***
Кровать прогнулась под весом тела девушки, когда Бетти плюхнулась на неё и расставила руки звёздочкой, прикрывая глаза от усталости после такого насыщенного утра. Купер чувствовала себя куда лучше, чем когда на неё кричала мать за непослушание, понимая, сколько грязи она наговорила, но это и вровень не стояло с тем дерьмом, в котором её заставляли купаться ежедневно. Месть — блюдо, которое подают холодным. Родители явно не ждали её резкого выпада и такой тирады, впадая во временный транс, который захватил разумы обоих. Бетти не была простушкой, об которую можно вытирать ноги, и это все прекрасно понимали. Но она старалась вести себя максимально тихо, чтобы не нарываться на неприятности, что было, определённо, зря. Нужно было установить свои позиции, а не слушать нелепые указания предков. Но жаль, что понимать это приходится тогда, когда путей к отступлению нет. На поверхности держит желание жить, которое с каждым днём потухает всё больше и больше. Смс от Генри были, как всегда, нелепы и двусмысленны. Он не мог отстать, вечно задавал глупые вопросы и спрашивал, готова ли девушка к тому, что случится через пару дней, постоянно присылая эти тупые смайлики. Даже через экран Бетти видела его ухмылку и слышала грубый голос, подавляющий все хорошие эмоции. Грусть и печаль стали основными спутниками жизни, вращаясь около Купер, как луна вокруг Земли. В её обиходе теперь были темы, касающиеся свадьбы, измерения тела с помощью этих ленточек, чтобы сшить роскошное белое платье на заказ, вечные домыслы насчёт праздничных блюд и списки гостей, которые превышали за сотню человек. Конечно, всё это торжество было скрыто за прочным куполом из вечных скандалов, которые никогда не заканчивались чем-то хорошим, хотя бы потому что Бетти была не намерена проявлять заинтересованность к женишку и его родственникам. Проклиная их, Купер изо всех сил надеялась на снисхождение судьбы и на то, что у неё хватит воли не налить яда в стакан Генри, чтобы тот отравился и, желательно, чтобы его лицо больше не сверкало рядом с Бетти. Она бы променяла каждый дорогой наряд на сны с участием Джонса, как сегодня, а не кошмары с Генри и его лапами на её теле. Приближающиеся шаги матери были слышны даже за закрытой дверью, но теперь её ругательства не пугали, а, тем более, не ограничивали в чём-то. Благо, её родители не научились управлять временем, и прошлое, на счастье Купер, не вернуть, чтобы оградить её от всех событий. Наверняка им было неприятно, но, чёрт, неужели, когда опека Элис и Гарольда доходит до уровня запретов и криков, Бетти должна оставаться той, которой никогда не была? И почему всю свою жизнь она проводит в неволе, терпит унижение и такое глумливое отношение к себе? Хотя бы от того самого Генри. Когда ручка опускается вниз, и на пороге показывается разъярённая мать, Купер понимает, что перегнула, но извиняться не собирается. Только после того, как они попросят прощения за всё сделанное и отменят дурацкую свадьбу с этим богатым хером. — Что ты себе позволяешь, дрянная девчонка?! — если в свои семнадцать Бетти действительно думала, что виновата, уткнувшись носиком в подушку и рыдая от несправедливости всего происходящего с ней, то теперь Купер не уверена, что сможет молчать. Пререкания рвались наружу, и сдерживающая их плотина вот-вот разрушится. — И что ты сейчас мне сделаешь?! Может, прямо сразу скажешь о том, какая я шлюха, я ведь так давно ждала этих слов от тебя! Ну, давай, посмотри на то, кого вы вырастили! Элис сжимает руки в кулаки, медленно забываясь в отчаянии и горькой, как казалось женщине, правде. В висках стучит неумолимо быстро и громко, а голова гудит от шума в ушах. Бетти не знала, что завтрак закончится именно так, но предугадывала, зато для родителей это стало большим сюрпризом, которого они явно не ждали. Отец, как обычно, остался в столовой, дочитывая свежий номер и посылая разбираться мать, что та всегда делала отменено. — Это мы во всём виноваты, — ядовито выплюнула Элис, обеспокоенно отводя взгляд на окно и смотря на мелкие капли дождя, постукивающие по раме. — Не уследили за тобой с самого детства, ты и стала такой неблагодарной сукой. Бетти застыла, предварительно громко шмыгнув носом. Это был удар ниже пояса, и брань в её сторону заставила влаге в глазах хлынуть наружу, выливаясь солёным потоком по нежной коже, стремясь скатиться по острому подбородку и упасть на платье, оставляя мокрые кружочки. Время замедлилось, стук настенных часов совпадал с ритмом биения сердца, звуча как гром в мёртвой тишине. Обе замолкли, одна осознавала смысл сказанного, другая понимала, что