Первое задание Херувима

«Погиб сталкер Лиса. Группировка: наемники. Припять. Ножевое ранение в шею» Чикатиллыч перевел взгляд с экрана КПК на сидящего под стеной пьяного Фроста и приложился к почти опустевшей бутылке с водкой. Алкоголь в клане не приветствовался, а уж в группе Хищника и подавно стоял «сухой» закон — за такие вещи можно было и вылететь, но сейчас был не тот случай. Херувим вернулся пару часов назад. С момента их с Лисой ухода в мертвый город прошло десять дней. Сообщение, о том, что объект ликвидирован, пришло неделю назад. О Лисе и ее подопечном с тех пор не было ни слуху, ни духу. Выглядел Херувим, что называется, краше в гроб кладут. Оборванный, никак с тушканами где-то схлестнулся, бледный, с залегшими под глазами темными кругами и остекленевшим взглядом, он шел по дороге волоча за собой автомат. Сидевший на крыше Друид чуть было не пристрелил его, принял за зомби. К счастью, вовремя узнал лицо парня и решил подпустить его поближе, а заодно сообщил Максу, который приказал до выяснения огонь не открывать. Херувим оказался вполне вменяемым, только уставший как собака. Вышедшему навстречу Фросту он рассказал о гибели Лисы. Потом его вызвал к себе главный, и судя по запущенному в общую сеть сообщению, их разговор наконец завершился, и теперь Макс занимается другими делами. К наемникам в Зоне относятся с опаской, но без особого уважения. И в данный момент сообщение о гибели одного из них — это ни сколько желание предложить разделить горе, сколько циничный рекламный ход. Мало кому известны тайные тропы в мертвый город, а значит это может привлечь к группе Хищника потенциальных заказчиков. И плевать, что Фрост не желает туда ходить, а уж после гибели Лисы и подавно не захочет, его ведь можно и уговорить, и припугнуть, и элементарно привлечь большими деньгами. К тому же был еще Херувим, который тоже смог вернуться оттуда живым. Уж этот-то, скорее всего, с радостью готов будет ломануться туда, и не раз, чтобы заработать себе репутацию. Чикатиллыч отхлебнул еще водки, сплюнул горькую слюну и похлопал себя по карманам в поисках сигарет. — Мелкий сказал, что ее монолитовец зарезал, а она его, — Фрост потянулся к бутылке. — Вот такая там инсталляция произошла…. Говорил же ей, не ходи. Так нет, потащилась, дура… — Все мы дураки, за бабки готовые собственной шкурой рисковать, — Чик закурил и выпустил вверх струйку сизого дыма, — Да и адреналин — тот еще наркотик. Ты себе другую жизнь представляешь? Я нет. Мы как в том фильме, джентльмены удачи, пираты, мать его, двадцать первого века. — Пираты свободными были. А мы по заказу работаем. — Плохо ты учил историю, братан. Были и те, что по заказу работали. И даже на государство. Каперами назывались. Один такой даже с английской королевой в десны лупился. — Да что ты мне заливаешь? Пират с королевой в десны лупился! Еще скажи, с королем. И не только в десны, — Фрост скабрезно засмеялся, — историк от сохи, мля. Джентльмен удачи. — Да ну тебя! Не знаешь, так молчи. «Чикатиллыч, ко мне на офис подойди» — пробурчала рация голосом Макса Хищника. Наемник швырнул окурок в кусты и как ни в чем не бывало потопал в здание. Макс оборудовал себе кабинет в одном из дальних помещений на втором этаже. По пути Чик успел зажевать жвачку и сделать пару глубоких вдохов чтобы не выдать главному свое нетрезвое состояние. Он-то ему зачем понадобился прямо сейчас? Как не вовремя. Кивнув скучавшему у двери бойцу в маске, Чик тихо постучал и получил разрешение зайти. — Зачем звал, начхальник? Макс отвернулся от ноутбука, посмотрел ему в глаза и скептически приподнял рыжую бровь. — Соскучился по твоему интерфейсу. И не говори, что не пил. Или я, по-твоему, похож на поца, который