Зрелищ и хуйцов!

      Энджел Даст вывернул карманы. В одном была дырка, а из второго вылетела моль и взвилась к потолку, огорчать Ниффти своим присутствием.       — Как-то так, Вэгг. Спасибо, что выручила, но в кармане была моль на аркане. Можешь её поймать в счёт долга.       — И когда планируешь отдать? — Вэгги скрестила руки на груди.       Демон давно поняла, что ничегошеньки Даст не отдаст. Сумма была незначительная, но Вэгг поощрять безалаберность Энджела не собиралась.       — Когда получу астрономический доход за шоу, разумеется.       Энджел едва заметно прикусывает губу золотистым зубом. Уверенность его напускная. С Аластором ничего не понятно, паника нарастает. Энджел больше не чувствует запах лёгких денег, к нему возвращается позабытое, как он думал, чувство страха. Затравленности. В поведении Радио Демона абсолютно всё расшатывает психику. Взять хотя бы тот же счёт в ресторане. Оплачен наполовину, Аластор заплатил только за себя. Почему не полностью, галантно? Почему не оставил счёт Энджелу, по-хамски? Что-то среднее. Это выводило из себя Энджела, который привык быть хозяином ситуации.       — Ты же знаешь, что шоу напрямую не приносят дохода?       — Я не вчера родился. Зато какие доходы принесёт мерч! Выпустим линейку плюшевых Радио Демонов и брелоки будем продавать в комплекте с мастурбаторами. А ещё шары с предсказаниями, в полоску.       — И что они будут предсказывать? Когда владельца начнут бить за долги?       — Не совсем. Ты никогда их не видела? Трясёшь такой, а он голосом Аластора: «Ха! Нет!». Или «Ха! Да!» Только специально подкрутим, чтобы «нет» было чаще.       — Всё это несерьёзно, — вздыхает Вэгг. — Лучше скажи, ты готов?       — Разумеется, готов. Все посторонние предметы из жопы извлёк, всё смазал. Ты будешь меня за дверью стеречь.       — Сгораю от нетерпения, — бурчит Вэгги.       — Если хочешь, можешь и поприсутствовать, я же о тебе забочусь. Ну, знаешь, там будут всякие ужасы. Члены! Бу-у! — Энджел трясёт руками над Вэгги.       — Идиот, — Вэгги картинно закатывает глаз, вздыхает, смаргивает и выходит из комнаты Энджела.       У неё несколько важных дел. Прежде всего Вэгги с беззвучными проклятьями забирается по лестнице ещё выше. Нужно убедиться, что Чарли крепко спит. То, что ей не сто́ит наблюдать за развратом, единодушно поддержали все, даже Энджел. Он же и поделился капелькой снотворного со своих зубов. Вэгги сначала сомневалась, но потом решила, что Энджел, конечно, придурок, но не дурак, и травить принцессу Ада не будет.       Так и вышло — сейчас Чарли всего лишь мирно спала. Пушистые ресницы укрывали розоватые щёки до половины, волосы разметались по подушке. Вэгг заботливо подоткнула одеяло, чуть задержала руку на плече Чарли. Она в этой комнатке под крышей — как заколдованная принцесса в башне. Только охраняет её не дракон, а она, Вэгги. Это Радио Демон — тварь пострашнее дракона. И Раззл и Даззл, как собачки свернувшиеся у ног хозяйки, от него тоже не защитят.       Энджел же похлопал себя по щекам, выдохнул. Пробормотал:       — Соберись, Энджел Даст!       Высунулся в коридор, сделал знак успевшей изрядно заскучать съёмочной команде. Пока демоны налаживали оборудование и снимали пробные кадры, привёл себя в порядок — взбил чёлку, подтянул чулки, поправил пух.       Оттягивать неизбежное не было смысла. Энджел, выпрямившись, громко и чётко позвал:       — Аластор!       — Что, уже пора?       Радио Демон появился сидящим на кровати. В руках у него была маленькая чашечка, от которой по всей комнате растёкся приятный кофейный аромат. Осмотревшись, Аластор пригубил ещё глоток и отставил чашечку на прикроватную тумбочку. Которая стояла здесь, разумеется, не просто так, а могла подрабатывать магазином интим-товаров. И при желании оттуда можно было достать не только смазку, но и обоснуй для любого пейринга в фанфике.       — Я так рад тебя видеть, милый! — проворковал Энджел «профессиональным» голосом.       