сердце искусственным быть не может

Прошёл почти месяц с того момента, как Джисон поселил бионического человека Лино у себя. Прошёл почти месяц с того момента, как Джисон попрощался со своей спокойной жизнью, ведь за Лино требовался уход, Лино, хоть и был не совсем человеком, нуждался в еде и питье. Хану иногда казалось, что этот бионический человек принесёт ему только хлопоты, потому что по приходу из университета Джисон каждый раз сталкивался с невинной улыбкой и чем-то сломанным в квартире. Лино, конечно, учился жизни; Сон показывал, как чинить вещи, учил обычной, размеренной человеческой жизни, в общем-то, это было несложно провернуть. Сероволосый парень схватывал всё налету, память у него была просто феноменальная — биочеловек, всё же. А значит уже не такой, как все. Джисон удивлённо смотрел на счастливую улыбку сероволосого, который с совершенно небольшими усилиями приготовил завтрак. Хан вскинул бровь, оглядывая стол, на котором были блины, оладьи и чайник с чаем: он не мог вспомнить, когда так хорошо ел с утра. Был выходной, казалось, что перед глазами всё плывёт, потому что опять не спал до самого утра. Лино явно не ожидал такой реакции от человека. Правда, парень старался всеми возможными способами игнорировать тот факт, что Лино сейчас находился в одной старой джисоновой вытянутой футболке, которая едва прикрывала его ягодицы. Хан выдохнул. Нельзя. — Это всё мне? — перевёл мысли. — Доброе утро, Джисон, — проговорил парень, склоняя непропорциональную голову с большими глазами набок. Синеволосый перевёл глаза на бионика, брови которого дрогнули, после чего он улыбнулся. — Ты ведь не можешь чувствовать счастье, зачем улыбаешься? Что-то в груди кольнуло больной небольшой иголочкой. Хан нахмурился. Самому слышать противно то, что сказал, но он прекрасно понимал, что это являлось чистой правдой. Мышцы (?) на чужом белом лице дрогнули, Джисон сел за стол, краснея и завешиваясь собственными синюшными волосами, чтобы электронный человек не увидел его смущения. Нельзя так, просто нельзя, зачем он продолжал смотреть на Джисона? — Прекращай на меня пялить, — буркнул парень, хватая в руки вилку и пару оладий с тарелки. Сероволосый, кажется, даже не думал отворачиваться. — И вообще, я говорил, можно просто Сон. Так лучше, мы же… друзья. Кусок в горле застрял. Раздражает. Раздражает, что он такой весь из себя красивый, с этими большими глазами, которые пронизывают душу, с белой кожей, идеальной улыбкой и красивым телом. Бесит, что Лино не может чувствовать. Бесит, что он не может понять того, что может чувствовать Джисон, бесит, что Хан не может заставить себя перестать смотреть на него иногда, отвести взгляд и просто вывести его образ из головы. Почему это случилось с ним? Почему, зная, что Лино не имеет способностей к чувствам, Джисон всё равно продолжал на что-то надеяться? — Друзья, но Джисон никогда не выводил меня за пределы квартиры, — серовласый сел, складывая блин в треугольничек и откусывая кусок. Да как вообще может быть такое, что даже такие простые вещи этот парень делает идеально? Джисон снова покраснел. — Я знаю, что мне нельзя, но я же могу скрыть волосы? Сон опустил взгляд, просверливая в своём же кухонном столе дырку. Он прекрасно понимал, что не сможет отказать, прекрасно знал, что если согласится, то пойдёт на самый большой риск в своей жизни, о котором, возможно, будет жалеть, но что делать? Большие тёмные глаза смотрели с мольбой, несмотря на то, что их обладатель чувствовать этой мольбы не мог. Не мог же? Да? — Обращайся на «ты»… — Джисон мысленно хлопнул себя по лбу. Если бы Лино был человеком, он бы уже давным-давно обиделся. Хан действительно не понимал, почему думал о том, что Лино мог бы чувствовать, как человек. Джисону хотелось разучиться думать. Прямо сейчас, прямо в эту секунду, чтобы перестать думать о том, что на него смотрели два бездонных глаза. — Я боюсь, что что-то случится. — Что может случиться? Пока Лино рядом с Джисоном, а Джисон рядом с Лино, всё будет хорошо. Джисон округлил глаза и поднял голову, осматривая простую улыбку серовласого. Он сидел, пережёвывая свою же стряпню, и, кажется, ни о чём не переживал. А Джисону было страшно. То, что в его злости и нервозности начинали расти какие-то непонятные, больше похожие на бурю чувства, то, что он совсем не мог отказать Лино, то, что он не мог противостоять его улыбке пугало. Лишние чувства всегда его пугали. Привяжешься, что будешь делать дальше, если в твоей жизни целый месяц существовал лучик света? Хотя, наверное, это, всё же, серебристый свет луны. Красивой, круглой и идеальной луны. — Хорошо. Но пойдём вечером, а то днём детали всего видны лучше. — Что? Джисон серьёзно? — Лино изумлённо посмотрел на синеволосого. Его тонкие губы тронула лёгкая улыбка, а сердце Сона в этот момент тронули совершенно разные чувства. — Будешь спрашивать — передумаю, — буркнул Хан, опуская голову и вновь углубляясь в трапезу. Хотелось максимально абстрагироваться от того, что он сам же и начинал чувствовать к бионику, хотелось забыть то, что он существует, потому что Джисон понимал, что больно будет в любом случае. Отмотать всё назад и не пускать его на порог своей квартиры. Хотя, кто ж знал, что так будет…

