Дар'Джетти

      К предстоящим переговорам Вима отнеслась со всей серьезностью, почти целиком и полностью погрузившись в тонкости дипломатических отношений между Республикой и Картелем Хаттов. На её счастье председатель Совета Старейшин, некий Грандо, немного задерживался. И по словам Вигго, посещавшего нас едва ли не каждый свободный вечер, дело было далеко не в том, что этот хатт издавна славился своей… Неторопливостью.       По данным хатта-джедая, председатель Совета покинул свою цитадель на Гормаке, и опасаясь засады возле Салукемая, решил немного изменить маршрут, что по итогам, стало не самой лучшей идеей. Пытаясь избежать засады он в нее и попал, только на Джабииме.       По сообщениям едва унесшего, м-м-м, хвост, казалось бы безобидные шахтеры, которые исправно платили дань хаттам, каким-то образом всё ещё удерживают планету в своих руках.       Как бы то ни было, это промедление стоило картелю прямого коридора до тионского кластера. Для Вимы, как для тайного республиканского посла, это стало серьезным подспорьем к будущим переговорам. И с каждым днём во мне все сильнее укреплялась мысль о том, что хатты согласятся на условия Канцлера. Впрочем, зная хаттов, требовалось подготовить пару перевёртышей в сапоге.       К сожалению, всех тонкостей дипломатических ходов Учителя, и уж тем более Канцлера, я не знала. У меня был совершенно иной распорядок дня, и скорее к сожалению, чем к счастью, большую часть времени я проводила с Джеком. Причина здесь была довольно тривиальна: Вима тратила большую часть времени на подготовку к предстоящему совету, а Виктор, заменявший Санрайдер в такие моменты, ушел на пенсию. Эх, что-то я скучаю по нашему коку…       Как бы то ни было, если бы не воин, согласившийся обучить меня традиционному военному ремеслу мандалорцев, пришлось бы заниматься самообразованием, что крайне не хотелось бы делать. Было даже немного забавно. Когда-то я жаловалась на жутко тяжелый курс военной подготовки лейтенантского состава республиканской армии. Теперь же он мне казался легкой разминкой в сравнении с тем истязанием, которые едва ли не ежедневно практиковал клан изгнанников. Даже с учетом использования перманентного восстановления, я не всегда была готова к очередному спаррингу, полосе препятствий или упражнений, по которым меня гонял Джек. Лишь на голом упрямстве, невесть откуда взявшемся, я держалась на ногах в середине дня, когда какой-нибудь Нетра забирал меня на теоретическую подготовку по тактике, стратегии, логистике или… Да, философии. Очень уж любопытно было мандалорцам узнать что-нибудь о мировоззрении джедаев от непосредственного носителя этого учения.       Впрочем, надо отметить, что это сыграло мне в плюс. Все-таки очень приятно иногда слышать от мандалорцев нотки одобрения в фразах, вроде «ха, значит, вы не настолько мягкотелые, как я думал!». Ещё больше репутации в их глазах мне придало желание повышать своё мастерство во владении огнестрельным оружием. Да и мой «Кайбур» изгнанники оценили, кратким, но ёмким «ты б ещё противотанковое ружье с собой таскала».Словом, мало помалу, я начинала понимать этот воинственный народ, что в текущих реалиях было даже не полезно, а жизненно необходимо!       Впрочем, я старалась не привязываться к мандалорцам. Они, конечно, парни интересные, бодрые, но к сожалению, мандалорцы не стали для меня источником пищи для каких-то глобальных размышлений. Да, разговоры о войне, о том, кто кому и когда рожу набил, о том, какие же восхитительные у них Василиски, о том, как должен вести себя подросток в их культуре, и о том, какой нехороший им попался Мандалор, несомненно, занимательные, однако, совсем скоро уже приелись.       К тому же слишком уж сильно мне аукнулись сформированные связи с погибшими на Катаре. Жаль, что Узы уже были сформированы. Да, только в зачаточном состоянии. Да, это давало мне определенного рода преимущества в плане обучения, но… Когда придет время, их придется разорвать, и кто знает, какими последствиями мне это аукнется? Искренне надеюсь отделаться какими-нибудь недолгими мигренями.       