Гибель Соукоку

Дазай открыл глаза и понял, что проспал весь оставшийся день. За окном темно, и понять, сколько времени, было невозможно. В комнате часов явно не найти, а потому Осаму надеялся на то, что скоро наступит утро. Свалить из этого места подальше хотелось невероятно. Одну его руку всё-таки приковали обратно к изголовью, поэтому уйти своими силами явно не получится. Решив, что просто сидеть без дела неинтересно, да и депрессивные мысли от этого постоянно возвращались, он стал осматривать всё, что находилось рядом и до чего мог дотянуться. Первая на очереди — прикроватная тумбочка, которая находилась в свободном доступе. Видимо, там нет того, что могло бы помочь Дазаю либо с освобождением, либо со спасением его от скуки. Но он оказался по всем пунктам не прав. Внутри была его собственная одежда, и с радостью маленького ребёнка, что нашёл подарок под ёлкой в Новый Год, Дазай свободной рукой начал доставать её и ощупывать на наличие отмычек или ещё каких-нибудь интересных вещей, которые он иногда запихивал туда. Почти во всех карманах и отведённых для отмычек дырках ничего не оказалось, но всё-таки ему очень повезло, так как в одном тайнике, в специально проделанном отверстии в рукаве его неизменного плаща, отмычка всё-таки оказалась найдена им, а не людьми Фёдора. Профессионально поорудовав ей, Дазай смог освободить и вторую руку. Теперь простора для исследований было куда больше, и вторым местом, которое он захотел просмотреть, был стол, где совсем недавно состоялась игра. Ещё во время её проведения Осаму подметил небольшие полки с замочными скважинами, а, так как теперь любой замок ему был подвластен, он заразился идеей узнать, что же там хранится. Хотя, вероятнее всего, ничего там и не было, а если и было, то что-то не очень значимое. Окажись это не так, Дазай очень сильно усомнился бы в умственных способностях Достоевского. Или очень разозлился бы, так как это была возможная игра в поддавки. Наплевав на всё, Осаму поработал отмычкой и спустя долгие для него три минуты всё-таки справился с замком. Или он терял хватку, или этот замок очень хороший. В любом случае, открыв полку, он убедился, что это было явное издевательство со стороны Фёдора, так как внутри находился телефон Осаму, а рядом лежал клочок бумаги с аккуратно выведенным посланием: «Молодец. Неплохо продвинулся». От злости Дазай скомкал бумажку и чуть было не сделал то же самое с телефоном в другой руке, но понял, что, если сломает устройство, единственное, по малой части, развлечение, исчезнет. Разблокировав мобильник, он увидел кучу сообщений от коллег из мафии, сожалеющих и спрашивающих о произошедшем. А самым удивительным было сообщение от Мори. В нём говорилось, что Огай сочувствовал его утрате и хотел узнать, где он находился. Поначалу Осаму вовсе подумал, что это подделано Фёдором, так как сообщение от босса было очень странным явлением, но то, что в следующую секунду раздался звонок от него, а в трубке заговорил вполне его голос, окончательно убедило Осаму в реальности происходящего. Тем более то, что Мори говорил, утверждало это стопроцентно: — Видел, что ты прочёл моё сообщение. Пусть я действительно сочувствую, несильно обольщайся, я написал его только, чтобы понять, когда ты сможешь ответить на звонок. Жду ответа на вопрос, где ты. Раз вы не смогли истребить крыс, придётся делать всё самому, так что мне нужно их расположение. Твоё айпи не отслеживается, и надеюсь, ты в курсе, где находишься. — И никакого волнения. Знаете, я сомневался, что это могли быть и не вы, но вы удачно прошли проверку, — со всей язвительностью заметил Дазай. — Спешу разочаровать, у меня нет точных координат места, где я нахожусь. Но, судя по всему, — он глянул за окно, где в темноте от ветра покачивались деревья. — Это находится в лесу. Возможно, недалеко от города, так как, когда меня вырубили, было ещё светло. И, когда я очнулся тоже. Но, судя по солнцу, к тому времени уже близился вечер. По дате, что я заметил на телефоне, сейчас ночь того же дня, когда всё и