Гибель Соукоку

Двойной чёрный, с людьми мафии за спиной, прорывались в здание, где по их сведению находилась база «крыс». Везде были слышны автоматные очереди, вокруг — лишь кровь и гора мертвых тел как врагов, так и своих. Чуя всячески пытался помочь в атаке, а Дазай стоял в сторонке, облокотившись на стену. — Может, поможешь, скумбрия? Я всё понимаю, у тебя не боевая способность, но пистолет у тебя никто не отнимал! — заметив своего напарника без дела, крикнул он. В него, как в самого опасного врага, летело больше всего пуль, потому он огибал их, и крик получался неравномерным. Вскоре эти же пули попадали в своих же отправителей, изменив траекторию благодаря способности Накахары. — Зачем? Превосходство все равно на нашей стороне, — пожал плечами Дазай. — Я присоединюсь, когда появится более серьезный враг, чем кучка людишек с автоматами. Тем более, ты можешь использовать порчу, и все здесь разнести. — Но тогда я разнесу и своих. Тебе, что, совсем всё равно на наших людей? — возмутился Чуя, убивая ещё одного врага. — Да откуда все они лезут! Такое ощущение, что, когда убиваем одного, появляется ещё десять. — Хммм, а это идея, — протянул Дазай. — Чего? Какая ещё идея? Ты что несёшь? Дазай ничего не ответил. Он дёрнулся вперёд и, проходя мимо пуль (их отгонял от него недовольный Чуя), дошёл до места укрытия нескольких врагов. Там, среди множества обычных людей, пытающихся подстрелить Осаму, сидел, прижавшись к коробке, эспер, закрывший глаза. Дазай ловко выстрелил всем защищающим точно в головы. Эспер, поняв, что его никто больше не охранял, начал озираться по сторонам и вылупился недоумевающе на врага. — Ку-ку, — как ни в чём не бывало, Дазай приветственно помахал ему рукой, после чего подошёл и дотронулся до его плеча. С поля боя сразу исчезла добрая половина врагов. — Как я и думал. Иллюзия. Эспер трусливо затрясся и поднял руки, показывая что сдаётся. — Значит, ты создавал иллюзии своих товарищей, чтобы мы тратили пули на них. Умно. Не отпуская эспера, Дазай обернулся к своим. Оставшаяся часть врагов, поняв, что план раскрыли, скрылась за дверью, которая вела в глубь базы. — Спасибо, Чуечка. Без твоей гениальной догадки я бы не понял, что мы имеем дело не только с обычными людьми. Чуя же в ответ только хмыкнул. Он так только выразился, а оказалось, что действительно помог в разгадке того, почему враги не кончались. Дазай передал эспера в руки двум амбалам, которые тут же увели его. — Что, прорываемся дальше? Мы ведь действительно повелись и потратили много патронов. Не стоит ли отложить до лучших времён? — Осаму не понимал, почему он так говорил. Трусом он никогда не был и мог повести людей в самое пекло, даже зная, что оно там есть. Но сейчас липкое и противное чувство опасности сковывало, и парень не мог от него избавиться. — Мы должны выполнить приказ босса и истребить крысят. Мы не можем откладывать это, как ты выразился, «до лучших времён», да и просто возвращаться за патронами нет смысла, ведь поубегают же. Эта операция принесла слишком много жертв, чтобы просто развернуться и уйти, — фыркнул Накахара. Он всегда был предан своим людям и потому уйти сейчас не мог. Дазай никогда не понимал этой позиции, считая людей лишь расходным материалом, но согласился с напарником, кивнув. Они направились в числе первых туда, куда убежали оставшиеся враги. Пройдя в помещение, парни заметили, что дверь за ними захлопнулась, а оттуда, откуда они пришли, послышались выстрелы и крики, судя по всему, людей мафии. Напарники попались в ловушку. Сверху находились балконы, где стояли люди, направляющие автоматы на Дазая и Чую, но не стреляли. Видимо, проинформированы об их способностях или уже догадались, что их