Рука помощи

      Произошло это чисто случайно. Я и мой муж отлично повеселились на очередной вечеринке моего брата. Ах, Канада весь вечер от меня не отставал, всё расспрашивал про тот банк, прямо напротив отделения, и как нам удалось его обчистить.       Ох, если бы я тогда не открыл окно, не услышал бы те душераздирающие звуки с заброшки. Мы с мужем часто проезжаем мимо той сгоревшей библиотеки, которой порядком уже больше сотни лет, так точно. Эта развалина грозилась рухнуть в любом момент, от одного потока лёгкого ветра.        — Чина, тормози! — Меня пронзило на сквозь ржавой и шершавой иглой, слушать то, что там происходило не хотелось, да и видеть тоже… Но я упёрто настаивал, чтобы Китай остановился прямо сейчас.        — Что случилось? — Он всё-таки остановил машину, а я как раз искал в бардачке фонарик.        — Пошли со мной. — Без лишних разговоров, я просто вышел из автомобиля, слыша как дверь со стороны Китая захлопнулась.       Почему я вообще решил прямо сейчас, в час ночи, остановиться у этих… руин, взять фонарик и побродить там, в надежде на что? Пощекотать себе нервы? Подобные вопросы о своём поступке крутились в моей голове. Я правда не понимал зачем это делаю, меня что-то движет туда, глубже, в самую тьму… Склад.        Потолок на складе пробит на сквозь. Что поделаешь? Здание всё равно скоро обвалится всё и полностью. Вы не поверите, я слышал там крики. Они явно были не на родном мне языке, но понять, что пострадавший зовёт на помощь не сложно. Китай быстрым шагом направился туда, ибо деревянный пол грозился вот-вот пропустить нас под себя. Я же, дурак, побежал туда, считая, что могу опоздать, но вот куда?       Китай только дошёл до меня, и вздрогнул, когда вместе со мной увидел происходящее: На балке над тем самым проломленным потолком склада, здесь же это огромная дырка в полу, за воротник своей грязной кофточки подвешен мальчика. Маленький ещё. Визжит как парасёнок и крепко держится за доску, что грозилась обломиться… Прямо сейчас. Если бы не Чина и его ловкость, на наших глазах этот ребёнок бы просто разбился.       Нам пришлось бежать оттуда сейчас же, потому что дыра в потолке, в которую мальчишка явно упал и зацепился, стала сыпаться. Сначала штукатурка, за ней и доски, поделёные на части.        — Господи, ребёнок мог умереть! — Меня охватила паника, я выхватил мальчика из рук мужа, прижимая его к себе и приглаживая его волосы. Бедняга, от страха дрожал как осиновый лист, ревел мне в плечо, пытаясь подавить свою истерику, сжимая кулачки до побеления костяшек. Я дал ему выпустить пар. Пусть немного успокоится. И я сам был удивлён, когда Чина свободным движением руки провёл по маленькой спинке — в миг мальчику стало лучше. Он почти перестал всхлипывать.       Судя по ссадинам и грязи, ребёнок там гуляет уже не первый день. Да и домой он кажется не уходил. Холодного, голодного, в лёгкой истерике я уговорил Китая взять его домой. Может я потом об этом пожалею, но это же ребёнок… Да, с ним потом придётся трудно, не оставлять же его на растерзание судьбы?       Он всхлипывал и ронял слёзы на мою футболку, прижимаясь к моему торсу. Нет, одежды мене было не жалко, я даже своей дорогущей курткой с ним поделился, пока мы ехали. Мне было жалко смотреть, как он жмётся, как котёнок, зарываясь холодным носиком в моём изгибе плеча, стараясь согреть его. Ручки он сам сложил на моей груди, грея окачаневшие пальчики, а ножки я закутал в подоле своей куртки. Он медленно умирал, прямо на глазах. Я не могу на это смотреть. не дам этому случиться.        — Считаешь, мы правильно сделали, что забрали его? — Я заметил, как своими чёрными глазами, что я так любил, Чина посмотрел на меня через лобовое зеркало.        — Больше чем правильно, Чини. Больше… — Мне было не до раздумий, я знал, что меня тянет туда не просто так. Как давно он там живёт? Может он только сегодня пришёл? От кого он прячется? Как он оказался на улице в такое время? Что такого могло случиться, чтобы такого маленького выгнали?       Не смотря на свою бандитскую гордость, на свою репутацию криминалиста и жизни, обилием в шелках и шоколаде, я должен был забрать этого мальчика к себе, что бы там в его семье не случилось, там ему точно не место.       