Наследник.

      Рекомендация: перед началом прочтения включить какую-нибудь тихую, депрессивную песню для воссоздания подобающей атмосферы.       Россия всю ночь не спал, просто лежал на животе, положив голову на подушку, и смотрел в окно. Кот дремал на столе рядом с клеткой птицы. Во всём здании тихо и спокойно.       Утро было просто ужасным. Очень сильно болели глаза и голова, да и вид у омеги был не из самых лучших: весь бледный и разбитый. Он встал с кровати, подошёл к двери, но выйти не решался. Боится встретиться с кем-нибудь и оказаться под шквалом вопросов. Просто скатился вниз, уткнулся лицом в сложенные руки и смотрел в окно. Погода быстро изменялась и не в лучшую сторону: страшными, тёмные тучи начали затягивать голубое небо, солнце быстро скрылось, а на стекле появились капли не первого дождя за этот месяц, а говорят: "в Москве всегда солнечно". Ему никогда не справилась такая погода, но именно она сейчас идеально подходила под его эмоциональное состояние. Капли с каждым разом всё сильнее били, а Нова смотрел на это, тихо дышал, поджимая губы. Он уже устал плакать, просто хочет обрести этот долгожданный покой, когда-нибудь уснуть в своей квартире и не проснуться. Где-то в первом ящике стола, в небольшой коробке со всякими интересными штучками, родом из СССР и его детства, которые мальчик коллекционировал ещё в далёком месте. Достав коробок с воспоминаниями, он сел рядом на пол, оперевшись спиной о поверхность ящиков стола, и снял крышку, немного покрытую пылью. Здесь было всё: старые марки, интересная зажигалка с какой-то аббревиатурой, поломанные акварельные карандаши, всякие бутылочные крышки, красивые фантики от конфет, струны для гитары, даже парочку молочных клыков. Но гордостью, если так можно назвать, коллекции была не совсем старая опасная бритва, которую он тайком стащил у одного города-альфы, он и сам уже не помнил у кого. Осторожно вытащил на удивление чистое лезвие, повертел меж пальцев, рассматривая. Он никогда не понимал, почему некоторые люди или персонажи из каких-нибудь историй специально причиняют себе боль, это же всё-таки неприятно, да и вообще, как это может поможет. Но теперь он понял: моральная боль, куда более сильная, чем физическая, а чтобы от неё избавиться и приходится заменять одно на другое.       Омега закатал рукав, приблизил лезвие с коже на предплечья и задумался. Ведь нет ничего плохого в том, что он попробует, вдруг это ему хоть немного поможет, а, если нет, то он сразу прекратит и больше никогда не будет так делать. Кое-как убедив себя, что всё в порядке и в жизни нужно всё попробовать, даже такие вещи, он начал. Первый порез был болезненным, хоть и не очень сильным, но останавливаться на начатом Нова явно не собирался и продолжил аккуратно полосовать кожу. В глазах будто загорелся огонёк какой-то слепой надежды в то, что, возможно, всё наладится, и он вернётся к привычному течению жизни. С каждым разом душевный груз уменьшался, дышать становилось легче, а на губах расцветала улыбка, пускай по щекам текли слёзы от боли.        Спустя какое время таких махинаций с лезвием и руками он и вправду почувствовал некую лёгкость и даже умиротворение. Может быть, Нова повторит это ещё раз. Обработал всё перекисью, забинтовал, опустил рукава обратно и даже решил выйти из комнаты.

***

      Так продолжалось на протяжении недели, но один раз мальчик переборщил и чуть не ушёл из жизни.       Случилось это в среду. Всё было как обычно, Нова даже чувствовал себя прекрасно, хоть руки немного болели, а недавние порезы кровоточили. Он пытался не вспонимать те полтора месяца своей жизни, ведь начинал расстраиваться и снова браться за лезвие. Чтобы хоть как-то отвлечься от своих мыслей, омега решил разобрать чемодан, до которого никак руки не доходили. Одна часть рубашек, футболок, шорт и штанов отправились в шкаф, а остальная половина - в чемодане. Складывая носки и нижнее бельё в тумбу, стоявшую под зеркалом, он увидел ленту фотографий, которая выпала из вещей на пол рядом с ним. На пяти фото были запечатлены Украина и он корчущий рожицы, а на последней - они, нежно целующиеся. На глазах навернулись слёзы, сердце болезненно сжалось, а рука смяла бумажку. Хотелось завыть в голос, рвать волосы на голове, забиться в угол комнаты и взяться за лезвие. Его будто захлестнула ненависть и злость. Нова достал зажигалку из коробки, подвинул к себе мусорное ведро, взялся на кончик фото-ленты и в последний раз посмотрел на изображение. Поджёг, кинул к остальной бумаге в ведре, заставляя всё загореться, взял со стола лезвие и, стиснув зубы, чтобы не зарыдать в голос, нанёс порез прямо по вене, а потом ещё и ещё...       Из свежих ран хлынула алая кровь, окрашивая деревянный паркет в красный. Глаза медленно закрывались, по щекам текли слёзы, но он чётко видел яркое пламя и чёрный, вонючий от сгорающей пластмассы дым. Ещё немного и все закончится, ведь так? А что будет потом? Он совсем не знает и не задумывался над этим вопросом раньше. Москва ещё очень давно рассказывал, что самоубийцы попадают в Ад, так как совершили страшный грех; говорил, что его мама была бы недовольна таким поступком его сына... но зачем ему такой мир, если жизнь потеряла всякий смысл.       Совсем немного, совсем чуть-чуть осталось мучаться...       Глаза так и остались открытыми, в белках отражался огонь, а дыхание замедлилось. Стало как-то холодно. Омега тихо выдохнул и, еле шевеля губами, выговорил: "Простите."       Города подоспели вовремя, маленькую омегу удалось спасти, а чуть не начавшийся пожар потушить.       Новая Россия лежал на краю кровати, ближе к стене, неморгая, рассматривал рисунок на серых обоях и молчал. Просто молчал, даже не двигался. Врачи перебинтовали запястье, вкололи успокоительное и прописали ему отдых, постельный режим.       За столом, стоящим рядом сидел Москва, смотрящий на страну, а Петербург поглаживала его по голове, перебирая пряди. На вопросы омега никак не реагировал, казалось он даже не дышит.       - Нова, чт-... - снова хотел задать вопрос Москва, но Нова его остановил, начав говорить:       - Выйдите, пожалуйста... Я хочу побыть один.       Альфа и омега вышли. Мальчик поджал под себя ноги, обнял их и продолжил смотреть на стену. Он не плакал, на это просто не было сил. Глаза медленно закрылись. Сон никогда не будет плохим, жаль, что он - не вечным.

