Не говори папе

Звонок с алгебры прозвучал всего минуту назад, но Кэрол Тозиер уже галопом спускалась с лестницы, перешагивая через две ступени сразу. Блондинистые волосы за спиной, рюкзак, небрежно закинутый через плечо, и простая подвеска на шее — подарок Беверли на пятнадцатилетие, с которым Кэрол никогда не расставалась. В кармане её джинсовки, подвязанной на бёдрах, зажигалка глухо постукивала о пластиковое покрытие новёхонькой сигаретной пачки. После провального теста — мистер Кинг снова отчитал её за жирную «F» — этот звук обнадёживал и успокаивал. Будто курением можно решить все уравнения, которые она не смогла осилить вчера. Математика — явно не конёк Кэрол, хотя Стэнли Урис честно пытался обучить её азам алгебры и дать ей элементарное представление о геометрии. Жаль, что из этого ничего не вышло. Оставалось надеяться, что Кинг не пойдёт с жалобой «наверх»: за прошедшую неделю Кэрол уже исчерпала терпение своих отцов. Они не переживут ещё одного визита к директору старшей школы Ред Маунтин. Она была уверена: на сей раз без кровопролития точно не обойдётся. Ричи и мистер Грей невзлюбили друг друга с того самого момента, когда Кэрол впервые оказалась в мертвенно-бледном кабинете директора, сердито взирающего на неё сверху вниз. Это произошло в конце её третьего дня в старшей школе, когда Кэрол только-только перешла в девятый класс. Откровенно говоря, не так уж она и напортачила. Тот парень ведь сам нарвался. По мере приближения к стеклянным дверям мысли об алгебре постепенно улетучивались. Берясь за широкую ручку, Кэрол уже не помнила ни про вечно недовольного седого преподавателя математики, ни про плохую оценку. Идея прогулять последний урок появилась спонтанно. Стоило Кэрол шагнуть на школьное крыльцо, лестницей выходящее на парковку, как её окликнул Трэвис Литтл из класса с естественнонаучным уклоном. Он и ещё трое парней стояли на небольшой площадке у скамейки и мусорного ведра — ученики не зря окрестили это местечко курилкой. Тут и там валялись смятые бычки от разных марок сигарет, а лавка пестрела жирными маркерными надписями — среди них преобладали номера телефонов или издевательства. — Тозиер, пойдёшь в кино? — спросил Трэвис. Заложив одну руку в задний карман штанов, он приканчивал невероятно вонючие «Лорд экстра». — У меня ещё химия, — ответила Кэрол, закуривая на ходу. — И что с того? — Трэвис потёр впалую колючую щёку, и дым попал ему в глаза. Он моргнул. — Миссис Милтон и все дела. — Всё ещё не вижу проблемы, — настаивал Трэвис. Лузер, выдающий себя за крутого, — и таких в Ред Маунтин сотни. Кэрол не испытывала к Трэвису ненависти или отвращения, отнюдь нет. В какой-то степени она понимала его, потому что сама относилась к прослойке школьных аутсайдеров, которые не смогли прибиться ни к спортсменам, ни к ботаникам, ни к неформалам. Они просто держались подальше от всех сразу. — Она мне типа голову открутит, если не явлюсь, — сказала Кэрол, помолчала, задумчиво вдыхая дым, и снова подняла на Трэвиса глаза: — А кто ещё пойдёт? Трэвис криво улыбнулся, выставив напоказ сколотый желтоватый клык. Рыбка клюнула, и он не собирался снимать её с крючка: Трэвис принялся медленно наматывать леску. Он знал этот механизм как свои пять пальцев. — Джилл вроде собиралась, — с демонстративной рассеянностью сообщил он и зевнул. — И Эрика тоже. Кэрол сглотнула. Эрика Маршалл. Темноволосый ангел, сошедший прямо с облаков Эдемского сада. Девушка-мечта. Ахиллесова пята Кэрол, её слабое место, её криптонит. Эрика учится в Ред Маунтин от силы полгода, планирует стать художником и жить в уютном бунгало на берегу Атлантического океана. И если Эрика Маршалл когда-нибудь выпрыгнет