Поскольку глава содержит как минорный, так и мажорный лад, то и песенный набор разнообразен.
алёна швец. — 17 алёна швец. — Вино и сигареты Little Big — Life in da tresh Егор Крид — Голубые глаза***
Каждому нужно было побыть наедине с собой, со своими мыслями, и поэтому вот уже более двух недель они старались не пересекаться. Лишь изредка в столовой или в коридоре сталкивались взглядами, тут же уводя их от притягательных глаз. Антон практически не спал ночами, размышляя о словах Арсения. Его сердце так хотело верить, что Арс был честен и нужно его простить, но мозг твердил: «Это обман, иллюзия, пранк. Выбирай любое слово. Он стебётся над тобой, жестко разыгрывая. Наверняка уже давно ржет со своими друзьями над тобой». Если бы только знал этот холодный мозг, что в это время Попов, осушая уже четвёртую бутылку вина за эту неделю, гробил своё здоровье. Время — наркотик, и вино лечит. Нихуя не лечит. Вино и сигареты это всё, что им осталось. Май уже занял должность правящего месяца и теперь хорошенько пригревал солнышком расположившегося на подоконнике юношу. Он, в домашней футболке и спортивных штанах, изящно сжимает пальцами тлеющую сигарету, подносит её к губам, затягиваясь. Но если это всё обман, то почему он так целовал, так смотрел? Зачем трепетно сжимал руку, поглаживая кожу большим пальцем? Он плакал, вообще-то! Разве можно это всё так сыграть? Он на репите слушает Алёну Швец. Строки режут по живому, и Антон подставляется под эти острые слова.…в возрасте около 17 лет мальчикам часто делают больно, сахарно-розовый ямочек цвет резко сменяется приторной солью…
Ему сделали больно, и не абы кто, а сам Попов. Сколько чести. Хотя Антон и не был против фигурирования личности Арсения в своей биографии. Теперь когда Арс поведал***
Дима, как и обещал, заходит за ним в семь, недолго ворчит по поводу его внешнего вида. Шаст цокает и выталкивает друга из квартиры. Ну, а чё? Он старался (нет) вообще-то. Конечно, любимая толстовка уже немного приелась, поэтому как-то не впечатляет, но вот черные узкие джинсы сидят идеально. Антон даже причесался! Синяки, правда, спрятать было нечем. Ну да ладно, сойдёт. Они приходят в какую-то квартиру, Дима сразу дарит подарок якобы от них двоих. И Антон ему за это чрезмерно благодарен. Друг сваливает куда-то вглубь тусовки, оставляя Шастуна одного. Он проходит в основную комнату, набитую людьми, запахом разврата и сигаретным дымом. Здесь много подростков, хлещущих дешёвый алкоголь, трущихся друг об друга в диком танце и желающих уже найти себе пару на ночь, пока свободные комнаты не разобрали. Антон никогда не был сторонником этой лабутени, находился здесь только ради друга, но вдруг сквозь толпу зацепившись за знакомый силуэт у стены, он понял, что можно тут и побыть. На другом конце комнаты, с бутылочкой колы стоял Арсений: немного помятый, в розовой футболке и темных штанах, на ногах красовались белые кеды. Но вовсе не это увлекало Антона, а его лицо: красивые скулы и голубые, слегка мутные из-за выпитого (а может и нет) глаза. Попов смотрел куда-то в сторону, пока шатен разглядывал его, ну или даже точнее сказать, в открытую пялился. Арс, словно почувствовав это, резко повернул голову и наткнулся на наблюдателя. Странно, но Шастун не отвел взгляд, это даже и хорошо, ведь глаза напротив тоже не пытались скрыться, а Арс едва улыбнулся. Антон отзеркалил его, не понимая почему так легко вдруг стало от простой улыбки. Они играли в молчаливые гляделки, то и дело теряя друг друга из вида из-за танцующих под Little Big. Молодёжь неистово двигалась и орала: «Life, life in the trash! Give me my money! Give me my cash!», в то время как двое парней взглядами непринуждённо ставили друг другу метки принадлежности. Антон, привалившись к стене позади, провел рукой по волосам и на секунду прикрыл глаза, ощущая как басы давят на него. Но вдруг кроме голоса Ильича* парень услышал еще чей-то, совсем не знакомый голос. Холодные руки обвили его талию, а чьё-то тело, явно в состоянии именуемом как «в хлам», изрекло: — О, ты же этот, который, — с икотой проговорил какой-то неизвестный пьяный чувак, — ну педик, которого за… ик… за школой… ик… избили. Он растягивает губы в пьяной улыбке и наваливается на Шаста, сжимая ткань толстовки. — Чё тебе надо? — шипит Антон после пятисекундного ступора. — Хочешь… ик… я буду тебя защищать? Только это не бесплатно, сладкий. Это «сладкий» прозвучало так жгуче неприятно, словно кислотой на кожу плеснули. Антону даже удары были не так противны, как этот перегар в лицо и липкая рука, которая спустилась на ягодицу. — Руку убери, у меня парень, вообще-то, есть! — Выпаливает Шастун, сразу же задумываясь над сказанным. Почему парень-то? Ага, Арсений, блять. Стоп. Чего? Он не мой парень! — Да нет у тебя никого, так что зря ломае… Договорить ему не даёт рука, опустившаяся на его плечо. — Эй, у тебя проблемы со слухом? Он же тебе ясно сказал, что занят, — Арсений, вдруг неожиданно оказавшийся рядом, оттолкнул приставучего мудака. Его повело и он отшатнулся от них, удивлённо глядя на подошедшего. Трек, бивший по мозгам, сменился на медляк. Попов же подхватил сползающего по стене Антона за талию и утащил в толпу, которая тут же разбрелась на пары. Девушки обхватывали юношеские шеи, а парни не упускали возможность спустить руки на чужую задницу, прижимая партнёршу к себе. Из-за разницы в росте Антону пришлось опустить руки на плечи Арсения в то время, как тёплые ладони того слегка сжимали его талию. Шаст осознал, что они танцуют долбаный медляк, когда Крид вновь запел припев.Голубые глаза наполнены солью,
А ведь в прямь, глаза были голубые. Такие красивые смотрели на него. С такой нежностью, как ему показалось. Вот только соли он там не видел.Знаю, когда-то тебя я не вспомню.