трезвого человека от выпившего отличить не может? Ну да ладно, это все лирика. Все мы любили нашу Елизавету. Только чур не усугублять! Но позвал я тебя не для того, чтобы воспитывать. Во-первых, заказ поступил по твоей специальности. А во-вторых, нужно исполнить последнюю волю усопшей. И это задание тоже для тебя. — Что за просьба? — С этого дня Херувим официально состоит в клане. Я его принял. Перед уходом Лиса просила, если с ней что-то случится, чтобы ты побыл его напарником, пока он полностью не войдет в курс дела. — Я что, похож на няньку? Сам уже большой, разберется. — А кто говорит, что он маленький? Вполне самостоятельный и неглупый, раз смог из Припяти выбраться. Может даже тебя чему-то научит. А ты его. — Ну ладно, так и быть. А что за заказ? Чик спустился на первый этаж, где была оборудована своеобразная «комната отдыха»: стояло три дивана, шкафчики с продуктами и посудой, и стол с электроплиткой, запитанной на паре артефактов, от которых питалась и висевшая под потолком тусклая лампочка. Обустройством комнаты в свое время занималась Лиса. Благодаря ей на стенах появилось несколько картин в ссохшихся потускневших рамах, которые она притащила из других помещений, и пучки засушенных трав по углам, от которых исходил слабый аромат полыни. Макс тогда скривился и попросил выбросить эту дрянь на хрен, но Лиса отказалась, а остальным было просто все равно. Теперь смотревшие с потускневших холстов розовощекие комсомолки и белозубые рабочие, вместе с запахом степных трав, были своеобразным напоминанием не только об ушедшей эпохе, но и о человеке, который никогда больше не вернется в эти стены. Сейчас в комнате находился только Вим. Он понуро сидел на диване, уставившись остекленевшими глазами в одну точку. Его давно не мытые волосы потускнели, длинная белесая челка свисала на глаза слипшимися сосульками. Сквозь дыры на штанинах и рукавах, перепачканных грязью и кровью, проглядывала голая кожа. Рядом лежал аккуратно сложенный синий форменный комбез, автомат, выключенный КПК и пакет мелких личных вещей, щепетильно собранный самим Максом. Несмотря на жадность, Хищник прекрасно понимал, что на одних только профессионализме и дисциплине далеко не выехать. Он лично следил, чтобы каждый его боец был чист, сыт, здоров и не беспокоился о таких мелочах, как отсутствие предметов личной гигиены. Он мог в любой момент сделать замечание за недельную щетину или слишком грязную форму, и даже оштрафовать за это. В Зоне, где и чистую воду порой найти бывает непросто, подобным «бзиком» страдали разве что долговцы. И Макс Хищник. — Что, хреново? — Чикатиллыч с размаху уселся на диван. Из раскрытого пакета выпала расческа, тюбик с зубной пастой и упаковка носков. — Поздравляю со вступлением в нашу шайку. Ты хоть подарки свои открыл? Эй, Вим, я с тобой вообще-то разговариваю.  — Извини. Устал. Голова болит. — А то я не вижу. Корамора какая-то, а не человек. — Кто? — Комар такой большой и медлительный. Комар-тормоз, короче. — Чик уже растянул губы в улыбке, но Виму, похоже, было наплевать на всех комаров в мире вместе взятых, а заодно и на него. — Похоже, здесь не обойтись без эльфийской медицины. На-ка вот, глотни, пока никто не видит, — сказал он, доставая из-за пазухи плоскую фляжку с коньяком. — Лучше? — Нет. — Спать хочешь? — Не знаю. — Может хватит уже барышню изображать! Если Макс желает нажиться на том, что ты знаешь дорогу к Припяти, это еще не значит, что все вокруг тебя на цырлах будут бегать! Лиса действительно хотела, чтобы я тебя опекал? — Да. — Почему? — Потому что я веду себя нагло. — Так и сказала? — Да. — Ну охереть! Не будь ты такой ушатанный, я бы тебя сам ушатал. Ну да ладно. У меня еще будет такая возможность. А