Китай вздыхает и что-то говорит себе, чего мне было суждено не понять. Обычно меня это очень сильно раздражает, потому что мы договаривались не таить друг от друга ничего. Ради Чина я даже забыл, как говорить на испанском. Я просто Нахмурил брови и промолчал. Кажется, я почувствовал, как мой муж напрягся от осознания стыда, что я на его выходку ничего не ответил. Да, он боялся, когда я молчу и поджимаю губы. Это уже наша отдельная проблема. Видимо в зеркале он не увидел, как в потёмках я пропустил его фразу мимо ушей, убирая со лба мальчика густые угольно-черные пряди.       Одежды на детей у нас не было, поэтому, пока я мыл ребёнка, Китай быстренько сварганил из того, что у нас было, что-нибудь на маленькое тело, чтобы мальчик не испытывал дискомфорт, утопая в моей футболке или тем более одежде Китая. Я всегда удивлялся его ловкости и скорости. Интересно, поэтому я решил, что буду вместе с ним грабить ювелирные магазины?       Хотя мальчик был уставшим, он уронил с тумбочки, по которой я случайно стукнул локтем, когда потянулся за шампунем, резиновую уточку, утопил её на дно и отпустил. Игрушка забавно подпрыгнула, когда вынырнула и снова плюхнулись на поверхность воды, подплывая к малышу по созданным им волнам. Слышать его лёгкие смешки было сейчас приятнее всего. Сами представьте, каково бы вам было, когда не дай Боже вы попадёте в ситуацию этого мальчика? Мне же нравится видеть, как тот радуется такой мелкой забаве, как прыгающая по воде игрушка. Я пытался разговаривать с ним: спрашивал его имя, его любимую еду, какая одежда ему нравится. Не стал заваливать его вопросами стандартного типа, откуда он и кто его родители. Мало-ли, что могло случиться… Но в ответ он молчал. Почему? Я не знаю… Там, в той библиотеке он свободно разговаривал на своём языке, кричал и звал на помощь, даже не смотря на то, что его не понимает большая часть обитающих там людей вокруг, он продолжал кричать.       Закутав его в моё большое и пушистое полотенце, я вынес его в гостиную, переходящую в кухню. У нас не было кухонного стола, поэтому, как кончается стена прихожей, сразу за разворотом, стоит барная стойка. А за ней уже и сама кухня, если можно так сказать. Шкафчики из красного дерева, современная электрическая плита и умный холодильник. Мальчика я посадил в креслице, стоящее боком к дивану, и стал вытирать. Хорошо, что Чина заранее зажёг камин. Так бы пришлось самому огонь добывать, ещё и мальчишку морозить.        — Wo ist mein papa? — С лёгкой картавостью и немного хриплым и осипшим голосом, мальчик вдруг заговорил, когда я вытер его личико от капель воды. Меня привело в шок. Я понимал немецкий, мог понять мысль любого немца, который говорит со мной, но всегда боялся на нём разговаривать… Потому что не умел составлять предложения. Да и слова в этот момент просто вылетали из головы. А мне всё-таки казалось, что мальчик не понимает мой английский… Да, мой разговорный он такой, иностранцам он кажется странным. Лично я думаю об их языках точно так же. Что в этом такого?        — Папа? Но почему не ма… — Малыш меня перебил, давя на мои чувства своим всхлипом.        — Weisst du wirklich nicht, wo mein papa ist? — В уголках глаз малыша передо мной, что скромно сидел в кресле укутаный пушистым полотенцем, стали собираться крупинки слезинок. Неужели он сейчас заплачет? Я не мог на это смотреть. Больно видеть…        — Х-хэй, ну не плачь. Мы найдём твоего папу, обязательно. — Я приподнял уголок полотенца, который остался сухим, и проложил к щёчке немчурёнка, чтобы тот впитал случайно потёкшую слезинку, которая нам здесь совсем не нужна.        — Я уверен, он по тебе тоже скучает. Не переживай.       Я не заметил на его лице замешательства, значит, он всё-таки меня понимает. Так же как и я его. Думаю, мы мысленно договорились.        — Deutschland… — Неуверенно произносит малыш. Единственная фраза, что привела меня в замешательство. Я слышал это слово, только не помню, что оно обозначает.        — Mein name ist Deutschland. — Он снова это повторил. Я вспомнил, что звучания названий стран у многих отличались. Поэтому, до меня дошло, что имя мальчика… Германия…       Надежды на мотивацию поиска его родителей в миг пали. Мы с Китаем знали, что произошло там, в Евразии, на территории СССР: союзника моего мужа. И что произошло с Третьим Рейхом мы тоже знаем. Жаль мне стало мальчика, но я держал слёзы, рвущиеся наружу. Как же так? Этот нацист просто бросил своего ребёнка, оставив его едва младенцем на растерзание судьбы? Безответственно с его стороны…        — Германия, говоришь. — Чуть поддрагивающим голосом произнёс я, мягко улыбаясь. — Ну здравствуй. А я — США. — Я не стал его напрягать с полным произношением, маленький ещё, вдруг не запомнит. Как-нибудь скажу ему позже. Мне показалось, что мы нашли с ним общий язык, когда он шмыгнул свои маленьким носиком и слабо мне улыбнулся.       Двери кабинета закрылись, а в той комнате на автомате погас свет. Как я это узнал? Просто двери в нашей квартире все с прозрачным стеклом. Именно поэтому нам было проще найти друг друга. Не приходилось бегать по всей огромной площади и спотыкаться о каждую тумбочку.        — Wer ist das? — Вздронув от захлопнувшейся двери, мальчик резко повернул голову в сторону медленно подходящего к нам Китая с чем-то в руках. А потом перевёл на меня взгляд, с лёгким испугом задавая этот вопрос.        — Это Китай. — Я мягко улыбнулся, когда он к нам подошёл и поднял взгляд на своего мужа. Хотел бы я добавить, что Чина был знаком с Рейхом, да вот подумал, что только хуже сделаю. Поэтому промолчал. И решил перевести тему.        — Смотри-ка, чего нам тут Чини принёс.       Я знал, что Чина тоже об этом не скажет. Он умней меня в сто раз, чему я всё время восхищался.       Не поверите, но умом вы людям нравитесь больше, чем вашей внешностью. Иногда я впадал в депрессию, понимая, что не столь умён, как мой муж, и считал, что я для него чистый источник постановления качественных товаров. А так, как человек сердца, просто позор. Знаете, я до сих пор так считаю. Хотя тот очень активно пытается оттолкнуть мои не хорошие мысли об этом куда подальше, даря романтические подарки, объятия, чисто из его желания, поцелуи, на которые я жаловаться просто не смею. Осыпает комплиментами все мои части тела и хвалит моё заботу. Мне это всё нравится, почему мне кажется, что он делает это с отвращением? На вопрос, действительно-ли он счастлив состоять в браке со мной. Он хватает меня на руки и говорит:        " — Может кто-то и против нашего брака, но я самый счастливый дурак на свете, что решился сделать тебя своим мужем. Я всё ещё не жалею об этом, и уверен, что не пожалею и в будущем.» — Меня трогает, когда я слышу эти слова. Обычно люди считают меня слишком разбалованным в своём поведении, грубым и порой противоречивым. Ох, Чини заслужил награду за то, что терпит все мои выходки и скандалы.       Пока я размышлял, Китай успел переодеть Германа… Да, Герман. Так будет удобней его называть.       Когда он только успел? Хах, о чём я и говорил буквально минуту назад? Чини слишком ловок для меня и в принципе этого мира.       Мальчик зевнул, и тогда я увидел щель на передней челюсти между зубами. Где-то с краю. Кажется, там нет одного зуба… Чтобы убедиться в своих мыслях, я попросил Германа открыть рот, на что получил результат. Там действительно нет зуба!        – Чини, подай, пожалуйста, аптечку? – Он, видимо, тоже заметил мои догадки, поэтому встал с колена, на которое присел рядом с креслом, чуть раньше, чем я окликнул его на просьбу.       Он достал аптечку и мы вместе обработать ссадины мальчишки и даже попытались залезть к нему в рот, обработать бедный зубик, который ему, кажется, выбили. Ибо как в дёснах его и след простыл.        – Положим его отдельно? Или лучше пусть спит на нашей кровати? – Чини тоже задавался этим вопросом, как и я сейчас. Судя по всему, решать мне...        – С нами по-спит. Нечего одному в чужой квартире дремать. Тем более, в такой огромной. – Герман уже готов был заснуть прямо здесь, в этом уютном и мягком кресле. Нет, если бы мы его знали, я бы оставил его здесь, принёс бы плед, и пусть бы спал перед камином, сладко посапывая на бортике. Но не могу, предчувствие не хорошее...       