конец близок. Всё, что было до этого, казалось цветочками по сравнению с тем, как слова резанули по сердцу, и алая кровь наполнила организм, заставляя упереться ногтями в бинт. Бетти чувствовала себя растоптанной и никчёмной, подавленной и разбитой. Девушкой, чья судьба была предписана до её появления на свет, и чьи слёзы не были чем-то необычным. Личность, живущая в Купер и барахтающаяся из последних сил, стараясь не захлебнуться в обиде и горечи, медленно опускалась на дно. Будто прикрепленный к поясу балласт тянул вниз, и пузырьки воздуха стремились ввысь, оставляя лёгкие без единого грамма кислорода. — Я… Я? — Бетти моргала, когда прозрачные дорожки блестели на скулах, умывая губы, и тихо промолвила, смотря чётко на белый паркет. — Неужели тебе совсем не стыдно? — хрипло прошептала, зажмуриваясь от собственного обессиленного голоса. Так, что стало жаль саму себя. У Бетти не было человека, к которому она могла подойти и пожаловаться, а в последнее время так хотелось, чтобы пожалели. Чтобы погладили по голове, обняли крепко-крепко, прижали к себе и спрятали в прочных объятьях, закрывая от родителей и их обвинений. Но приходилось справляться самой, потому что слуги в доме не считали, что богатые в вычурных нарядах умеют плакать и что-либо чувствовать. А о мамочке и папочке речи не шло. Теперь же каждый день Бетти будет видеть похотливую рожу жениха, чувствовать его мерзкие прикосновения, слышать крики родителей. И Купер уже не казалось, что суицид — это плохо. — Ты правда не относишься ко мне, как к своей дочери, мама, — шёпот пробирал до самых костей, ломая их пополам. — Ты не любишь меня, ни капельки, — нос заложило, и дышать стало гораздо сложнее, но охрипший голос продолжал литься по помещению своей загадочной мелодией, проникая под кожу. — Как же я устала… Я ведь всю жизнь делаю только так, как велите вы, я даже замуж выхожу только потому, что это нужно вам. Вы ведь не спрашивали, что подарить мне на день рождения, никогда не ходили со мной в зоопарк, как нормальная семья. Я росла так, как хотели вы с папой. И я чувствовала себя виноватой, когда жаловалась на вас кому-либо, — непроизвольный вздох слетел с губ девушки, а вмиг отяжелевшая голова готова была разорваться от стука в ней. Как будто по вискам стучало множество маленьких молоточков, и каждый нёс в себе свою отрицательную энергию. Бетти знала, что выглядела как провинившийся котёнок с заплаканными большими глазами, трясущимися ладошками и дрожащей нижней губой. — Я ведь… Любила вас, потому что никого роднее у меня нет, но получается, что зря? Я терплю каждый день всё то, что творите вы, но взамен получаю столько грязи, что мне страшно, слышишь? И после всего этого ты говоришь, что я чего-то недостойна? Что я ужасная дочь, неблагодарная сука, дрянная девчонка? — захлёбываясь в начинающейся истерике, Бетти сжала покрывало пальцами до побеления костяшек и боли в суставах. — Скажи, почему такое отношение ко мне? Пожалуйста, скажи, где я провинилась, я исправлюсь, только не надо портить мне всё то, ради чего я пока живу, — всхлипнув, посмотрела на мать, но на её лице не дрогнул ни один мускул, а глаза не выражали ничего, кроме холода и отталкивающего блеска. — Поговорим тогда, когда придёшь в себя и поймёшь то, что мы хотели донести, — гроза сверкнула на затянувшемся тучами небе, поблёскивая периодами на сером полотне. — И не забудь, — повернувшись, поправила обтягивающую чёрную ткань, бросая через плечо: — В восемь вечера у тебя примерка платья. А на твою оплошность, — последнее слово громыхнуло, подобно землетрясению, и земля дрогнула под ногами, разрушая последние отблески надежды. — Мы глаза не закрыли. Не думай, что твоё поведение сойдёт тебе с рук просто так. Отец в ярости, и ты это прекрасно понимаешь. Элис вышла, повернув ключ в двери, проверяя, потом быстро удалилась, одёргивая края юбки вниз. Бетти слезла с кровати, врезаясь в запертую дверь и безрезультатно дёргая ручку, понимая, что заперта. Кулачок прилетел в деревянную поверхность, потом вновь, и пальцы вспыхнули жгучей болью, а кровавый отпечаток остался на месте, в которое летели удары, помогая справиться с раздирающей изнутри болью.***
