Влюблённый дурачок....

Я тихо сидел в углу, пока Мстители обсуждали новости, и заметил, что Нат там нет. Я посмотрел по сторонам и тихо проскользнул к Питеру, который не учавствовал в общем разговоре и мрачно притупил взгляд. Когда я подошёл, я увидел, что у него глаза были красные от слёз, а лицо дрожало. На это было больно (по крайней мере мне) смотреть. — Ты не знаешь, где Наташа? — тихо спросил я. Питер вздрогнул, и я положил ему руку на плечо. — Она пошла в…свою комнату, — запнулся он. Зачем я это им всем сказал в самый разгар веселья? Зачем, чёрт подери? Он поднял на меня грустный и потрясённый взгляд. Этот взгляд внезапно пронзил мой мозг и до меня дошло, что Брюс, великий учёный, мёртв. И боль внезапно пронзила всё моё тело и я содрогнулся. Слёзы выступали на глазах, губы задрожали мелкой дрожью, а лицо бледнело и бледнело. — А где её…комната? — заикнувшись, еле выдавив слова, дрожащим голосом спросил я. — Спроси у Пятницы, — ответил он тихо и замолчал, закрыв глаза. Мне хотелось его обнять, утешить, но я смотрел на него, пока не додумался, что Нат надо поддержать. Я кивнул и тихо вышел из комнаты. Утрата, великая утрата для всех нас. Для них. Для меня. Жаль, что я сним не познакомился раньше. Тем более, когда он такая интересная и умная персона. Снова острая боль пронзила моё тело и я еле как переставлял ноги, отказываясь воспринимать её. Вдруг из одной из комнат коридора послышался тихий плач. Плач отчаяния, ужаса и боли. Я вновь содрогнулся от ужаса. Я понял, кому принадлежит этот голос. Наташа Романофф. Я тихо постучал в её дверь, но мне не ответили. Я понял, что этот безмолвный ответ означает да на мой немой вопрос: можно ли войти? Я тихонько открыл дверь и сразу же закрыл её, заперев. Я оглянулся. Сейчас комната была мрачной, неяркой, тёмной, словно под настроение команды и атмосферы в целом. Но меня больше волновала Наташа. Она была вся белая, исхудавшая, с красными, очень красными глазами. Её глаза были мутными, а под ними фиолетовые мешки. Губы у неё сжаты, как будто они не знали, что такое радость и смех. Она сама сидела на кровати, обхватив руками колени. Её настолько плачевное состояние меня потрясло. Такая сильная героиня — плачет? Я не мог себе и представить, что смерть Брюса — для неё самый больной удар. Она любит его. А он её тоже. И я резко понял, что даже самые сильные герои плачут. Самые сильные страдают больше всех для того, чтобы стать героями и внутренне. Но к этому не привыкнуть. И это ужаснее всего. Осознавать, что ты герой, на которого надеется весь мир, очень трудно. Мир эгоистичен. Наташа — не исключение из самых сильных героев. Никто не понимает, что очень больно быть суперчеловеком. И в такие моменты хочется, очень хочется одного — побыть простым человеком. Чтобы ты не страдал больше других, чтобы ты жил нормальной жизнью. И это нормально. Естественно. Но никак не выходит, ведь… Природа считает иначе. Я подошёл к Нат и она посмотрела мне прямо в глаза. Я едва не разрыдался, увидев её глаза. Они были настолько полны грусти и боли, ужаса и страха, что я не смог поверить в то, что это была прежняя Нат. Я приобнял её за плечи, безмолвно говоря о том, что она не одна. К моему великому удивлению, она разрыдалась и встала, и я встал вместе с ней. Она закрыла руками лицо, и я осмелился полностью её обнять. Эти все ужасы, страхи, настолько нарядили обстановку, что тут просто не до смеха. Настолько всё пропитано смертью, что она ощущается прямо сильно. Давит это напряжение даже на самых сильных. Что уж говорить о слабых… — Прости… Прости, если тебе кажется что это не я, но… Я люблю Брюса, и не успела ему об этом рассказать, — внезапно мягко и дрожаще произнесла Нат. Я промолчал. Она была такая красивая, такая сильная и нежная, но… Не в моём вкусе. А сейчас она была хрупкой и ранимой, словно нежная роза, которая не умела колоться. Её