Камера нещадно фиксировала, как он прошёлся по комнате до кровати, ставя одну ногу перед другой и покачивая бёдрами. Как расстёгивает полосатый фрак, приспускает его с плеч, чуть оборачивается — демонстрирует пушистые округлости груди и нежно-розовое сердце под ними. Как улыбается.       Не попадает в кадр только то, что за улыбкой этой — страх. Страх перед Аластором, сидящим напротив. Страшно его коснуться, даже дежурно провести пальцами по губам. Лучше уж сразу на колени.       Энджел расстёгивает юбку, изгибается. Остаётся в одних чулках и поясе. Вроде бы пушисто-кружевном, едва не длинней самой юбки, но… Когда Энджел становится на колени, он оттопыривает зад. Чтобы было лучше видно, что вокруг ануса — тоже пятно-сердце. Поклонники будут в восторге.       Всё же время от времени ненавистно улыбающегося Аластора приходится коснуться — Энджел осторожно разводит ему колени в стороны одной парой рук, а другой расстёгивает брюки. Немного утомительной возни — фронт работ наконец обозначен, и Энджел не может не скривиться. Аластор это замечает:       — Что не так? Продезинфицировано, есть справка от венеролога.       — Знаешь, раз уж ты немного так олень, я думал, что член у тебя будет… немного побольше. Неужели и правда это от рогов зависит?       Пространство вокруг идёт помехами, символами, искажается с мерзким звуком. Энджел запоздало вспоминает предостережение Хаска, что над размером рогов Радио Демона лучше не шутить. И делает единственное, что способен придумать в последнее мгновение жизни — тычется губами, быстро целует и берёт член Аластора в рот.       И всё стихает. Вместо страшной кары Энджел ощущает языком, как член наливается кровью, слегка пульсирует. Хорошо. Можно расслабить сжавшиеся на коленях Радио Демона руки, сглотнуть. Член на самом деле не маленький. И не большой. Средний, о котором просто ничего не скажешь. Самой обычной формы, температуры и даже вкуса. И встал за стандартное время под правильным углом.       Отвратительно. Ужасающе скучно. Никто не захочет смотреть ни порнографию, ни шоу, где показывают такой член. Можно, конечно, проект и спасти — просто не демонстрировать его в кадре. Сказать, что шоу всего лишь эротическое, можно и детишкам показывать. А на монтаже всё переозвучить.       Энджел сглотнул, изогнулся, и теперь делал вид, что немного давится. Булькающие звуки наложить — домохозяйки сами дофантазируют размер, воображение — страшная сила. Победа уже была в кармане, и не в том, что с дырой. Хотя, точнее, во рту. Всё же Аластор согласился. И Энджел всё-таки засосал заветный хуец.       И старался в процессе так, как не выкладывался даже закинувшись убойной дозой кокаина. Выводил зигзаги языком. Присасывался, отпускал, присасывался вновь. Чуть колол кончиками зубов. Перебрасывал языком так, чтобы член проскальзывал по щеке изнутри. Наконец — почти проглатывал, сжимал горло. Тихо рычал. Повторял. Но… ничего не происходило.       Десять минут — ещё куда ни шло. На пятнадцатой Энджел перехватил член пальцами. На двадцатой — уже беззастенчиво не столько сосал член, сколько дрочил его, иногда прихватывая губами и добавляя слюны. Через полчаса Аластор потянулся за кружкой кофе, отхлебнул и прокомментировал:       — Остыл. Может мне кто-нибудь принести ещё?       — Ты серьёзно? — Энджел, выпустив член изо рта, поднял глаза на Аластора.       — Вполне. Нет ничего хуже остывшего кофе.       — Я про это. Сухостой — это отстой.       — Может быть, я просто не хочу тебя.       — Меня?! — кажется, Энджел вот-вот задохнётся от возмущения. — Да меня все хотят!       — Я — нет. Закончим на этом.       Аластор отпихивает возмущённого Энджела и доводит дело до конца в несколько уверенных движений — мех на груди Энджела теперь весь в сперме, и он ту пытается лихорадочно стереть. В запале даже не думает о том, сколько может стоить хоть один сперматозоид Радио Демона. И не замечает, как Аластор касается его плеча жезлом. Хлопок.       — Где мы? — Энджел, прикрываясь, отползает от Аластора подальше.       Но бежать некуда, плечи упираются в борт… лодки? Осторожно покосившись через него, Энджел убеждается — вокруг Стикс. А Пентаграмм-сити — вот та линия огней набережной вдалеке. Какой ширины река забвения — одному Харону известно.       Аластор же привёл свою одежду в порядок, мечтательно и молча посматривает по сторонам, пока Энджел не спрашивает у него:       — Зачем ты меня сюда притащил?       — Помнишь ту девушку, которая каждый вечер мнимо топится, декламируя стихи?       — Ну помню, — Энджел сжался в комок на дне лодки.       — Ты в точности как она. Хочешь заработать денег чтобы…чтобы что? Купить на них выпивку? Наркотики? Чтобы было легче заработать денег ещё? Тебе разве не скучно?       — Ты сам связался с отелем только из-за скуки.       — Именно, Энджел Даст, — Аластор впервые называет его имя. — Я надеялся, что будет весело. Будет что-то настоящее. Надеюсь, ты встретишь демона, с которым вспомнишь, какой ты на самом деле.       — Эй, ты что, вздумал тут о любви говорить? — встряхивается Энджел. — Это же смешно, всё это такая несусветная…       Аластор не слушает. Просто легонько бьёт жезлом-микрофоном Энджела по губам, и тот договаривает фразу, уже хлопнувшись на пол в холле отеля:       — …чушь.       — Энджел, срань господня! На тебе лица нет! — Вэгги оказывается рядом, у её ног крутится Раззл или Даззл, не понять.       Энджел машинально ощупывает голову. Глаза, рот…       — Есть на мне лицо, не разыгрывай.       — Где тебя таскало? Ты просто исчез, я уже была готова вызывать Черри и будить Чарли на твои поиски! А ты просто появляешься здесь и выглядишь так, как будто тебя машина сбила!       — Так же точно я себя и чувствую. Это был худший секс в моей жизни, и я знаю, что говорю.       — Всё было настолько плохо? — Вэгги весьма сочувственно перехватывает копьё поудобнее.       — Нет ничего хуже, чем когда тебе вместо задницы трахают мозги. Хаска не видела?       — Спит в ящике из-под вина. Ты бы оделся сначала. И что, всё отменяется?       — Похоже, — кивает Энджел и указывает демонёнку-дворецкому: — Принеси мою одежду.       — Срань, — ругается Вэгги. — Я как знала, что ничего не получится. И ничем толком не помогла.       — Только между нами, Вэгг. И не думай всем распиздеть. Хорошо, что была рядом. И прости, что ничего не получилось.       Энджел отворачивается от потрясённо замершей от таких откровений Вэгги, шарит по карманам одежды, которую приволок шустрый демон. Набивает SMS для Валентино, чтобы готовился исполнять свои угрозы. Энджел Даст вернётся на студию. Уже сегодня вечером, а пока…       — Хаск, вставай, — тормошит Энджел котодемона.       — Где война? Опять война? — тот резко вскакивает, едва не опрокинув армаду пустых бутылок.       — В голове моей война. Налей пожалуйста. В долг.       Хаск внимательно смотрит Энджелу в глаза, разворачивается, выбирает из всего алкоголя абсент. Наливает, разбавляет, бросает туда кусок тростникового сахара, поджигает. Подаёт Энджелу:       — За счёт заведения. Что случилось-то?       — Ничего. Мне посоветовали найти себя. А ближайший я — вот, — Энджел резко сдувает синее пламя, смотрит в светло-зелёную жидкость. — На дне стакана.       — Самый короткий путь — не всегда правильный.       — Выпей со мной, старый философ, — просит Хаска Энджел. — И расскажи, что ты там кричал в гримёрной.       — Как сказать… вроде как «джеронимо» для русских. А ты чего такой мятый? Хоть бы грудь… то есть пух… короче, срам бы прикрыл!       Энджел не реагирует на замечание. Смотрит в колеблющуюся в стекле зелень. Он думал, что его жизнь — комедия. И оказалось, что она — комедия. Сраная, ёбаная, никому не нужная чёрно-белая несмешная комедия.       — Да похеру, — опрокинув стакан, Энжел морщится. Слишком крепкое пойло. — Я не стесняюсь. Смотрите все, вот он, Энджел Даст. Настоящий. Демон, порнозвезда, шлюха. Мафиозная шестёрка. И никакого другого нет.