|||
Иметь контроль — приятно. Целовать его — хорошо. Чувствовать контроль над ним, пока целуешь его лицо — особенно заводит. — Ужин? — спрашивает Чейз шепотом; у них есть всего несколько минут перерыва, прежде чем Оливера снова атакуют с документами, совещаниями и заседаниями; он пытается выжать из этих десяти минут все. — Не могу, — выдыхает Оливер; его выдох касается губ Чейза, и Чейз застывает в сантиметре от него. — Я пообещал Барри ужин. Он радовался моей рекомендации, как ребенок, и не хотел принимать отказ. Чейз поворачивает голову, делая вид, что заминка ничего не значила, и целует его скулу. Оливер сбивчиво дышит. — Кстати об этом, — мурлычет Чейз. — Я хочу позаимствовать твоего ассистента, разгрести кое-какие дела... Буквально пара часов, пара дней. — Без проблем, — Оливер целует линию челюсти Чейза и опускается по шее. — Я не нагружаю его сильно, у него найдется свободное время, и я не думаю, что он будет против. — Он не будет, — говорит Чейз и моргает, чтобы зрачки вернулись в человеческую форму.|||
Настороженное выражение не сходит с лица Барри, когда он прикрывает за собой дверь кабинета Чейза и останавливается рядом с ней, готовый бежать. — И это весь план? — спрашивает он, надеясь звучать дерзко, но Чейз слышит нервные нотки в его голосе. — Держать меня подальше от Оливера? Чейз улыбается, наслаждаясь его страхом. — Нет, — отвечает он нежно, — держать тебя поближе к себе.|||
Чейз держится на расстоянии, наблюдая за тем, как Барри крутится рядом с Оливером, стараясь оказаться поближе; он изучает воздействие ангела на человека — глупо было бы отрицать, что Оливер смотрит на это сияющее лицо и ничего не чувствует, но на это интересно посмотреть. Его все еще кроет приступами собственничества, когда мальчишка как бы невзначай касается Оливера, но Чейз глушит их почти сразу же. Он наслаждается этой игрой. Он знает, что Барри принимает ее всерьез — ведь на кону человеческая жизнь, — но сам он воспринимает ее как всего лишь развлечение. Потому что Барри считает, что победа наступит только тогда, когда он заставит Оливера одуматься. А Чейз знает, что победа наступит тогда, когда он устранит конкуренцию.|||
Большую часть времени Барри проводит в кабинете Чейза, съежившись в уголочке дивана и стараясь не поднимать головы. Утром он работает у Оливера, выполняет дела, отчитывается и затем отправляется к Чейзу, где большую часть времени он анализирует судебные дела, улики и показания свидетелей по делам, по которым работает Чейз. Большая часть их взаимодействий — это Чейз, бросающий папки на диван рядом с ним и улыбающийся, когда Барри вздрагивает и поднимает на него взгляд. Он читает, пока буквы не начнут плыть перед глазами. Чейз держит освещение в кабинете приглушенным — лишь его стол освещен настольной лампой; Барри же, стараясь держаться от него подальше, подсвечивает себе текст экраном телефона, но стоически терпит и ничего не говорит. Чейз знает, что самое тяжелое для него — это не работа и даже не то, что они проводят часы напролет в одном кабинете. Самое тяжелое для него — это не знать весь план и не видеть весь замысел, потому что это заставляет его вздрагивать от каждой тени. И это ощущается так хорошо, что сводит с ума.|||
Оливер бросает в стакан с водой три таблетки аспирина, игнорируя устремленные на него взгляды — испуганный, встревоженный, непонимающий и довольный, потому что то, что Оливер принимает за похмелье и недосып, Чейз приписывает себе — и не просто так. Пока таблетки шипят, никто ничего не говорит; Оливер устало потирает переносицу пальцами. Хороший секс приходит с высокой ценой. Барри бросает на Чейза такой взгляд, словно тот пнул его щенка; в глазах мальчишки обида смешивается с недоверием. То, что он делает — недостаточно, если Оливер после работы садится в машину Чейза и едет на собственную казнь. Чейз улыбается ему; тем лучше игра, чем меньше в ней правил или чем больше можно нарушить. Он чувствует, как игра набирает обороты, когда видит, как Барри решительно поджимает губы; ему интересно, что будет теперь.|||
