Осколки

Сергей почесал нос, сплюнув на траву. Не любил он это: подслушивать. Да и вышло все случайно, отвлекся на телефон, не заметив, что около него встали Игорян с Богданычем. Теперь и уйти куда-то было неловко: себя раскроет, и стоять тут — еще более тупо. Это вот вообще не его дело все было. — Слушай, я правда переживаю за Гилю, — сказал Игорян. За Гилю? Сергей прищурился, вспоминая высокого улыбчивого бразильца, который так приглянулся Палычу. Он уже сто лет, казалось, в Локомотиве, даже вон, паспорт получил. Сергей и подумать не мог, что Игорян с ним особо-то знаком. — Чего за него переживать, — вздохнул Богданыч. — Взрослый парень, ну проиграли они, что же теперь, конец света? — Ты не понимаешь, как он это все воспринимает, — продолжал Игорь. Вот неугомонный-то! — Он ест себя так, что это пугает. — Ты меня пугаешь, — сказал Богданыч. — С чего ты вообще взял, что нас касается его самооценка? — Потому что он наш друг? И потому что… Сергей, не удержавшись, чихнул, и Игорь тут же осекся, замечая его присутствие. — О, Иваныч, привет, — тут же нашелся он. — Не слышал, как ты подошел. — Да я тут случайно околачивался, — сказал Сергей. — Уйти уже потом стало неловко. Богданыч несколько опешил от такой прямолинейности, но ничего комментировать не стал. — Мы потом это обсудим, — сказал Игорь. — Ничего, блядь, мы обсуждать не будем! — вскинул руки Семак, отчего Овчинников фыркнул, как будто Богданыч еще не привык к этому тотальному упрямству. Игорь покивал головой, мол, конечно, с умалишенными не спорим, и ушел, сославшись на срочное дело. Богданыч хотел было злобно пнуть газон, но, заметив, что за ним наблюдали — не стал терять статуса и гордо удалился в подтрибнку. Сергей тоже засобирался, у него еще были дела, но на ум факт того, что что-то было не так взял: все-таки на заметку. *** — Игоряха, — из Сергея дипломат посредственный, но он правда старается. — А что там с Гилей? Игорь в этот момент внезапно (какая неожиданность) заинтересовался ворсинкой на перчатке. — Что? — В глаза мне смотри. Наверное, это должно было быть не таким грубым, но, серьезно, где Овчинников и дипломатические разговоры, и, особенно, когда дело касалось того, чего он не понимал (но очень хотел уточнить). — Иваныч, ты меня пугаешь. — Я сам себя иногда пугаю, но вопрос пока остается открытым. Игорь посмотрел на Сергея так, будто и впрямь раздумывал, а стоило ли вообще говорить (засранец), и в конечном итоге только плечами пожал. — Просто расстраивается он из-за того, что пропускает, только и всего. Сергей прищурился. Ему этот аргумент ни разу не кажется хоть сколько-то приемлемым, особенно, с учетом того, что он сам вратарь и сам через это плавал. С хера ли, спрашивается, расстраиваться? — Ты мне пиздишь, — уверенно сказал он. Подумав с минуту, Сергей кивнул сам себе. — Точно пиздишь. Игорь даже растерялся. — В смысле? — В коромысле. И, не говоря ничего больше, он ушел, оставляя Игоря в некотором смятении. *** — Ну, привет, — Сергей опускается на кресло напротив Сэма, вызывая у того невольную дрожь. Во-первых, потому что совершенно непонятно, что Овчинникову нужно и откуда у него его номер. Во-вторых, потому что Сэм чувствовал, что эта встреча не несет за собой ничего хорошего. Ну вот было у него подозрительное ощущение. Сэм конечно, не мог поверить в то, что Сергей мог быть причастен к той непонятной Санта-Барбаре, которую возвели вокруг себя Игорь и Гиля, но червячок сомнения в нем копал. Копал неустанно. — Чем обязан? — фраза максимально нейтральная, но, одновременно, способная вывести Сергея из себя, по мнению Сэма это был самый правильный подход к ситуации. — Что с Гилей? — Что с Гилей? — вторил ему тот. — Ты мне тут дурочку-то не валяй, я уже наслышан о том, что ты там у них в каждой бочке затычка… — Вообще-то, — начал было Сэм, тут же замолкая, стоило Сергею щелкнуть пальцами. — … поэтому ты должен быть в курсе всего, раз уж так нравится совать нос не в свои дела. Сэм честно сидел в некотором шоке: потому что, во-первых, Овчинников за одно предложение умудрился и застыдить его и потребовать помощь. Удивительный человек. — Я не знаю, о чем ты, — снова повторил он. — И потом, это не