Амнезия

— Положу их сюда, — прошептал кто-то почти над ухом, и я начал просыпаться. Я шумно вздохнул сквозь дрёму, и движение вокруг, которого я до этого момента даже не осознавал, резко замерло. Вдруг возникшая тишина разбудила меня гораздо качественнее, чем шум, но глаза совершенно слиплись после, наверное, долгого сна. Поморщившись, я поднял руку — которая совершенно озябла, лёжа поверх одеяла, — и потёр глаза. А когда открыл их, аж вздрогнул от количества народу в моей палате. На меня смотрели четыре пары глаз, словно ожидая чего-то — каких-то действий, слов? Спросонок я был совершенно не способен соображать, да ещё и головная боль не замедлила напомнить о себе, поэтому я так же молча уставился в ответ. — А-а, ты разбудила его, Мегу, — вздохнул с каким-то снисходительным разочарованием мальчик лет двенадцати в смешной оранжевой шапке, привлекая моё внимание. И почему-то я сразу почувствовал — как сразу уловил нечто родное от мамы — что всё это напускное и забавное. А ещё — знакомое и правильное. Хотя мне и без подсказок интуиции было видно, как нервно дернулось горло мальчика, когда он посмотрел на меня, а пальцы совершенно ненужно поправили на носу очки в тонкой оправе. — Ох, эм, здорово? — заторопился как-нибудь разрядить обстановку загорелый узкоглазый парень рядом с ним, попутно легко «приласкав» мальчика по затылку. Не обращая внимания на невнятный недовольный возглас, он напряжённо улыбнулся мне, неловким жестом разлохматив собранные в низкий хвост волосы. — Мы не хотели, э-э, будить тебя, и ты… ты же нас не помнишь, да? Вот дела!.. — Кинта, ты не делаешь лучше, — пробурчал обиженный мальчик, тут же увернувшись от нового подзатыльника, и шмыгнул за спину третьего парня, на вид моего ровесника. И только я, забавляясь от увиденной сценки, посмотрел ему в лицо, как сразу понял, что всё это время он сверлил меня тяжёлым, гипнотическим взглядом своих журавлиных глаз*, отчего мне стало как-то неудобно. К тому же, парень был очень красивым, из тех, по кому страдают девочки всех школьных возрастов, и такое внимание немного… нервировало. — Действительно, мы не хотели будить тебя, Кью, — первыми же звуками своего голоса он угомонил переругивающихся мальчика и здоровяка. Впечатляет, однако… — Кроме того, мы уже слышали от твоей мамы про амнезию, — он на мгновение поджал губы, и его глаза недобро блеснули. Я подавил желание поёжиться и неуверенно улыбнулся ему. В ответ на мою улыбку он удивлённо моргнул и неожиданно смягчился, приподнимая уголки губ в ответной призрачной усмешке. — Ра-раз ты нас не помнишь, мы должны представиться, — взволнованно заговорила стоящая у самого изголовья моей кровати девочка, чей голос разбудил меня. Я посмотрел ей в глаза — усталые, с опухшими веками и врезавшимися в кожу кругами под ними — и она тут же смутилась, уставившись в пол и давя жалкую улыбку. Все её переживания были написаны на лице, и по щекам разлилось приятное тепло от того, как она за меня волновалась. — И здесь телега встала, — насмешливо фыркнул мальчик в шапке, вызывая дружные смешки остальных. У меня возникло нехорошее ощущение, что смеются они над нами с девочкой, но я решительно выкинул его из головы, наконец садясь на постели — вернее, пытаясь сесть, потому что меня тут же повело. Девочка осторожно подхватила меня за плечи, помогая лечь обратно, ловко перевела кровать в сидячее положение и одновременно недовольно просверлила взглядом язвительного мальчишку. — Меня зовут Минами Мегуми, мы одноклассники в DDS, — представилась она, улыбаясь уже куда более естественно, — Можешь звать меня Мегу. Я осторожно кивнул, стараясь не встряхнуть затихшую где-то у шеи боль, и перевёл вопросительный взгляд на узкоглазого парня, явно самого старшего из компании. — Тоояма Кинтаро, можно просто — Кинта-сама! — гордо выпрямившись, он залихватски ухмыльнулся и поиграл мышцами, отчего я сдавленно зафырчал в кулак, — Второй дан в дзюдо, карате и кендо, мастер секретной техники семьи Тоояма! И тоже твой одноклассник в DDS, — уже нормальным тоном закончил он, улыбаясь. — А ещё у него зрение плюс четыре и нюх, как у собаки, — громким шёпотом поделился мальчик в шапке, не покидая своей стратегической позиции за красивым товарищем. Кинта угрожающе потряс кулаком (действительно внушающим уважение, к слову) в воздухе, но в это