произошло, поэтому меня везли не несколько дней. Хотя Достоевский мог что-либо изменить в моём календаре, поэтому спрошу. Сегодня 10 ноября? На той стороне какое-то время молчали, но после еле слышного постукивания по клавишам ответили: — Да. Я уже дал приказ отслеживать все пригородные дома в лесистой местности. Не мог бы ты, по возможности, уточнить, как выглядит сам дом? Дазай подошёл ближе к окну попытался различить цвет кирпича и какие-либо особенности участка: — Кирпичный дом красного цвета, хотя могу и ошибаться, с небольшим задним двориком. Судя по звукам машин, доносящимся с противоположной стороны от моей комнаты, лицевая часть выходит на дорогу, довольно оживлённую даже в такое время, так что, скорее всего, город совсем недалеко. Или это просто оживлённая трасса. Проверьте. Так же, судя по внутреннему убранству, дом дорогой и со стороны выглядит богато. — Ты, как всегда, молодец. Оставайся на связи. Как появятся новости, позвоню, — в трубке замолчали, но почему-то Огай не бросал её, а потом тихо, будто говорил свою самую страшную тайну, сказал: — Держись. Наши люди тебя спасут и уничтожат его. Дазай не успел ничего ответить, как звонок сбросился. От бессилия хотелось рвать и метать, так как со всем пришлось разбираться его боссу. А он что? Сидит и ничего не делает, вместо того, чтобы хотя бы попытаться пройти в соседние комнаты, найти Фёдора и голыми руками придушить. Безрассудная его часть рвалась сделать это, а разумная всё-таки понимала, что это очень непредусмотрительно, и так он угробит только себя. Кулак ударил по стене, чуть пробив её. Непроизвольные слёзы начали появляться на глазах, а мысли снова и снова возвращались к тому, в какой заднице он находился. Срочно понадобилось найти что-нибудь острое. А лучше то, что моментально убьёт, уже не смотря на боль. И так натерпелся. Ноги сами несли его осматривать все комоды и ящики в комнате, что остались нетронуты, но все, как один, были пусты. В конце концов, оперевшись спиной о стенку и скатившись по ней, заслоняя руками лицо, он взревел от отчаяния и боли, что сейчас, как после шокового состояния, врезались в его разум и сердце. Слёзы скатывались по щекам, а Дазай уже и не пытался их остановить. Его трясло, как в лихорадке, а в голову лезли образы Чуи. Вот они вместе на тренировке. Накахара пытался убедить его не отлынивать, так как и физическая составляющая имела вес в их деле, но Осаму слишком счастлив и думал, что они со всем смогут справится и без этого. А ведь если бы он прислушался, то смог бы выбраться тогда из хватки Достоевского и помочь ему. Вот Чуя в одиночку разносил всех врагов порчей, зная, что Осаму придёт и поможет. И это действительно так. Дазай прошагал по горе трупов к ищущему, что бы или кого бы разрушить дальше, Накахаре и дотронулся до него. Безвольное тело обмякло в объятиях, а Дазай поцеловал в лоб и отнёс на руках в машину. А ведь если бы Чуя тогда использовал порчу и не придерживался своих глупых принципов, то они бы не повелись на этот глупый развод и, возможно, больше не пересекались бы с Фёдором. Пусть ценой чужих жизней, которых, в итоге, всё равно не стало. Вот Чуя живой и счастливый в свой 22-й, последний день рождения — от этого осознания по сердцу как будто резало ножом. Он получил от Дазая самое дорогое и любимое вино и был на седьмом небе от счастья. Вот Чуя злой, колотил Дазая за очередные шутки про рост или про что-то ещё. Вот Чуя готовил им отличный ужин, и они говорили ни о чём, после чего неспешно поцеловались. А вот Чуя на последнем издыхании просил отомстить за него, и то, как потухал огонь жизни в его глазах, окончательно свёл Дазая с ума. Слёзы бесконечным ручьём текли, его трясло всё сильнее и сильнее. Он непроизвольно кричал, после чего через какое-то время в его комнату вошли люди, пытались удержать на одном месте, но он не поддавался, отталкивал. В руках одного из людей появился шприц, что тут же вкололи в шею Осаму. Ещё какое-то время того колотило, но постепенно он успокоился, а глаза сами собой закрылись.

