Гибель Соукоку

Чуя пылал от своих чувств. В нём помещалось всё: от тупой и дикой злости, до безмерной тоски. Ему хотелось, наплевав на всё вернуться и, даже если он умрёт, вернуть Дазая. Убить Достоевского и Гоголя, и всех его подчинённых, даже тех, кто не повинен в том, что случилось. Сила у него для этого была – порча могла смести всё, что её владелец пожелал бы, да вот только риск навредить любимому был огромен. Как же больно было говорить те слова, как же не хотелось их говорить. Нужно было использовать порчу ещё тогда, когда действовать можно было точечно и рассчитывая на то, что Дазай спасет. Вытащит из тьмы, как делал это всегда и поблагодарит за своё спасение. Возможно поблагодарит. Ко всем эмоциям прибавилась ещё и ревность, и небольшие красные линии начали появляться на тонкой коже рук и лица. Вспомнилось, что он бы ничего не смог там сделать. Пришлось успокаиваться, пытаться восстановить баланс и не сорваться в пропасть. Она манила, притягивала, говорила, что в ней ему будет лучше. А может реально будет? Как часто он говорил Дазаю, что лучше ему будет только в мире живых? Как часто он ему врал? Хотя, он врал и сам себе, раз сейчас выходом казалось только одно действие. Прыжок в эту пропасть. Из мрачных раздумий вырвала рука, опустившаяся на его плечо и, развернувшись, он понял, что одёрнул его Рюноске. Тот как-то странно смотрел на него. Когда-то он также смотрел на Дазая, в очередной раз резавшего вены. – Слушай, Чуя. Я понимаю, тебе сейчас нелегко... – Думаешь, я опущусь до уровня вешалки для бинтов?– Накахара хотел сказать это как можно раздраженнее, но получилось слишком жалко. Он уже не мог нормально контролировать себя, а того, кто обычно успокаивал, рядом не было. Его затрясло, он даже не мог сам понять отчего и когда тихий голос окликнул его, он понял, что успокаивать может не только Осаму. – Ты со всем справишься. Мы обязательно вызволим его, только, главное, сам не сдавайся. Мы проиграли бой, но не проиграем сражение. – С чего ты это взял?– пусть Акутагава звучал убедительно и ему хотелось верить, но то, как были подготовлены крысы, показывало, что дать им хоть какой-либо отпор не получится. – Их волновал только ты. Главное для них было, рассорить вас, а на меня никто внимания не обращал. Ты, наверное, заметил, что меня долго не было. После того, как ты... ушёл, я, благодаря Расёмону смог быстро скрыться за ближайшим поворотом. Хорошо, что Гоголь и никто другой из охранников не заметил меня. Когда все они ушли, оставив Дазая с Федором, я смог подслушать то, о чём они говорили. В защищённом бункере они не пробудут долго. Достоевский хочет куда-то переехать. – То есть у нас появляется шанс отследить куда? – Именно. И, кажется, он думает, что проблема в виде тебя уже решена и, если мы будем достаточно скрытны, нам удастся нанести неожиданный удар. – Боже, Рюноске, ты чудо,– Акутагава, не ожидая комплимента, растерялся и немного покраснел, но быстро взял себя в руки,– сразу видно, ученик Дазая. Они оба улыбнулись друг другу. Каждый понимал, что как бы упомянутый не валял дурака, подобные слова значили многое. – У меня только один вопрос,– Рюноске сделал паузу и, кашлянув в кулак, продолжил,– будем уведомлять обо всём босса? – Думаю, стоит. Огай должен знать о подобном. И желательно нам в принципе рассказать ему об этом лично. – Согласен. Поехали прямо сейчас или тебе... Нужно время? Чуя осуждающе глянул на него и помахал головой, отрицая предположение. – Нельзя медлить ни секунды, а справиться с эмоциями я могу быстро,– он сделал паузу, обдумал что-то и всё-таки решил это сказать,– благодаря тебе. Да, благодаря тебе я успокоился, спасибо. – Не за что,– Рюноске радостно просиял от того, что смог помочь Накахаре. Раньше поддерживать кого-то у него не получалось.