явно никто не поверил. — Нарусава Казума, — поймав мой вопросительный взгляд, мальчик приветственно кивнул и тут же поправил скользнувшие на кончик носа очки, — Специалист по программированию. Ну, ты уже понял, что мы все тут твои одноклассники, да? — Угу, — я неуверенно кивнул, думая о том, что мы удивительно разношёрстная компания для лучшего класса детективной академии. Не сумев сдержать любопытства, я спросил, — А сколько тебе лет? Казума вспыхнул, и я понял, что нечаянно надавил на больную мозоль — его явно об этом часто спрашивали. — Ему двенадцать, двенадцать! — вмешался Кинта, выуживая мальчика из его убежища и ероша ему макушку кулаком. — И в свои двенадцать он считается гением компьютерных игр. Вот что значит настоящий задрот! — А ты вообще ничем сложнее калькулятора в жизни не пользовался, старик! — возмущённо, но уже не зло вскинулся Казума, выдираясь из крепкой хватки. Смотреть на их возню было весело, но от шума в моей голове начался какой-то концерт ударных. Я невольно сморщился, прижимая холодные пальцы — я действительно озяб — к задней стороне шеи, и помассировал болезненно напряжённый нерв возле позвонка. Спустя пару секунд стало заметно легче, и я поднял голову, встречаясь взглядом с последним неназванным одноклассником. Он, казалось, глубоко задумался, не обращая никакого внимания на гомонящих ребят (Мегу выговаривала Казуме и Кинте за шум, не замечая, что и сама повысила голос) и мой взгляд. Я не знал даже, заметил ли он наши начавшиеся гляделки. Поэтому решил сам обратиться к нему. — А ты? Как тебя зовут? Его лицо мгновенно стало непроницаемым, и он ответил ровным голосом, словно зачитывал параграф из учебника. — Амакуса Рю. Я подождал ещё немного, но он больше ничего не добавил. От этого стало немного обидно (мог бы и помочь ничего не помнящему другу понять, какое место в моей жизни он занимает), но куда больше — интересно. Хотя его взгляд и был немного жутковат, хаха… Сидеть стало тяжело — казалось, будто моя грудная клетка вдруг стала слишком маленькой, и лёгкие не могут вдохнуть достаточно воздуха. Подавляя желание задышать часто и неглубоко (не-не-не, никакой гипервентиляции, спасибо большое), я опёрся спиной о спинку кровати, пытаясь устроиться так, чтобы круглые прутья не давили на затёкшие мышцы. Моё ерзанье привлекло внимание остальных, и вскоре в палате воцарилась тишина. Я чувствовал, что о многом хочу их расспросить — то есть, мы же теперь совершенно незнакомые люди, а я так не хочу, и поэтому мне теперь нужно узнать их заново. Но вроде как люди узнают друг друга не с помощью анкет, а участвуя в жизни друг друга. В общении, пережитых вместе смешных и не очень ситуациях, ссорах. Поэтому я действительно не знал, что спросить и стоит ли спрашивать, даже если больше всего на свете хотел узнать своих друзей. Хотя нет, больше всего на свете мне хотелось бы избавиться от жгучей боли, которая опять от шеи поползла в мою травмированную черепушку. — Эм, так… мне сказали, что это вы нашли меня, — полувопросительно сказал я, пытаясь отвлечься от ухудшающегося самочувствия, — А что именно со мной случилось? Ребята запереглядывались, и у всех на лицах было одинаково сложное выражение (кроме Рю, потому что его лицо читать было так же «легко», как у греческих статуй). Я снова заёрзал, с любопытством наблюдая за их нерешительностью. Мой вопрос настолько неудобен? Может, для меня наняли киллера, или я сам был киллером, или… Или произошло что-то очень нелепое, вроде «юного детектива во время расследования почти убило упавшей со шкафа обувной коробкой», и ребята щадят мою гордость? Мамочки, только не это! Я же со стыда сгорю! — Ты пострадал во время расследования, — вздохнул Казума, бросая на остальных уничижительный взгляд, так и говорящий «вроде бы старше, а хуже детей, чесслово». Я выдохнул, не давая дальнейшего ходу разбушевавшейся фантазии, из-за которой у меня уже превентивно начали гореть щёки. — И что за расследование? Вы его закончили? — нетерпеливо спросил я, внезапно понимая, что для меня это и вправду важно. — Нет, — резко ответил Рю, сверкнув глазами в сторону друзей, — Но мы поговорим об этом, когда тебе станет лучше. Заметил-таки. Я кривовато усмехнулся под натиском обеспокоенных взглядов людей, которые вспомнили, что я только второй день как очнулся и всё ещё страдаю