***

      Попыток суицида и причинения себе вреда не было. Россия больше не чувствовал боль, в душе осталась лишь одна пустота. Он потерял сон и покой, всякий аппетит пропал уже давно, поэтому омегу буквально через силу заставляли есть хоть что-то. Ночью ему снилось их расставание и смерть. Его смерть. Было больно и страшно. Просто непонятно откуда появлялись синяки, а странные мысли посещали его голову всё чаще - в ней будто говорил другой человек. Он плакал, кричал, иногда даже пытался расцарапать свои руки, чтобы хоть как-то прийти в себя, поэтому некоторым городам Центральной России и Европейского Севера приходилось сидеть возле его кровати и успокаивать при необходимости.       Уже вечер. НРФР уложили спать, добавив в его чай таблетку снотворного. Москва с Петербургом выдохнули спокойно, но на всякий случай назначили город для, если так можно сказать, охраны сна страны. Сейчас они собирались вернуться домой, в квартиру к детям - двойняшкам-омегам. Они толком не виделись друг с другом на протяжении почти недели. Вике и Никите, так звали малышей, не следовало видеть всего, что произошло.       - Папа! - Подмосковье спустилась с плеча спортивную сумку со своими вещами и помахала родителю.       - Кого я вижу. - улыбнулась Санкт-Петербург, подходя к ней. - Как же тебя Чечня один отпустил?       - Пришлось долго уговаривать. - посмеялась она, прикрывая рот рукой. Её совсем не узнать - нахождение на чистом воздухе и крепкое плечо альфы хорошо повлияли на это. - Я слышала Нова вернулся, это правда? - два города немного занервничали. Область поняла, что что-то не так. - С ним что-то случилось? Где он?        - Он у себя в комнате. - кратко сказал Москва, посмотрев на неё.       Девушка быстро взяла свою сумку и направилась уже давно заученным маршрутом в комнату к мальчику.       В помещении было тихо, только слышались странные звуки. Омега постучалась, а после аккуратно открыла дверь. Нова лежал на кровати, обнимал подушку и всхлипывал.       - Нова, всё в порядке? - темноте было мало, что видно, даже небольшой ночник не помогал. Юноша быстро вытер слёзы с щёк и пытался восстановить дыхание, после тихой истерики.       - Д-да. - прохрипел он, как вдруг рядом с ним присела Московская область. Теперь ей хорошо видны мешки под глазами, красные щёки и глаза.       - Ну, ну, что такое? - ей ничего не ответили. Россия лёг обратно на мокрую от слёз подушку, повернулся на бок. - Хочешь, мы можем поговорить?       - Я... - он сжал меж пальцев одеяло и закрыл глаза: пелена слёз снова заполнила их. Омега неожиданно повернулся к ней, обнял за талию и начал плакать. - П-почему он... т-так сделал?! Поч-чему! - старшая поглажила младшего по волосам, поцеловала в макушку и обняла в ответ. Она прекрасно понимала, что он сейчас чувствует. Через всё это девушка уже давно прошла - любовь, предательство, слёзы и депрессия.       - Я знаю, малыш, что ты чувствуешь... Я всё знаю. Меня тоже очень сильно обидели, ещё давно и много кто. - успокаивала она, поглаживая его по дрожащей спине. - Просто нужно принять это, заняться каким-нибудь делом, путешествовать, делать всё лишь бы не думать о плохом, понимаешь? - парень шмыгнул носом, кивнул и прижался к груди области. - Поспи, малыш, ты должен отдохнуть.       - Ты останешься со мной? - спросил он, вытирая влагу с щёк.       - Конечно. - Подмосковье забралась к нему постель, обняла за плечи и поцеловала в лоб. - Спи спокойно, я буду рядом.