Маленькая крупица, теплившаяся в сердце в качестве надежды на счастливое будущее, потухла, оставляя после себя завывающий ветер, подобный снежной буре. Опухшие глаза бегло осматривали комнату и её интерьер, и впервые от всей этой дорогой обстановки сердце сжалось немыслимо сильно. Закусив губу, пока кровь не проступила, отдаваясь металлическим противным привкусом во рту, Бетти тихо проскулила, обнимая себя за коленки. Она не пошла на обед, хотя горничная звала несколько раз, комната по-прежнему была закрыта. Непогода обрушилась на город свирепым воем ветра, от которого листва с деревьев кружила по улице, поднимаясь разноцветным водоворотом. Бетти утёрла слёзы, потом ещё раз и ещё, пока не поняла, что это бесполезно, ведь влага в глазах блестела, отражая её состояние израненной души. Ком в горле разрастался, и Купер была уверена в том, что осталось чуть-чуть, пока она не задохнётся. Цепи плотно окольцевали её тело, и все эти часы, пока она сидела на полу под дверью, тянулись мучительно медленно. Мокрые реснички хлопали, а боль в сердце, которое обливалось кровью от собственных слов, пронзила каждое нервное окончание. Бетти хотела уснуть и больше никогда не проснуться. Но всё, на что она рассчитывала — это новая порция разговоров о предстоящем торжестве и её бескультурии. Купер мельком поглядывала на перевязанные руки, и тогда рвущие грудь всхлипы раздирали кожу до самых костей и мяса. Нельзя, так же нельзя. Элизабет взглянула на дисплей телефона, и призрачная вера наполнила охладевшее тело, но также быстро почти исчезла бесследно, когда своё собственное бессилие было видно издалека невооружённым взглядом. Вчерашнее смс от Джагхеда, отныне вписанного в телефон, как «Джагги», давало иллюзию спасения. Но на кой хрен она вообще сдалась ему? Наверняка у такого парня, как Джонс, таких дешёвых девушек, которые ложились под него по одному зову, не пересчитать по пальцам. И вряд ли бы он стал волочить Купер за собой, в конце концов, Джагхед не похож на того, кто пригреет Бетти. Наверное. Возможно. Бетти не будет на это надеяться. Девушка потянулась к мобильному, но тут же отдёрнула руку, приказывая себе держаться и дальше. Ей казалось, что весь мир настроен против, и теперь Бетти плыла против течения, хотя сил на это совсем не осталось. И ведь все эти мгновения складывались в одну большую картину, где не хватало одного пазла, что сегодня и встал на своё законное место. Они же вправду никогда не любили Элизабет. Никогда. И поэтому, может, Бетти вчера так спонтанно отдалась Джонсу, найдя в нём утешение, стремясь покинуть родительское гнездо, где ей были не рады. Что, впрочем, совершенно не колышет. Действовать нужно было решительно. И как можно скорее. До примерки платья осталось около трёх часов, и если всё делать в темпе, то Бетти не задержится тут дольше, чем планировала. Открыв свою жемчужную шкатулку, купленную на Бали, куда они уезжали с семьей прошлым летом, Бетти вытрясла всё содержимое на свой стол, дивясь скопившемуся богатсву. Это деньги, подаренные на день рождения, новый год, Рождество, данные на обычные карманные расходы. И их накопилось намного больше, чем Купер себе представляла. Если умно рассчитывать расходы, то можно уехать из города и заняться поисками работы, снимая квартиру на эти бумажки, потому что родители всегда действовали по тактике: заткни ребёнка, дав ему несколько долларов. И это работало, но они не знали, что Бетти ненавидела тратить деньги и копила их на протяжении последних трёх лет, надеясь съехать в отдельную квартиру, но попытка не увенчалась успехом. И сейчас Бетти хвалила себя за терпение, выудив из-за шкафа огромный рюкзак, который ей подарил друг, которого, в свою очередь, терпеть не могли Элис и Хэл, запихивая в боковой карман помятые купюры. Всё до единой мелочи. Распахнув шкаф, вывалила из него вещи, погрузив себя в огромную кучу, со злостью отпихивая платья со стразами. В самом углу виднелись белые кеды, которые строго-настрого запретили покупать родители, но Вероника вовремя пришла на помощь и достала их, хотя долго спрашивала, зачем же Купер такая одежда. Та была вне себя от радости и удобства на ногах, пока предки шатались по командировкам, а потом прятала их обратно, чтобы не нарываться на неприятности. Бетти сгребала с полок всё самое необходимое. Перелила в маленькую баночку шампунь и гель для душа, упаковав сбоку, потом взяла расчёску и несколько принадлежностей для удобства, кладя их на самое дно. Зарядка, телефон, из одежды никаких неудобных длинных вещей. Парочка сарафанов, балетки, несколько пар брюк, строгий костюм, блузки и джинсы. Следом ко всему этому отправились мелкие вещи, которые могли ей пригодиться, а могли и не послужить никаким образом. Набив рюкзак до такой степени, что тот стал огромным и почти трещал по швам, Бетти натянула лямки на плечи, смотрясь в зеркало. Не на глянцевую обложку, конечно, но это лучше, чем сидеть в заточении и ждать дракона под именем Генри. Сколько раз Бетти норовила сбежать, но смелости не хватало, и теперь эта