Когда после ланча Чейз сталкивается с Оливером в лифте, тот выглядит странно взволнованным; когда двери открываются, он судорожно отдергивает руку от своих губ, но Чейз успевает заметить его движение. — Извини, что не составил тебе компанию, — улыбается он. — Заработался. Оливер напряженно улыбается ему в ответ. Чейз берет его лицо в свои ладони и притягивает к себе для поцелуя. Его губы теплые. И это знакомое тепло. Такое, которое не спутаешь. Чейз поворачивает голову; его невидящий взгляд устремлен в одну точку, и он даже не думает о том, что может случайно отпустить контроль и дать Оливеру увидеть себя — будь то зрачки или клыки. — Эдриан... — начинает Оливер. Лифт останавливается и издает сигнал. Чейз отдергивает руки от его лица и разворачивается; кабина наполняется людьми, которые оттесняют их назад к стене; и в их присутствии Оливер не может сказать ничего. Он может не понимать, как Чейз догадался, но он точно знает, что это больше не секрет.|||
Барри уже ждет его в кабинете, стоя лицом к столу; когда Чейз с силой захлопывает за собой дверь, он вздрагивает и резко разворачивается; и Чейз смотрит, как по его лицу крадется осознание того, что единственный способ выйти из кабинета — это та самая захлопнувшаяся за спиной Чейза дверь. — Я тоже умею играть грязно, — нервно говорит он; его голос дрожит. Чейз проводит языком по своим зубам. Он приближается — Барри отступает. В его глазах непоколебимая уверенность, что Чейз прямо сейчас убьет его; он знает, что не выйдет из этого кабинета, и он знает, что ничего не сможет сделать против опытного демона; и Чейз смотрит, как он осознает это. Одно за другим. Будто рушится лестница, по которой он забрался на вершину; и единственное, что он может сделать — это прыгнуть. Чейз останавливается в шаге от него, не сводя взгляд с его бледного, будто бы обескровленного лица; губы Барри чуть дрожат, словно он хочет сказать что-то еще, но не может заставить себя издать ни звука. Чейз чувствует холод, разливающийся в его грудной клетке; его когти и клыки зудят, в его глазах темно. Барри стоит перед ним, вытянувшийся от испуга, будто по струнке; в его глазах блестят подступающие слезы. — Я бы все равно это сделал, — бормочет он; в его срывающемся голосе нотки, похожие на мольбу, противоречащие его словам; он как будто бы готов молить — но не о том, чтобы ему сохранили жизнь, а о том, чтобы его убили. — Я бы сделал это даже если бы знал, что ты убьешь меня за это. Я бы... я все равно... Молчание Чейза пугает его. Он замолкает. Его губы еще чуть движутся, но Чейз не слышит от него ни звука; его словно бы выключили. Будто во сне, он хватает Барри за плечи, даже не зная, что хочет сделать — сдавить его в своих руках, оттолкнуть или ударить... и вдруг он притягивает его к себе и целует. От неожиданности Барри застывает на мгновение, ошеломленный, а потом упирается руками в грудь Чейза и отталкивает его от себя. Чейз смотрит на него, пораженный; тепло разливается по его губам. Барри замахивается и бьет его по лицу. Звонко. Будто будит ото сна, вырывает из транса. Пелена спадает с его глаз; Чейз поворачивает к нему голову и касается ладонью своей щеки, не веря в то, что это было на самом деле. Не сводя с него испуганного взгляда, Барри касается пальцами своих губ; его руки дрожат, и он проводит по губам ладонью, будто пытаясь стереть с них холод. Чейз облизывает свои губы, но тепло не исчезает. Они удивленно смотрят друг на