сердце не выдержало и расплавилось, принося ей огромную боль. Мне было её безумно жаль в этот момент. Правда, это… Это не передать словами… Мы простояли там как минимум час и я отпустил её. Он повернулась ко мне, и я увидел, что она слабо улыбается. Она смогла улыбнуться и попыталась снять с себя тяжёлую ношу. Не получилось. — Спасибо за поддержку, я правда это ценю, — дрогнувшим голосом произнесла она. Я грустно улыбнулся. — Пожалуйста, но… Ты никогда не станешь в порядке, и если что-то случится… Если вдруг ты снова будешь в таком состоянии… Скажи, что ты не самоубьёшься ради Брюса? — Нет… Никогда, Брюс бы не хотел такого. Ладно, пошли к остальным, я уже…успокоилась, — вдруг улыбнулась она широкой улыбкой. Она медленно, очень медленно становилась собой. Я пропустил её и мы пошли вниз. Все ещё были в гостиной. Я внимательно их осмотрел и… Как-то понял их эмоции. Кэп был разбит, Тони в шоке, Ванда в ужасе, Вижен в растерянности, Тор напряжён, Капитан Марвел была…была в страхе. За всех. Питер… Питер испытывал все эмоции, которые испытывали Мстители. Его слёзы текли одиноко, словно дождь хлестал чуть-чуть по окнам. Все Мстители вздрогнули и обернулись к Нат. Её рука сжалась в кулак и напряглась. Я положил ей руку на плечо и посмотрел ей в лицо, на что она ответила взглядом. И её рука разжалась и расслабилась. Она взглядом сообщила мне: «Не волнуйся, я справлюсь» и её слабая улыбка вновь озарила лицо. Словно солнце озарило небо. Ненадолго, но озарило. Я сжал её плечо и улыбнулся, вновь безмолвно говоря: «Я верю в тебя, не бойся, всё хорошо». И наконец то её отпустило. Она вздохнули и сказала, впервые нарушив гробовую тишину, уже давно повисшую в комнате: — Я думаю, нам надо всем передохнуть. Как насчёт небольшой вечеринки? — Я согласен, — внезапно выдохнул Кэп. Вот его я уж не ожидал и удивлённо на него посмотрел. Он в ответ мне тоже глянул и улыбнулся мне, вот уже впервый раз. Вдруг он встал и подошёл ко мне. Затем он оглянулся и сообщил всем: — Я хочу поговорить с ним, никто не против? — Питер напрягся и стало ясно, что против. Но Кэпу было всё равно. Он пошёл в коридор и я за ним. Затем в одну из комнат. Я ожидал пока он повернётся ко мне лицом. И когда он повернулся, стало ясно без слов: теперь наши разногласия решены. Всё кончено. Это случилось из-за того, как он увидел Нат в состоянии, близком к нервному срыву, и никто не смог её успокоить, и потом, когда она выходила со мной. Я смог. Кэп понял, что я не тот, про кого он думал. Мы помолчали и Кэп произнёс: — Спасибо. Я удивился: — Спасибо за что? — За то, что ты пытаешься разрядить обстановку, когда она такая грустная и за то, что ты нам помогаешь, — грустно улыбнулся он. Я слушал его внимательно. — И…Сейчас я увидел Нат… И.С тобой… Когда она уходила в свою комнату то была… — мужчина содрогнулся. — А когда с тобой, то.Уже в порядке и… Больше похожа на себя. Ты единственный, кто смог её настроить положительно, в какой-то степени и я хочу извиниться.Я правда некультурно себя вёл по отношению к тебе. Прости, мои мысли, слава богу, насчёт тебя не оправдались и… В общем, прости, — он протянул мне руку для извинения. Я лучезарно улыбнулся и пожал руку. Мир. Всё налаживалось, пусть и очень медленно. Рана, которую им наложили враги, не затянется никогда. Ни за что. Будет затягиватся тоненькой корочкой, но вспомнишь про неё и нажмёшь раз — она оторвётся и будет очень сильно болеть. Мы снова зашли в комнату и на этот раз ко мне подошёл Питер. Мягко смотря мне в глаза, я понял, что он хочет поговорить. Но я оттолкнул его, нежно, чтобы не обидеть. Я сказал ему: — Прости, но я очень устал. Давай завтра? Он кивнул, понимая, что я и вправду уже ошалевший от усталости. Я, словно зомби, взобрался к себе в постель и лёг, по настоящему испытывая на себе полную мощность усталости и боли. Мир перевернулся. И покатился вниз. Я тоже.