Антону вдруг стало грустно, ему не хотелось забывать эти глаза, и Арса отпускать тоже. Тепло разливалось по телу, и даже инцидент минутной давности не мог ничего испортить. Почему-то мысли о негативном Арсении растворились в этой синеве.Голубые глаза провожали закаты.
Теперь ему захотелось встретить с ним рассвет на любимой крыше. Шастун очень чётко ощущал руки на своей талии, ему всё казалось, что они вот-вот исчезнут, поэтому он немного давил на плечи Арсения, а потом и вовсе переместил ладони выше, обвивая его шею.Голубые глаза кричали: «Куда ты?»
Арсений, кажется, был заворожен не меньше Антона, вглядываясь в зелёные глаза. Он улыбался. И улыбка эта грела. До этого они держались на расстоянии сантиметров двадцати, но Арс неожиданно прижал парня к себе, и расстояние превратилось в ноль. Воздух между ними раскалился, но никто не прерывал зрительный контакт, всё также плавясь в руках другого. Антон первый не выдержал этой пытки: уместил ладони на щеках Арсения, чуть подался вперёд и накрыл его губы в требовательном поцелуе. Его язык заскользил по ровному ряду чужих зубов, и он почувствовал вкус колы и какого-то алкоголя. Попов сразу же отреагировал: плавно опустил руки на ягодицы Антона и сжал их, тут же отвечая на поцелуй. Парень, ничуть не смущаясь, вторгся языком в Антонов рот, начиная целовать неистово как-то. Поцелуй был не таким, как тот, что в парке. Он был с куда большей страстью. Покрасневший Шастун отлепился от пухлых губ в надежде урвать немного кислорода и взглянуть на Арса, который лыбился как дурачок. Песня закончилась, уступая какому-то молодёжному треку, а эти двое стояли в прежнем положении. Но вдруг руки с задницы исчезли, и Арс, схватив улыбающегося Антона за запястье, потащил его куда-то сквозь толпу. Они ввалились в какую-то комнату, и Антон сразу оказался прижат к стене рядом с дверью, замок которой тут же щёлкнул в темноте. Арсений навалился на него, но это было не похоже на то, как это делал тот мерзкий тип. Это было приятно. Он стал целовать шею, иногда прерываясь на разговор. — У тебя, что, есть парень? — усмехнулся Попов, прихватывая нежную кожу. — А-а-а-арс, — застонал Антон, чувствуя, как тело начинает пробирать приятной дрожью. — Нет у меня никого. Я выдумал. Арсений, продолжая целовать и кусать шею, скользнул руками под толстовку и начал поглаживать впалый живот, медленно продвигая теплые пальцы к груди. — А хочешь? — Что хочу? — Антон старался держаться и не поддаваться на такие, казалось, умелые манипуляции Арса. Но сам он заранее понимал, что готов отдаться. — Парня себе хочешь? — Арсению видимо надоело оттягивать ворот толстовки, губами спускаясь к ключицам, поэтому он схватил нижний край одежды и потянул наверх, заставляя юношу поднять руки. — Я могу подыскать тебе кого-нибудь. Чёрт. Он сказал эту фразу так серьёзно, что Антон немного опешил. Попов, тоже не ожидав от себя такого, замер, сжимая ткань над головой парня. Светлая макушка уже появилась из толстовки, но руки зафиксированы. Арс заскользил взглядом вниз по стройному телу. Бледная кожа, непривычная худоба, изящные ключицы, темные бусинки сосков, чуть выпирающие ребра, тонкая талия. Когда он сжимал её во время медляка, она не казалась такой тонкой. Глаза скользнули еще ниже, и он точно понял одно. — Нахуй. Не буду никого искать, — словно срывается и тут же припадает к ключицам, оставляя на них красные метки. — Ты такой красивый. И Антона от этих слов бросает в жар. Он плавится от прикосновений языка к такой чувствительной коже. Резко ощущается запах Попова: никаких одеколонов, только шоколадный гель для душа. Руки вдруг оказываются свободными, и парень тут же скидывает с себя толстовку. А Попов, бросив выпирающие косточки, тянется к губам юноши. Почему-то еще в тот первый поцелуй ему показалось, что Шастун совершенно не имел опыта в этом деле, но сейчас он с огромной охотой отвечал, толкаясь языком в рот