из окна в кабинете искусств, Кэрол Тозиер тут же бросится за ней следом — чтобы спасти или хотя бы умереть с ней в один день. Казалось, Кэрол осталась равнодушной к фразе Трэвиса, продолжая молча курить, но она задумалась. Опустила глаза под ноги, шаркнула красными кедами и задумалась. Да, определённо, у мисс Тозиер на лице написано, как напряжённо она взвешивает диаметрально противоположные варианты. На это Трэвис и рассчитывал, когда приглашал её согрешить против миссис Милтон. Ладно, предположим, химия не так уж важна. Да кому вообще нужен этот предмет? Он же глупый! Кэрол в который раз пожалела, что выбрала его при составлении расписания в начале учёбы. Химия, наряду с математикой, с её формулами и уравнениями, упрямо не подчинялась её пониманию. Предположим также, что миссис Милтон сегодня пребывает в хорошем настроении и не станет стучать директору Грею по поводу отсутствия одной из учениц. Быть может, она даже не заметит, что недосчиталась голов. Такое вполне осуществимо, почему нет? Теперь стоит определиться с рисками. Кэрол была уверена, что Скотти прикроет старую подругу, если поймёт, куда она подевалась. Главное, чтобы не ляпнул ничего лишнего и заранее осведомил её о том, что именно наплёл учителю, — иначе выйдет как в тот раз. Надо бы послать ему СМС. Хорошо, с этим разобрались. Двигаемся дальше. Вероятность встретиться с кем-то из тех, кто точно знает, что Кэрол в данный момент времени должна находиться на уроках, ничтожно мала: один отец на работе, второй — сидит над материалом к ближайшему туру (Мы покорим Калифорнию, детка!). Кроме того, сегодня четверг, и Ричи обязательно должен объездить львиную долю мебельных гипермаркетов и найти новый диван для гостиной — тот самый ненавистный диван, который служит ему ночным пристанищем во время размолвок с мужем. Ричи терпеть не мог мебельные магазины и этих консультантов, навязывающих свои дурацкие ортопедические подушки, но напрашиваться на праведный гнев супруга и подавно не желал. Поверьте, если ваш муж Эдди Каспбрак, вы в любом случае научитесь плясать под его дудку, раскидывать гадальные карты, жонглировать апельсинами или ещё что. Даже если вы чересчур строптивый парень и вообще-то живёте в свободной стране. Итак, Беверли на очередном нью-йоркском показе: она сказала Кэрол об этом месяц назад и с тех пор напомнила о приближающемся событии ещё сотню раз. Бен наверняка там же, так что всё в порядке. Билл Денбро на какой-то важной литературной конференции в Трентоне. Стэнли, скорее всего, с ним. А остальные... шанс наткнуться на них неумолимо стремится к нулю. Всё путём. И это значит, что Кэрол Тозиер полностью свободна прогуливать уроки, сколько ей влезет. Извини, миссис Милтон, но я голосую за Эрику. — Ладно, уговорил, — в глазах Кэрол промелькнуло нечто вроде: «Твоя взяла, Трэвис самый хитрый мудак в этой школе Литтл». — Когда выдвига... Договорить ей не дал громкий свист, донёсшийся со стороны ступенек. К курилке двинулась компания парней — все как один в кожаных куртках и потёртых джинсах с цепями. Они источали отвратный запах дешёвого одеколона, которым обливались по утрам, но это не могло перебить застоявшийся пот: вонь долетала до Кэрол через всю парковку. — Лесбиянки прямо по курсу! — крикнул кто-то из них, и Кэрол поморщилась. Гэвин Бауэрс. Сын небезызвестного Генри Бауэрса, такой же неутолимый задира, каким был его папаня в двенадцать лет, оставшись на второй год в пятом классе. Бен как-то рассказывал, что тот чуть не зарезал его своим складным ножом — только чудом удалось унести ноги. Интересно, почему государство позволяет ненормальным разгуливать по улицам и плодить себе подобных? Кэрол окинула