Записки невезучей

      Нужно было тоже привести себя в порядок. Не знаю, сколько я дремала, но вид опухшего пельменя меня явно не облагородит. И хотя извиняться – совсем не воинское занятие, надо сделать это перед Руди. Вот уж она натерпелась, созерцая мою истерику…       Прихватив сменное белье и гребень, чтобы расчесать задубевшие от раствора волосы, я направилась в душевую. Ожидаемо, после пересмены образовалась очередь. Привычно сдав ношенное белье в чистку, пристроилась в хвосте одной из четырех колонн. Некоторые науду игнорировали меня, а другие с интересом или брезгливостью рассматривали. Я привычно плевала на них с башни пофигизма. Продвигались мы неспешно, хоть и не совсем медленно. Когда подошла моя очередь, я радостно заскочила в кабинку, скрываясь от любопытных глаз. Оттерев кожу и волосы до скрипа, уступила следующему. Стандартная процедура, как ни погляди.       Я поняла, что что-то не так, едва подойдя к каюте. И вроде дверь закрыта, и никаких посторонних звуков. Но чуйка кричала, что что-то не в порядке. В каюте кто-то был. И не Руди.       Бесшумно сложив вычищенное белье и гребень у стены, напряженно подкралась к двери, прислушиваясь. Приготовившись бить или бежать, рывком отворила ее, не спеша входить. Но внезапно меня схватили за топ и втащили в темноту, я даже вскрикнуть не успела. И дверь за мной закрылась. Игнорируя истерирующее сердце, сильно дернулась, с треском выдираясь из клочка одежды и припадая к полу, ведь слабое место науду против меня – их рост. И тут, как обухом, ударил запах. Пряный, терпкий, забирающийся под кожу, вызывающий желание томно изогнуться, как самка во время течки.       Совсем по-животному зарычав, я попятилась к двери, в надежде удрать, пока феромоны не остановили мою мыслительную деятельность. Те самые. Его. Глаза защипало от злых слез.       В ответ на это послышались щелчки откуда-то справа, и я не успела среагировать, как горячее сильное тело прижало меня к полу. Глаза к темноте уже привыкли, да толку не было – мордой вниз много не насмотришь. Оставалось только ругаться. Чем я и занялась. Крыла матом на чем свет стоит внезапно прорезавшимся голосом. От всего непотребства, что слетало с моих губ, и пьяный боцман бы смутился.       Рин – теперь я не сомневалась, что это он, - удерживал меня в одной позе, пока я плевалась жалящими ругательствами, копошась и дергаясь под могучим телом. Дыхания начинало не хватать, маты – повторяться, и я сдулась, со свистом втягивая насыщенный феромонами воздух. Голова кружилась, вставшие соски ощутимо терлись о пол, а зад хотелось поднять, чтобы почувствовать знакомый бугор.       «Что за херня творится с моим телом?!»       «У людей же нет гона?»       Последняя мысль меня немного напугала. Никогда не задумывалась над тем, что чувствуют науду в этот период, когда собственное тело предает тебя, заставляя желать, по сути, незнакомцев.       - Все, я успокоилась, - пробухтела в пол, не ожидая сильно, что Рин отпустит, но он так и поступил.       Медленно поднялась, разминая руки, которые охотник сильно сжал, и уже представляя на них синяки.Стояла молча, ожидая следующего шага. Общаться в таких условиях мы все равно не могли – он не говорит, так как я его не пойму, а я не могу его понять, так как не вижу жестов, хотя сама говорить могу. Как разговор немого со слепым.       Я повернулась, протянув руки и нашаривая охотника по жаркому силуэту в темноте. Когда коснулась горячей прочной чешуи, мужчина ощутимо вздрогнул, что-то прощелкав, но не отстранился. Запах усилился, как и реакция моего тела на него. Скользнув ладонями по мускулистому торсу, я завела руки ему за спину и немного боязливо обняла аттури, прижавшись щекой к его груди, услышав его сердце. По мазнувшему по плечам жару поняла, что он хотел обнять в ответ, но не стал.       «Почему?»       «Не хочет обнадеживать?»       