***
Прошло ровно два месяца, которые было решено на первом семейном суде дать Саиду по настоянию Рании, на то, чтобы решить судьбу Жади. В гостиной дома Мохаммеда собрались почти все родственники мужчины, в ожидании ответа, что он должен был поведать сиду Али. Глава семьи Жади важно поднялся с дивана и, тактично выждав, пока присутствующие успокоится, серьёзно задал вопрос: — Ну, что ты решил, Саид? Ты выгоняешь Жади или женишься на ней? Секундное молчание не затянулось долго. — Я женюсь! — решительно и безапелляционно заявил Рашид, от слов которого резко вздрогнула крайне разочарованная Рания. Жади тоже дёрнулась, когда её слуха коснулся сей вердикт, она было хотела что-то возразить, но, легко дотронувшись до живота лишь тяжело вздохнула и, смиренно опустив голову, ответила: — Я согласна. Её тяжёлый и обречённый вздох скрыли радостные возгласы всей семьи, весёлая восточная музыка и безумные марокканские танцы из сказок тысячи и одной ночи. Грустно и виновато опустив глаза, женщина отошла в сторону, даже не заметив, как почти бесшумно к ней приблизился её бывший, будущий муж. Легко улыбнувшись, Саид нежно убрал с лица Жади непослушную прядь чёрных волос, на что в ответ женщина лишь робко взглянула на него. — Я… Снова беременна… — как-то нерешительно прошептала ему она, как бы оглашая причину, по которой Жади так и не смогла отказаться от этого навязанного ей уже в третий раз брака. И сия новость вызвала у Рашида ещё одну улыбку, улыбку победителя. И ему действительно было чему радоваться. Ведь мужчина не только смог сломить сопротивление столь вожделенной им женщины, превзойти такого ненавистного им её любовника-бразильца в плане чувств, физических и моральных, но и нашёл способ как перебороть страсть, пылающую в сердце его жены к другому, навсегда привязав желанную и любимую женщину к себе. Ребёнок, дети… Это был ключ к победе, истинной победе над соперником и над самой Жади. И теперь Саид был уверен, что у них будет ещё много детей, а Лукаса, никогда больше не будет в их жизни.Часть 1
9 ноября 2019 г. в 14:41
Смеркалось. Тяжёлый трудовой день наконец-то подходил к завершению, уступая время мягко опускающемуся на землю синими полутонами вечеру. День уже подходил к завершению, но Саид, полностью загруженный работой, продолжал сидеть за письменным столом в гостиной и внимательно перебирать некие бумаги, которые касались его многогранного и разностороннего бизнеса.
Рания с Аминой и Хадижей уехали в гости к Мохаммеду, якобы под предлогом хитрой дочери Рашида показать дяде Али Мунира, в доме остались только слуги и Жади, но и она, судя по сложившийся ситуации, не должна была тревожить покой несостоявшегося мужа. Перед уходом Хадижа сказала, что Жади плохо, она приняла лекарство и крепко спит, а значит, ничто не могло помешать Саиду работать, ничто кроме…
Внезапно по всей гостиной раздались громкие, живые, сказочные звуки восточной музыки, от чего Рашид даже на время отвлёкся от работы, невольно поднимая заинтересованный взгляд в сторону, откуда лилась зажигательная и одновременно соблазнительная мелодия, и взор его нехотя коснулся до боли знакомых очертаний женской фигуры. Это была она, Жади, такая красивая и неприступная, такая страстная как пламя адского огня и такая обжигающе холодная, как кусок прозрачного льда. Её идеальное для сорокалетней женщины тело было облачено в лишь едва скрывающий самые интимные места чёрный наряд, весь усыпанный золотыми монетами, которые столь соблазнительно звенели при каждом её плавном движении, эхом отдаваясь в сознании Саида, взывая ко всё ещё любящему сердцу и заставляя самые потаённые желания рваться наружу из израненной, но до сих пор открытой души.
Жади извивалась с пластикой кошки и приближалась к Рашиду с грациозностью восточной царицы, идеально выполняя каждый свой жест, вкладывая в этот танец душу, огонь и страсть её темперамента. Тонкая чёрная ткань столь соблазнительно колыхалась, скользя по её нежной шелковистой коже, а золото, золото, которым она было увешена, неистово звенело, пробуждая сквозь слух и чувства былые воспоминания. Женщина умело играла с декоративным, покрытым узорами мечом для танцев, то ловко вертя его в руках, то бережно укладывая на грудь, на живот. Холодный золотой металл мягко касался нежной кожи столь соблазнительной танцовщицы, заставляя ту вздрагивать от лёгкой прохлады, но не останавливаться, продолжать и продолжать двигаться в такт ритмичной восточной музыке.
