Воспоминания. Мечты сбываются
25 ноября 2019 г. в 22:28
Следующий месяц прошёл так, как музыкантам и не снилось.
Серж и Дарон всё чаще занимались музыкой вместе. Танкян закончил работать над партией клавишных в Lonely Day и подарил этой песне свой голос. Теперь она могла быть исполнена и на гитаре, и на рояле, и... на обоих инструментах.
Первыми слушателями для дуэта, который составили Танкян и Малакян, стали Шаво, Джон и миссис Кэтрин Лоуренс, молодая женщина. Она славилась своим дружелюбием и интересом к современной культуре.
– Это... просто замечательно, – промолвил Джон, в первый раз услышав Lonely Day.
– Да! – согласился Шаво. – У вас так гармонируют рояль и гитара. Я не ожидал такого, признаюсь.
– Вам следует выступать вместе! – улыбнулась миссис Лоуренс.
Дарон и Серж взглянули друг на друга. Их взгляды говорили: "да, следует!"
Помимо Lonely Day было ещё две песни, которые они включили в свой совместный репертуар. Идея одной из них принадлежала Танкяну, вторая была довольно популярной песней другого коллектива в стиле блюз.
Многим эта резкая перемена в творчестве композитора показалась странной. Танкян вдруг ушёл из мира "большой музыки" в другое направление. От него не было слышно новых симфоний, его традиционные концерты стали реже.
Зато сам Серж не смутился. Он готовился к выступлениям с Дароном.
– Ты не боишься, что публика отвернётся от тебя? – спросил Танкяна Одаджян.
– Когда мы с Дароном будем выступать дуэтом, подтянется та публика, которая мне нужна, – уверенно ответил композитор. – Я точно знаю, что поступаю правильно. Более того, я мечтаю о том, что когда-нибудь мы будем выступать все вчетвером: ты, Дарон, Джон и я.
В сентябре и начале октября ещё было много по-настоящему жарких дней. Потом воздух постепенно становился прохладнее. В один из таких свежих дней Серж и Дарон отправились на прогулку в парк.
В композиторе сразу была заметна перемена. И юноша был ей озадачен.
В выражении Сержа была какая-то радостная печаль. Или печальная радость? Было похоже, что произошло что-то важное.
Дарон не стерпел и спросил:
– Что-то случилось?
Они подходили к белой круглой беседке в окружении кустарника. Танкян улыбнулся:
– Ты точно подметил. Что-то во мне случилось.
Они прошли в тень беседки и сели. Опять нечто настораживающее и привлекательное в глазах Сержа. Малакяна осенило:
"Может, это любовь и ожидание ответной любви? Но разве такое может быть?.."
Дарону стало стыдно от своих мыслей, потому что они его до невозможности влекли к себе.
– Тебе грустно? – произнёс он.
– Да. Знаешь, я вдруг... понял, как выглядит счастье. И узнал, что оно мне недоступно.
Танкян опустил глаза.
– Путь к счастью всегда есть, – возразил гитарист.
– Ты думаешь? – Серж поднял глаза. – Путь к моему счастью найти трудно. Мне нужно то, что запрещено. Законами чести. Моралью.
Дарон закусил губу.
– Мне всё чаще хочется относиться к тебе, как к девушке, – выдавил из себя композитор, взял ладонь Малакяна и поцеловал её. Опять поднял молящие глаза. – Как к
любимой девушке, понимаешь?
У Малакяна перехватило дыхание, и внезапно для него самого откуда-то возникло и разбухло чувство оскорбления.
– Что за намёки ты себе позволяешь?! – возмущённо возвысил голос Дарон и отнял руку. Но это была только вспышка.
– Я же говорил, запрещено законами чести, – уныло проговорил Танкян.
– Нет-нет... Подожди! Я не знаю, что говорю.
Малакян спешно взял Танкяна за руку, и правдивые глаза высказали то, что гитарист боялся выразить словами.
– Счастье... – тихо произнёс зачарованным голосом Серж и умолк.
Он склонился к своему счастью – оно как будто сдалось в плен – и благодарно его поцеловал.
***
Легко представить, что Серж и Дарон успели за это время почти совсем забыть о мистере О'Фингале. Но у этого бизнесмена словно был нюх на людей, которые не ожидают его возвращения. И скоро мистер О'Фингал появился в жизни музыкантов во второй раз.
Он пересёкся с ними на званом ужине миссис Лоуренс в то время, как за окном шумел прохладный дождь.
– Приветствую вас! – приподнятым тоном начал бизнесмен. – У меня не было возможности воочию следить за вашими успехами, но мои знакомые говорят, что ваш дуэт просто чудесен.
– Доброго вечера, мистер О'Фингал, – откликнулись Танкян и Малакян. – Мы польщены.
– Вы пришли в компании приятелей, я посмотрю, – О'Фингал улыбнулся Джону и Шаво, которые ему поклонились. – Познакомьте меня, пожалуйста, с вашими друзьями.
На самом деле, почтенный гость силился не изобразить на лице какую-нибудь гримасу брезгливости при виде Одаджяна. Надо же, лысый человек в светском обществе, как уголовник! Да к тому же эта длинная странная борода и даже без бакенбард. Так думал мистер О'Фингал.
– Это Джон Долмаян и Шаварш Одаджян, – представил товарищей Дарон. – У них был опыт выступлений в джаз-коллективах.
– Что вы говорите! – удивился О'Фингал. – Интересно, интересно. Что ж... мистер Малакян, мистер Танкян, я обмолвился о вашем успехе вот зачем: я настаиваю на том, чтобы стать вашим спонсором.
Бизнесмен был всё так же учтив, но в обращении обнаружилась деловая хватка (у мистера О'Фингала была железная хватка).
– Это было бы... ни с чем не сравнимо! – восхитился Серж. Гитарист тоже просиял.
– Однако, я так понимаю, обсуждать формальности прямо сейчас не стоит труда, – предположил делец. – Всё-таки не стоит превращать этот вечер в деловую встречу. Назначьте удобное вам время и место.
– Эта суббота, если можно, – предложил Малакян.
– Мой дом к вашим услугам, – сказал композитор.
– Тогда в субботу в одиннадцать часов утра я загляну к вам, мистер Танкян, – заключил О'Фингал.
Дарон и Серж кивнули.
– В таком случае до встречи, господа! – он напоследок улыбнулся всем четверым. – Приятного вечера!
***
Они находились друг напротив друга где-то на границе между полутёмной комнатой и приготовленной постелью. Во всём доме не слышалось хлопаний дверями и быстрых шагов Джека – Серж услал его по делам после ужина. Свечи горели в тишине.
– Можешь не бояться, мы всё делаем правильно, – ответил композитор на испуганный взгляд Дарона.
Одежда полетела на пол, Дарон коленями оказался на кровати, и Серж последовал за ним. В зеркале гитарист заметил свою фигуру.
Несколько секунд Малакян наблюдал за двойным оранжевым светом глаз Танкяна в глади зеркала, за поцелуями и движениями его рук по своему телу. Затем нагнулся, давая Сержу свободу действий.