Немного отстранилась, поднимая руки по могучей груди и шее к лицу, ласково прикасаясь к мандибулам… и не находя одну из них. Ошарашено замерев, осторожно прикоснулась снова, нащупав бугорки и твердый осколок одной из челюстей. На этот раз охотник сбросил мои руки, отстранился. Я с ужасом представляла, что осталось от его лица. И чем дальше, тем дурнее мне становилось. Я поняла, почему он не показывался мне на глаза, хотя чувства выдавали его. И почему сейчас мы стоим в темной каюте, хотя можно зажечь свет одним движением.       Мне нужно знать.       Я бросилась к выключателю с таким отчаянием, что едва не вывихнула руку, ткнув в него со всей дури. Пока лампа, моргнув, загоралась, Рин схватил меня сзади, прижав к себе и не давая обернуться. Я кричала и плакала, вырываясь, умоляя его, и удивляясь, как сюда еще не сбежалась вся база с Руди во главе. Цеплялась за его руки, целовала их, и рыдала.       «Да, мать, нервы у тебя не к черту…»       У науду фетиш на шрамы, но мне и в голову не приходило, что даже для них шрамов может оказаться слишком много.       «Подумаешь, шрамы! Да я сама могла сто раз без одной из конечностей остаться!»       Тут же осекла себя. Это, конечно, смелое заявление, что увечье не повлияет на отношение, но прекрасно понимала, что это не так. Повлияет. Еще как. А вот в какую сторону – другой вопрос.       "Отвлекающий маневр..."       Прекратив биться в сильных руках, начала покачиваться, отираясь о пах аттури. Услышала, как сбилось на мгновение его дыхание от неожиданности. Кстати углядела на полу бывший топ. Подцепив его пальцами ноги, подогнула конечность и рывком подкинула ткань прямо в руки. С пыхтением потолкалась в объятиях Рина, завязывая свои глаза, и продолжая тереться о него. Мужчина осторожно освободил меня из захвата, и я перешла «в наступление».       - Надеюсь, на базе хороший лазарет, - с усмешкой повернулась и вновь прижалась к желанному телу, кусаясь, ведь поцелуи на прочной коже он и не почувствует.       Рин зарычал, но не угрожая, а как-то подвывая. Не давая времени одуматься, запустила руки ему под набедренную повязку, умело лаская и потирая кожистый щиток на стыках. Науду немного изогнулся, осторожно приобняв меня за плечи, и издавая сексуальные рычащие стоны. Я всегда любила учиться, а тот первый раз был весьма информативен. Так что скоро мои пальцы увлажнились сочащимся из стыков эякулятом.       - Не сдерживайся, вкусняшка, - промурлыкала, опьяненная его реакцией и феромонами, чувствуя, как промокают собственные трусы.       Щиток под руками разошелся и я прикоснулась к пылающему мужскому достоинству. Испуганное воспоминание о боли и пламени внутри снесло пульсирующее желание и слишком сентиментальная для меня мысль, что если это Рин, то я и не против. Но только приладилась гладить его естество, как охотник жестко повалил меня на пол, захватив запястья над головой. Горячая шершавая рука легла на живот и поползла вверх. Перебрав пальцами по ребрам, будто пианист по клавишам, и легко щелкнув по правому соску, от чего я вскрикнула,Рин провел ладонью между грудями, подбираясь к шее.       У меня никогда не было пунктика на удушение, но сейчас я, кажется, его приобрела. Конечно, мужчина меня не душил, просто обхватил шею рукой, но это ощущение все равно дико меня возбудило, хотя казалось бы, куда уж сильнее. Его пальцы ласково прикоснулись к метке клана, а затем охотник, внезапно, обхватил рукой мое бедро.       Он отпустил мои запястья, чуть прижав их, как бы говоря, чтобы я оставила их в таком положении. Облизнувшись, кивнула, давая науду свободу действий. Если честно, понятия не имела, что он будет делать. У людей львиной долей предварительных ласк занимается рот, что в нашем случае, увы, невозможно.       Думала я, ага.       «Наивная»       Когда трусы соскользнули с попы, а ноги мои развели в стороны, готова была почувствовать что угодно, но не прикосновение языка. Я и понятия не имела, что он у них есть. Правда, что это – язык я поняла не сразу. В бедро немного кололись клыки единственной мандибулы, что и натолкнуло на мысль. Непривычные ощущения от довольно подвижного органа вырывали стоны один другого громче. Я едва не вцепилась руками в дрэды охотника, извиваясь, но вовремя осеклась, вернув их на место.       «Первое правило детского сада: играй по правилам или не играй совсем»       «Своевременно, однако»       Пьянящий запах Рина сводил с ума, а неожиданные ласки едва не лишили сознания, когда я содрогнулась в сладостном спазме, выгибаясь и протяжно застонав, чувствуя, как исторгается горячая влага. Не успела придти в себя, как щелкнули крепления брони и между ног пристроились палящие бедра. Рин вошел одним сильным движением. В этот раз было не так больно или я уже ожидала определенного порога, но оказалось слабее, хотя искры из глаз все равно посыпались.Мужчина чутко замер, давая мне привыкнуть к нему. Двигаться я начала первой, покачиваясь, тогда и охотник подался назад, а затем сильно – вперед. Ему было тяжело сдерживаться и не перейти на ритм отбойного молотка, как тогда. Меня мотало под ним без опоры, и науду обхватил руками мои ягодицы, насаживая так глубоко, что мой крик должен был переполошить всю базу.       Всякая мысль покинула плывущее сознание, которое заполнили обжигающий жар, сладостная боль, пьянящий запах любимого мужчины и почти наркотическая эйфория от ощущения его в себе. А затем мир взорвался слепящим конфетти, внутри растеклась лава, а от страстного крика и грудного рычания, заложило уши.       В этот раз я не отключилась, хотя тело и без этого не поддавалось контролю, встав на четвереньки и прогибаясь, приглашая продолжить банкет. Рин не стал отказываться.       Сознание возвращалось словно из глубины, выхватывая сначала звук, затем свет и только потом картинку, когда удалось разлепить веки. Я поняла, что на глазах все еще повязка. Осторожно поднесла вялую руку и приподняла ее край со второго раза, щурясь на свет лампы.       Я все еще находилась в каюте. Не в лазарете. Хм.       В конечностях была такая слабость, что я едва могла напрячь мускулы. Глаза чесались и слезились от света. Впрочем, как и ожидалось. Припомнила список прошлых «недугов», прислушиваясь к телу. Я бы сказала, часть есть, но судить без осмотра рано.       С другой стороны, обнаженное мое тело прижимал к себе пепельно-синий науду, лежащий за спиной. Воспоминания нахлынули обрывками, и я с едва не остановившимся сердцем осторожно оглянулась.       Его лицо было практически стесано на половину, обнажая осколок верхней челюсти и скулы. На высоком, как у всех науду, лбу еще не отшелушилась корка от сильного ожога. Через левый глаз наискось змеился глубокий шрам. Он потерял его, мой прекрасный аквамарин. На нижней челюсти справа, пересекая мандибулу, пролегала выбоина, очевидно повредившая нерв, потому что челюсть не была закрыта полностью. Он больше не сможет нормально ею двигать.       Из глаз, как из крана, полились слезы, капая на грудь мужчины. Дрожащей рукой я коснулась любимого лица, очерчивая края чудовищной раны.       «Что случилось с тобой, мой сладкий?»       «Какая тварь это сделала?»       «Ты принес этот трофей?»       Темное веко дрогнуло и аттури открыл глаза, фокусируя взгляд на моем лице.       - Мой Рин, - я потянулась к нему, трепетно прикасаясь губами к открывшейся из-за отсутствия мандибулы внутренней пасти с острыми клыками.       Я искала губами тонкую кожу и целовала его, так долго, сколько он позволял мне, прижимая к себе большими горячими руками. Левый глаз его скрыла белесая поволока, а правый – зеленовато-синий, смотрел на меня с тревогой. Такой странной и чуждой.       - Все хорошо, - ластилась я, шепча слова утешения, - Все в порядке.       Мы почти задремали, нежась и убаюкивая друг друга, когда дверь в каюту открылась и вошла Руди. Я даже всполошиться не успела, как она одним движением метнула какой-то предмет, а Рин молниеносно его поймал. А затем охотница молча удалилась.       - Ээа? – красноречиво озвучила я свою мысль.       Науду только хитро сощурился, сложив жестами:       - «Не пропускает звук», - и показал мне металлический шар с какими-то отверстиями и пластинками.       - Не пропу…, - я подскочила, едва не втемяшившись в верхнюю койку, но Рин перехватил меня. – Так это Руди? Она… Ты…       Мужчина щелкающе рассмеялся, притягивая меня обратно в свои объятия, и складывая:       - «Я теперь твой новый напарник».