– Ну так что, значит на базу? – Да, я вызову нам водителя. *** Уже спустя пятнадцать минут они ехали по заданному плану и ещё через столько же оказались у здания мафии. Как только они оказались внутри, странные перешептывания наполнили коридоры и так продолжалось, пока Чуя не шикнул на особо ярых переговорщиков, которые, даже не скрываясь, разговаривали о своих предположениях касательно верхушек мафии в голос. В кабинет босса их пустили без задержек. Как только они вошли, мрачный взгляд Мори встретил их. Обоим стало неуютно и то, зачем они пришли, показалось им худшим грехом из когда-либо совершенных, хоть у них и было их много за плечами. Они прошли чуть вглубь кабинета, не решаясь подходить ближе к самому столу, за которым сидел босс и Чуя неуверенно начал: – Мы хотели всё объяснить...– он чувствовал себя как школьник перед директором и, как будто посчитав, что чем быстрее всё расскажет, тем быстрее мучение закончится, затараторил,– мы пошли освобождать Дазая, Фёдор разругал нас, но Рюноске узнал, что они собираются переезжать из своего бункера, а потому мы могли бы отследить их и всё-таки забрать его. Мори, хмурясь, смотрел на него и не отвечал. Он будто ждал ещё чего-то. И Чуя понял чего: – Да, мы поступили неправильно. Я. Я поступил неправильно, сбежав. Вы всегда правы и ослушаться Вас было очень глупо, но... Всё-таки это привело к кое-каким результатам и мы можем ими воспользоваться, так ведь? – Чуя,– всё-таки начал Огай.– Я в какой-то мере понимаю твои поступки и принимаю твои извинения, но, чтобы впредь ты понимал, что у меня всегда всё под контролем – то, что Фёдор собирается переезжать я уже знал. Глаза Накахары округлились, он в удивлении не смог найти, что сказать. – Н-но как? – Ещё во время переговоров о поисках книги Фёдор говорил мне, что она нужна ему для того, чтобы захватить власть в России. Его цитата «Ваша Япония уже в печёнках сидит. А в России у меня ещё много незавершённых планов». Ты мог не говорить Дазаю то, что тебе навязали для того, чтобы увидеться с ним и не рисковать собственными чувствами. Вина начала разгрызать изнутри и Чуя не знал, как выразить её. Не стоило ему сомневаться в способностях Мори и в его знаниях. Тот ничуть не уступал в этом Дазаю, а тот за всё время их совместной жизни ни раз удивлял его. Противное чувство, будто он пешка этих двух... нет, даже трёх гениев начало появляться, но потом он вспомнил, что один из них всё-таки его парень и усилия другого помогут ему вернуть его, успокоили. – Спасибо Вам. Что я должен делать дальше? Больше я не подведу Вас. – Я в этом не сомневаюсь, иначе бы ты больше на меня не работал. Выполняй старый приказ – не вмешивайся и тебя, Рюноске, это тоже касается. С тобой у меня ещё будет разговор. – Да, босс,– Рюноске поклонился и они с Чуей вышли из кабинета. – Что ж, мы совершили величайшую глупость, которую могли когда-либо совершить,– признал наконец Чуя.– Всё, чего мы добились ценой нервотрёпки и, кхм, неприятных слов, сказанных Дазаю, Мори заполучил это ещё до того, как мы сбежали с нашей базы. – Ну и что в итоге? Будешь сидеть дома и ждать, когда Огай всё решит? – А что я могу?– хоть настроение у Чуи улучшилось от того, что он вновь убедился в том, что Мори может всё решить, прозвучало это обречённо. Он понял то, что сам не может бороться с крысами. Понял то, что с самого начала вдалбливал ему Дазай – в его сражениях Чуе нет места, ведь в них нужно сражаться мозгами.