Осколки

Гиля перематывает воспоминания, будто в записи. Замедленной съемке, пытаясь понять, как он мог такое допустить. Как он мог в это влезть. Это же даже не любовь, почти что насилие. Над его чувствами и эмоциями. Это же все «для его блага». Гилю вообще окружали люди, которые в разной степени хотели ему помочь. Только он, словно Икар, летел все выше и выше, не боясь обжечь крылья. Оглядываясь назад, Гиля понимал, что он уже давно упал, просто, видимо, в полёте отключился и все это затянулось. Как же можно было так вляпаться? *** — Когда мне больно было и плохо, ты не спасал меня, герой. Твоё оружие — слово, ты не полезешь в бой, — насмешливо (и горько) сказал Гиля, смотря Мигелю в глаза. — Вообще-то, — хмыкнул тот. — Я пытался тебе помочь, ты не давал этого сделать. — Да, потому что все это происходит из-за тебя. *** Гиля обескураженно смотрел на мяч в своих ладонях. Поймал, ну надо же. Заур, стоявший рядом, чуть улыбнулся. — Молоток! Осталось закрепить и закроем этот твой гештальт. Гиля криво улыбнулся. Разве обычные тренировки могут на самом деле помочь, когда на тебя летит соперник, не сбавляя скорости, и ты никак не можешь угадать, куда он, все-таки, ударит? Разве обычные тренировки могут сделать из него нормально игрока? Едва ли. Сложно понять, чем ты закапываешь себя больше: своей неуверенностью в себе или тем, что ты делаешь. — Да, спасибо, — сказал он, выпрямившись. — Попробуем еще раз? *** — Я не понимаю, почему ты расстраиваешься, — Мигель смотрел с прищуром, с этой своей обезоруживающей улыбкой, будто бы не он вырезал душу из сердца Гили каждый раз, как заблагорассудится. — Ну пропустил и пропустил между ног, не в первый же раз. «И не в последний», — мысленно закончил за ним Гиля. — Да и не в последний, — заметил Мигель. — Главное, что ты человек хороший. *** — Поверить не могу, как ты иногда мячи ловишь, — улыбнулся Игорь. — При твоем росте иметь такую гибкость и прыгучесть — я даже завидую иногда. Гиле хотелось закрыть руками уши. Зачем он это говорил? От Игоря это звучало как издевательство, подумать только: мячи ловил. А пропускал — страшно подумать сколько. — Да, спасибо. До тебя, правда, еще далеко, — улыбнулся он. Хоть где-то не соврал. *** — Хорошо, что мы есть друг у друга, да? — Мигель касается пальцем экрана, будто желая прикоснуться до нахохлившегося Гили. — Те, кто может сказать правду. Гиля сокрушенно кивает. И правда, хорошо. *** Удар. Еще удар. Отбежал. Упал. Удар. Так продолжалось бесконечно. Гиля почти из сил выбился, но все никак не мог заглушить голос, что набатом стучал в голове. Голос, что, не повышая тона, почти ласково говорил ему, какой он. Втаптывал в грязь. Голос, что любил, обожал. Голос, который был тише любых голосов, чем тихие таки часов, шаги и скрип тормозов. Голос, который интересовался у Гили, почему он снова все испортил. Почему его команда проиграла. Опять. *** — Ты не можешь постоянно бегать от проблем, — протянул Мигель. — Твои выходы один на один — это полный провал. Гиля зло и слишком громко поставил кружку на стол, обжигаясь. Мигель тут же оказался рядом, бережно беря его ладонь в свою, слабо дуя. — Не надо так. Руки надо беречь, все можно поправить. Гиля вздохнул, оборачиваясь, крепко обнимая Мигеля. Похоже, исправить можно было все, кроме его откровенно-хреновой игры, черт его дери. — Прости, — прошептал он. — Ты меня прости, — сказал Мигель. — Я не должен был так давить. *** Гиля чувствовал опустошение. Он чувствовал, как его разрывало изнутри, и он не знал, что с этим делать. Попросить помощи? Смешно. Сам виноват. Сейчас-то он понимал, что Мигель никогда его не любил, а если и любил — врагу такого не пожелаешь. Но… но ведь и заботился он по-настоящему. И хорошо с ним было тоже по-настоящему. Только, видимо, Гиля не оправдывал ожиданий, ни своих, ни чужих. А жаль, он ведь правда старался. Как бы ему хотелось вернуться назад, на ту крышу, где они в первый раз сидели, уткнувшись друг в друга и молчали. Тогда все было просто. Тогда никто ничего не искал и не пытался доказать. Тогда они были просто рядом. Ты думаешь, что тебя полюбит кто-то сильнее, чем я? Гиля сжал рукой телефон. И правда: кто?