взглядом низкорослого, но крепкого юношу со стрижкой из прошлого тысячелетия и мутно-серыми глазами с нависшим веком. Гэвин бросил рюкзак на землю, парни из его компании столпились за ним, словно стадные хищники, ожидающие приказа вожака. — Вот дерьмо, — еле слышно буркнул Трэвис и сделал неосознанный шаг назад, держась своих друзей. «Старина Литтл боится. Что ж, ты не можешь его в этом винить», — подумала Кэрол и бросила окурок в урну. Она и сама каждый раз напрягалась, когда Гэвин проходил по коридору, раздавая подзатыльники новеньким — чтобы те быстрее познакомились с устройством власти в Ред Маунтин. Он чувствовал себя избранным и пользовался данной свободой так же, как ею давным-давно распоряжался его полоумный отец. Говорят, у Бауэрсов на роду написано обезуметь к юности. Что ж, Гэвина кровь не подвела. Пристегните ремни безопасности и поднимите столики, дамы и господа, скоро мы приземлимся в пункте «Отбитые на всю голову». Не вставайте с кресел. — Ну что, леди, как оно? — мерзко ухмыльнулся Гэвин, сузив змеиные глаза. — Отвали, Бауэрс, — Трэвис старался произнести это твёрдо, но запнулся на полуслове и потупился, смутившись. — Завались, членосос. Рот открывать будешь в мужской душевой, — один из дружков Бауэрса вышел вперёд и отвесил Трэвису звонкую оплеуху. Послышались смешки. — Эй! — взвилась Кэрол. — Отстань от него! — Что ты сказала? — Гэвин Бауэрс склонил голову, как непонятливый пёс, и приблизился к ней. — Что слышал, — процедила Кэрол. Она представила себя на боксёрском ринге — борзая собака, которую привязали к столбу канатиком приличий, трещащим по швам от распирающей ярости. Кэрол прогнала ненужный страх, приказывающий ей смываться как можно скорее, и сказала: — Вычисти серу из ушей, урод. — Только после того, как ты покажешь нам свой член, — ответил Гэвин, и его шайка разразилась громким хохотом. — Никогда не сомневалась, что вам, ребята, нравится смотреть на члены. Трэвис Литтл не смог удержаться от смеха. Разумеется, позже, когда его уже ударили, он справедливо решил, что это была его главная ошибка — та точка, с которой всё и начинается. Точка невозврата. Гэвин Бауэрс не издал ни звука. Он просто замахнулся огромной рукой, сжатой в кулак, и в следующее мгновенье Трэвис, отшатнувшись по инерции, уже потирал ушибленную скулу, наливающуюся свежим синяком. — Ты труп, Бауэрс! Ссора набрала серьёзные обороты, когда Кэрол толкнула Гэвина в плечи, лишив его равновесия, и приготовилась броситься на него, не рассчитывая на помощь остальных парней, даже не задумываясь о ней. Она уже подалась навстречу драке, уже почувствовала на своих костяшках боль от удара, но со стороны выхода из школы зычно закричал мистер Ди, учитель всемирной истории. — Эй, вы, там! Прекратите немедленно! Гэвин и Кэрол обменялись долгими взглядами. Оба дышали, раздувая ноздри, тяжело и медленно, мысленно уже втянутые в ожесточённую борьбу и грубо выдернутые из неосуществимой фантазии. Они, плотно сжав губы, отдалились друг от друга — им пришлось отдалиться. Другой парень, скейтер по прозвищу Бентли, взял Кэрол за локоть и оттащил ближе к себе и Трэвису, надеясь снизить риск потасовки до полного нуля. Кэрол не сопротивлялась. Мистер Ди всё ещё наблюдал за детьми со своего места, держась за перила. Если что-то пойдёт не так, он спустится и задаст им хорошую трёпку. Но покуда они не вытворяют ничего противозаконного, он встревать не будет. Двенадцатиклассники — взрослые ребята. — Ладно-ладно, хватит, — произнёс Бентли. — Остыньте. Мы уходим, ясно? — Скатертью дорожка, — фыркнул Гэвин, оглянувшись на учителя и послав ему опустошённый взгляд. «Если б не ты, козёл, она бы уже валялась тут