друга; у Барри такой взгляд, словно он больше не знает, чего ожидать. Чейз тянет к нему руки, ожидая, что Барри снова оттолкнет его или ударит, и притягивает его к себе; и целует снова. Барри упирается руками в его грудь, вырываясь; Чейз обхватывает его в крепкие объятия, прижимая к себе, и кладет одну ладонь на его затылок, мешая ему отодвинуться. Он чувствует, как сопротивление Барри гаснет; как он перестает дергаться, понимая, что это бесполезно, и как затихает; и как, в конечном счете, он выдыхает и отвечает на поцелуй. И тогда Чейз ослабляет хватку, но мальчик больше не вырывается.|||
Барри узнает его по ползущему холоду; он передергивает плечами, ежась, а потом случайно замечает стоящего рядом Чейза, появившегося из ниоткуда. Барри вздрагивает, но из-за людей рядом ему некуда отступить; и он усилием заставляет себя остаться на месте. Чейз выглядит заинтересованным речью Оливера, но, когда Барри поворачивает голову и смотрит на него, он перехватывает его взгляд и улыбается ему. Барри чувствует, как его перышки на руках встают дыбом под рукавами свитера; он обнимает себя за плечи и отворачивается, глядя на Оливера. Он не слышит ни слова из его речи.|||
Тепло исчезает только к вечеру следующего дня; Чейз так привыкает к нему, что, когда он на светофоре опускает стекло и вечерний ветер пощипывает его облизанные губы, холодок кажется ему чем-то неестественным. Он касается своих губ пальцами, прижимает к ним ладонь, пытаясь согреть, и невидящим взглядом смотрит в красное око светофора. Он ничего не чувствует — и «ничего» настораживает его.|||
Барри ждет, когда люди выйдут из кабины, параллельно разматывая свой шарф; когда он уже заносит ногу, чтобы войти в лифт, он замечает Чейза. Они смотрят друг на друга — настороженно и хмуро; потом Барри шмыгает в кабину, вцепившись в свой шарф так, словно это орудие защиты. Двери закрываются, они едут одни. Чейз прочищает горло; сердце Барри замирает, словно он ждет быть проклятым. — Когда холод прошел? — спрашивает Чейз, упираясь в стену взглядом. Барри косится на него краем глаза и кусает губу, а потом, будто опомнившись, разжимает зубы и чуть хмурится. — Ночью, — осторожно отвечает он. Молчание. — А тепло? — спрашивает он быстро через несколько секунд. Чейз хмыкает, позабавленный его нетерпением. — Вечером, — отвечает он и смотрит на Барри. Барри настороженно смотрит на него. Когда лифт останавливается и издает сигнал, Чейз едва успевает отдернуть свои руки от лица Барри и отступить в сторону, чтобы дать людям пространство в кабине. В противоположном углу от него, отделенный толпой людей, Барри опускает голову, надеясь, что Чейз не видит этот жест, и трогает пальцами свои холодные губы. Его колени подкашиваются.|||
— Насчет того поцелуя... — говорит Оливер неловко, когда застает Барри одного в кабинете Лэнса. Барри вздрагивает и замирает, ощущая, как кровь прилила к щекам; он настолько поглощен мыслями о Чейзе, что даже не сразу понимает, который поцелуй Оливер имел в виду. — Прости, — виновато улыбается он, опуская глаза, — я... не должен был. Больше не повторится. Оливер смущенно сжимает губы. — Жаль, — говорит он, прежде чем выйти из кабинета. Пораженный Барри провожает его взглядом.|||
Когда рука Оливера ложится на его щеку, отвлекая от его глубоких мыслей, Чейз машинально по-кошачьи трется о нее, но его взгляд затуманен, и Оливер кладет вторую ладонь, обхватывая его лицо. Чейз фокусирует взгляд. Оливер мягко улыбается ему. — Я бы сказал, что ты меня не слушаешь и это не похоже на тебя, но кого я пытаюсь обмануть? Чейз усмехается. — Это какой-то вирус, — продолжает Оливер шутливо. — Сегодня все какие-то задумчивые. Чейз моргает: — Все? — Ты, Барри, Лэнс... Кстати о Барри, — Оливер поворачивается к нему, и Чейз, несмотря на то, как он ощетинивается внутри, снаружи остается спокойным; лишь вопросительно поднимает брови. — Он еще нужен тебе? — Мне бы пригодилась его помощь с парой дел, — отвечает Чейз и потягивается; он чувствует — и выглядит — себя как кошка, которой скучно. Оливер кивает своим мыслям. Чейз читает по его лицу, что он не хочет знать эти мысли.|||