спонтанность не пугала. Нужно действовать прежде, чем её изнасилует жених. Лучше пусть сдохнет на холодном вокзале от рук маньяка, чем услышит, как её ненавидят собственные родственники. Пусть они катятся к чёрту. Пробежавшись по апартаментам своей комнаты, Бетти уговорила себя не захламлять карманы украшениями. Была одна проблема, касающаяся зимних вещей, которые хранились за дверью, но Купер вновь пересчитала деньги и убедилась, что этого вполне хватит. Хорошо, что вчерашние родственники оказались на удивление щедрыми, а пьяный дядя добавил несколько зелёных, говоря о том, как давно не видел Бетти, и какой большой девушка стала. Прошло около двух часов с начала сборов, и Бетти, как ужаленная, слонялась по комнате, спотыкаясь в сделанном бардаке, отрывая все золотистые пайетки от платьев, наслаждаясь их разорванным видом. Скоро придёт женщина и заберёт её на примерку, поэтому времени было в обрез. Вдохнув, Бетти потёрла виски пальцами, злобно хихикая и посылая Генри фотографию среднего пальцы, подписав «гори ты в аду, ублюдок», блокируя его номер телефона. С чистой совестью отряхнула руки, приоткрывая окошко и смотря вниз. До земли совсем немного, дождь барабанил по стеклу, и на город опускался мрак, поэтому она сможет незаметно проскользнуть через ограду. Всё же код Купер прекрасно знала. Окинув комнату зловещим взглядом, Бетти выругалась себе под нос, разбивая рамку, под которой было изображение её семьи. — Я не буду по вам скучать. Рюкзак громко упал на траву, и Бетти полетела вслед за ним, приземляясь на свои вещи. Боль в ногах пришлось проигнорировать, как и тянущую правую руку, потом взвалить сумку на плечи и, прихрамывая, дойти до ворот. Кеды вмиг намокли, но Купер чувствовала запах свободы совсем близко. Даже если ей суждено умереть прямо здесь, то это будет намного лучше, чем в своей комнате с лезвием в руках. Бетти отперла ворота, посылая воздушный поцелуй особняку за плечами, хлюпая кедами по сырой земле. Да похер, это не так важно. Нужно добраться до такси и уехать на другой конец города, где и был знаменитый городской мост. Навигатор указывал направление и отели поблизости, а Купер решила, что лучше сэкономить и выбрать хостел, зато остаться с деньгами на съёмную квартирку в другом городе. А письмо на столе так и колыхалось от сквозняка открытого окна. «Я не знаю, с чего стоит начать писать. Может, с того, что я счастлива в данный момент, и я в этом уверена. Наверное, вы все в шоке, я тоже, поверьте, но, блять, это так круто! Я ощущаю себя свободной, и знаете что? Идите нахуй. Вот так прямо. Возможно, грубовато. Но вы сами понимаете, что грубее было ваше скотское отношение ко мне и к моей жизни. Я пишу это со слезами на глазах, потому что я понимаю, насколько сильно вы меня ненавидели. И настолько же сильно я ненавижу вас сейчас. Вы портили мне все мои мечты и стремления. Я не хотела учиться на архитектора, а хотела быть журналистом, но вы не послушали меня и заставляли ежедневно зубрить то, что я терпеть не могла. Вы тыкали тем, что отнимете обучение в ВУЗе у меня, но сейчас могу с гордостью сказать: передайте ректору, чтобы он шёл в задницу. Далее. Я не хотела дружить с Шерил и девчонками наподобие неё, но вы заставляли. Потому что, видите ли, другие не «золотые детки». Да откуда вам знать, с кем мне лучше?! Вы всегда говорили о том, как прекрасна семья Лодж, но сами понимали, насколько они лицемерные и грубые по отношению к остальным. Я не хотела носить такие вещи, как вечерние платья в пол и туфли на высоких каблуках, но вы насильно запихивали меня в эту одежду и ни в какую не слушали. Вам было плевать. Вот и мне плевать на то, что контракт папы и мистера Феликса не состоится. Я не хотела есть всю эту диетическую пищу, потому что меня тошнит от неё, но вы не принимали мою точку зрения и, чёрт возьми, мои желания. Я хотела быть свободной, вы же засовывали меня в клетку и считали, что так лучше. Нет! Совсем не лучше! Я не хотела замуж за Генри. Потому что он домогался до меня, и он хотел меня изнасиловать. Он говорил о том, как хочет меня трахнуть в нашу первую брачную ночь, потому что такие сучки, как я, обычно громче всех. Приятно слышать? Приятно, а, пап? Вот и мне было мерзко. Противно. Гадко. Отвратительно. Я, а не вы плакала все ночи напролёт, содрогаясь от рыданий. Я, а не вы наносили себе физический вред. Я, а не вы проклинали эту жизнь и хотели сбежать подальше от своих родителей. Вы никогда искренне не говорили о том, что любите меня. И я вам этого больше никогда не скажу. Папа может объявить всем, что я умерла, чтобы пресса в первые дни была в бешенстве, и