сейчас ты пойдешь помоешься и переоденешься, от тебя несет как от собаки сутулой. И лучше не спорь. Вим не глядя ухватил пакет и пошаркал в сторону заводской раздевалки, где у наймов была оборудована «помоечная». Спроектировал ее сам Макс, в перерывах между основной работой. В помещении, где раньше находились душевые, теперь стояла бочка, в которую поступала дождевая вода, по пути она проходила через самодельные фильтры. Ни о каком подогреве речи не было. В день каждому разрешалось использовать не больше одного ведра. В нос ударил запах сырости и плесени. Вим разделся и, ежась от холода, ступил на скользкие плитки, подсвечивая себе фонариком. Зачерпнул воды и вылил все на себя, шипя от холода и мгновенно покрываясь мурашками. В голове немного прояснилось. Шмыгая и стуча зубами, он выцарапал из бумажной обертки мыло и принялся остервенело тереть себя губкой, потом намылил волосы, окатил себя еще одним ведром (плевать на лимит, его тут больше недели не было) и прошлепал к разложенным на лавке вещам. Бриться и чистить зубы не хотелось. Откопав в пакете небольшое махровое полотенце с веселеньким цветочным рисунком, он вытерся и натянул на себя чистые вещи. Стало теплее, да и как-то уютнее, что ли. Прав был Чикатиллыч, помыться стоило. На выходе из душевой он почувствовал чье-то присутствие, но не придал этому значения. Мало ли кто из братии тут ходит? Через пару секунд его нокаутировали ударом в челюсть и прижали к стене, горячо дыша в лицо перегаром. — А теперь рассказывай правду, сучоныш. Что произошло в Припяти? Фанатик, говоришь, Лису укокошил? А ничего, что их почти всех перемочили тогда? Кто остался, носа из своих нор не высовывает. Может это твоих рук дело? Пиздишь, небось, ты как дышишь. А дышишь часто-часто. Особенно сейчас. Ну чего глазами хлопаешь? Говори, пока шею не свернул. В полумраке коридора Вим узнал Фроста. Тот был в стельку пьян, и от этого еще более опасен. Сейчас ему ничего не стоило убить новобранца голыми руками, даже если за этим последует наказание. Возможно, Макс даже выгонит его из группы, но Виму от этого легче уже не станет. Он сглотнул ставшую вязкой слюну и сделал глубокий вдох. — Это правда не я. Что мне сделать, чтобы ты поверил? — А если я попрошу мне отсосать, тоже сделаешь? Что, язык проглотил? Фрост ухватил его за грудки, ударил в живот, так что Вим задохнулся и согнулся пополам, и поволок обмякшего и уже ничего не соображающего новобранца обратно в раздевалку. Там он швырнул его об стену наблюдая, как Вим сползает вниз и лежит судорожно хватая ртом воздух. — Ну так что, сосать будем, или глазки строить? Ты Лису замочил? Признавайся. — Нет. Это не я. — Не верю. Она и не из таких передряг вылезала. Уж я-то знаю. А с тобой ушла и не вернулась. — Фрост пнул его под ребра и ухватил за волосы заставляя подняться на колени. — Не верю, — повторил он и замахнулся для очередного удара, но кто-то сзади ухватил его руку и вывернул ее за голову. Вим обессиленно завалился на бок и уже с пола наблюдал, как Чикатиллыч оттаскивал Фроста прочь и что-то бормотал ему в самое ухо. Потом наступила темнота. Сквозь головокружение и звон в ушах Вим почувствовал, как его закинули на плечо и куда-то понесли. Он очнулся на диване в комнате отдыха. Рядом сидел Чик и промакивал ему лицо мокрой тряпкой. — Спасибо, — прошептал Вим и снова прикрыл глаза. Даже тусклый свет двадцатипятиваттной лампочки был для него слишком ярок. — Я не убивал ее, правда… — Конечно не убивал. Какая тебе от этого выгода? Но Фросту сейчас разве что-то докажешь? Он любил ее больше, чем друга. Они были боевыми товарищами очень давно, еще до прихода в нашу группу. Много дерьма вместе вынесли, всегда друг за друга стояли. И