оружие может быть использовано против них самих. Из глубины коридора послышались шаги, и вскоре на свет вышел худощавый человек с темными ровными волосами до плеч и сверкающими сиреневыми глазами. Сразу стало понятно, что это Фёдор Достоевский — «Король» крыс. Они уже видели его на паре сражений, но тогда он просто наблюдал за всем. Сейчас же, судя по всему, решил принять участие. Он остановился всего в паре шагов от Дазая с Чуей и начал разглядывать их. — Загнать вас в ловушку было легче простого. Уж не думал, что главный ум мафии не просчитает такого развития событий, — начал тот. Осаму приподнял брови в удивлении. Видимо, Фёдор обращался к нему. — Я и не просчитывал. Мы действовали интуитивно, не зная, какие силы у врага, изучали их. Я мог просто предполагать, что подобное может произойти. — И ты пошёл на это, зная, что всех ваших людей могут убить? — в этот раз настала очередь Фёдора удивляться. Чуя глянул на Дазая осуждающе. — В войне все средства хороши, и ты это хорошо знаешь, — как бы отвечая обоим, сказал Дазай. — Так и почему же мы до сих пор живы? — О, я не для этого поймал вас. Точнее, не совсем для этого… Ты ведь хорошо знаешь, что гении, как мы, очень часто скучают среди обычных людишек. Они чаще всего находят развлечение в игре друг с другом. Раньше мы играли очень много, но в последнее время всё чаще и чаще тебя не видно на поле боя. И я понял, что в этом всём виноват он, — Фёдор указал пальцем на Чую. — Вы сблизились, после чего тебе стало неинтересно играть со мной. Так же с ним ты становишься более… скучным. Таким, как все, если удобно. Приближаешься к земным чувствам, а это уже мешает твоим гениальным мыслям и выводам. Так что я решил, что если не будет его, то и не будет чувств, а ты станешь таким же, как раньше. Всё это Фёдор говорил спокойным, монотонным голосом, будто говорил не об устранении человека, а о погоде. С каждым предложением лица Дазая и Чуи принимали всё более недовольный и злой вид, а под конец второй не выдержал и бросился на врага. Дазай не успел среагировать, а потому только и успел крикнуть: «Чуя, нет!». Когда Накахара подлетел к Фёдору, тот достал из-под плаща нож и пырнул им нападающего. После этого отстранился, давая упасть Чуе на пол, и направился к Дазаю, что уже во всю бежал по направлению к напарнику. Достоевский схватил того за плечо и приложил нож к его горлу. — Не волнуйся, ты ещё успеешь попрощаться с ним. Дай яду подействовать, — прошептал Фёдор на ухо. Дазай брыкался, не обращая внимания на то, что нож резал ему шею. На его глазах умирал его напарник, которого он всеми фибрами души ненавидел и любил. Ему было всё равно на то, что глаза уже застилали слёзы и выглядел он жалко. Ему было всё равно на немых зрителей, которые направляли пушки на Чую, будучи готовыми дать отпор и добить на случай, если что-то пойдёт не так. Он не знал, что будет делать, если всё-таки выберется из «пут демона», но он понимал, что если не сможет, не успеет помочь. Чуя бился в конвульсиях, и его тело постепенно ослабевало. Когда же он успокоился, и только его руки и ноги слегка подрагивали, Фёдор отпустил Дазая. Тот подбежал и упал на колени возле напарника, приподнял его голову, укладывая её на свои ноги. Его слёзы капали на одежду Чуи, но им обоим было всё равно. Накахара приподнял голову, посмотрел на Дазая и прохрипел: — Наваляй этому уроду за меня. Расчётливая же он скотина. Такая же, как и ты. Дазай лишь всхлипнул и подался лицом к лицу напарника… Не только напарника. Он нежно, почти невесомо поцеловал, всё так же не обращая внимания на то, что на них смотрели. В этом поцелуе чувствовалась вся горечь утраты и злобы на того, кто сделал это. — Обещаю, я отомщу. Только… только