Follow me down to the river bed Следуй за мной к руслу реки, Into the open waves Прямо в открытые волны. Come and cleanse at the water's edge Подойди и омой себя у края воды
Лафайет нерешительно застыл у кромки воды — вздохнув, молодой рыбак сжал удочку в предательски дрожащих руках и шагнул, медленно переступая, двинулся к ставшими их секретом чёрным камням. Спокойные волны мягко лизали бедра, задирали край широкой рубашки — тепло, но соль неприятно колола кожу, въедаясь в царапины. Жильбер прикусил губу и поднял руки выше над головой — знакомый плавник показался раньше, чем он ступил на плоский камень. Русал всегда встречал его, с довольным клокотанием выныривая из тёмной воды, поднявшись он по-змеиному выпрямлялся и грузно переступив передними плавниками соскальзывал к краю, подставляя лицо под ласку — его не беспокоило то, что в руках рыбака оказывалось ведро или удочка — прикосновения были своеобразной платой за проход. Море с громким всплеском выпустило русала — Жорж* подался вперед и прикрыв глаза склонил голову — слабый толчок локтем не сдвинул его с места. Переложив удочку в другую руку Лафайет провел ладонью по чешуйкам на щеке русала — он гладил осторожно, чуть задевая кончиками пальцев губы — блеск клыков не пугал его. Получив желаемое Жорж, пошатываясь и клокоча сдвинулся. Он легко подхватил рыбака помогая ему забраться. Русала интересовала рыбалка, он с любопытством наблюдал за тем, как расположившийся рядом с его длинным хвостом Жильбер готовит удочку — редко, когда Лафайет отвлекался он пытался поймать блестящий крючок зубами. Жорж забирал первую рыбу. Еще одна традиция. Иногда утомлённый ожиданием русал засыпал — зевая он сворачивался клубком вокруг рыбака, сложив плавники опускал голову ему на колени. В такие моменты Лафайет тихо напевал, трепетно перебирая тонкими пальцами рыжие пряди. Однажды он попросит Жоржа спеть ему — русал не говорил на человеческом языке, отвечая жестами и негромким бормотанием на языке морского народа. Жорж чихнул, возвращая Жильбера к пахнущей солью реальности — приподнявшись русал озадаченно озирался по сторонам. Улыбнувшись уголками губ Лафайет поймал пальцами плотную ткань мундира Жоржа — синий. По старым поверьям погибших «патриотов» приняло море, обратив в своих детей — одна из историй, которую засидевшиеся рыбаки и солдаты рассказывают друг другу в свете костра. Фыркнув русал повернулся к рыбаку, хмурясь он потянул в сторону — его лицо смягчилось, когда Жильбер выпустил форму. Жорж не любил прикосновений к мундиру — русал сразу старался сбросить с себя чужие руки — в такие моменты его острые зубы угрожающе щелкали. — Все хорошо, — Лафайет поднял ладонь. Жорж ответил осуждающим бормотанием, но через несколько мгновений вновь прислонился к плечу рыбака — он не мог долго злиться. Только не на него. Человек, поднявший восстание против империи. Человек чье имя было вычеркнуто из истории. Улыбнувшись Жильбер положил руку на передний плавник русала и мягко сжал. Русал вздрогнул, повернулся к воде — он уловил движение поплавка раньше. Оттолкнувшись руками и хвостом Жорж исчез в морской пене. Прежде чем сбитый с толку рыбак успел позвать его показался на поверхности, сжимая в зубах рыбу. Из её губы торчал крючок. Лафайет вздрогнул, воспоминания иглами морского ёжа кололи воспоминания. Русал подплыл к нему сам, остановился, отклонив голову, открывая поврежденную щеку. У морского народа тоже было чувство долга. Он спас Жильбера, теперь рыбак должен помочь ему. Русал беззлобно скалился обреченно принимая помощь — редкие неосторожные прикосновения к крючку заставляли его шипеть, но не отстраняться. Русал облегченно вздохнул, когда причиняющий боль самодельный крючок покинул его тело — благодарно кивнув он кончиками пальцев коснулся груди рыбака. Всплеск. На камнях остались чешуйки, но Лафайет не тронул их — он помнил легенды — легенды о тех, кто соблазнился обещающим сокровища и вечную жизнь чешуйками, кто прикоснулся к ним обращались в монстров, исчезая в пучине: тронешь — потеряешь все. Вернувшись на камень Жорж склонился, протягивая рыбаку добычу — просил вынуть крючок. Обычно русалки проглатывают рыбу целиком или коготками разрывают её на части — но Жорж ел осторожно, удерживая в руках, инстинктивно начиная с головы, медленно пережевывая. Жильбер вновь забросил удочку. Лодка качнулась — неуклюже подтянувшись русал бросил рыбину на дно лодки.***
