека, который только что вошел в ее кабинет. Он не мог быть намного старше ее, но все же в нем было что-то такое мужественное, что заставляло ее чувствовать себя уязвимой под его пристальным взглядом. Он не казался избалованным, но и не казался вполне обычным человеком. Он не был ни чистым, ни грязным. И этот взгляд в его глазах... темный и мягкий, не святой и не навязчивый. Дейенерис отвела взгляд и опустилась на колени, где на шелке виднелось свежее черное пятно. Она нахмурилась. У меня на платье отметина, - воскликнула она, снова вставая. Повернув ладони кверху, Джон посмотрел на уголь, испачкавший его пальцы. Он тихо выругался и, обернувшись, увидел угрожающее ворчание на лице Сира Барристана. “Прошу прощения, принцесса, - сказал Джон, придав лицу Дейенерис раздраженное выражение. Сегодня утром я делал наброски углем у причала.” Мне нужно переодеться, - настаивала Дейенерис, задирая юбку и шагая в серебряных туфлях по каменному полу мимо Сира Барристана к выходу из комнаты. Ткнув пальцем в сторону Джона, сир Барристан потребовал, чтобы Джон остался в кабинете. - или я насажу твою голову на пику, бастард. Рыцарь повернулся и, взмахнув плащом, зашагал вслед за принцессой. Тяжелый выдох вырвался из легких Джона. Внезапно у него закружилась голова. Через тридцать секунд после встречи с принцессой он уже оскорбил ее, выставил себя дураком и ослушался приказа одного из самых легендарных рыцарей Вестероса. Оставшись один в кабинете, Джон наконец-то смог полюбоваться пейзажем. Высокий холст стоял у железного островка напротив бархатного дивана, а перед ним-дубовый табурет и стол. Джон сел на табурет и уставился на чистый холст, больше любого другого, с которым он работал. Ему может потребоваться две недели, чтобы закончить портрет такого размера. Он бросил сумку и выудил свои припасы, положив краски и кисти на стол справа от себя, а когда устроился, то просто сидел и ждал возвращения принцессы и ее свиты. Когда Дейенерис вернулась, она была одета в стальную синеву, кулон с трехголовым драконом был приколот к ее плечу серебряным занавесом из ткани. Он развевался у нее за спиной, когда она возвращалась к дивану. В горле Джона образовался новый комок, который он с трудом проглотил. Она была невероятно красива, и в течение следующих двух недель ему будут платить золотыми драконами за то, чтобы он смотрел на ее красоту, воссоздавал ее масляными красками на массивном холсте, чтобы он видел Дейенерис Таргариен глазами и вдыхал ее новую жизнь кончиками пальцев. “Тогда, может быть, начнем?- спросил Джон, слегка улыбнувшись ей. Но ущерб уже был нанесен, и принцесса не смотрела ему в глаза. Если Джон собирается рисовать ее, ему нужно заглянуть ей в глаза. - Посмотри на меня, - сказал он, мягко приказывая, но он должен был знать лучше. Прочистив горло, сир Барристан обратил внимание Джона на старика. Он сидел на своем табурете, скрестив руки на груди, шлем лежал на полу у его сапога. - Джон смягчил тон. - Мне нужно, чтобы ты посмотрела сюда, Принцесса. Если только ты не хочешь, чтобы я нарисовал тебя с кислым лицом и глазами, устремленными на стену.” Еще одно прочищение горла Сира Барристана заставило Джона внутренне усмехнуться. “Он считает, что я должен говорить с тобой, как с ребенком, но ты ведь не ребенок, правда? Я не думаю, что вежливо обращаться с женщинами, как с их детьми.” Наконец, Дейенерис перевела взгляд на Джона, впиваясь в него сиреневыми кинжалами. “Кто вы такой?- спросила она, как будто незнание его имени само по себе было оскорблением. - Джон Сноу, - ответил он, поправляя стул и холст так, чтобы видеть и его, и Дейенерис, не напрягая головы. - Бастард, - проворчала она. “Северный бастард.” - Ты когда-нибудь была на севере, Принцесса?” Сир Барристан ответил за нее. - Планы принцессы тебя не касаются.” - Прошу прощения, - обратился Джон к Дейенерис. “И я сожалею о твоем платье. Я просто старался быть приветливым, совершенно забыв об углях на пальцах. До сих пор я никогда не встречал принцесс. Наверное, я немного растерялся. В конце концов, я всего лишь жалкий бастард с севера. Как я прожил в этой жизни все эти годы с головой на плечах-настоящая загадка.” Едва заметная улыбка появилась на лице Дейенерис, та самая улыбка, которая появляется только в глазах. - Ну вот, - сказал Джон. - Оставайся такой” Замешательство затмило выражение ее лица, к большому разочарованию Джона. “Нет, нет”, - сказал он. - Ты должна расслабить лицо, смягчить губы, но при этом изобразить улыбку в глазах. Затем, оставайся в таком положении.” Перемены в лице Дейенерис сказали Джону, что она не совсем знает, как подчиниться. “Все в порядке, - сказал Джон. “Мы можем побеспокоиться об этом позже. Просто встань в то положение, в котором ты хочешь, чтобы я нарисовал тебя, и держись крепко.” Дейенерис подвинулась вперед, чтобы ее ноги могли свободно лежать на полу. Она сжала колени, положила руки на колени,выпрямила спину, расправила плечи и уперлась подбородком в пол. “Это та поза, которую ты хочешь?