вот она ушла на задание не с ним, и погибла. Он себя в этом винит, а ты под горячую руку попался, потому, что рядом с ней был, но не защитил. — Меня не было рядом. Лиса оставила меня во дворе, а сама ушла к госпиталю. Она опасалась, что вдвоем нас заметят. — Очень на нее похоже. Фрост бы не послушал и поплелся следом. Возможно, он бы и вправду ее защитил. Но ты не Фрост. — Чик протянул руку к столу и поднес ко рту Вима железную кружку с темной жидкостью, от которой шел крепкий запах мяты и валерьянки. — На-ка вот, у самого Друида для тебя выпросил. Только не подавись. Там градусов семьдесят. Не меньше. Вим отрицательно покачал головой и отодвинул руку с кружкой в сторону. — Спасибо. Не нужно… — Думаешь, я хочу тебя отравить? — Чик отхлебнул и поставил друидское снадобье обратно на стол. — Может ты жрать хочешь? Когда жрал-то в последний раз? — Вчера, кажется. — Когда кажется, креститься надо. Чик поднялся с дивана, повозился у стола и сунул ему в руки банку с разогретой перловкой и алюминиевую ложку. Вим вяло поковырялся в каше. — А где Фрост? — Здесь твой Фрост. В соседней комнате спит. Я его успокоил, как смог. Завтра поговорите. Ну ты чего не жрешь-то? Я, между прочим, для тебя открывал. Дай сюда. Ну-ка, ложку за мамку, ложку за папку, ложку за дядю Макса… Вим глотал теплую кашу не чувствуя вкуса. Потом ему снова сунули под нос кружку с друидским пойлом и заставили влезть в пахнущий мышами спальник. Он и сам не заметил, как провалился в тяжелый, без сновидений, сон. Когда он снова пришел в себя, было темно. Неподалеку раздавался чей-то храп. Вим попытался повернуться, но кто-то навалился на него, вжав в спинку дивана и закинув на него ногу. Обычное дело. Порой наймы спали здесь вповалку, по двое, а то и по трое, сбившись в кучу, как котята, и это не считалось чем-то странным, учитывая постоянный холод в неотапливаемом много лет здании и их образ жизни. — Чего шебуршишься опять? — раздался у уха шепот Чикатиллыча. — В сортир хочешь? — Нет. А почему опять? — Ты лунатить пытался. Вот я и решил, чтоб тебя не ловить, просто не давать двигаться. Спи. Рано еще. — Пиздец, дубарь. Как ты не мерзнешь? — Тебе что, холодно? Закутался, как матрешка, и еще жалуешься. На лоб легла прохладная жесткая ладонь. Чик провел тыльной стороной руки по его щекам и шее, вздохнул и поднялся с дивана. Вим, пользуясь моментом, перевернулся на спину. Боль, поселившаяся где-то в районе диафрагмы, пульсирующими волнами расходилась по всему телу, особенно остро отдаваясь в районе левой скулы, куда пришелся первый удар Фроста, дергала руку чуть ниже локтя. Знобило так, словно вокруг стоял лютый сибирский мороз, а его спальник был наполнен не толстым слоем синтепона, а фреоном. Пошелестев и похлопав чем-то, Чикатиллыч вернулся и протянул ему несколько таблеток и кружку с водой. Вим раскусил первую и почувствовал знакомый кисловато-вязкий вкус аспирина. Другие оказались до невозможности горькими, и он постарался проглотить их как можно скорее. — Ну вот, скоро должно попустить, — выдохнул Чик, снова укладываясь рядом, — Постарайся уснуть. Сам он вскоре засопел, а Вим еще долго лежал, глядя в темноту и стараясь не дрожать от озноба и дергающей боли. Чтобы отвлечься, он, как учила когда-то Лиса, попытался разделить свое сознание и позволить части себя грезить наяву, другая часть в это время должна была бороться с неприятными ощущениями и не позволять телу брать верх над разумом. Получалось хреново. Таблетки почти не помогли. Лишь усилиями воли он сдерживал дрожь и желание выругаться в голос. Только ближе к утру он сумел снова провалиться в сон. Казалось, прошли считанные секунды, а его уже трясли за плечо, заставляя вернуться в реальность.