Кивнув, Китай стал тушить камин. Ну а я поднял Германа на руки и понёс в нашу с Китаем спальню, откуда недавно вышли. Понимаете, в этом конце квартиры, в большую ванну и огромный гардероб, можно попасть только через нашу с Чином спальню. На другом же конце: отдельная уборная, в которую может попасть каждый, кабинет и комната для гостей. К ней тоже прилагается личная ванная комната.       На нашей кровати очень легко заблудиться, а стоило было мне отнести полотенце в прачечную, по возвращению я умилялся. На этой кровати мальчик выглядел как я, в те года, что будучи принцем, вальяжно нежился в покоях своего отца. Примерно так же.       Чини вернулся почти сразу, как я переоделся в одежду для сна и уже лёг к Герману, плотнее укрывая его одеялом. Слушая, как тихо он сопит, как подрагивают его реснички во сне, как он иногда жмурит носик и выгибает поднесённые ближе к переносице бровки, пытаясь выбросить из головы нагнетённый кошмар. Моя рука сама потянулась к его чуть влажным волосам, чтобы невесомо того погладить и успокоить. Прижать к сердцу и чувствовать, как маленький тянется к теплу. Таким образом я хотел прогнать прочь его ночной кошмар. В момент, когда Герман потянулся за лучиком надежды, я почувствовал как он сжимает мою футболку в области груди. Сжал он этот ласкуток крепко и отпускать, похоже, не собирается.       Чини как раз уже лёг рядом с нами и подвинулся чуть ближе, наблюдая за тем, как мальчик тянется за надеждой.        – Не могу поверить... Он просто оставил его одного. – Я старался говорить не громко. Почти шёпотом. Боялся разбудить мальчика.        – Рэйх увидел свою ошибку. Он посчитал это себе заслугой. – Он вздохнул и сделал небольшую паузу.        – По крайней мере, если он любил своего сына, хотя бы будет являться ему во снах. – Похоже, смотреть на беспомощный жест малыша Китай тоже не мог. Он потянул руку к ладошке мальчика, освободил её от моей футболки и заменил ткань на свою ладонь.        – Бедняга, издевательств в дальнейшем ему не избежать. – С досадой произносит мой муж, поглаживая большим пальцем тыльную сторону детской ладошки.        – Если никто не узнает, что он его сын. – Мне в голову пришла отличная идея. Мало того, что я не могу воспринимать кабы мальчик теперь совсем один, потерял отца, в надежде его снова встретить, я не могу допустить наздирательств над невинным созданием, которое такое в принципе не заслуживает.        – Ты ведь обещаешь, что не расскажешь Союзу? – Я помню, как Чини хвалил мои лазурные глаза, словно океан, в котором он утопает. Их-то он и боялся. В моём взгляде читались все эмоции, всё переживание и тот страх оставить ребёнка одного. Конечно, таить такое от своего союзника он не мог, но никто не говорил, что тому запрещается договариваться со своей семьёй? Тем более, что, СССР до сих пор не в курсе, чему я кстати счастлив (и Китай тоже) – наш брак действителен! И о том, что эта информация правдива знает только мой Пентагон и правительство в Пекине, помалкивающее об этом. Не подозревает о том, куда пропадает всё золото с прилавков ювелирных магазинов его советских сыновей. Знать не знает, кто контробандой проникает на его территории, очищая склады банков и касс престижных заведений. А вы думали я только отцовские дворцы граблю? Ха! Свои банки я тоже чищу, как наскучит.        – Я знаю, это серьёзно ударит по нашей криминалистической карьере... Но, м-милый... – Мой ком в горле не давал мне покоя. Я пытался продолжил предложение, хотел уговорить любимого мне помочь.        – Я всё понимаю. – Прикрыв глаза так, чтобы не видеть моих слёз, которые он так не любил, Чини притянул нас ближе так, чтобы можно было и мне приласкаться и малышу согреться.        – Пусть все думают, как хотят. Я не оставлю Германа одного. – Теперь я нежился в объятиях любимого, в то время как он, второй рукой продолжал держат Германа за руку. Я заметил, что малыш больше не хмурит бровки и сопит ровно. Значит можно спокойно уснуть в надежде на хорошее. Как же я хочу, чтобы с ним всё было хорошо...       И всё-таки, как долго он там пробыл? Почему я раньше его не замечал?