от перелома черепа. Хм? Второй день? Я провёл взглядом по стене, но Кинта своей могучей спиной загораживал настенный календарь. — Сколько я спал? — спросил я, не задумываясь, — И где мама? — Мизуэ-сан ушла домой передохнуть, — Рю подошёл к моей кровати и прислонился спиной к стене возле изголовья. Мне пришлось повернуть голову, чтобы продолжить смотреть на него, и голова это не очень одобрила. — После инцидента ты был без сознания три дня и впервые пришёл в себя почти сутки назад. Вчера нам не разрешили зайти к тебе — ты проснулся совсем ненадолго и успел только немного поговорить с Мизуэ-сан. Я вздохнул. На самом деле, хоть мне и не хотелось спать, я чувствовал себя ужасно усталым. И мне было плохо. — Чёрт, — неожиданно для всех выпалил Кинта, и мы вопросительно посмотрели на неожиданно посерьёзневшего парня, — Мы ведь должны были сразу же позвать медсестру, да? Когда он проснулся. Ребята переглянулись, осознавая, и Кинта уже подорвался к двери, когда Рю абсолютно спокойно — с выражением а-ля «я инкарнация Будды» — заявил: — Я уже вызвал медсестру. Но если бы мы сделали это сразу, едва ли нам позволили ли бы остаться. Я признал правоту его слов. Действительно, скорее всего, сейчас у меня начнётся осмотр-опрос, какие-нибудь процедуры… гигиенические в том числе, а то мне уже не терпится в туалет… И еда. При мысли о еде мой желудок протяжно заурчал, шокировав меня громкостью звука. Это уже не урчание, это вой какой-то! Что у меня там в животе происходит, концерт духовых? Они сговорились с ударными в голове? — Кто-то проголодался, — с усмешкой протянул Кинта, поигрывая бровями, и у меня снова загорелись щёки. — Хэй, я в последний раз по-настоящему четыре дня назад ел! — слабо запротестовал я, когда от смешков остальных гореть начали и уши. К счастью (а если быть честным, к лёгкому моему разочарованию), в палату с вежливым стуком зашла уже знакомая мне медсестра. Она несколько удивлённо осмотрела представшую перед ней картину, вырвавшую у неё сдавленный смешок, после чего с улыбкой обратилась к моим одноклассникам. — Прошу прощения, ребята, нам нужно осмотреть Ренджо-куна. Пожалуйста, покиньте палату, — она отошла с прохода и формальным жестом указала им на дверь. Её блестящие от любопытства глаза остановились на Рю, и она неожиданно смущённо поправила волосы, убирая короткие прядки за ухо. Ува... убойная сила красоты! Хотя это не помешало ей выпроводить всех посетителей. Ребята были явно расстроены, хотя, думаю, сейчас им должно стать легче: они уже увидели меня, живого и на пути к выздоровлению. Поэтому они скомкано попрощались и вышли из комнаты. Напоследок Мегу резко застыла в дверях, что-то вспомнив, и обернулась ко мне. — Нанами-сенсей… это наш куратор из DDS, сказал нам сообщить, когда ты очнёшься, так что скоро тебя навестит кто-то из учителей. Хотя они могут отложить это из-за твоей… — она сделала глубокий вдох, прикусив губу, но тут же встряхнула головой, — Из-за твоей амнезии, но будь готов на всякий случай. — Мм. Спасибо за предупреждение, — я широко улыбнулся ей, отодвинув подальше усталость и тошноту, от которых хотелось не улыбаться, а плакать. И мои усилия были вознаграждены: Мегу повеселела и помахала мне на прощание, прежде чем развернуться и выйти, аккуратно прикрыв за собой дверь. Я вздохнул, позволяя улыбке сползти с лица. Не то чтобы я притворялся. Просто когда все окружающие в таком мрачном настроении, если я позволю им увидеть, что мне плохо, атмосфера станет вообще похоронной. Да и… как можно не попробовать утешить девочку, которая за последние четыре дня все глаза обо мне выплакала? На меня накатило сожаление о том, что я заставил своих близких так переживать, пополам с радостью из-за того, что, проснувшись с кристально чистой памятью, я оказался не один. Было бы действительно жутко не знать ничего о себе и при этом даже не иметь рядом родных людей. Что-то царапнуло внутри при этой мысли. Что-то… Я пытался уловить это ощущение за кончик, пока машинально ел какую-то пресную больничную еду, но оно легко просочилось сквозь пальцы и снова растаяло в белой тишине. Даже в ушах зазвенело от напряжённых раздумий! Я со вздохом положил палочки на край миски, с удивлением оглядывая уже пустой поднос: когда я успел всё съесть и почему мне кажется, что в меня ещё столько же влезет? — Приятно