вы срубили дохуища бабок, вы ведь их так обожаете. Можете забыть меня и не надеяться вернуть. У вас больше нет дочери. Забудьте меня, как самый кошмарный сон, назовите потаскухой и предательницей, сожгите мои фото и вещи. Но я не вернусь. Вам больше нечем меня шантажировать. Заберите документы из ВУЗа. И, о, да, я так давно мечтала это сказать: вычеркните нахер меня из наследства и мою фамилию из доли семейного бизнеса! Мне не нужны ваши деньги, не нужна ваша мнимая забота и опека. Вы можете послать за мной охрану, но ничего не сделаете. Во-первых, у вас не осталось компромата. Во-вторых, это чистой воды насилие. И, в-третьих, мне двадцать, а это уже противозаконно. Не сомневаюсь в том, что ты подкупишь шерифа и остальных, но знай, папа: если не хочешь грязных подробностей о нашей семье (о, а у меня их много, поверь) на страницах твоих любимых газет (всем рот затыкать устанешь), то лучше не вспоминай меня и моё имя. Элизабет — ваше проклятье, но больше не ваша дочь. Я ненавижу вас. Больше, чем кого-либо. Спасибо за испорченную жизнь и сломанную психику. Отдельный привет Генри и его заниженному либидо, которое он так старался повысить при помощи меня. Всего хорошего. Отныне незнакомая вам девушка».***
Проблем с тем, чтобы забронировать номер, не было, и по городу не катались копы с сиреной, что несказанно радовало, хотя бы потому что усталость сбивала с ног. Машина такси заглохла, находясь примерно в двухстах метров от хостела, и это расстояние пришлось топать пешком, поэтому кеды окончательно превратились в белую тряпочку, платье намокло под проливным дождём, как и испортившаяся причёска, а джинсовка не грела. Телефон Бетти предварительно выкинула куда подальше, решив купить новый, это было рискованно, потому что мог позвонить Джагхед, но и шло на пользу, потому что работники отца запросто могли отследить местоположение Элизабет. Хостел не отапливался в октябре, потому что время холодов не пришло, поэтому Бетти сразу же побежала принимать горячий душ, который хоть немного, да помог отправиться после случившегося. Затем пересмотрела вещи, но поняла, что устала слишком сильно, и не оставалось ничего, кроме желания хорошенько выспаться. Хотя до сих пор дрожала от холода и озноба. Завернувшись в плед и подогнув ноги, Бетти держала кружку горячего чая, стуча зубами об фарфоровые края, стараясь согреть ладони. Тоска, накатившая с головой, не ассоциировалась с произошедшим, но Купер знала, что ни за что не вернётся. Даже если будет неимоверно грустно, ей не впервой кутаться в одеяло и плакать, чтобы выразить гложущие изнутри эмоции, засевшие там прочно. У Бетти в голове нет каких-то мыслей и огромных планов. Существовали две соревнующиеся между собой стороны, одна из которых твердила о том, что поступок, совершённый девушкой, аморален и глуп. Другая же говорила, что лучше сидеть в дешёвом номере, чем слышать о том, какой скотиной она стала. Между прочим, от самых дорогих людей. Наверняка в доме переполох, но это совсем не пугает. В какой-то степени радует, ведь заставить их нервничать и мучаться — цель всей жизни, которая вот-вот будет достигнута. Конечно, они вряд ли будут скучать по самой девушке настолько же сильно, насколько по потерянным деньгами, но новость о том, что им придётся несладко, греет. И вернуть насильно Элис с Гарольдом не смогут, шантаж не сработает, как в прошлые разы. Бетти только надеялась на то, что не опозорится и не придёт обратно, потому что тогда это будет провал всей недолгой жизни. Уж лучше жить в лесу и спать под деревом, чем выслушивать очередные вопли предков. Как только голова коснулась мягкой подушки, облачённой в голубую наволочку, сон мгновенно настиг девушку, но длился недолго. Ночь была полна самых разных сновидений, Купер переставала различать реальность и то, что ей виделось. Сначала Генри, который силком тащил её обратно, потом родители и какое-то серое помещение, без окон, с пугающей аурой. Затем какие-то лучи, светящие в глаза, заставляя вскакивать с постели и тянуться за стаканом воды. А после Купер снова проваливалась в забытьё, надеясь на то, что хотя бы немного сможет отдохнуть. Если уж её довели до ночных кошмаров, то можно смело махать своему рассудку «пока» и отправлять его куда подальше. Бетти вздрагивала от каждого шороха за окном и каждой тени фар от проезжающих мимо машин. Словно думала, что приехали за ней, и её начало чего-то нового закончится так скоропостижно. Когда девушка куталась в одеяло вместе с пледом, то её прошибал пот от духоты, а если скидывала с себя всё это, то озноб тут же атаковывал тело. Пытаясь найти удобную