Creating "Quartet Of A Down"

Танкяна вывел из состояния полудремоты вежливый стук в дверь, сменившийся голосом Джека:        – Вы проснулись, сэр?        Композитор помолчал, не зная, как ответить, после чего смущённо и тихо сказал:        – Да, но... мой приятель ещё спит, давай не будем его будить.        За дверью установилось растерянное безмолвие.        Серж приподнялся и взглянул на голову Малакяна, которая мирно покоилась на соседней подушке. Юноша и не собирался просыпаться.        – Тогда я подойду позже, – вполголоса сообщил слуга. – Но не забудьте, сэр, что мистер О'Фингал скоро будет здесь.        – Хорошо, – прошептал Танкян, а Джек в смятении ушёл.        Валяться дальше или вставать? Серж решил, что можно отложить подъем на пять минут.        Он положил локоть на подушку, угнездил подбородок на ладони, а другой ладонью стал играть волосами Дарона. Нежданно нагрянувшая идиллия, которой было несколько дней от роду, витала в воздухе.        – Просыпайся, – Танкян поцеловал юношу. – Ну? Нам пора готовиться, заставлять О'Фингала ждать – не дело.        Музыканты как-то чересчур неспешно делали утренние процедуры, потому что опять забыли о времени. Так что мистеру О'Фингалу всё-таки пришлось дожидаться их выхода, и компанию ему составил беспрерывно извиняющийся слуга.        – Вот, они уже спускаются, сэр, – обратил Джек внимание гостя на звуки шагов.        Сверху раздался звонкий смех и смех поглуше. Джек и бизнесмен широко раскрытыми глазами зрели картину: Серж пытается залезть на длинные перила, чтобы скатиться с них, неловко проезжает меньше метра и с трудом приземляется на ступени подле Дарона, затем гитарист проезжает по перилам рядом с бегущим вниз Танкяном и на первом этаже попадает в его объятия, а смех не прекращается.        Они не сразу заметили бизнесмена, стоявшего прямо перед ними.        – Доброго утра, – поздоровался тот.        – Мистер О'Фингал, прошу прощения, – спохватился Серж, нехотя отстраняясь от любовника.        – Доброго утра... – произнёс Дарон. – Я надеюсь, мы не заставили вас долго ждать.        – Нет, но всё же я бы предпочёл прямо сейчас перейти к делу.        К сожалению, мистер О'Фингал был довольно прозорлив. Он сразу увидел, что смех и жесты музыкантов по отношению друг к другу были особенного свойства...        Контракт был быстро подписан: обе стороны с самого начала были "за". О'Фингал стал спонсором музыкального дуэта.        – И вот ещё что, – замолвил слово Танкян. – Мы репетировали с двумя нашими друзьями (вы их видели на вечере у миссис Лоуренс), Одаджяном и Долмаяном. Дарон и я уверены, что мы с ними сработаемся. Так вот... Распространится ли ваше спонсорство на возможный квартет?        Капиталист немного подумал.        – Я могу вставить своё слово, но в целом решение за вами, – ответил он.        Спустя четыре дня сын Джастина О'Фингала, Петер, и младший брат Сержа по имени Севак сошлись за карточным столом. Севак не знал, что Петер был шулером. Исход схватки был внезапным для обоих.        О'Фингал, естественно, выигрывал. Было выпито достаточно, поэтому никто не лицемерил и не стеснялся в выражениях.        – А ведь отец теперь спонсирует вашего брата, мистер Танкян, – напомнил О'Фингал со злой улыбкой приготовленной шутки на лице.        Севак кивнул, параллельно делая свой ход в игре.        – Это неплохо для вас, – продолжал Петер. – С денежками отца Серж Танкян и его любовник будут хоть что-то из себя представлять на сцене.        Поначалу Танкян не поверил своим ушам. Он сжал в кулаке бокал, чуть не разбив.        – Я не ослышался? Вы... считаете моего брата любителем мужчин и бездарностью?!        О'Фингал с удовольствием следил, как оскорбления и проигрыш громоздятся на плечах противника глубокой обидой.        – Да, я так считаю, – отрезал Петер.        Севак точно знал, как он ответит – ударом.        Он стремительно вытянулся вдоль стола, и О'Фингал получил оплеуху. Петер опешил.        – Д-да как ты смеешь?! – воспламенился он.        – Правильно, Танкян! – одобрил одинокий голос из толпы. – Отделай его! Этот Петер просто грубиян и шулер!        У Севака и в мыслях не было останавливаться. Может, в момент опьянения и гнева Севак хорошенько не осознавал это, но он серьёзно попал на деньги. Никакими средствами нельзя было потом доказать, что Петер мухлевал, ибо у Петера были деньги и влияние. В один вечер за Танкяном закрепился долг в несколько тысяч.        Сверх того О'Фингал-младший потребовал 200 долларов за ущерб – Севак разорвал его пиджак и разбил нос. Это, думал Танкян, было просто досадно – Петер получил по заслугам.        Прошло немного времени.        – Мистер О'Фингал, я пришёл к вам в надежде на то, что вы поможете мне решить одну проблему, – с порога обратился композитор.        О'Фингал-старший повернул к нему голову:        – Что такое?        Серж сделал несколько шагов вглубь кабинета, пряча взгляд в счётных книгах и предметах обстановки, потому что проблема была щекотливой.        – Вы, конечно, слышали о происшествии в клубе. Мой брат проиграл мистеру О'Фингалу-младшему немало денег, и, видимо, был им оскорблён...        – Можете не продолжать, ситуация известна мне в деталях.        – Да? – в лице Сержа блестнула надежда. – Тогда вы, возможно, понимаете всю её нелепость, и... убедите вашего сына простить долг.        Сердце Танкяна упало, когда он прочитал насмешку на лице капиталиста.        – Всем прекрасно известно, что уплата карточного долга – дело чести, – улыбчиво возразил бизнесмен.        – Но разве мистер О'Фингал недостаточно благороден, чтобы не требовать эти бесполезные 200 долларов?        – Что вы! Эта плата совершенно справедлива!        – В конце концов, ваш сын – шулер.        – Вы не правы.        В горле музыканта собиралась какая-то горечь. В своём доме он был прав, среди равных себе он был прав, а в кабинете богатейшего человека Лос-Анджелеса – уже не прав. Чужие деньги вмиг сделали его неправым.        Сержу казалось, он уже давно знает эту насмешку на лице капиталиста – он всегда ощущал её невидимое присутствие. Хотя О'Фингал всегда изображал учтивость.        – В глубине души вы на самом деле нас недолюбливали. Это называется лицемерие, – вслух заключил мрачный Танкян.        Бизнесмен поднял брови, но ничем не ответил.        – Вы считаете себя и сына правыми, я так понимаю.        О'Фингал кивнул.        – Только из-за ваших денег и связей?        – Жизнь такова, сударь, – Серж видел перед собой тупую уверенность.        – Я... я готов отказаться от части контракта в вашу пользу, – без надежды умолял музыкант. – Я могу отказаться от него целиком, чтобы хотя бы тысяча долларов долга была прощена. Нам с братом не уплатить столько денег! Вы же знаете, что прямо сейчас у меня совсем мало доходов.        – Ну-ну! Отказываться от контракта будет совсем лишним, мой милый. Вы ведь даже не узнали мнения вашего драгоценного Дарона, не правда ли? – Танкян покраснел. – Уверен, он держится зубами за этот контракт и не отпустит его, что бы вы тут ни говорили.        Серж чувствовал на себе тяжёлые удары слов, до боли правдивых. Он тоже был уверен, что Малакян "держится зубами за этот контракт".        – Одно издевательство... Вы ничем не лучше сына, вы индюк! Куча денег, на что она вам? Чтобы издеваться, унижать, делать таких, как Севак, обездоленными для потехи! Вы ни во что ставите талант Дарона и мой, потому что даже в искусстве видите исключительно финансы! Люди для вас – кошельки, а вы среди них самый толстый кошелёк. И в этом вся ваша ценность. Я разрываю контракт, мистер О'Фингал.        Бизнесмен смотрел на сломавшегося Сержа во все глаза.        – Подумайте, – назидательно говорил капиталист. – После вашего хамства я вряд ли захочу ещё раз иметь с вами дело.        – Всё и так понятно, – Танкян упрямо захлопнул за собой дверь.