Пугать его — одно удовольствие. Смотреть, как он поддается демоническим чарам — вдвойне увлекательно. Чейз знает, каким соблазнительным он может быть, если захочет; он был рожден, чтобы сводить с ума и очаровывать, но это каждый раз такое удовольствие — видеть, как кто-то поддается. Он слышит сердцебиение Барри и знает, что каждый раз, когда он приближается, Барри затаивает дыхание; каждый раз, когда он протягивает руку и почти касается его, тот замирает; каждый раз, когда Чейз смотрит на него и Барри перехватывает его взгляд, его кровь приливает к щекам. И каждая его реакция — это удивительно. — Оливер мягко настаивает, чтобы я вернул тебя, — хмыкает Чейз. Барри прекращает читать и поднимает глаза; Чейз следит за его реакцией. Он знает, что Оливер начинает поддаваться его чарам тоже — потому что ангелы могут быть настолько же притягательны, насколько демоны соблазнительны. Он знает, что мальчишка составляет ему серьезную конкуренцию. Это забавляет его. — Но ты не вернешь, — говорит Барри, не сводя с него взгляд. Чейз сдерживает улыбку: — Ты начинаешь меня понимать.|||
Оливер чувствует себя лучше и выглядит более отдохнувшим. Чейз чувствует себя так, будто пьет кофе с осколками стекла. Голод рвет его на части; а где голод — там всегда все его демонические черты, вылезающие наружу; и беспричинная агрессия во главе кавалерии. Он выглядит и чувствует себя закипающим от злобы; весь день все раздражает его настолько, что он готов в порошок стереть зубы, сжимая их; и единственное, чего ему хочется — это впиться в кого-нибудь клыками и рвать на части. И когда вечером в лифте кто-то касается его руки, он распахивает глаза и поворачивает голову, чтобы сорваться на случайном человеке; но люди забиваются в кабину и заставляют Барри отступить в сторону, почти вплотную к Чейзу. Его теплая рука сильнее обхватывает ладонь Чейза и слабо сжимает ее; он поднимает взгляд по груди Чейза к его лицу, и в полной кабине людей никто не знает и не видит, что они держатся за руки. Чейз смотрит на него, глотая свои слова; он ждет, что они прорежут его собственную глотку. Но тепло течет по его коже и успокаивает злобу. Чейз чувствует, как она утекает; это как долгожданная прохлада после жары. Барри оглядывает его лицо. Когда люди выходят из кабины и Барри вливается в поток, Чейз провожает его взглядом пока двери лифта не закроются, а потом смотрит на свою руку и медленно сжимает ее в кулак. Тепло не исчезает.|||
— Ты и в самом деле играешь грязно, — говорит Чейз, сидя на краешке стола, когда Барри приходит в его кабинет после работы с Оливером. Барри застывает, едва прикрыв за собой дверь, и оборачивается; на его лице — искреннее недоумение, но Чейз сверлит его взглядом; он не ведется на фальшивую невинность. — В этом и была игра, нет? — спрашивает он, хмурясь, делая вид, что все еще не понимает, о чем речь. — Ты тоже переключился с Оливера на меня, — продолжает Чейз и мигает. — Я вижу твои уловки так же, как ты видишь мои. Он оглядывает Барри с головы до ног. Мальчишка, казавшийся ему безобидной птичкой, быстро понял, как использовать свою беззащитность и невинность; быстро понял, что это привлекает хищников. Недоумение исчезает; на спокойном лице Барри ни одной эмоции — только глаза горят. Чейз поднимает в воздух свою руку и двигает пальцами: — Хороший трюк. Барри поджимает губы: — Это не было трюком. Чейз не знает почему, но верит ему.|||