не умирай. Прошу, — шептал Осаму в губы Накахары. Силы Чуи уже были на исходе, и он опустил голову обратно на колени, подарил последний, прощальный взгляд Дазаю и… умер. Плечи Осаму поднимались в безмолвном плаче. Вокруг была тишина, и никто не решался её нарушить. Смерть, которую Дазай искал, всегда ходила у него по пятам, забирая всех любимых людей, но не приближаясь к нему самому. Его любовник последовал той же участи, что и друг, умерший точно так же на его коленях. Вторую смерть близкого человека было сложно принять, и это было невыносимо больно. Как он мог допустить это? Из-за его неосмотрительности умерло столько людей, но если на всех их ему было плевать, то на смерть напарника, друга и любовника в одном лице — нет. Он предполагал, что на поле боя они могут остаться одни или попасться в ловушку, но не мог даже подумать о том, что не справятся с поставленной целью своими силами. Всё этот проклятый Фёдор. Если бы не его желание «поиграть», то Чуя сейчас был бы жив. Дазай убил бы его, знай он, чем эта встреча обернётся. Он лично бы преподнёс Мори окровавленную голову «Короля Крыс», разделив славу с его любовником. Двойного чёрного больше нет. Осталась только одна тьма, которая сейчас разрасталась в душе Осаму. Чуя Накахара… Когда он только присоединился к мафии, Дазай сразу решил, что ненавидеть этого коротышку будет поистине правильным решением. Наверное, Чуя считал так же, поэтому они спустя небольшой промежуток времени стали самыми известными соперниками Порта, да и всей Йокогамы. Когда же их рвение разрушить друг другу спокойную жизнь поутихло, начали проявляться новые чувства. Осаму всё чаще переставал дразнить Накахару, а вместо этого начинал обращаться к тому более трепетно и нежно. Чуя же всё меньше разбрасывался кулаками и начинал ревновать своего напарника к каждой юбке, к которой тот цеплялся. Всё это со стороны было заметно сразу, но они сами не хотели признавать этого и посему не двигались с мёртвой точки. Стартовой же стала смерть Оды. Она пошатнула Дазая, и он чуть ли не ушёл из мафии, но Чуя не пустил. Увидев, как Осаму собирал свои немногочисленные пожитки, он схватил того за руки и повёл за собой в первый, попавшийся по дороге бар. Там они напились и рассказали о том, какие чувства испытывали друг к другу. После этого, конечно же, всё было не очень гладко. Ненависть никуда не пропала, и потому, узнав о чувствах, они всячески пытались сделать больнее друг другу, но, в итоге, делали больнее лишь себе. Когда же они наконец осознали, что не принесут себе никакой пользы, если будут порознь, они сошлись. Решили жить в одной квартире, привыкать друг к другу и к новым чувствам. Как ни удивительно, но получалось у них это очень хорошо. Мори, прознав об их отношениях, поначалу был не очень доволен, так как боялся, что его лучший дуэт из-за любви ослабнет, но как понял потом, ошибся. Двойной чёрный стал, как никогда, сильнее, так как теперь, кроме их обычной вражды, добавилось и сопереживание друг за друга, желание спасти и разорвать глотку обидчикам. Всё было так замечательно, но теперь от этого остались лишь воспоминания. Они, вместе с тьмой, заполняли всю грудную клетку Дазая, и теперь он покачивался не только от безмолвного плача, но и от ужасной злобы. Он аккуратно опустил наземь голову Чуи и медленно поднялся, развернувшись к Фёдору лицом. Всё его существо извергало ужасную ауру презрения и злобы, и, быстро отскочив от земли, он побежал на врага. Его остановили в паре сантиметров от Достоевского, который даже глазом не моргнул. Руки Осаму скрутили. Фёдор достал из-под плаща шприц и воткнул Дазаю в плечо, после чего в глазах у него начало мутнеть, и он окончательно отрубился.