***

Ближе к самому вечеру, когда Сон выбирал, что сможет нацепить на бионика, когда за окном начало темнеть и начали зажигаться фонари, синевласый понял, что можно попробовать выйти на улицу. Лино был хоть и не намного, но выше Джисона, это делало его задачу в какой-то степени невыполнимой. Но Хан улыбнулся самому себе, когда вспомнил о том, что когда-то его мать перепутала размеры и купила ему черные джинсы, которые были на целых два размера больше. Синеволосый достал неудачный подарок откуда-то из глубин шкафа и кинул его на диван, продолжая ворошить вещи внутри мебели. Студия Джисона была небольшой, рассчитана явно на одного человека. Лино спал на потрепанном кресле, что раскладывалось, а рядом, на диване, спал Джисон. Напротив болотно-зелёного дивана красовался небольшой ящик (телевизор), который не работал, но продолжал красоваться на тумбочке вместе с огромным слоем пыли на нём. В другой стороне от входа было какое-то подобие кухни: совсем небольшая болотно-зелёная, в цвет дивана, потёртая столешница, духовка с плитой и холодильник. У окна стоял небольшой деревянный стол с потёртыми краями. На стенах кое-где висели игровые плакаты, какие-то флаеры и стикеры; на зеркале по левую сторону от входной двери красовалась пара пятен, а на столике под ним лежали какие-то комиксы и книжки с закладками на первоначальных страницах. Джисон был доволен своей обителью, его ничего не смущало, ведь всё было настолько родным и привычным, что прибираться даже не хотелось. Джисон достал из недр шкафа огромный белый худи. Он не хотел знать, откуда он оказался там, зачем, но мог предположить, что на Лино он будет смотреться очень хорошо. Хан откинул его на спинку дивана как раз в тот момент, когда бионик сел рядом и начал заинтересованно рассматривать то, что положил сюда синевласый. — Это тебе, одевайся, — сказал синеволосый, тут же отворачиваясь к шкафу и выбирая то, что наденет сам. Чёрный худи? Да. Чёрные джинсы? Отлично. И выбирать долго не пришлось. Хан обернулся и выронил всю одежду из рук. Не ожидал, что увидит прямо перед своим лицом Лино с голым торсом. Синеволосый покраснел, прикрыл глаза ладошкой и прошёл мимо, к ванной, чтобы ни за что не переброситься парой фраз с ним и ни за что не посмотреть на него ещё раз. Да, он бионический человек, но тело у него было сконструировано так хорошо, что нигде не было ни одного неправильного заметного шва. Выглядело как самое настоящее тело парня лет двадцати трёх, и именно это будило в Соне какие-то непонятные, но очень противоречивые чувства. Каждый раз хотелось бежать подальше, чтобы не видеть чего-то подобного, но при этом хотелось видеть его тело так часто, как только Джисон мог. Чёрт. Чувства имеют свойство отключаться? Кое-как одевшись и забыв про этот небольшой инцидент, парни вышли из дома и продвинулись вглубь тихой улицы. Джисон не планировал ничего конкретного; на самом деле, он вообще ничего не планировал. Просто хотел прогуляться по ночным улицам до набережной и обратно. Радовало то, что Лино шёл молча. Сон не хотел бы сейчас вообще ничего от него слышать. У него в душе почему-то появилось какое-то смутное предчувствие чего-то страшного и неизбежного, но он продолжал идти, изредка кося глаза на биочеловека. Спустя несколько тысяч шагов и навязчивых мыслей в голове, перед Джисоном и Лино отрылся вид на ночную реку, с другого берега подсвеченную ярко-оранжевыми фонарями. На улице стало совсем