Вот она приблизилась к Саиду настолько, что тот едва ли не задержал дыхание от возникшего между ними напряжения, вот увлекла Рашида за собой на диван гостиной и, сбросив с маленького марокканского столика аккуратной ножкой все предметы, забралась на него… Несколько движений, лёгкий взмах платка, и вот уже нежная, покрытая золотом рука жестом позвала мужчину за собой в спальню. Он шёл за ней, за Жади, не веря своему счастью, тому, что это не сон, и что самые потаённые желания Саида сегодня могут сбыться. Женщина быстро усадила его на кровать со взглядом тигрицы, буквально готовая запрыгнуть на Рашида, и продолжила танцевать, соблазнительно двигаясь с острым лезвием в руках. Тонкие кусочки мягкой ткани очень эротично развевались в разные стороны, монеты звенели и ярко мерцали в искусственном свете ламп. И эта сокровенная восточная сказка заставляла мужчину забыться, полностью отдаться ощущению, как между ним и его бывшей женой вновь разгоралось яркое, обжигающее пламя страсти.
Сделав ещё несколько движений, Жади резко приблизилась к не состоявшемуся супругу, всему переполненному опять возродившимися чувствами и неистовым вожделением. Саид не удержался и крепко обнял её, не просто обнял, схватил, буквально вдавливая пальцы в нежную спину женщины от невероятного желания вновь обладать ею, как раньше, как всегда, как это должно было быть.
Их губы приблизились друг к другу настолько, что и он, и она могли ощутить жар обоюдно сбившегося дыхания… Ещё немного, и Саид поцеловал бы Жади, кажется, и она этого хотела, женщину тоже сжигало сейчас пламя страсти, всё больше разгорающееся от искр, пробегающих между ней и бывшим мужем. Но нет, Жади, внезапно отстранилась, игриво закрывая лицо мечом, как бы издеваясь над Рашидом, дразня, соблазняя.
— Нет, Саид, мы не женаты… — останавливая свой безумный, эротический танец, громко и настойчиво сорвалось с её нежных губ, и холодный золотой металл внезапно встал между ними с несостоявшимся супругом.
Это было огромнейшее разочарование для мужчины, такое, которое не каждый готов был стерпеть. Действительно, они с этой женщиной были не женаты, а их религия не позволяла распутное поведение вне брака, но любовь, чувства, эмоции, желания были сейчас столь велики, что Рашида уже ничто не могло остановить. Слишком сильно он хотел обладать этой женщиной, и слишком близко она подошла к нему, чтобы теперь вот так, безнаказанно уйти. И он не отступит, не сдаться, пока не получит своё, а все эти условности... На них…
— Наплевать! — в один момент громко и чётко заявил Саид, весь буквально трясущийся от вожделения, и, с силой вырвав мешающий им в данный момент золотой меч из рук Жади, грубо отбросил его в сторону и резко притянул к себе бывшую жену.
Их губы, ищущее тепла и ласки, мгновенно соприкоснулись друг с другом, сливаясь в страстном и обжигающем поцелуе. Жади пыталась вырываться, сопротивляться, даже отбиваться, корыстно стараясь использовать ситуацию в своих эгоистичных целях и привести её лишь к желаемому женщиной исходу, но Саид был непреклонен… Слишком велико казалось то неистовое желание, которое сейчас возобладало над ним, слишком сильно пальцы Рашида в данный момент впивались в изящное тело его бывшей жены, слишком сильно билось влюблённое сердце, переполняемое былыми чувствами, вновь заставляя разгораться пламя любви и страсти…
Секунда, ещё секунда, и вот мужчина резко уложил Жади на кровать, переворачиваясь на ней и подминая такую вожделенную женщину под себя. Она всё ещё пыталась вырываться и сопротивляться, явно не желая этой спонтанной близости, даже в отчаянном порыве остановить Рашида, влепив ему смачную пощёчину, но это лишь больше раззадорило мужчину. На мгновение оторвавшись от женщины из-за хлёсткого удара по лицу, он слегка отвёл голову в сторону, а затем, с диким тигриным взглядом посмотрел в её до безумия напуганные глаза и продолжил, продолжил покрывать жаркими, горячими поцелуями её губы, щёки, шею, грудь.