мёртвой», говорили его горящие глаза под нависшим веком. — Пойдёмте, парни, — Кэрол высвободила свою руку. — Тут воняет. Гэвин позволил им уйти. Если бы выбор оставался за ним, он бы, не жалея сапёрных отцовских ботинок, как следует отколошматил всех пятерых, и отобрал бы их карманные деньги, а позже спустил бы их на травку и мятные тянучки. Но выбора не было — его отобрал чёртов историк, который до сих пор пялился на них с возвышения ступеней. Гэвин нащупал пачку сигарет во внутреннем кармане и пообещал самому себе сегодня же, желательно перед началом следующего урока, найти другую, менее строптивую жертву. Выпустить пар, как он это называл. Кэрол покинула школу вместе с шумной компанией и на удивление быстро забыла об инциденте с Бауэрсом. Она перенервничала и прятала дрожащие пальцы в карманах джинсовки. Трэвис, несмотря на частично онемевшее лицо, не переставал искромётно шутить и вился вокруг Джилл Андерсон, пока она рассказывала о том, как проспала физику. Кэрол смотрела в спину Эрике Маршалл, идущей впереди, напрочь забыв, что двадцать минут назад чуть не сцепилась с Бауэрсом, а сейчас прогуливает уроки. Фильм с Леонардо Ди Каприо оказался настолько впечатляющим, что ближе к концовке даже Трэвис притих, перестав жаловаться на боль и шуршать пакетом из-под чипсов. Кэрол же скорее отвлекалась от Эрики на фильм, чем наоборот, однако основную мысль всё-таки уловила и разделила впечатления с друзьями. «Гораздо лучше, чем умирать со скуки в лаборатории миссис Милтон, — подумала Кэрол. — Надо отдать Трэвису должное, он сделал мой вечер». Кэрол направлялась к выходу из кинотеатра, чтобы на улице дождаться друзей, разбежавшихся по уборным, — слишком много кока-колы, ну вы знаете. Внутри стало чересчур тесно и шумно, людей заметно прибавилось, и, чтобы добраться до прохода, ей пришлось лавировать между вездесущими детьми, их родителями и парочками, держащимися за руки. Я сейчас засуну два пальца в рот, если та дама не перестанет наглаживать колено своего бойфренда. Они готовы наброситься друг на друга прямо тут. Господи, почему ты сделал любовь такой... Засмотревшись на молодых людей, Кэрол внезапно наткнулась на кого-то и тут же отскочила. ...отвратительной. — Эй, мистер, вы бы не могли отойти? Именно так в её голове прозвучал раздражённый вопрос, обращённый к типу, стоящему у неё на пути. Кэрол открыла рот, чтобы воспроизвести его, выплеснув толику подростковой заносчивости, но не успела. Какая-то слишком знакомая спина. И эта рубашка с дурацкими гавайскими цветами, Кэрол уже видела её. Вот только где? Тип в рубашке обернулся, и она уставилась на него остекленевшим взглядом, чувствуя на шее крепкую хватку подступившего страха. На гладильной доске, неожиданно поняла она, и это осознание не принесло ничего, кроме накатившей слабости. Она видела эту глупую рубашку на гладильной доске в своём доме. — Папа? Сердце Кэрол пропустило удар и отчаянно забилось у неё в горле. Во рту пересохло. Желудок скрутило спазмом. Ей крышка. — Кэрол? Меня поймали, поймали, поймали с поличным, пульсировало где-то между бровей. Сейчас он отвезёт меня домой, расскажет всё папочке, и вечером меня ждёт полуторачасовая воспитательная лекция. Боже, сделай так, чтобы они не додумались до домашнего ареста, я ведь не переживу... Кэрол паниковала ещё секунду или две — пока её не осенило. Да, она периодически прогуливает уроки, совершенно верно. Да, она непоседливая дочь, от всей души ненавидит химию и, кажется, по уши втрескалась в Эрику Маршалл. Но, прошу прощения, какого чёрта Ричи стоит напротив неё, в этом кинотеатре, если прямо сейчас он, по поручению Эдди, должен выслушивать оду ортопедическим подушкам? Кэрол