позу, Бетти не заметила, как на часах уже было двенадцать дня, а она всё ещё ковырялась с постельным бельём, стряхивая крошки, говоря себе, что вот-вот встанет, но тут же дремота медленно опускалась на её сознание. В конце концов, дождь так и не прекратился, омрачая небо и округу, а кеды и не думали сохнуть, поэтому придётся идти во влажной обуви. Вновь зашторив комнатку, Бетти помыла голову и высушила её предоставленным феном, зевая при каждом движении. Спать хотелось неимоверно, но как только Купер это делала, то лапы других незнакомцев плотно окольцовывали её тело, пытаясь задушить. Это всё ощущалось физически, словно судьба показывала, как именно действовали на неё родные и близкие. Завтрак не случился, потому что в хостеле его не предоставляли, а тащиться куда-то ещё было лень. Поэтому Бетти слонялась по комнате и то и дело таращилась на наручные часы, захваченные из дома, считая минуты до отправной точки. Конечно, слепо надеяться на встречу с Джагом, у которого запросто могли измениться планы, нельзя, но и нельзя окончательно терять надежду на лучшее. Чередуя счёт цветочков на обоях и попытки уснуть, Бетти не заметила, как время дошло до пяти вечера.***
Бетти игнорировала желание сходить в магазин и накупить себе ненужного барахла, как это обычно бывало, поэтому переминалась с ноги на ногу у витрины с телефонами, подбирая себе подходящий. Она скептически осматривала каждый, но бюджет у неё не резиновый, из-за чего пришлось сделать выбор, взяв недорогой смартфон и новую сим карту. Люди были настолько доброжелательны, что самой становилось не по себе, ведь в её прошлом обществе мало кто относился по-серьёзному. Все так старались угодить, что невольно было жаль их, ведь официальное обращение на «вы» и постоянные натянутые до ушей улыбки смешили. Купер кинула телефон в рюкзак, забив туда только записанный на бумаге номер Джонса, но написать ему не хватало мужества. Если он уже уехал, то можно понять, что всё задуманное с треском кануло в небытие. Тяжёлый рюкзак больно тянул плечи, и Бетти, устало выдохнув, приземлилась на лавочку рядом с мостом, где должен был быть Джонс, вытягивая затёкшие ноги в не до конца высушенных кедах, вперёд. Дождь продолжал моросить, но не как вчера, и это, несомненно, успокаивало. Влажные волосы, некогда завитые в кудри, спускались на плечи, щекотя кожу и заставляя раздражённо убирать их за спину, чтобы не липли к блеску на губах. Купер не знала, когда теперь сможет нормально поспать и сделать так, чтобы мысли больше никогда не возвращались в её прошлую рутину. Кожаная куртка, по которой скатывались прохладные капли, висла на плечах, немного, но согревая. Из-за плохой видимости Бетти не сразу заметила чёрную машину, остановившуюся на другой стороне. Она обхватила себя руками за плечи, стуча зубами и поднимаясь, теряя всякий интерес к происходящему. Вряд ли у неё получится дождаться Джагхеда, наверное, он давно был с любимыми в Ривердэйле, в отличие от Купер, пытающейся застегнуть молнию на куртке. Она засунула руки в карманы, хлюпая кедами по асфальту и шмыгая носом. Слёзы от безысходности и усталости, от которых жутко разболелась голова, давили на горло, скручивая жгуты на нём. Бетти вытерла глаза, похвалив себя за то, что не накрасила их, щурясь от плохой видимости. Впереди, совершенно случайно, девушка заметила двух парней, которые пожимали друг другу руки, видимо, прощаясь. Один до боли знакомый силуэт вселил жизненно необходимое предчувствие своего временного спасения, и Бетти, сама того не заметив, ускорила шаг. Попрощавшись, белокурый парень отступил и, натянув капюшон толстовки на глаза, перешёл дорогу, оказываясь на противоположной стороне, быстрым шагом направляясь к остановке. Другой медленно затягивался никотином, не обращая внимание на дождик, выпуская дым из приоткрытых губ, расслабленно облокотившись на капот. Он чему-то ухмылялся, и Бетти почувствовала, как сердце радостно трепыхается в груди, усиливая ритм своего биения. Купер перебирала ногами скорее, наступая в лужи и до конца превращая бедную обувь в два лоскута с твёрдой подошвой. Но холод тела не ощущался тогда, когда тепло грело душу и сердце. — Джаг? — имя само собой сорвалось с губ девушки, и парень повернулся на него, а Бетти сделала глубокий выдох, запыхавшись. Не прогадала, осталось сделать так, чтобы он не отверг её и не отправил к мамочке и папочке, от которых, к слову, вестей пока не было, что настораживало. Приехал. Всё же пунктуальный. Девушка сама не заметила, как затормозила перед ним, улыбаясь во все тридцать два зуба, уже не чувствуя того, как дрожит. Джагхед