Монеты на одежде продолжали звенеть, столь соблазнительно играя на слуху, вот только сейчас, топ, усыпанный золотом, был лишь преградой на пути к заветной цели, а не эротическим манящим элементом соблазнения, и Саид тут же поспешил избавиться от него. Одно резкое движение руки, вместе с очередным страстным поцелуем в губы, в клочья разорвало мягкую, нежную ткань верхней части одежды женщины. Блестящий метал градом посыпался в разные стороны, разлетаясь по полу, как и клочки чёрного одеяния. От этого внезапного жёсткого и решительного движения Жади напугано вздрогнула и в один момент перестала сопротивляться, особенно тогда, когда грубые подушечки пальцев Рашида легли на её округлую, упругую грудь, умело став играть с сосками.
Женщина никогда не замечала навыков своего бывшего мужа в постели, всегда сравнивая его с Лукасом, но сейчас, в данный момент, внезапно осознала, как хорошо ей было именно с ним. Чувствуя, как от постепенно нарастающего возбуждения твердеют её яркие бордовые соски, она благодарно принимала цепочку поцелуев мужчины, постепенно спускающуюся от губ по щекам, шее, к груди, дарящие ей всё больше и больше наслаждения. Вместе с тем, Жади и сама начинала подключаться к этой безумной игре, всё сильнее и сильнее испытывая желание продолжить, от чего быстро стягивала с Саида пиджак, рубашку, похотливо и властно расстёгивала ремень его штанов.
Но властвовал над ней сейчас он. Мужчина уверенно и страстно целовал грудь женщины, время от времени, и нежно, и грубо лаская её соски попеременно, то губами, то рукой, целуя их и слегка прикусывая. Тяжело и глубоко дыша от всё больше и больше нарастающего возбуждения, Жади уже не могла сдерживаться и, громко застонав так, что её сейчас можно было услышать даже в противоположном крыле дома, в комнате Рании, резко сорвала с Саида ремень и грубо отшвырнула его прочь, буквально вся извиваясь под бывшим мужем от желания, дождём сбрасывая с него и всю остальную одежду.
Мужчина тоже не останавливался на достигнутом. Его кисть спешным, гладящим похотливым движением поползла от возбуждённой груди, с во всю торчащими сосками, вниз и умело скользнула под юбку и трусы, лаская Жади там. Пальцы правой руки Саида, жадно коснулись её малых половых губ и клитора, настойчиво массируя его, в то время как губы самого мужчины вновь накрыли лицо женщины страстным поцелуем. Левая рука Рашида властно проникла под изящную спину Жади, буквально вдавливая грубые пальцы в нежную кожу до синяков, прижимая женщину к себе, всё ближе и ближе, всё плотнее и жарче.
От внезапных и одновременно мягких, щекочущих ощущений внизу живота, Жади чисто интуитивно сжала обе своих стройных ноги вместе, делая движения кисти Саида чуть более затруднёнными, и громко вздохнула, закусив губу от удовольствия. Её острые ноготки, изучающе и грубо царапающе заскользили по его спине, быстро очерчивая позвоночник и лопатки, а когда, не выдержав напряжения, Рашид сорвал с бывшей жены и юбку вместе с нижним бельём, и вовсе впились в его светлую кожу.
Властно нависнув над Жади, Саид силой развёл её бёдра в стороны и похотливо, жадно и ненасытно лаская одно из них, вновь впился в губы возлюбленной страстным поцелуем. Возбуждение росло, а желание дурманило разум сильнее всякого запрещённого их религией алкоголя, причём и у него, и у неё. Ранее сопротивляющаяся женщина сейчас была готова молить о том, чтобы мужчина вошёл в неё, буквально взял её силой, всю без остатка, пожалуй, впервые в жизни ей настолько этого хотелось, как и ему. Так мощно, что он не стал медлить и тут же воплотил их обоюдное вожделение в реальность.
Жади громко вскрикнула, сквозь томный стон, почувствовав Саида у себя внутри, и, тяжело дыша, откинулась на подушку, в то время, как Рашид, крепко сжимая правой рукой одну из её ягодиц, а левой, дрожащей от возбуждения, поглаживая её изящную спину, начал двигаться, пылко целуя шею женщины. Она стонала и извивалась, словно змея, кобра, которой всегда звала её Рания, получая истинное блаженство и целуя мужчину в ответ. Её пальцы похотливо скользили по его спине, изучая идеально ровный позвоночник, время от времени, опускаясь чуть ниже и касаясь ягодиц, или поднимаясь чуть выше и вплетаясь в пушистые волосы Саида на голове.