темно, как ночью, дул довольно сильный ветер с реки, из-за чего серовласому то и дело приходилось натягивать капюшон на голову сильнее, чтобы никто ничего не увидел. Людей на улице было мало, но это не значит, что опасаться не нужно было. Кто знал, что могло быть у людей в голове. — Где мы? — тихо спросил бионик, осматриваясь по сторонам. Джисон хихикнул впервые за весь день, подходя ближе к реке и облокачиваясь на каменное ограждение перед спуском вниз, к воде. Лино подошёл ближе, глазами почти съедая открывшийся вид. — В моём особенном месте, — ответил Хан, подставляя лицо ветру. Сероволосый пододвинулся к парню немного ближе, ежась от холода. Сон в свете блёклых фонарей выглядел потрясающе. Как жаль, что бионику было не понять этого. — Я прихожу сюда, чтобы подумать и уединиться со своими мыслями. — А зачем Джисону это? — Лино вновь опустил взгляд на водную рябь, появившуюся из-за сильного порыва ветра. Джисон нахмурился, поворачивая голову в сторону существа, которое действительно задавало очень глупые вопросы. — Тебе не понять, наверное, — злость ушла, осталась только жалость, и сейчас Сон окончательно запутался в своих чувствах. Что ему делать? Сказать ли Лино о том, что на душе? А какой смысл? Он всё равно не сможет ничего на это ответить. Не поймёт. — Просто… из-за того, что люди могут чувствовать, в их головах скапливается очень много мыслей. Это очень часто происходит, особенно тогда, когда ситуации максимально противоречат тому, что до этого происходило в их жизни. Так и со мной. Я не умею контролировать чувства, а мысли… мысли из-за этого путаются. — Я очень стараюсь понять тебя, — проговорил бионик. Джисон приподнял брови в удивлении, замечая, что Лино впервые обратился к нему просто на «ты». Белое нечеловеческое лицо озарила странновато-теплая, но такая родная улыбка. Хан покраснел, и хотя он знал, что в ночном свете это не было заметно, всё равно отвернулся, чувствуя, как уши загорелись тоже. — Но не понимаю. Мне так жаль… — Тебе действительно жаль? — Не знаю. Жалость? Чем она отличается от грусти? — Грусть? Она тянет вниз. Жалость же просто направляет на помощь другому человеку и на сострадание к нему. — Не понимаю, — честно и тихо ответил робот. Джисон опустил голову, пальцами сжимая переносицу и чувствуя, как пара слезинок выкатилась из глаз. И чем он только думал… — Ничего, — Сон поднял лицо и повернулся к бионику вновь. На его лице действительно не было ни грамма понимания, и именно то, что в нём отсутствовали какие-либо чувства, терзало изнутри ужасно. Это уже были не кошки, скорее, тигры, которые до боли грызлись и царапались где-то около сердца. — Ты и не должен. У тебя бы… не вышло.

***

Хан проснулся с очень противоречивыми ощущениями на душе. Он не помнил, как они вчера вернулись, не помнил, как он завалился на кровать и, засыпая, долго всхлипывал. Хотелось забыть вчерашний вечер, как страшный сон, оставив все воспоминания о нём где-то под коркой, спрятать навсегда, чтобы вспоминать только тогда, когда хотелось бы пробить самого себя на слёзы. Но кресло рядом с диваном было сложено и пусто, а на кухне не было слышно ни одного движения. Джисон привстал на локтях и увидел, что света в ванной не было. Вторых ботинок у входа тоже. Сон буквально скатился с дивана, бегом осматривая квартиру и понимая, что никакого следа от бионического человека в ней не было. Совсем ничего, словно его тут никогда прежде и не существовало.