С ноги войти в центральный вход KILL Inc — так мог только Гай.
Он пнул её с такой злобой, что вышиб, и дверь вылетела из петель, впечаталась в стену. Те, кто стоял на проходной — озверевшие — на долгую секунду замерли, глядя на вторженца. Гай слышал, как громко тикает секундная стрелка огромных часов в холле.
А затем, перепрыгивая ограждения, турникет, все препятствия, лежащие на полу раскровленные тела — твари с искажёнными яростью лицами потоком хлынули на него.
Один патрон за другим прицельно в лоб били каждое порождение корпорации, транслировавшей один и тот же отупелый посыл в мозг каждого человека в этом мире. Из одной страны в другую они говорили снова одно и то же.
Ешь пей покупай убивай подчиняйся
Ешь пей покупай убивай подчиняйся
Гай знал
выстрел
что однажды
выстрел
всё этим и кончится. Отстрелянные гильзы падали на пол. За первыми двенадцатью последовали следующие двенадцать — а потом была новая быстрая перезарядка.
Когда трупы начали падать друг на друга, он прыгнул через турникет, с чувством наступил каблуком на чью-то корчащуюся руку и раздавил пальцы. Послышался хруст костей и злой рык. Погребённые под телами убитых, неприконченные одержимые пытались прорваться.
Гай преспокойно прошёл к лифтам. По стенам кровью выведено:
БОГ БЫЛ ЖЕСТОК И ОТВЕРНУЛСЯ ОТ НАС.
Отвернувшись и нажав на лифтовую кнопку, Гай наблюдал за тем, как сверху на табличке сменяются цифры. За его спиной уже слышалось далёкое, подхваченное эхом пустых пространств глухое ворчание тех, кому всё же удалось выползти. Теперь они хотели его схватить-разорвать-уничтожить-сожрать. Гай достал из кобуры на бедре второй «Магнум», любимейшее дитя Smith & Wesson, неторопливо перезарядил первый и невозмутимо взглянул чёрными дулами в потолок.
Лифт открылся.
На него вывалилось сразу пятеро — и «Магнум» бахнул пять раз. У Гай от ярости дрожали руки, но он сдерживался и спокойно вошёл в лифт, нажав на кнопку последнего этажа. По коридору уже мчались неживые безумцы — слюна капала с окровавленных ртов. В глазах было бешенство. Створы закрылись прямо перед ними, и Гай услышал, как они воют и отчаянно рычат.
У него была минутка-другая — дождаться, когда лифт доедет наверх, в самое сердце заразы, расползшейся по миру. В эпицентр грозы. Гай думал, что должен быстрее закончить всё это — распространяющийся вирус безумия, накрывший мир. Он наблюдал симптомы так давно, что взгляд замылился и стал безразличным. А что делают с заражённым местом?
Правильно,
выжигают дотла.
Там, наверху, в зияющей пасти чёрного коридора, было хуже всего в этой башне. Что-то безглазое и немое — какая-то одинокая сила — присутствовала там, и Гай чувствовал её в стенах и под ногами. В каждом звуке и шаге, отражающемся эхом в пустых безжизненных коридорах. Мясо, кишки, требуха, человеческая плоть — всё, что осталось от тех, кто когда-то работал здесь. Однажды башня ожила и потребовала кровавую жертву, чтобы утолить свой первый голод. И здесь и сейчас почувствовала, что враг забрался так далеко, как никто другой не забирался прежде.
Кашляющий рык зародился в глубине поворота направо. Гулкий безумный хохот — там, где коридор петлёй уходил влево. Кто-то бежал так быстро, что топот ног стал монолитным — а потом навстречу Мессии вылетело пятеро.
Хотел бы он вышибить им мозги и пойти дальше, чтобы всё было просто. Но так не получилось. Воздух дрожал и раскалялся от жаркого дыхания тех, кто уже превращался из просто одержимых во что-то другое, горбатое и багровокожее. Они бросились к нему все одновременно, не дав ни надежды, ни передышки — и Гай выстрелил одному в лоб. «Магнум» был пуст, и он откинул его в сторону. Из наплечной кобуры под плащом взял ещё один. Пистолет разорвал пасть чудовища, когда Гай сунул туда дуло. Бах! — осталась дымящаяся дырка в башке. Тварь обмякла и рухнула. Гай уже стрелял со второго «Магнума».
Крутясь волчком между ними и паля в красные от крови тела, он убил ещё двоих. Потом гром от выстрелов стих. Патроны кончились. Осталось двое.