***

В очередной раз очнулся Дазай всё в той же кровати, к счастью, больше не прикованный. Апатичность накрыла его, и больше вставать он не собирался. Рано или поздно, он умрёт, так зачем же шевелиться? Дверь отворилась, но Осаму даже не взглянул в сторону вошедшего. Судя по всему, из-за того, что он уже окончательно сошёл с ума, ему почудился голос Огая. Скорее всего, это Фёдор либо его прислуга, что-то опять пытающиеся объяснить что-либо ему, а голос — просто галлюцинация, проецирующаяся на них. Вошедший подошёл к кровати, и Дазай смог увидеть самого Огая. Точно крыша поехала. Всё-таки попытавшись вслушаться в то, что говорила «галлюцинация», он понял, что это вполне реальный Мори, который пытался достучаться до него, расспрашивая про то, что произошло: — Мы обнаружили этот дом спустя час после нашего разговора, и я звонил тебе, но ты не поднял. Когда мы приехали, никого, кроме тебя, здесь не было. Я пытался разбудить тебя, но ты спал так крепко, что все мои усилия пошли прахом. За это время наши люди обыскали здесь всё и нашли вот это, — Огай держал в руках запечатанный конверт, с различимой подписью, написанной знакомым почерком. «Для Осаму Дазая», — гласила она. — Я ещё не читал, так как подумал, что тебе лучше первому сделать это. Дазай выхватил конверт из рук босса, быстро распечатал его и достал лист, исписанный всё тем же почерком. «Извини, что пришлось покинуть тебя одного в таком беззащитном состоянии, но то, что ты вызвал Мори сюда, увы, заставило нас так поступить. Признаюсь, это было ловко. Я предполагал, что всё так будет, для того и оставил тебе телефон, но не думал, что ты дашь настолько точную информацию, что нас найдут уже спустя час. В любом случае, если хочешь отомстить, скоро я дам знать о том, где меня искать (я бы написал сразу здесь, но боюсь тогда Портовая Мафия найдёт меня раньше тебя и поиграть не получится). Жду с нетерпением твоих ходов. Твой покорный слуга, Фёдор Достоевский» В конце последнего предложения было нарисовано небольшое чёрное сердечко, отчего Дазай не смог побороть желания смять и этот лист. Огай, заметив это, быстро отобрал его и вопросительно посмотрел на своего преемника. Тот лишь молчал, но, больше не выдержав взгляда наставника, пробурчал: — Этот ублюдок… Издевается… Сейчас мы точно не узнаем, где его очередная база, но скоро он должен дать знать, где искать. Я отдам Вам эти сведения и свалю из города. Честно, босс, никто не может выйти из мафии просто так, поэтому я наконец совершу удачное самоубийство, и Вы мне не помешаете. А если сделаете это, обзаведётесь новым врагом. — Дело, на самом деле, твоё, но я тебя не узнаю. Я думал, ты будешь сражаться за Чую до последнего, а тут так просто сдаёшься. — Фёдор от меня хочет этого сражения, а я не буду плясать под его дудку. Вы вполне сможете одолеть его и без меня, в этом я не сомневаюсь, поэтому со спокойной душой уйду. И никто мне не помешает, — повторил он и красноречиво глянул на Огая. — Пусть даже он этого хочет, но надеется просто поразвлечься и не думает, что ты реально можешь одолеть его. А если, в итоге, ты заставишь его страдать так же, как он заставил тебя, то реально отомстишь. И это не эти жалкие отговорки про то, что «не пляшешь под дудку». Ты лишь утешаешь себя, в то время как в глубине души понимаешь, что это далеко не месть, которую он заслуживает. Так что подумай об этом. Выбор, в любом случае, за