- Спросил Джон с приподнятой бровью и комичным выражением лица. “А что с ней такое?- спросила Дейенерис, обидевшись. - Ничего, просто очень... “Вот как мой отец, король, хочет, чтобы я позировала.” Джон медленно кивнул. “Я просто не думаю, что это будет очень удобно для тебя.” - Со мной все будет в порядке. Просто нарисуй уже портрет.” Джон чуть не рассмеялся. Она понятия не имела, сколько времени это займет. - Как хочешь. Просто не своди с меня глаз. Дейенерис так и сделала, несмотря на свою тревогу. Все это ей не нравилось, когда она сидела под пристальным взглядом этого странного молодого человека. Она наблюдала за его темными глазами, которые омывали ее, впитывая каждую деталь. Даже с сиром Барристаном она чувствовала себя такой уязвимой перед этим бастардом с севера. Никто никогда не смотрел на нее так, словно хотел знать каждый ее изгиб и край, каждый угол и порок. Такой прилежный. Такой свободный от суждений. Он не был ни холодным, ни теплым. О чем он только думал? Нравится ли ему то, что он видит? Еще одно ворчание Сира Барристана вырвало Джона из его сосредоточенности на ней. - Перестань так на нее пялиться, - потребовал он, всегда защищая принцессу с тех пор, как она была ребенком. - Я не... - Джон покраснел, обращаясь к мужчине. “Я не пялюсь на нее. Я ее запоминаю.” “Тебе не нужно запоминать ее, когда она сидит прямо перед тобой.” Дейенерис сглотнула, крепче сжав ноги. Ей даже нравилось, что ее запоминают. “Это процесс, понятно?- Настаивал Джон, немного защищаясь. “Я не могу просто начать рисовать. Я должен вычислить ее пропорции в своей голове и перевести их на холст. Если я не получу правильные пропорции, она не будет выглядеть правильно на портрете. Я не знаю, насколько велика ее голова или насколько широки ее плечи, но если я смотрю на нее достаточно долго, я могу запомнить, насколько велика ее голова по отношению к тому, насколько широки ее плечи, и тогда я могу нарисовать их на холсте без того, чтобы она выглядела как кривобокая булавочная головка.” “Я бы не хотела выглядеть кривобокой булавочной головкой, - сказала Дейенерис Сиру Барристану, одобряя методы Джона. Сквозь каменный взгляд сир Барристан велел Джону " быстрее запоминать.” Просто до этого Джон не торопился. Прошел почти час, прежде чем он взял в руки щетку, слишком занятый изучением каждой маленькой складочки на губах Дейенерис, каждой темной ресницы, обрамлявшей ее глаза, каждого серебряного волоска, свисавшего с плеч, каждой маленькой тени, которую солнечный свет отбрасывал на ее шею и грудь. Он смотрел, как вздымаются и опадают ее груди под голубым шелком при каждом ее вздохе, как изгибается ее тонкая талия, туго стянутая шелком, как серебряное кольцо обвивает бледный палец и как эти пальцы беспокойно играют друг с другом у нее на коленях. Джон изучал ее до тех пор, пока не смог закрыть глаза и по-прежнему видеть ее так же отчетливо, как если бы она жила за его веками, до тех пор, пока он не смог провести кистью по холсту и почувствовать прикосновение своих пальцев к ее коже, до тех пор, пока он не смог поймать маленький кусочек ее и почувствовать его под своей кожей, в своей душе, до тех пор, пока он не полюбил каждый кусочек ее, как он любил солнце в небе, воду в море и травинки, покрывающие северные предгорья. Но это никогда не было частью его процесса. Джону никогда не приходилось любить кого-то, чтобы нарисовать их. Джон никогда раньше не рисовал тех, кого любил. Нет, не любовь, решил Джон. Вожделение. Он перевел взгляд с линий на холсте на горло Дейенерис, наблюдая, как оно напрягается от судорожного глотка. Неужели она тоже хочет его? Вечер наступил слишком быстро. Джон проклинал солнце за то, что оно не стоит на месте. Дейенерис ушла ужинать, а Джон собрал свои вещи, пока сир Барристан оценивал его успехи. “Не очень-то похоже, - заметил старик. “Как я уже сказал, это процесс, - ответил Джон незадолго до ухода, поспешно возвращаясь в свою комнату, чтобы справиться с давлением, поднимающимся в груди и штанах. Оставшись один в своей сырой комнате, он зажег связку свечей, задернул занавески, скинул сапоги и откинулся на спинку кровати. Он закрыл глаза и увидел, что она сидит на бархатном диване. Он расстегнул брюки и запустил руку под ткань, сжимая набухший член. Он попытался представить себе все детали тела Дейенерис, которые скрывало от него ее шелковое платье. Джон позволил своему воображению вырваться на свободу, и за те минуты, что потребовались, чтобы покончить с собой, Дейенерис Таргариен почти полностью принадлежала ему.