Одного Гай схватил за горло, подняв в воздух. На окаменевшей руке под плащом дрогнули мускулы. Он коротким жестом, рваным, как тот плащ, сжал пальцы, смял шею, хрустнул позвонками — и откинул уже мёртвое тело в сторону. Второй одержимый бросился со спины, впиваясь острыми зубами в плечо. Рывком Гай сбросил его с себя, готовясь к новой атаке.
Скользнув по полу, по-паучьи багровокожая тварь прыгнула, целясь ему в глотку.
Лицо протравлено ненавистью. Когда-то человек — теперь зверь — был не задумываясь готов убить, и убивал — ведь кто-то же выпотрошил все эти тела, фрагментами оставленные в коридорах…
И Гай сорвал с руки перчатку. Жуткий оскал покрыл мороком чёрное дымчатое лицо под капюшоном. Блеснули острые зубы. Раскрылась ладонь… и оттуда хлынул голубой холодный свет — столбом термоядерного холода и смерти, всего, что и было в космосе, из чего зарождалась жизнь на этой Земле и в чём она снова растворится.
Тварь корчилась и пласталась по полу, издыхая, а Гай наступал, опуская ладонь по мере того, как всё ниже и ниже было существо перед ним.
Он сорвал с головы капюшон, и голубая вспышка озарила коридор молниевым свечением. Воздух, дрожа, из петель выбил двери и вышиб стёкла. Тёмные комнаты с грудами мёртвых тел — вповалку друг на друге — исчезли в белой слепоте, и башня задрожала.
Каждый дюйм здесь был живым, и всё — сам небоскрёб посреди пустыни — тоже. Гай с ненавистью обвёл всё взглядом.
Ненавижу.
Голубое пламя выжигало дыры в стенах, и башня глухо стонала где-то там, в их глубине. Лифт за спиной у Гая начал сам по себе открываться и закрываться, хлопая дверьми. Пустая шахта была погружена во тьму, а затем, нарушая все законы время-пространства, наверх — а не вниз — начала падать кипящая в огне кабина лифта с оборвавшимся тросом.
С тяжёлым «кр-р-р-рэк» рухнули лестничные марши.
Гая вёл ладонью, источающей сияние, по стенам, и всё тонуло в нём, пока свет этот не стал до боли режущим взгляд даже самого Мессии. Он рос и рос, становился всё ярче, и наконец, достигнув своего предела, заколебался, заставил воздух задрожать.
Когда я вспыхну и сгорю в этом свете сам, разрушив узел земли — тогда начнётся конец всего.
И Гай без раздумий распахнул зубастую пасть. Набрал в грудь воздуха, задрал подбородок в рушащийся потолок.
Башня падала и разваливалась вокруг него, превращаясь в ничто. Где-то на другом конце Земли в океане рождались гигантские водовороты, а на другом под складки земной вспученной коры проваливались горы.
Пульсирующим сердцем из горла Гая вырвался безмолвный крик. На свет, хлынувший потоком из его пасти, стало невозможно смотреть.
Почему-то на короткий миг его охватил испуг — ведь Мессия должен умереть. Но слева в груди, распадавшейся на атомы, тепло и коротко укололо, и он закрыл глаза и отдался тьме и крику.
Где-то в пустыне вспыхнула звезда, стирая с лица Земли саму землю. Ударная волна, яркая, как голубая искра, на сверхсветовой скорости прокатилась лига за лигой, континент за континентом, отражаясь в бешеных глазах последних заражённых жителей этой планеты.
Я — правая рука Господа.
Моря кипели, превращаясь в пар. Новой пульсацией голубой свет выжег небо — и земля разверзлась.
Я — Тёмный Мессия.
Несущий смерть и забвение, уставший прощать и смотреть на всё с немым укором. Тот, кто когда-то давно в людях посеял ненароком заразу, которую KILL Inc сделали инфекцией и оружием. Тот, кто умел исправлять собственные ошибки.
Я — Мститель.
***
Одинокая планета, пустая планета. Очередной безжизненный жемчужный шарик в бесконечном пространстве космоса.
На ней всё мертво — пока мертво. Протуберанцевые глаза, жёлто-красные, от жара Солнца заражённые бешенством, медленно смотрят из галактической бездны туда, где скоро зародится жизнь.
Он сожалеет только о Коре, потому что больше никогда не увидит её, и потому, что после смерти ничего нет — и ей пришлось солгать.
И смотрит в цепенеющем сне бесплотным гигантом — на планету. Потому что знает. Очень скоро всё повторится с начала.
Конец