Лафайету было одиноко, но как сын бедного рыбака мог завести друзей, если дом его семьи отрешённо высился у старого причала далеко за городом? Отец никогда не брал его в большой город, но отпускал в море. Жильбер считал это несправедливым. Чайки были его шумными друзьями — следующие за ним ради еды спутники. Рыбак всегда оставлял им мелкую рыбешку. Птицы привлекли русала. Лафайет положил весло на дно лодки, потянувшись он забросил сеть. Оставалось только ждать. Жильбер опустился на перекладину — он неровно улыбнулся, услышав хриплые голоса чаек: пикируя, птицы крошечной флотилией толпились у лодки. — Мне жаль, я только забросил сеть, — рыбак кивнул на правый борт, словно чайки понимали его. Убаюканный тихими волнами и тяжестью книги на его коленях Лафайет не заметил темного пятна — оно приближалось, осторожно срываясь ко дну, но тут же поднималось — морские жители редко охотились на птиц. Разогнавшись русал выпрыгнул из воды, обрушиваясь на чаек — когда он вынырнул в его зубах билась птица. Уронив книгу Жильбер обернулся. Он узнал — узнал блеск тёмно-синей чешуи. — Стой, — выдохнул рыбак, — Пожалуйста, подожди, — поднявшись на ноги он склонился, — Подожди! — Лафайет потянулся к воде. Жильбер оступился, но удар в грудь вернул его в лодку. Он не видел русала, но слышал недовольное, заглушенное тушкой птицы клокотание. Морское создание скрылось, но на следующий день его плавник виднелся над водой — совсем недалеко. Жильбер звал его, но русал оставался непреклонен. Ближе. С каждым днем русал неуверенно приближался, поднимал голову над водой, тревожно открывая жабры скрывался под водой уловив понятную только ему угрозу. Под лучами прохладного весеннего солнца русал в первый раз приблизился к лодке — он нерешительно царапал коготками по тёмным доскам. Лафайет не торопил его, старался не спугнуть. На следующий день русал поймал край рубашки Жильбера и с вызовом потянул. Немая угроза. Через день он забрался в лодку.***
Жорж был по-солдатски грубым, когда утомлённый рыбак засыпал он прикусывал его рубашку и встряхивал — удочка выпадала из рук Лафайета и ворчащему русалу приходилось нырять за ней. Жорж не был похож на простого солдата — его мундир отличался не только цветом, но и сложностью: золотые эполеты выдавали высокий ранг. Если бы только русал мог говорить. Он бы спросил его. Взрослые не отвечали ему — они отмахивались, уходили от ответа, просили замолчать. Книги тоже молчали, словно кто-то вычеркнул «синих мундиров» из истории, превратив в призраков — часть легенды. Разочарованный рыбак пересказывал ответы старших русалу, но Жорж, казалось не слышал его. Но именно в один из таких дней русал произнес свое имя — Джордж. Лафайет принял странные звуки за кашель — Жорж склонился, его плечи дрожали, словно он пытался вытолкнуть застрявшую в горле кость. — До…дод, — русал тяжело глотал, — Джо-у-у-у, — «о» болезненно переходило в «у», — Джо-у-у-у-о-рд, — острые коготки царапали камень, оставляя неглубокие следы, — Джо-у-у-рдж, — спинной плавник открылся, его перепонка натянулась. — Не надо, — голос Жильбера дрогнул, — Тише, — рыбак резко обхватил Жоржа руками, прижимая его к себе, — Прошу тебя, тише. Жорж вздрогнул, — Джордж, — собственное имя выстрелом сорвалось с его губ. — Джордж? — Лафайет тревожно, дрожащими пальцами провел по загривку русала. Жорж вопросительно фыркнул, склонив голову он наблюдал за рыбаком — в его глазах читалось ответный интерес. Русал игриво хлопал хвостом по камню, словно ничего не произошло. — Джордж, — повторил рыбак. Нахмурившись Жорж толкнул Жильбера в плечо. Лафайет был близок к настоящему имени: «Жорж»* — было прозвищем, кличкой — её русал получил за свой характер и внешний вид.***