нахмурился, этим вызывая кучу переживаний, но вида Бетти не подала, выглядя, словно потерявшийся мокрый котёнок, слоняющийся по улицам в поисках пищи и источающий желание быть пригретым тёплыми руками. Джонс бегло осматривал продрогшее тело, что никак не вязалось с образом Купер день назад. Не красное платье, а обыкновенные джинсы, не шикарная причёска, а прямые намокшие волосы, не сногсшибательный макияж, а обыкновенная чистая кожа. Но он бы поклялся, что не видел кого-то лучше. И даже этот рюкзачище, размером с половину Бетти, не смущал парня. Но он оставался с непроницаемым выражением лица, думая о том, что девушка решила устроить какой-то глупый розыгрыш. Потому что её родители, которые недавно внушали недетский страх, не отпустили бы Купер из своих цепких лап. — Ты что, с ума сошла? — ощупав плечи, заметил, как продрогло тело девушки, и её широкая ухмылка не вязалась с её видом. Подавляя желание напоить эту чокнутую горячим чаем, Джагхед посмотрел на руки, которые уже не были перевязаны, беря одну из них в свою ладонь. — Где все? — В смысле? — Бетти дёрнулась от разряда тока, который прошёлся по телу ровно тогда, когда его палец опустился на шрамы. — Если ты об Элис с Хэлом, то они ничего не знают. Я сбежала, представляешь? Джагхед схватил девушку за плечи, прижимаясь ко лбу губами, чтобы понять, есть ли у неё жар или нет, потому что пока Купер несла полный бред, который не укладывался в голове. — Ты этим хвастаешься? — Джонс не знал, почему она настолько спокойна. Если верить слухам, то богатые родители из-под земли достанут дочь, вернув на своё законное место, но этой сумасшедшей, промокшей насквозь девчонке, похоже, было плевать. — Купер, ты сдурела или да? Ты хоть понимаешь, что сейчас будет в городе из-за твоего исчезновения? Бетти обиженно надулась, подобно рыбе-ёж, втягивая шею и прячась от его обеспокоенного взгляда. — Если они не совсем мудаки, то ничего не будет, — заверила саму себя, подпрыгивая на месте от холода. — Я отказалась от наследства, им больше нечего мне предложить, понимаешь? Если раньше они только и делали, что кричали, что я вылечу из ВУЗа и попаду на трассу, то, вуаля. Без трассы, конечно, — тараторила, переминаясь на месте. Голос обрывался и запинался на некоторых местах. — Им было плевать на всё то, что я хотела. Ты ведь знаешь. И мать сама сказала, что если я откажусь от свадьбы, то домой могу не приходить. Да мне от них ничего не нужно, и дома у меня нет, — запнувшись, выдала, глотая горячие слёзы, которые создавали яркий контраст ощущений с ледяными каплями дождя. — Ты отказалась от свадьбы? — Я послала их нахрен. Вместе с Генри и его семейкой. Джагхед зачесал волосы назад, в мыслях никак не укладывались слова девушки, которые были до боли странными и неправдоподобными. Она отпустила взгляд на носы своих мокрых кед, неожиданно вцепляясь ногтями в куртку Джонса. — Джагги, пожалуйста, — жалобно всхлипнула, стараясь не потерять сознание. Голова гудела, а ноги подкашивались от усталости. — Я знаю, что это звучит бредово, я сама в шоке. И я знаю, что ты не обязан брать меня с собой, потому что я доставляют много хлопот. Я знаю-ю, — протянула, не завершая свою разгоревшуюся тираду. — И я ненавижу себя за это, честно. Но мне некуда идти, п...понимаешь? Е... Если я вернусь, — начала заикаться от холода и волнения. Чувство того, что он сейчас засадит её в машину и вернёт домой, не покидало душу. — Т...то буду опозорена, но чёрт с этим. О...они в...ведь выдадут меня за Генри, а я...я...я не хочу за него замуж. Он... Противный, он меня будет насиловать, а я не хочу, чтобы он...чтобы он трогал меня и... — истерика разбушевалась в край, мешая здраво рассуждать. Бетти тараторила, как печатная машинка, выплёвывая слова вместе с горечью, вкус которой был на языке с самого рождения. — И... И... Это... Это... Не то, что я... Я... — слова не связывались между собой ни в какую, Джагхед заметил её нервоз, обхватывая личико руками, но Купер было не до этого. — Послушай, они заставят меня... — Бетти, успокойся, смотри мне в глаза... — Нет, ты не понимаешь, дослушай, — девушка впилась ногтями в тканевую рубашку Джонса, сжимая её в ладошках. — Родители заставят... Они заставят меня потом родить детей, а я... Я не хочу детей от Генри, я вообще ничего от него не хочу, и от них, естественно, тоже... — Купер, спокойно, хэй, — Джагхед мягко потряс её за плечи, но девушка не остановилась. Ни на шутку перепугавшись, он притянул хрупкое тельце к себе, заключая в жаркие объятья, пугаясь того, настолько мокрой и холодной была девушка. — Я не вернусь, ни за...