видеть Ваш отменный аппетит, Ренджо-кун! — прогудел Иши-сенсей, заходя в мою комнату. Медсестра, отлучавшаяся за ним, забрала мой поднос (и, поразмыслив пару секунд, я всё же не стал просить добавки: позабытая было тошнота напомнила о себе горьковатым привкусом во рту) и тихо ушла. — Как Ваше самочувствие сегодня? — Голова кружится и болит, — честно признался я, пряча озябшие руки под одеяло и грея их между ног. Что-то в комнате и правда прохладненько. — Но в остальном вроде всё нормально… — Ясненько, ясненько, — жизнерадостно перебил меня Иши-сенсей, быстро наклонился и вытащил из тумбочки набор медицинских инструментов, — Сейчас ещё осмотр проведём, и совсем ясно будет! Я послушно позволил ему прослушать моё дыхание, посчитать пульс и измерить давление, несмотря на то, что хотелось только поскорее лечь обратно и «выключиться» до завтра. А лучше — до выздоровления… — Как прошла Ваша встреча с друзьями, Ренджо-кун? — не поднимая глаз от планшета спросил доктор, и его голос показался мне немного взволнованным, хоть он и старался держаться по-прежнему жизнерадостно и спокойно. Хотел бы я дать ему какой-нибудь утешительный ответ. — Мне жаль… Я никого из них не вспомнил. А, но мне кажется, что я помню маму, — поспешно добавил я, с помощью Иши-сенсея надевая обратно больничную рубашку, — Просто, эм, не очень понимаю, что именно помню. Сенсей немного помолчал, глядя мне в глаза, но от этого не было так уж неуютно. Невольно вспомнил Рю с его гипнотическим взглядом — вот под ним нельзя сохранить спокойствие; другими словами, к нему нельзя остаться равнодушным. Либо пугаться, либо восхищаться, ну и заинтересоваться тоже можно — но не остаться спокойным. Чёрт побери, у меня действительно удивительные друзья, и мне ещё только предстоит «разгадать» каждого! — Так бывает, Ренджо-кун, — выдернул меня из охватившей мой уставший разум задумчивости мягкий голос Иши-сенсея, — Ты проснулся только вчера и совсем ненадолго, в твоём состоянии нет ничего удивительного. Тебе не стоит торопиться — дай время встряхнутым мозгам встать на своё место. Он лукаво подмигнул, и это выглядело так смешно на его круглом лице с ямочками, что я невольно прыснул, давя зевок. Доктор широко улыбнулся в ответ и продолжил: — Через недельку Вы выпишетесь и отправитесь домой. А дома, как говорится, и стены лечат — и особенно это касается памяти. Но, — он выразительно приподнял брови, — Если Вы сможете вспомнить что-то до выписки (или, чем чёрт не шутит, вообще восстановить память), уверяю, никто Вас ругать не будет. — Спасибо, Иши-сенсей, — мне действительно стало немного легче. Ощущения «близости» — это одно, но потеря памяти всё же на меня давила. Всё-таки не удержавшись, я широко зевнул, не успев выспростать снова спрятанные под одеялом руки, чтобы прикрыться, и Иши-сенсей немедленно встал. Он вернул кровать в лежачее положение (кстати, я только сейчас понял, что Мегу на удивление хорошо управляется с больничными кроватями), и я облегчённо вздохнул. — Что ж, на этом я Вас покину, — с неизменным лёгким шутовством он чуть поклонился и забрал свой планшет, — Хорошенько отдохните, Ренджо-кун! Сейчас отдых для Вас — самая главная работа! — А! — я окликнул сенсея, когда он уже почти закрыл дверь, и он слегка приоткрыл её обратно, — Если мама придёт, когда я буду спать, отправьте её домой, пожалуйста! Не нужно рядом со мной ночевать, я ведь уже… — я хотел сказать «в порядке», но такую откровенную ложь мой рот выдавить не смог, — …выздоравливаю. Иши-сенсей понимающе кивнул и, ещё раз пожелав сладких снов, закрыл дверь. Я устроился поудобнее, поелозил головой по прохладной подушке, пытаясь охладить ноющую шею, и мгновенно заснул. Примечания автора: *он сверлил меня тяжёлым, гипнотическим взглядом журавлиных глаз. «Журавлиные» глаза — красиво очерченные, с двойными веками и темными зрачками. Обладатели «журавлиных» глаз отличаются хорошим художественным вкусом, способны сделать блестящую карьеру в государственных структурах, часто они становятся известными учеными, врачами, писателями. Они прирожденные искатели истины и знаний, обладающие огромной работоспособностью, и, как правило, обязательно достигают поставленных целей. У меня такой же жуткий недосып, как у Кью, поэтому не обессудьте, если глава чуток не дотягивает (до моих желаний так точно).