– И вообще. Не думаешь ли ты, что с Фёдором ему будет лучше? В конце концов они лучше подходят друг другу и, когда сам Дазай окончательно поймет это, то и мафии лучше будет – крысы станут стабильным партнёром. Возможно, я изначально был лишним для него. – Не говори так. Я же знаю как вы любите друг друга. – Любили. Только я люблю до сих пор, он уже нет. – Но если так, то как же ты? – Останусь один. Ну или же с тобой, если не откажешь. Мне уже, честно, всё равно, а ты был всегда со мной в трудные моменты. – Чуя, я не хочу быть его заменой. Я уважаю тебя и люблю, как друга, но ты должен избавиться от этих мыслей. Он никогда от тебя не откажется. – Он уже это сделал,– Чуя сам не мог понять, откуда у него вдруг взялась эта апатия, но больше спорить и доказывать что-то ему не хотелось. Он лишь подошёл к Рюноске, похлопал его по плечу, а потом неожиданно схватил его грубо за белый шейный платок и коснулся его губ, после чего отпустил и ушёл. Бедный Акутагава стоял, опешив и не понимая, что творится с его другом. А ведь ему ещё идти к Мори и получать нагоняй от него. *** – Опять ты,– прошипел Чуя и хлопнул дверью перед бесящей рожей. Непрерывающийся звонок в дверь начал давить на и без того больную голову, и он вновь открыл Гоголю. – ЧТО?!– взорвался он. – Вот так бы сразу. Я хочу поговорить. – Да оставь ты меня уже в покое, а иначе живым ты отсюда точно не уйдешь,– чтобы спугнуть, он начал призывать порчу. – Не глупи, ты пользоваться этим не будешь,– Николай с усмешкой ткнул пальцем в красные полосы и, оттолкнув Чую, прошёл в квартиру.– Ты и так не кажешься мне особо умным, а так ты точно опустишься до уровня Марианской впадины в моих глазах. – Думаешь мне не всё равно на твоё жалкое мнение? К тому же, ты сам хотел меня убить, так что можем уйти вместе. – Пока что я хочу просто поговорить. – А я не хочу. Вали из моей квартиры. Гоголь проигнорировал это и, пройдя на кухню, уселся на место Осаму. – Вот неужели тебе никто не нравится кроме Дазая? – А неужели тебе никто не нравится кроме Достоевского?– передразнил его Чуя, но лучше бы он этого не делал. Гоголь выдержал удар и в ответ ударил сильнее. – Дазай. Всё-таки кулак нашёл свою цель в виде щеки Николая и тот с шипением схватился за неё. – Агрессивный карлик,– ругнулся он. – Слуга крысы. Гоголь выплюнул сгусток крови и что-то ещё. Видимо, Чуя выбил ему зуб. Что ж, не так страшно, потом залечит и вырастит новый. – Я всё-таки не услышал ответ на свой вопрос. – Вон. Из. Моей. Квартиры. – Может быть Рюноске? Или... Может тебе нравятся постарше? Думаю, твой босс тоже найдёт что-нибудь в тебе, учитывая его специфические увлечения. Как раз будешь как я, только возможно у вас это будет взаимно. Кулак прилетел теперь с другой стороны. – Ладно-ладно, понял, не порть больше моё прекрасное лицо. Но всё-таки насчёт первого я бы задумался. – Чтобы твоё прекрасное лицо у тебя вообще осталось, советую послушать мою прошлую «просьбу». Выметайся. Николай, что удивительно, действительно послушался, поднялся с места и подошёл в входной двери. Чуя медленно последовал за ним, чтобы отследить, свалит ли он наконец. – Дазай уже точно не будет твоим, Чуя, так что задумайся. Как его друг тебе говорю, и как слуга крысы, которая его уже точно не отпустит,– он не дал нагрубить в ответ опять и вприпрыжку убежал. «Чокнутый»: подумал Чуя и запер дверь. Хоть слушать этого ублюдка он не хотел, но сомнения закрались глубоко в голове.