Сожжёнными тропами

Тяжелый ветер падает с волнующихся небес свистом и запахом грядущего дождя. Командир отряда ведет подбородком, держится тропы, проложенной сквозь густой и древний лес, готов вырвать из ножен катану в любой момент. Это его первое задание как главного в отряде. К плечам льнет ощущение подвоха, как продажная девка. Деревья защитят и скроют, помогут запетлять, но и самим надо голову на плечах иметь. Не только о себе, но еще и о своих людях надо думать. Тем более погода портится с утра, за свистом немудрено пропустить и шелест. Учихи тут близко. Ближе к западу — это их сторона. Если сейчас ливанет дождь, то девицу придется тащить на закорках. Лес лесом, а под ногами и так мокро — спотыкается сзади. Все и так плетутся, как старые кобылы, не хватало еще кому-то груза за плечами. Командир косится влево, выискивая движение. — Если вы не хотите умереть, мы должны поторопиться, — шелестит голос за спиной. Командир сплевывает на влажную жирную землю от раздражения. Девица с придурью. Говорит не по-человечески, а загадками какими-то. Волосы по подбородок (какая женщина так себя обкорнает?) и розовые. Бледнокожая, худая, что хорошего — руки. На ее пальцы командир засматривается, только когда видит ее в первый раз. Гибкие, как живые, быстрые, она ими перебирает рис, когда он входит в ее дом. Впрочем, какое ему дело до чужих пальцев, одергивает командир сам себя. Не его она, и все тут. Да и нужна ли ему такая часть? А с другой стороны взглянуть — Джиро она верно рассеченную руку наговорила. — Нет так нет, — смеется девка, и в сладком голосе звучит уверенность. Командир — человек Тобирамы Сенджу. Не робкого десятка, страху своему не потакает и не суеверен. Но сейчас по вспотевшей от духоты спине крадутся ледяные мурашки. Он пришиб бы ее — одного хлопка по тщедушной спине хватит. Но доставить ее Тобираме-доно — дело безотлагательное. Он не как Хаширама-доно, он с этой девкой возьмет Учих за горло. Случайность, благословенная и ценная, что в крошечной деревушке, мимо которой они проходят с отрядом, звучит «часть Учихи». Копнуть глубже, к слухам, и звучит имя действующего главы этого проклятого клана. Найти девку не сложно — не прячется. Смотрит, будто ждала, не кричит и не плачет. Козырь. Тобирама-доно будет доволен. Ну, а что с придурью. Так кто часть? Вон — Учиха. Все они бешеные недоноски. Командир сплевывает снова, как и всегда при мысли об Учихах. — Берегите шею, — намекают сзади, и это капает на взбухшие от раздражения нервы последней каплей. — Поговори мне тут, — зыркает он, оборачиваясь на обнаглевшую девку, машинально соскальзывает взглядом на ее сцепленные впереди ладони. — Гарью пахнет, — она делает глубокий и звучный вдох, прикрывая блестящие зеленые глаза. Командир ведет носом машинально. Запаха не чувствует. Уж ни мерещится ли этой дуре? Погода дает о себе знать — ветер рвет кроны, пробивается вниз, щекочет головы ступивших под своды леса людей. Густая и мертвенно-темная зелень наводит на командира нехорошее предвкушение. Нужно успеть до дождя. Девка семенит сзади, окруженная со всех сторон. Ни сбежать, ни дернуться не выйдет — его парни свое дело знают. Даже будь она шиноби. А она кто угодно, но не шиноби. Ни капли чакры. Двигается слишком плавно для деревенской бабы, да… Козырь, усмехается командир. За спиной собираются тени. Первый удар — в сторону. Командир швыряет попавшуюся под руку девчонку в сторону. Худое плечо хрустит. Звенит металл, столкнувшись с собратом. Учиха напротив — матерый. Второй удар едва не выбивает катану из рук. Командир выругивается сквозь зубы, мельком считает, пронзительно свистит. Помощь должна… Нет, врешь, не возьмешь. …прийти. Он ведет рукой так, как учил его отец, выбивает клинок сам. Легкость короткого выпада — хруст грудной клетки. Неудачливый Учиха попался, неудачливый. Командир заканчивает с ним, снося голову. Отвлекается на товарища, отбивающегося сразу от двух. Пропускает тень. Легонький, будто пришлепнули, тычок. Обжигает шею. Что-то с ногами — пропадает твердость в коленях. Боль приходит после. Рвущей ткани иглой. В углах глаз собираются тени. Вышедшее из горла лезвие командир видит мутно. Будто не его это горло и не его кровь сквозь пальцы. Свист над головой обдает уши. Увернуться не позволяет тело, ставшее обрюзгшим и неповоротливым. Уши закладывает. В горле застревает острый и горячий лед — не вдохнуть. Смыкаются над остекленевшими глазами черные от опавшего дождя кроны. Командир видит белые тонкие пальцы. Холодные и мокрые, они ложатся ему на веки.