Словом, меня начала одолевать нехватка общения. Даже не так, понимания. Единственной отдушиной оставались ночные переписки с Айтрис, увидев которые, Вима наверняка бы отпустила какой-нибудь ехидный, но безобидный комментарий. Хорошо, хоть у подруги всё не так печально. Все-таки мастер Хишу на то и дипломат, что может поддержать разговор на любую тему. И учитывая, как сильно его не хотят видеть в телосианской администрации Сзерки — времени на поболтать у них хоть отбавляй.       Хотя нет. На самом деле, здесь я немного приврала, и кое-что интересное все же произошло в течение этих двух недель, пока Грандо добирался до Нал-Хатты. Я так и не забыла про свой интерес к саду Шпиля. Как-то раз, после заката, когда Айтрис по какой-то причине была недоступна, миновав посты охраны, я все-таки вышла прогуляться на искусственные цветочные поля.       Нельзя сказать, что садовники были рады меня видеть на своей вотчине. Наоборот, в их затравленных взглядах я видела искорки страха, а любые попытки выйти на разговор заканчивались в лучшем случае их уходом.       — Странный народ — эти эвокийцы, — пожимала плечами я, глядя вслед молодому парню, то и дело беспокойно водящим неестественно большим для человека носом. — И даже никакого комментария? — тихо удивилась я, проводя руками по бархатным лепесткам звездоцвета.       «Обычные они. Просто рабы. Чего ты ещё ожидала?» Что-то не сходится. Обычно к рабу прилагается занятный такой ошейник. И насколько я знаю, такие громоздкие штуки спрятать под одеждой… Несколько проблематично. «Да нет, все как раз наоборот». Поясни. «Если пораскинешь мозгами, сама догадаешься».       Закатив глаза, я устало побрела дальше к небольшому полю, засеянному телоссианским маком, а сама внимательно прислушивалась к эмоциям садовников. И чем дальше, тем сильнее я погружалась в смятение. Дело в том, что ещё ни разу этот тихий шепот в моих мыслях не давал мне ошибочных данных. Но сейчас я видела в Силе картину, прямо противоположную её словам.       В воздухе царила какофония эмоций, гармонично перемежающаяся с цветочными ароматами. Усталость, так похожая на запах черной орхидеи. Удовольствие и удовлетворенность, словно сочащиеся из рыжих колокольчиков. Малиновая радость и вишневая страсть. Лишь изредка в нос била удушающая болотная вонь чужого отчаяния и затаенной злобы.       — Ничего не понимаю, — тихо буркнула я, остановившись возле одной из клумб звездоцвета. — Почему тогда здесь так много позитивных чувств? — поинтересовалась я у клумбы, конечно, понимая, что ответа я не получу.       — Разве можно не любить свой труд, юная шамани? — от неожиданно раздавшегося прямо позади меня скрипучего голоса, я едва заметно вздрогнула.       Как-то я не ожидала, что на этой планете найдется кто-то, кто сможет подкрасться ко мне незамеченным. Укорив саму себя за излишнюю расслабленность — мало ли кто ещё так… Подкрадётся — я развернулась на каблуках, чтобы увидеть любопытный прищур пронзительных синих глаз. Возле меня остановился эвокиец в довольно преклонном возрасте. На его испещренном морщинами угловатом лице я так и видела печать заинтересованности, а за густой седой бородой едва ли можно было распознать легкую улыбку. Опершись на длинный деревянный посох, исписанный какими-то рунами, старик терпеливо ждал, пока я осмотрю его от деревянных сандалий до лысой макушки.       — Вполне можно, — я пожала плечами, и махнула рукой в сторону клумбы, — если у трудящегося есть аллергия на цветочную пыльцу. — Но вообще… Это впечатляет. Я знаю только некоторых мастеров, которые могут вырастить что-то подобное в таком месте, — намекая на убитую экологию, уважительно проговорила я и, чуть нахмурившись, переспросила. — Шамани?       — Так мы называем тех, кто может слышать музыку жизни, — охотно пояснил мужчина и продолжил. — Мы все, и хатты, и эвокийцы, пытаемся исцелить землю, что отравили наши предки, — нежно проведя дрожащими пальцами по лепесткам звездоцвета, сообщил старик. — Сейчас в это, наверное, сложно поверить, но когда-то эта земля была настоящим цветущим заповедником… Элизиум Эвокар. Земля была плодородной. Мой прадед рассказывал, что не было хлеба вкуснее, выращенного на наших полях, а воды — чище, чем в наших реках, — говорил он, устремив мечтательный взгляд куда-то за горизонт. — Небо было лазурным, без единого облачка. Днем мы купались в лучах Й`Туба, а ночами любовались огнями миллионов далеких звезд. Да… — старик замолк и явно ушел куда-то вглубь воспоминаний, так что пришлось напомнить о себе глухим покашливанием. — Ох, прости, шамани, я иногда ухожу в себя. Старость… Она такая.       — Ничего страшно, — ободряюще улыбнулась я, и немного помрачнев, всё же поинтересовалась. — Из-за чего Нал-Хатта стала такой… Болезненной?       — Тайна, покрытая мраком давних времен, — пожал плечами эвокиец. — Одни племена во всем винят хаттов, другие — наших предков. И все же, все мы сходимся в одном. Наш дом страдает от последствий войны.       — С кем? — уточнила я, чуть прищурившись.       Нет, я догадывалась, конечно, каков будет ответ, но все же терзали меня смутные сомнения.       — С хаттами, — как само собой разумеющееся ответил старик и немного помолчав, добавил. — За нашу свободу.       «Не очень люблю использовать это выражение, но все же скажу это. Я же говорила». Значит все-таки они рабы. Стоит признать, сама бы я вряд ли догадалась, и скорее всего приняла бы их за обычных наемных рабочих Картеля. «Говоришь так, будто есть какая-то разница». А разве нет? «Когда представится возможность, посмотри, как живут рабочие-колонисты крупных транссекторальных корпораций. Сравни. А потом сделай для себя выводы».       — В любом случае — это был достойный повод, — пробормотала я, опустив взгляд.       — Разве? — фыркнул старик, забавно шевельнув густыми усами.       — Да, — уверенно кивнула я. — Свобода не должна быть прерогативной сильнейшего. Разве можно ограничивать право разумных распоряжаться своей судьбой так, как они считают нужным? Разве можно относиться к ним, как к вещи, которую можно продать или выбросить, если она не приносит пользы? Можно ли подавлять свободу воли, личную, экономическую, политическую свободу? Свободу выбора, творчества, слова, сознания? Я думаю что нет. И мне сама идея такого кажется отвратительной и мерзкой. Так что да, я считаю, что война за свободу и выживание своего народа — это достойная война.       Старик же лишь слушал, мерно кивая головой на мои слова. Он не выглядел ни расстроенным, ни удовлетворенным. Нет, я ощущала лишь волны истинно джедайского спокойствия и безмятежности и какого-то обреченного понимания, исходящие от этого эвокийца. И почему-то мой запал как-то постепенно тух под его внимательным взглядом.       — Эх, молодая кровь! А я ведь тоже когда-то был таким, — каким-то даже слишком сердечным тоном произнес мужчина, кивая уже своим мыслям. — С возрастом пришло понимание.       — Понимание… Чего? — изогнув бровь уточнила я.       — Э-нет! — хитро блеснув глазами, крякнул старик и ударил своим посохом по земле. — Сначала задай себе правильный вопрос. Свободна ли ты, шамани? — схватившись за древко обеими руками, поинтересовался он.       — За исключением пары моментов, да. Но эти нюансы — мой выбор, — нахмурившись, ответила я.       — Тогда ты, должно быть, почти что мертва, шамани, — закатил глаза старик и, увидев непонимание в моем взгляде, махнул рукой в сторону приземистого жилого комплекса. — Хм, с чего бы начать? — старик медленно побрел меж рядов цветочных плантаций, и я естественно последовала за ним. — Что такое свобода? Такой сложный вопрос, э-хех. Споры об этом всё ещё идут, но основой свободы многими философами считается состояние, когда ты и только ты являешься причиной своих действий. Если на тебя воздействуют… Ну, пусть будут нормы морали, принятые в обществе, то ты не свободна. В таком случае, ты связана крепкими узами с этим обществом. Ты уже не можешь принимать решения, не принимая в расчет реакцию со стороны окружающих, разве нет? — я задумчиво кивнула, признавая его правоту, но промолчала, давая старику озвучит свои мысли. — Или например, если для тебя важно мнение твоего Наставника, то ты также связана этими узами. Но они уже куда крепче, чем те, что в прошлом примере, — и снова короткий кивок. — Я достаточно много знаю о культуре шаманов Республики. Поправь, если ошибаюсь, но Наставник — это единственное подобие семьи, которое у вас может быть, — я, конечно, не могла не заметить нотки сочувствия в его хриплом голосе, но приняла их как само собой разумеющееся. — Значит у вас действительно есть жесткий свод правил, охватывающий каждый из аспектов ваших жизней. А я думал байки, — тяжело проворчал старик. — Ещё один особый ограничитель вашей свободы, шамани. Словом… Эх, так или иначе, но мы все подвластны кому-то или чему-то в той или иной степени. А значит, не являемся свободными.       — «Свобода — это возможность делать всё, что не наносит вреда другому. Таким образом, свобода является осуществлением естественных прав каждого разумного. Она ограничена лишь теми пределами, которые обеспечивают другим членам общества пользование теми же правами. Пределы эти могут быть определены только законом», — все-таки не зря я ознакомилась с основными положениями республиканской конституции. «Ознакомление с явлением не является гарантом его понимания». Заткнись, я тут общаться пытаюсь! — Я понимаю, к чему Вы клоните. Я говорила именно об этом виде свободы. И да, в рамках нашего социума, я свободна настолько, насколько это возможно для несовершеннолетнего, при учёте особенностей положения Ордена.       — Или вернее сказать, «ограничена в свободе настолько, насколько это возможно»… — хохотнул старик и в приветствии махнул рукой кому-то из своих знакомых эвокийцев. — Позволь подвести итог озвученному. Если подумать, я гораздо более свободен, чем ты, шамани, — в его голосе проскользнули нотки… жалости. Я уже открыла рот, чтобы выразить некоторые мысли по поводу последней его фразы, но он поднял ладонь, призывая к вниманию. — Задумайся, шамани, я раб, но я могу иметь семью, крышу над головой, цель всей моей жизни… Это все сковывает меня цепями обязательств и долгов, но хочу ли я избавится от них?       — Не думаю, — сдулась я в очередной раз, и подумать только, ощутила легкий укол зависти.       «Дожили. Рабам завидовать — себя не уважать». Я вообще-то тоже хотела бы иметь возможность не прятать свои чувства к… «Айтрис?» Конечно. «Попробую сказать очень аккуратно. Вампа таунтауну не товарищ. Хм, надо же, сработало… » Что именно? «Там с тобой разумный диалог ведет, не отвлекайся».       — …я про то же, — вздыхал тем временем старик, поднимаясь по каменным ступеням, ведущим к небольшому поселку прямо возле генератора щитов. — Так что, шамани, ты свободна от привязанностей? От желаний, стремлений, от чувств?       — Если смотреть на это с вашей позиции… Нет, — признала я, опустив голову.       — Мы тоже несвободны. Поэтому в нас нет желания разжигать пламя войны вновь, ведь в нем сгорит все самое прекрасное и дорогое, что есть в нас и у нас, — довольно кивнув головой, мужчина пригласил меня первой подняться на самый верх и увидеть их поселение.       На самом деле ничего особенного. Несколько простых, уже привычных моему глазу, жилых боксов неровно стоящих по краям дороги. Возле каждого бокса влагосборники и воздухоочистители, отличающиеся от своих собратьев из сада крайней степенью изношенности.       Чуть дальше, посадочная площадка с отвратительного в своей угловатости вида транспортником, наверняка доверху забитого семенами и саженцами. А рядом с ним — крытый ангар с техникой, служивший, по-видимому, ещё и складом для инвентаря садовников. Туда я старалась не смотреть: слишком уж раздражало мерцающее силовое поле.       Поселок эвокийцев казался на удивление пустым, хотя я точно видела, как его жители стекались из сада наверх, к своим домам, ещё до того, как мне повстречался этот старик. Мелькнула странная мысль, что иные шахтеры, с какого-нибудь Апатроса, и те живут в худших условиях, потому как несмотря на внешнюю простоту, было заметно, что хатты проявляют к своей живой и вполне движимой собственности какую-никакую… Заботу? Да, вполне может быть. Все-таки каких-то надзирателей с электрошокерами или парализаторами я как-то не вижу, да и опять же, рабских ошейников на эвокийцах также не наблюдается.       По любому я чего-то не понимаю. «Да не, бред какой-то».       — Если же рассматривать свободу с твоей точки зрения, — продолжил эвокиец, кивнув в благодарность за то, что я подождала его наверху. — То такая свобода для нас тем более не имеет смысла.       — Почему? — изумленно подняв брови поинтересовалась я.       — А зачем она нам? — фыркнул старик и, пожав плечами, пояснил. — Пусть немногие способны это понять, но нам выгодно быть зависимыми от хаттов, — моё изумление всё крепло и крепло, но эвекиец явно привык видеть такое недопонимание и продолжал терпеливо пояснять, раскладывая для меня какие-то немыслимые вещи по полочкам. — Взять, вот, эту вашу, «экономическую свободу». Да, нам не платят за наш труд. Мы хаттские пеггаты в глаза не видели! Тебе, наверное, кажется это странным и даже, наверное, ужасным… — старик понимающе хохотнул на мой уверенный кивок. — А они нам и не нужны. Вот так вот! Куда их, собственно тратить? Нам не нужно платить за жилье, еду, лечение и прочие вещи, ради которых «свободные разумные» влезают в долги.       — Читай, в рабство, — кисло проворчала я, сложив руки за спиной.       — Только хуже, — кивнул старик, как-то подрастеряв свой веселый настрой. — В отличие от долгового рабства, мы… Как же там было? — почесывая лысую макушку, он вновь замолк, чем вынудил меня вновь напомнить о себе кашлем. — Тебе бы к доктору обратиться… — встрепенувшись, эвокиец одарил меня обеспокоенным взглядом, но я заверила его, что со мной все в порядке. — Так о чем бишь я? А, ну да. Собственно, у хаттов есть бзик на наш счет. Они друг о друге судят по рабам. Раб здоров, одет, при деле, при семье? Значит хатт к своему имуществу и обязательствам относится крайне серьезно, а значит, с ним можно вести дело. Соответственно, чем богаче хатт, тем лучше рабу, потому что… Ну да, средств на наше содержание больше выделяется, — как-то простодушно пожал плечами мужчина. — А теперь представь, что мы вдруг резко получили эту самую свободу, шамани. Что будет после?       — Получите независимость, и сможете управлять собой самостоятельно? — неуверенно предположила я.       — Это в идеале, — фыркнул старик. — В реальности же… У нас нет специалистов, необходимых для построения и последующего управления государством. Экономисты, политики, управленцы… Это все к хаттам, мы же больше руками работаем. Поэтому, обретя независимость от хаттов, мы в любой момент… Даже не так. Мы сразу же окажемся в рабстве вновь. Только в том, худшем рабстве, что практикуется у вас, шамани, в Республике, — уверенно проговорил эвокиец.       — Но ведь… Вы ведь все равно не можете заниматься тем, что вам нравится! К примеру, если ваша группа…       — Племя, — поправил меня старик, деловито поправив тогу.       — Ваше племя, — немного смутившись исправилась я, — садовники, разве у вас есть возможность заниматься, скажем, техникой или программированием, или ещё чем-нибудь? Творчеством, в конце концов?       — Это важный вопрос, конечно, — почесав густую седую бороду заявил он. — Заранее скажу, можем. Хаттам плевать, чем мы занимаемся в свободное время, — равнодушно пожал плечами эвокиец. — Да, у нас его не так чтобы много, но достаточно, чтобы, к примеру, всласть по словоблудить и пофилософствовать с залетной республиканской шамани, — широко улыбнулся старик, на удивление, белоснежной улыбкой. — Конечно, ты скажешь, мол, это непрактично, однако, даже хатты хоть и изредка, но разговаривают с нашими старейшинами, особенно, если речь идет о благополучии Нал-Хатты. Что же до творчества… — старик на секунду задумался, но в этот раз, слава Силе, в себя не ушел. — Вон тот мужчина, мой приемный сын, — он повел грубой даже на вид ладонью в сторону одного из боксов, и проследив за жестом, я увидела молодого эвокийца, устремившего задумчивый взгляд на простирающееся внизу буйство цветов. — Пишет довольно неплохие картины, лучшие из которых украшают некоторые комнаты в Шпиле.       А ведь и правда, в выделенном нам помещении, на одной из стен висит натюрморт с изображением букета звездоцветов. И это не какой-то там принт или голографический снимок, а самый настоящий рисунок. На настоящей бумаге. В деревянной рамке. Выполненный настоящими красками! Это же такая редкость в наше время. Я такое только в королевском дворце на Катаре видела. И как я только внимания не обратила…       — Если судить по вашим словам, то на рабство это как-то не сильно и похоже, — наконец заявила я. — Скорее на какой-то странный симбиоз, который я не до конца понимаю.       — Это нормально, — усмехнулся эвокиец. — Мало кто из пришлых сразу вникает в суть наших с хаттами взаимоотношений. Не забивай себе голову этим, шамани, наверняка у тебя есть заботы куда серьезнее, чем бытие нашего небольшого племени садовников, — фыркнул старик, остановившись посреди дороги. — Но если вдруг тебе захочется поговорить с нами ещё немного, моё племя, как и я сам, будем только рады, — добродушно улыбнулся мужчина.       