мое дело, я очень давно с ним не разговаривал. — Надеюсь, что ты веришь в то, что меня это не ебет, я задал конкретный вопрос и хочу услышать конкретный ответ. Сэм невольно подумал о том, что, наверное, допросы в КГБ проходили примерно с тем же лейтмотивом. — Сергей, — он же мог к нему так обращаться? — Почему бы тебе напрямую не уточнить у Маринато, что произошло, чтобы не играть с людьми в сломанный телефон. — Значит, ты знаешь, что что-то случилось, но ничего не делаешь. Курочка-наседка из тебя полная хуйня, Самедов. А вот это было обидно. — Ладно, — сдался Сэм. Он тоже переживал, просто достучаться до Гили возможности не было. Может хоть так получится. — Недавно он закончил одни не самые приятные отношения, и до сих пор находится под… гхм, впечатлением. — Чего, блин? — вскинул брови Сергей. — Из-за бабы какой так расстраивается, что все теперь о нем пекутся? Сэм возвел глаза к потолку. Сам виноват. Это вот за то, что говорит что не попадя ему воздавалось. Карма такая сука. — Нет, не из-за бабы. Я не знаю точных подробностей, но, как правило, отношения, в которых был Гиля называют «токсичными». И теперь он несколько неуверен в себе и собирает себя по частям. Сергей нахмурился, но кивнул. Большего ему не требовалось. По крайней мере на этом этапе. — Живи, — сказал он, поднимаясь, уходя. — Пиздец, — прошипел Сэм. — Просто пиздец. Но за Гилю ему было боязно, никто не знал, что у Овчинникова было на уме, а тот и так настрадался. *** Сергей честно потратил несколько часов на то, чтобы просмотреть в интернете информацию о токсичных отношениях. Результат ему не понравился. Да и не понимал он этой канители, ну, то есть, в смысле мнение одного человека могло настолько расшатать самооценку? То есть, получалось, что вот года в Локо под руководством Бышовца, который вообще в него не верил, его не сломили, а это вот подкосило? Нет, конечно, Сергей допускал, что, чего-то, может, и не понимал. Но все-таки. *** Гиля все еще с большим удивлением смотрел на Овчинникова и на протянутые ему перчатки. — Вы позвать меня… — Так, давай только не по-русски, — скривился он. — По ушам катает, да и я в португальском разомнусь. Гиля спорить не стал. Тем более, что это все отдавало жуткой ностальгией. Как много лет назад они также, один на один на поле отрабатывали удары. Как Сергей Иванович обучал азам всего. — Так зачем вы меня позвали? — Ну, надо же проверить, что из тебя выросло, — сказал Сергей Иванович, ставя мяч на точку. — Вперед. Гиля нахмурился, отходя назад, поправляя перчатки. Внезапно он почувствовал себя ребенком, только вышедшим на поле. Боялся облажаться. Ведь за столько лет он так и не научился не пропускать между ног. Он так ничего и не понял. Сергей ударил, и Гиля, отбросив все мысли куда-то на задний план, бросился за мячом, отбивая кулаком, и стукаясь о уже начинающий покрываться инеем газон. И тут же, подскочил, потому что удар на добивание последовал незамедлительно. — Хорош, — похвалил Сергей, подбирая мяч. — Вот этому я учу детей: всегда, как бы красиво ты не отбил бы удар, нужно быть готовым к тому, что следом может следовать добивание. Гиля был согласен. Жизнь добивала его с поразительной точностью, только и умей, что отбивать. Он всегда пропускал между ног. Кто-то хорошо играет, кто-то нет, в этом нет ничего необычного, Маринато. Мяч с гулким ударом бьется о перекладину. — Каким дерьмом забита твоя голова? — окрикнул его Сергей. — Нет, все нормально, — Гиля выпрямился, встав в стойку. — Нихуя не нормально, если ты позволяешь себе мыслям победить разум. — Да я просто отвлекся! — Что тебя отвлекло настолько, что ты не увидел летящий в тебя мяч? Гиле стало стыдно: Овчинников, очевидно, позвал его не просто так, а он все херил. Опять. — Извините, больше не повторится! Ещё удар. Маринато почему-то подумал о том, как в детстве до полного изнеможения отрабатывал удары с другом, и ведь верил, что из него выйдет толк. Что он чего-то добьётся. А сейчас получалось, что единственное, чего он добился — дырка от бублика. Мяч влетел прямо в нижнюю девятку. Опять отвлёкся. — Маринато, — Сергей неодобрительно подпрыгнул на месте, разминаясь. — Помнишь, когда ты только