тобой. Огай произнёс это, развернулся к двери и пошёл в её сторону. В проёме он в последний раз посмотрел на своего ученика и исчез. А Дазая же накрыла вся правда слов Огая, но окончательно принять их у него не получалось. Потакать желаниям Фёдора всё ещё не хотелось, но подсознание говорило, что отомстить со всей жестокостью — единственно правильное решение. Приподнявшись, он заметил, что на нём его старая одежда. Даже думать не хотелось, кто его переодел. Во время мрачных мыслей в комнату зашли новые гости. Не комната, а проходной двор, ей богу! На пороге стояли чёрные ящеры. Они смотрели на него сочувствующими взглядами, от которых сразу захотелось сбежать. Первым заговорил Хироцу: — Мы очень соболезнуем тебе и хотели бы извиниться за то, что не пришли в качестве подкрепления с вами. Будь мы рядом…– его речь прервал Дазай. — Вы не могли знать, что произойдёт, поэтому хватит перекладывать вину на себя. Будь вы рядом, вас могли так же убить, как и всех наших людей. Всё могло быть и хуже, — в этот момент он задумался о том, что единственным вышел живым из этой битвы, и горько усмехнулся, — Лучше не думать в ключе «что бы было, если бы». Всё произошло так, как произошло, и изменить это вам не под силу. Просто смиритесь с утратой так же, как пытаюсь это сделать я. У вас, я думаю, должно лучше получиться. — Но он был так же дорог нам, как и тебе! — воскликнул Акутагава за чужими спинами. — Не думай, что тебе труднее всех. — Смешнее всего это слышать от тебя, Рюноске, — возразил Осаму. — Для тебя его смерть соизмерима с праздником. Я не куплюсь на твои слова. А ведь он, на самом деле, не знал, что Акутагава говорил вполне искренне. Да, тот, конечно, жутко ревновал Дазая к Чуе, но никогда не желал второму зла. Они были хорошими друзьями, хоть из-за их общей любви готовы были глотку друг другу перегрызть. Вскоре они даже сами подшучивали над этим (насколько вообще способен шутить Рюноскэ). Иногда Накахара подбадривал его в моменты ссор с Дазаем, и они вместе могли обсуждать все недостатки оного. А после запивали это хорошим алкоголем, приходя к общему выводу, что причин любить этого ублюдка нет и «сердцу, увы, не прикажешь». От злости Акутагава поспешил ретироваться, а остальные, последовав его примеру, сказали пару сочувствующих фраз и покинули комнату, оставляя Дазая одного. Пара слезинок прокатилась по его щекам, он быстро вытер их и решил, что больше находиться здесь не мог. Осмотрев комнату на наличие своих вещей, он обнаружил телефон там, где оставил его в последний раз — на столе. Когда Осаму подобрал его, то заметил, что одна из полок чуть приоткрыта, хотя он до этого всё закрывал. Открыв её полностью и заглянув, он заметил ещё один конверт с такой же подписью, какая была и на предыдущем. Вскрыв его и пробежав взглядом по немногочисленным предложениям, Дазаю захотелось треснуть что-нибудь, а лучше кого-нибудь, так как в послании было написано: «Наверное рискованно оставлять это здесь, так как невнимательные, но очень удачливые люди мафии могут это найти, но вот место, где ты можешь меня найти. Я буду один, так что жду». В конце листка был написан адрес, а когда Дазай прочёл его и запомнил, чернила, что, судя по всему, были специальными, исчезли. «Расчётливая же он скотина», — вспомнились подходящие слова Чуи. — «Такая же, как и ты», — само продолжило подсознание. Что ж, нужно доказать самому себе, что это так.