Вежливо попрощавшись я вернулась обратно в Шпиль, отмечая про себя, что несмотря на чуждость его слов, я уже слышала про что-то подобное. Впрочем, вспомнить тогда у меня не получилось, а потом было как-то не до этого.       Вима же отнеслась к моим беседам с эвокийцами нейтрально. В частности, конкретно этот разговор она охарактеризовала как «столкновение двух совершенно разных мировоззрений», и по сути, была лишь удивлена отсутствием с моей стороны какой-то оценки жизненного уклада эвокийцев. Впрочем, её вполне устроил мой ответ, заключавшийся в том, что я просто не могу судить о плюсах и минусах жизни конкретно этих рабов в силу того, что я не уверена в том, что они вообще являются рабами в привычном нам смысле. Да и вообще, делать выводы на основании слов одного из представителей этого общества не есть правильно. Как минимум.       Последующие наши разговоры, надо отметить, такого же богатого содержания, касались в основном положением дел в галактике, особенностей ботаники, хаттской алчности, и прочих интересных вещах. Со временем я начала чувствовать себя несколько увереннее, и иногда даже вступала в прямые полемики с племенем садовников, и что удивительно, иногда даже получалось в этих спорах, если не побеждать, то хотя бы не проигрывать, что внезапно стало для меня одним из поводов для гордости, и даже скорее не за себя, а за Айтрис.       Дело в том, что я расписывала эти жаркие дискуссии Айтрис, которая, вот удивление, громила мои аргументы, приведенные в разговорах с эвокийцами, в пух и прах, наверняка лишь взглянув на мои огромные полотна текста. Что поделать, опыта ведения переговоров у неё куда больше, чем у меня, так что мне оставалось только мотать на ус советы юного дипломата.       Вообще, мои соклановцы — это отдельный и весьма веский повод для улыбки. Перед самым прилетом Грандо Хатта, я узнала, что мастер Хишшу и Айтрис успешно завершили переговоры с Сзеркой и её бастующими шахтерами. Конечно, подруга не сильно вдавалась в подробности, но намекнула, что в ход пошла не только дипломатия, но и некоторые «грязные приёмчики», однако, факт оставался фактом, спор был разрешен. И даже не расстрелом бастующих, как это иногда бывало у Сзерки, а совсем наоборот: требования шахтеров были, пусть и частично, но все же удовлетворены.       Так же сильно радовал Реван, со всей ответственностью подошедший к своему обещанию снизить уровень организованной преступности на Корусканте. Было бы, конечно, идеально, если бы новости о его подвигах я узнавала от него, а не от каких-то левых репортеров-пустозвонов. Да, он первый из всех нас попал в новостные сводки! И если слить всю лирику, то Столицу он кошмарил вместе с Корпусом Юстиции, да так качественно, что уже успел посадить четырех сенаторов, покрывавших каких-то контрабандистов, пиратов и бандитскую шайку. Правда, потом он признался, что мастер Крея не сильно оценила его рвение наводить порядок на Корусканте, потому как для неё были важны несколько иные вещи.       Жаль только от Саньи и Алека ещё ничего не было слышно. И если местоположение первой я хотя бы представляла… Моя соперница сейчас наслаждается прекрасным обществом юной королевы Талии. Хотя, это я, конечно, переборщила. Судя по отзывам Джена, королева — это та ещё… Королева!       А вот где сейчас находится Косой и мастер Жар — тайна покрытая мраком. Впрочем, можно логично предположить, что они где-то на Рилоте — родном мире нашего учителя фехтования. Он как-то рассказывал, что ландшафт там идеален для тренировок. Да и вообще, просто находится приятно. Жаль, комментариев от самого Алека мы не дождемся: то ли он свой датапад где-то потерял, то ли ещё что, но в сети его не было уже больше полугода. Впрочем, мы точно знали, что он жив и с ним все в порядке.       В общем, мне даже понравилось ожидать председателя совета Хаттов. Наверное, единственный случай в моей жизни, когда ожидание не было в тягость, н-да. Однако, через две недели его величественный корабль медленно опустился на посадочную площадку, что могло означать только одно. Переговоры!