Арсения, распаляя. Он стащил с него футболку. Руки обоих гуляли по телам, то спускаясь к заднице, то оглаживая спину, то зарываясь в мягкие волосы и слегка оттягивая их, то нетерпеливо лаская бока. В какой-то момент, когда чужой стояк упирался ему в бедро, Антон отчетливо понял, что они делают и к чему идут. Он не был против. Даже скорее всеми органами за. Он периферийным зрением примечает диванчик у стены и думает, как же им тут будет не удобно. Подталкивает к нему возбужденного Арса, и тот, повинуясь, пятится назад, не отлипая от распухших губ, и падает на мягкий диван. Если честно, в этой паре пока нет одного ведущего: каждый из них уже несколько раз перехватывал инициативу, но явного доминанта не было. Единственное что сменилось после приземления: Шастун теперь нависал над Поповым и томно дышал ему в шею, переводя дыхание. Его левая рука упиралась в диван справа от головы Арсения, а правая, проскользив вдоль тела вниз, накрыла член под тканью штанов. Пальцы чуть сжали возбужденную плоть, и Арс простонал не то от кайфа, не то от легкой боли. Но вдруг, словно избавившись от наваждения, Попов отстраняет парня от себя и усаживает его на свои бёдра, принимая сидячее положение. Теплые руки упираются в голую грудь, пальцы слегка поглаживают засосы на ключицах. И глаза смотрят на Антона так возбужденно, но с неким сожалением. — Что-то не так? — взволнованно спрашивает Шаст. — Всё охуенно, но… — замолкает, выдыхая. — Не хочу чтоб первый раз был по пьяни. — Я не пьян. — Зато я выпил. Брови Шастуна поднимаются в удивлении, и он замирает. — То есть ты… — затихает, ощущая как щёки начинают гореть, покрываясь румянцем. — Тебе же уже… — Если мне восемнадцать, это не значит, что я уже во всю трахаюсь, — перебивает его Арсений, а после затыкает ему рот своим языком. Они продолжают поцелуй, но такой медленный и тягучий, что аж внутри всё сводит от наслаждения. Где-то в кармане джинсов Антон ощущает вибрацию телефона и, не отстраняясь от раскрасневшихся губ, вытаскивает его. — Позов, — чуть отрываясь, поясняет он. — Потерял, наверное. Вечно за меня беспокоится, — сбрасывает звонок. — Давай ты не будешь говорить о своём друге в такой момент. — А о чем мне говорить? — всё прерываясь на вдохи, томно шепчет Шаст. — Расскажи, откуда у тебя тот засос? Странно, но он понял о чем речь. И Антон невольно возвращает мысли в день, когда шайка Попова избила его, а он, увидев бордовое пятно на шее парнишки, жутко разозлился. А еще он вспоминает обстоятельства получения той гематомы страсти. — Это ты мне сделал, — Шаст чуть наклоняется и припадает губами к шее Арса, втягивает кожу, оставляя красный засос. — Вот так. Улыбается так ярко, что Арсений боится ослепнуть. Антон сползает с его бедер и устраивается рядом, нежась в теплых длинных руках. — Я? — Это было во сне. Мы в нем целовались, а потом ты присосался к моей шее. Сон закончился, и утром в зеркале я увидел этот синячище. Не знаю, как это возможно, но это правда. — Я знаю. Я же тоже там был. Шаст недоуменно смотрит на него, ожидая объяснений. — Мы с тобой соулмейты, родственные души. Судьбою друг для друга предназначенные. Поэтому и снились друг другу. А ещё я тебя люблю. И как-то этих слов хватает Антону, чтобы всё понять и принять. Мысли куда-то улетучиваются, и он понимает, что ему хорошо. Очень хорошо вот так в чужой хате, на чужой тусе, в незнакомой комнате, на дурацком диване под приглушенную музыку, сидеть с Арсением. Кажется, что всё теперь будет хорошо. Арс его крепче обнимает и нежно целует в макушку. — Давай свалим отсюда? — предлагает он и тянет Антона к двери. Они покидают квартиру и отправляются на набережную. Гуляют до самого утра, болтая обо всём на свете. Антон украдкой поглядывает на их переплетённые пальцы и, кажется, излучает свет. И Арс смотрит на него и тоже светится от счастья. Сейчас и теперь отныне они улыбаются, потому что… мальчики не плачутthe end.