В кабинете Лэнса Барри заваривает себе кофе с корицей, но не может притронуться к чашке даже когда кофе остывает; закрыв лицо рукой, он бесшумно плачет; и его ладонь покалывает прохладой. Он не должен был позволять чувствам вмешиваться, а теперь все это вышло из-под контроля, и он не знает, что делать.|||
Впервые на своей памяти, когда Оливер целует его, Чейз уходит от поцелуя, избегая смотреть ему в глаза. Оливер застывает, так и не убрав руки с его лица; Чейз мягко отстраняет их. — Не сегодня, — тихо говорит и отступает, разворачиваясь. — Сложный день. — Конечно, — отзывается Оливер, глядя, как он садится в свою машину и уезжает.|||
Через десять минут Чейз возвращается, забыв свой телефон в своем кабинете, и в пустом коридоре мэрии сталкивается с заплаканным Барри. Они застывают, изумленно глядя друг на друга; Барри шмыгает носом и обнимает себя руками, уязвленный, что попался кому-то на глаза в момент слабости. Он смотрит на Чейза настороженно, будто ожидает удара; Чейз делает шаг к нему, и Барри одним только чудом не отступает от него. Настороженность заставляет его перышки встопорщиться; из-за закатанных рукавов свитера они покрывают всю его кожу от запястий до локтя, но Барри настолько поглощен своими наблюдениями за Чейзом, что не замечает, пока не прослеживает за его взглядом. Он медленно надвигает рукава на свои руки. И поднимает взгляд на Чейза. И он чувствует себя больным. И это чувство заставляет его заплакать. Когда в кабинете, подальше от случайных свидетелей, Чейз целует его влажное от слез лицо, Барри чувствует, как боль отступает.|||
Оливер входит в лифт, когда двери открываются, и кивает Чейзу; Барри входит следом за ним, ни на кого не взглянув, и поток людей оттесняет его вглубь кабины, ближе к стене, ближе к Чейзу. Чейз задерживает на нем взгляд; длинные ресницы Барри чуть трепещут, когда он на несколько секунд закрывает глаза и чуть затаивает дыхание, а потом открывает и смотрит в одну точку на спине Оливера, избегая встречать чужой взгляд. Люди выходят на втором этаже; кабина пустеет. Оливер видит их в отражении металлических дверей, за своим правым и левым плечом; будто ангел и демон, — думает он, а потом поворачивает голову через плечо. — Заглянешь ко мне? — спрашивает он Чейза. Чейз кивает и улыбается ему. Двери лифта открываются на третьем этаже; Оливер выходит. Чейз провожает его взглядом до тех пор, пока двери не закрываются. Он чувствует напряжение, исходящее от Барри, когда они остаются одни. Он смотрит на отражение Барри в дверях. Он делает глубокий вдох. — Господи, я больше не могу играть, — тихо произносит Барри. — К черту игру, — одновременно с ним произносит Чейз. Замолкнув, они смотрят друг на друга; напряжение на лице Барри сменяется удивлением и легким испугом, словно он ждет быть убитым в этом лифте. — Господи? — морщится Чейз. — Ты не хочешь играть? — удивленно спрашивает Барри. Чейз отворачивается и упирается взглядом в стену. — Надоело, — говорит он. — Мне тоже, — бормочет Барри, и его отражение тоже отворачивается. Лифт останавливается на этаже и издает сигнал. Чейз откашливается. — Может, ты хочешь... — Да, — перебивает Барри и вздрагивает, будто бы удивленный своим ответом. Чейз кивает самому себе: — Хорошо. Он уже собирается выходить, но замирает между лифтом и этажом, упершись ладонью в дверь, чтобы не дать ей начать закрываться; его глаза — снова горящие огоньками, — с интересом оглядывают Барри с ног до головы. — К черту Оливера? — спрашивает он весело. Щеки Барри смущенно розовеют; он вцепляется в ремешок своей сумки. — Я не могу так говорить, — неловко отвечает он и слабо пожимает плечами, но его губы трогает слабая улыбка. Чейз смеется и выходит, позволяя дверям закрыться.