учился, какое было первое правило? — Не отвлекаться. — Так какого хера ты делаешь? Гиля весь сжался, не находясь, что ему сказать. Да и смысл. — Пойми, то, что у тебя голова забита дерьмом тебе не помогает. — Да знаю я, — уже раздражало то, что они по сути говорили об одном и том же. — Ну так если знаешь, хули мнёшься? — ещё удар. Маринато злился, отбивая мяч. Что он понимал? Какая вообще разница? — Вам-то какое дело? Я просто отвлёкся. Удар. Гиля сгруппировался, подпрыгнув. — Перспективный вратарь в любимом клубе с полной головой дерьма? И правда, чего это я. — Поздно говорить о перспективах в моем-то возрасте. — Зато никогда не поздно завалить ебало. Что тебе не хватает? В клубе давят? Удар. Маринато почти упустил мяч, выбивая его в последний момент. — Никто на меня не давит… — Когда справляешься с этим сам. Гиля замер. Он подумал точно также. — Пауза, — объявил Сергей. — Иди сюда. Маринато, подхватив бутылку, подошёл к Овчинникову, чтобы тут же быть притянутым ниже за шею. Гильерме сморщился, дёрнувшись, но Сергей лишь сильнее сжал ладонь, смотря ему прям в глаза. — Ты сам создаёшь себе проблемы, — четко сказал он. — Не позволяй никому диктовать тебе как жить, и чем срать. Особенно, если дело касается твоей работы. Особенно, если это ебло не имеет и малейшего представления об этом. Гиля разозлился, отталкивая Сергея от себя. В жизни бы так не сделал, так как уважал Овчинникова, но тот лез не в своё дело. У всех в принципе была какая-то идея фикс, покопаться в его голове, высказав своё ценное мнение. — Как меня это все застало. Почему все вокруг думают, что мне нужна помощь? — Потому что она тебе нужна. Потому что ты расклеиваешься. Ты не уверен в себе, а что будет, когда это поймут не только твои друзья, но ещё и Палыч? — Ну… — Баранки гну. Если ситуация повторится и тебя будут муштровать, то повтори эту фразу, готов? По-русски: «дер-жи в кур-се еб-ло ос-ли-но-е». Гиля сначала не понял, а потом засмеялся, закрыв лицо рукой. — Это ребячество. — Это рабочая схема. Маринато чувствовал себя неловко, после своей вспышки. Он провёл рукой по затылку, поведя плечами. — Все не так просто. — Потому что ты сам себе все придумал, потому что позволил человеку забраться в свою голову и стать твоим внутренним голосом. Хотя все, что ты должен был сделать — послать его нахуй. — Это просто для тех, кто не вовлечён и смотрит со стороны. — Ну так и посмотри со стороны на все это, и увидь, что тут обсираешься только ты. Особенно своим упрямством. Даже Головин вывез все это дерьмо, а он ведь ребёнок! — Но… стоп, вы о нем знаете? — Эта хуйня происходила на моих глазах, я при всем желании не мог абстрагироваться. — И что, вы так спокойно на это смотрели? — Мне Викторыч запретил капитана убивать перед Евро. А потом он быстро свинтил. Ну, а ребенка этого убеждать и бесполезно было. — Забавно, мне Игорь про Сергея Богдановича тоже самое сказал. Овчинников вскинул руки, мол, это все итак было очевидно. — Что тебе мешает прекратить жевать сопли? Маринато почувствовал, что вот-вот задохнется от возмущения: это же надо так, хорошо подумать о человеке, чтобы он опять все испортил. — Некоторые вещи нам неподвластны, — сказал он. — И с этим ничего нельзя сделать. — Ой, блядь, — махнул рукой Сергей. — Я не говорю, что ты можешь взять и собрать себя заново, или что там тебе нужно. Я говорю лишь о том, что вокруг тебя хренова прорва людей, которые хотят тебе помочь, но ты просто закрываешься, и топишь самого себя. Игоряха вон, все мозги своему ненаглядному уже тобой прожрал, он же не тупой, тоже видит, что что-то не так. А ты тупой, потому что думаешь, что со всем можно справиться в одиночку. Гиля хотел было что-то сказать, возможно, возразить, но не успевал вставить и слова. — И, да, по поводу того, что ты пропускаешь мячи между ног. С твоим ростом, поверь мне, ты не пропускаешь между ног. Это даже статистически серьезным нельзя считать. — Спасибо, — чуть слышно сказал Гиля. — Пошел нахуй. Маринато чуть улыбнулся, мотнув головой. Возможно, Сергей Иванович был прав. Возможно правда нужно было прекратить делать вид, что слона не в посудной лавке не существует. Возможно, нужно дать себе время на это.