Жади сейчас было хорошо, впервые в жизни так хорошо с ним, именно с этим мужчиной, и она больше не хотела сопротивляться, ни физически, ни морально, тоже страстно соприкасаясь с ним губами, тоже двигаясь под ним в такт, тоже разжигая почти потухшее в лампе пламя любви.
Ещё какое-то время они пребывали в стандартной позе, просто наслаждаясь течением этой близости так, как она спонтанно проходила, до тех самых пор, пока Саид резко не развернул их обоих так, что Жади оказалась сверху. В этой позе, в позе наездницы и властительницы его тела, души и сердца, женщина была ещё соблазнительнее. Её пышные чёрные волосы, мягко скользили по стройной спине из стороны в сторону. Её округлая грудь, легко вздрагивала от каждого резкого движения члена, внутри её обладательницы… А её бёдра, её соблазнительные нежные бёдра, Саид с каждым разом сжимал всё сильнее, глубже и глубже входя в Жади.
Женщина тяжело дышала, лишь резко вздрагивая от каждого толчка внутри себя, и плавно, похотливо, быстро скользила острыми ногтями по груди своего бывшего мужа, оставляя на ней отметины их яркой страсти, болезненные царапины, алеющие мелкими капельками крови.
Позволяя бывшей жене делать это с собой, мужчина одновременно исследовал тело такой вожделенной им возлюбленной, его пальцы, прочно вдавливаясь в кожу, скользили по её бёдрам, ягодицам, спине, животу, доставляя Жади всё больше и большее удовольствия, заставляя её саму, властно и снисходительно наклоняться к Саиду и целовать его в губы, гладить по волосам на голове, легко играя с тёмными прядями, обнимать за плечи и шею, заставляя сильнее и сильнее прижиматься к ней.
Желание, страсть и чувства, постепенно возрастали… Да-да, именно те самые чувства, что когда-то испытывал к Жади Саид, и что она никогда ранее не питала к нему сама. Все ощущения, все эмоции становились в тысячу крат увеличенными, заставляя вздрагивать от каждого нового прикосновения, от каждого очередного поцелуя, в волнах истинного блаженства, как будто лёгкий холодок, нет, как будто яркий и мощный разряд тока проходил по их разгорячённым телам. Движения становились быстрее и резче, дыхание всё сильнее сбивалось. Жади уже почти кричала от удовольствия, буквально прыгая на Саиде и как можно глубже насаживаясь на его твёрдый, словно камень, от чрезмерного возбуждения член. Финал был близок, с каждой секундой неистовая волна наслаждения становилась всё отчётливей различимой, с каждым движением, прикосновением, поцелуем…
Ощущая, что вскоре весь сей безумный вечер страсти должен был завершиться, Саид вновь взял инициативу в свои руки и резко, властно перевернул их обратно, укладывая Жади на обе обнажённые лопатки в прямом и переносном смысле. Рашид победил, победил сопротивление этой женщины, победил её эгоизм и её бразильского любовника Лукаса. Пусть и только данным вечером страсти и любви, но он смог, смог заставить её испытывать наслаждение от близости с ним, желать только его, кричать от удовольствия именно под ним. И она кричала, кричала неистовым томным криком, когда волна всепоглощающего и возносящего к звёздам блаженства накрыла их обоих, заставляя Жади сотрясаться во множественных сладостных конвульсиях сокращения её лона, а Саида разливаться по этому самому запретному и практически недоступному лону волнами мягкого тепла. Они кончили, практически одновременно, соприкасаясь в финальном, страстном поцелуе, через которые томным эхом отдавались её стоны и их обоюдное сбившееся дыхание.
Ещё какое-то время, ещё несколько, казавшихся вечностью блаженства, секунд, Саид и Жади лежали вот так, слившись друг с другом соприкосновением душ, тел, губ, пока эта идиллия не закончилась. Сия идеальная мечта не превратилась в казавшийся сказкой сон любви и нежности, страсти и грубости, и обоюдного, вселенского наслаждения. Причём, для каждого из пары, по-своему впервые, открытое лишь этим безумным полумраком вечера, который теперь хранил их общую тайну. Грех, что нельзя было скрыть.