бесстрашно взглянула на своего отца и нашла в выражении его небритого лица отражение собственных чувств. Растерянность, лёгкое смущение и... страх? Судя по всему, он тоже не особенно рад этой встрече. — Что ты здесь делаешь? — спросила Кэрол, проглотив ком в горле. — Могу спросить у тебя то же самое, — парировал Ричи, набираясь уверенности. Ему, в конце концов, почти сорок, негоже пасовать перед дочерью-подростком. — Даже не знаю, — пожала плечами Кэрол. — Что люди обычно делают, когда приходят в кинотеатр? — Хорошо же Стэн научил тебя отвечать вопросом на вопрос, — вздохнул Ричи и нахмурился. — Ты должна быть в школе. — А ты должен быть в салоне мебели! — Я там уже был. — Не усугубляй ситуацию, папа, — Кэрол скрестила руки на груди. В точности, как Эдди, мимолётно подумал Ричи. — Ты лжёшь, а тебе это не идёт. — Ладно-ладно, — Ричи развёл руками. — Вот тебе история. Я никуда не ездил. Забил. Думал, пойду гляну какое-нибудь хорошее кинцо для вдохновения. В общем, сходил, ага. — А я прогуляла химию, — призналась Кэрол. Пока мимо сновали дети и проходили влюблённые пары, они смотрели друг на друга в молчаливом согласии — отец и дочь, оказавшиеся не в том месте не в то время. Впрочем, могло ли быть иначе в их семье? — Не говори папе, — сказали они почти одновременно, быстро попрощались и разошлись в разные стороны, как незнакомцы, — заканчивать свои тайные дела. Не говори папе — что-то вроде универсального договора, который они заключили, когда Кэрол под стол пешком ходила и едва начинала познавать сложности человеческой жизни. Нечто по-детски тайное, доступное только Кэрол и одному из её отцов. Их маленький секрет. Конечно, ты можешь съесть печенье, упавшее на пол. Главное, хорошенько подуй на него и ни в коем случае не говори папе. Хорошо-хорошо, поиграй ещё полчаса, ты заслужила. Только сделай потише и, пожалуйста, не говори папе. Уговорила, вот тебе ещё пятьдесят баксов на карманные расходы, но, во имя всего святого, не говори папе. К шести часам, когда Кэрол спустилась в столовую и села за обеденный стол, Эдди, который расставлял тарелки, спросил её: — Как дела в школе? — Отлично, — с ходу соврала Кэрол. — И миссис Милтон, кажется, подстриглась. Жаль, что в парикмахерских не делают коррекцию характера. — О, да брось. Миссис Милтон — святая женщина. — Безусловно, — пробормотала Кэрол, закатив глаза. Проснувшийся накануне ужина Пенни, без устали виляя хвостом, уже вертелся под ногами хозяев, предчувствуя скорую кормёжку. Разливая яблочный сок по стаканам, Эдди спросил ещё кое-что: — Милый, ты сделал то, о чём я просил тебя на протяжении трёх долгих месяцев? — О, ага, — кивнул Ричи, бросив на дочь короткий многозначительный взгляд. — Полгорода обшарил, но ничего приличного так и не нашёл. — Папа мне даже фотки скидывал, — Кэрол с энтузиазмом подхватила безобидную ложь. — Но они все показались мне отстойными. — Да. Она забраковала абсолютно всё, — Ричи улыбнулся самым невинным образом. — Ещё одна головная боль, — запричитал Эдди. — Понятия не имею, где сейчас можно найти обычный диван, который не пришлось бы брать в кредит. Такими темпами мне придётся истратить деньги, которые мы откладываем на колледж, а это совершенно не... Ричи и Кэрол мысленно перевели дух. Пронесло. Эдди ничего не заметил. Купился. Разумеется, солгав, они поступили плохо, но... что поделаешь, если намеренное избегание обязанностей передаётся по наследству? В конце концов, уже завтра они вместе разберут пройденную на химии тему, закажут диван в онлайн-магазине и тем самым компенсируют убытки от небольшой весёлой аферы, которую провернули. Ведь Ричи был уверен, что научил свою дочь вовремя останавливаться.