что, никогда! — обречённо выдохнула, чувствуя, как тяжелеют веки. — Джагхед, просто отвези меня туда, куда ты собрался... Я уйду сразу же, как найду квартиру и поступлю хоть куда-то... Или подработка, колледжи, там же есть что-то, правда? Я не потревожу, обещаю, и я не заставляю тебя возиться со мной, просто, пожалуйста, пойми... Если ты сейчас меня кинешь, то я же... Я же умру... Да, я лучше умру, чем вернусь домой, но... — Чёрт, ты точно сошла с ума! Сильно встряхнув, сжал её скулы в одной руке, припадая к её солёным от слёз устам своими, грубо сминая. Бетти округлила глаза, пихая парня в плечо, постепенно забывая, как нужно дышать. Он до боли давил на кожу, раскрывая её губы и вторгаясь в рот языком, влажно соприкасаясь с девушкой губами, терзая нижнюю губку, втягивая и лаская. Бетти держалась изо всех сил, чтобы не упасть, но сильные руки, создавшие ей опору на талии, заставили сдаться и обнять Джонса в ответ, повиснув на нём. Он отстранился, лишая девушку непривычного тепла. Бетти знала, что он держал её и её рюкзак, который составлял половину веса девушки, утыкаясь носом в волосы. Купер слышала быстрое сердцебиение у себя и у него. Она не знала, согревалась ли по-настоящему, либо же это чудилось, но понимала, что ничего лучше не испытывала. — Зачем ты это сделал? — дрожащим голосом спросила, пряча лицо в изгибе между его шеей и плечом. — Чтобы тебя успокоить. — И... На этом всё? Джагхед усмехнулся, качая головой. Он помог избавиться от груза на плечах, пихая рюкзак в багажник, чтобы тот уместился там. Конечно, это не мерседес, не дорогая машина с обивкой салона из натуральной кожи, но и лучше, чем его старый байк, который не спасал от холода и проливного дождя. Джонс, заметив, что Бетти еле-еле держалась на ногах, пошатываясь, цокнул, не понимая, как у неё хватило мозгов додуматься до этого. Конечно, он боялся, что за ней уже началась слежка и погоня, и, чёрт, вдруг всё подстроят так, что он выйдет преступником? Но её слова были настолько убедительны, а потухший взгляд казался максимально обречённым, и тогда сердце в грудной клетке предательски сжималось от осознания того, сколько всего перетерпела Бетти. Её жизнь, отравленная слухами и сплетнями, постоянными разборками и ссорами с родителями, а теперь и этой насильственной свадьбой, казалась сущим адом. — Нет. На этом далеко не всё. Девушка не решалась сказать что-либо ещё, ведь каждое слово давалось с немыслимым трудом. В горле першило, и Джагхед, подхватив её под локоть, опустил на заднее сиденье, помогая стянуть куртку и кеды, выудив из сумки объёмный бежевый плед, накидывая на плечи. Сухая ткань приятно облегала тело. — Ты про...промокнешь, — сжав мягкий материал в ладонях, прошептала, когда Джонс промокнул её волосы, собирая лишнюю влагу, помогая обустроиться и перестать дёргаться. — Неважно, — быстро отбросил сомнения, проверяя, достаточно ли тепло укутана Купер, подминая плед под её тело. — Чёрт, ты просто... Безумная. — С...спасибо, — Бетти заметно успокоилась, когда Джонс включил свет в салоне, а сам перебрался на переднее сиденье, заводя автомобиль. — Если нас поймают, то знай: скрываться от копов будем точно не в Америке. Предлагаю Италию или Францию, там можно... — Успокойся, — рассмеявшись, дотронулась рукой до мокрых кудряшек парня, взлохматив их. — Поверь, для моих родителей репутация слишком дорога, чтобы терять её из-за такой истерички, как я. А они знают, что случится, если хоть пальцем меня тронут. — Я попытаюсь тебе поверить. Предлагаю тебе поспать, а потом уже серьёзно поговорим, — Бетти удобнее устроилась, подложив ладони под щёку и свернувшись калачиком, закрывая глаза. — Только если ты меня обманешь и отвезёшь домой, то тебе точно придётся скрываться от копов в своей Италии... — зевнула, слушая размеренно дыхание Джагхеда и стук капель по стеклу. Бетти чувствовала, как тело расслабляется, а она сама медленно проваливается в сон. Отогнав мысли о кошмарах, Купер поймала новый смешок, невольно приподнимая уголки губ. — Я уже боюсь, — саркастично высказался, включая тихую мелодию. И сквозь дымку своего сознания, Бетти вспомнила, как позавчера эта музыка играла в клубе, пока они нашли место для уединения. Может, это поможет ей сосредоточиться на здоровом сне. А, может, Джагхед просто хочет, чтобы она забылась и отвлеклась от мыслей о нежелательном исходе. Это казалось сказкой, которую так часто придумывала себе Бетти. Хотя на деле и оказалось всё не так красочно, как в фантазиях. Рядом с тем, кто был знаком девушке от силы три часа, Купер чувствовала себя куда лучше, чем рядом с теми, с кем жила всю сознательную жизнь.