Еще одна. Блеснув на солнце, сорвавшись с крючка рыбешка упала к ногам рыбака. Жорж поймал её ладонью, мешая вернуться в море. Заметив, как Жильбер открыл коробочку с наживкой он поддался вперед, заглядывая ему через плечо — брезгливо отдернул нос, когда рыбак шутливо приблизил наживку к его лицу. С недовольным, хриплым сопением русал положил рыбу рядом со своим хвостом — Жоржу не нравилось, как Лафайет переносил улов — нанизывал её на кольцо. Свою вину русал, не раз переворачивающий ведро не признавал. — Ты можешь забрать её, — рыбак мягко улыбнулся, — Возьми, — медленный жест: Жильбер указал на рыбу, после на руки Жоржа. Русал недоверчиво взял рыбу, сомневаясь, осмотрел, после быстро перехватил в зубы. Оглядевшись громко, гортанно вскрикнул — замер. Рыбак проследил его взгляд. В ленивых барашках волн голубым блеском отозвался силуэт — хвост. Дождавшись второго всплеска русал хлопнув плавниками скрылся под водой. Лафайет выпрямился, приложив руку ко лбу он в волнении смотрел на гонку тёмных пятен — они кружили, столкнулись, подняв рой капель. На несколько мгновений над поверхностью показался второй русал — в зубах он удерживал отобранную рыбу — сверкнув «гривой» ярко-рыжих волос, быстро глянул на рыбака и с неслышным для человеческого уха звуком исчез. Жорж вынырнул, громко фыркнув повернулся к Жильберу, словно сетуя на невоспитанность своего «спутника». Сконфуженно чихнув он подплыл, облокотился на край камня и поднял глаза. — Это твой друг? — Лафайет протянул руку и кончиками пальцев смахнул мокрую прядь со лба русала. Жорж ответил смесью клокотания и отдаленно похожим на мурлыканье хриплой кошки звука. — Сколько вас? — нескладный, нелепый вопрос сам вырвался из груди рыбака. Русал тряхнул головой и подтянувшись начал медленно, подталкивая себя подниматься обратно на камень. На несколько мгновений он остановился и обернувшись недовольно тявкнул — это походило на кашель, казалось Жорж привлекает чье-то внимание. Ответ пришёл сам — тёмное пятно выскользнуло из-под него и спряталось за острым камнем. — Кто это? — Жильбер перевел взгляд с камня на лицо русала. Жорж выдохнул что-то похожее на «Бен». Именно так Лафайет «познакомился» с Александром и Бенджамином — точнее с «Але-у-у» и «Бхен» — это всё, что осталось от их стертых из памяти людей имен. Они не подходили так близко, как Жорж — иногда «Бхен» подплывал и слабо тянул его за собой, выражая беспокойство. Они вели себя как люди. «Але-у-у» — рыбак звал его «Ал» — был громким, быстрым, недоверчивым, как только что пойманное животное — он искал обман во всех действиях Жильбера, скалился — кричал, когда Жорж подтаскивал его за шкирку, чтобы он извинился за украденную рыбу или укус. «Бхен» — русал откликался на «Бен» — осторожный, первое время недоверчивый, но потом открыто любопытный — он старался держаться на расстоянии, редко позволяя себе последовать за Жоржем и приблизиться к человеку. Они стали его компанией — семьей. Жильбер не хотел признавать: он ревновал, совершенно по-детски. Но эти уколы пропадали исцеленные прикосновением холода мокрой чешуи. Русалы стаей сопровождали его, ловили рыбу, иногда подносили ему, когда улов был особенно беден. Вскоре к ним присоединился еще один. Он стал примером — причиной первого поцелуя. «Ло» — искаженное Лоуренс. Новый знакомый рыбака был вспыльчивым, но одно его присутствие смиряло «Ала» — он становился спокойнее и переключал внимание на него. У них были особые отношения — отношения, не прижимаемые обществом, отрицаемые традициями. Они дарили друг другу то, что могли дать любовники. Рыбак понимал — он и Жорж близки, но не так. Быстрый поцелуй среди камней стал примером — призывом. Подзывая русала рыбой Лафайет чувствовал себя глупо — он собирался сделать нечто «плохое». Жорж облокотился руками на камень, приподнимаясь. Жильбер склонился и прежде чем сомнения оттолкнули его от задуманного коснулся губ русала. Это не было похоже на то, о чем говорили взрослые. Холодно — со вкусом соли. Без ответа. Когда рыбак отстранился Жорж склонил голову набок, его губы дрожали. Не так понял — русал ударил хвостом по воде и рывком, мягко укусил Лафайета за нос. Под искренним взглядом Жоржа Жильберу показалось, что он слышит далекий прерывистый, тявкающий смех «Ала». Укус за нос стал еще одной традицией — показывающим их близость секретом. Русал кусал осторожно, прячась — только, когда они оставались одни.***
На суше Жорж был неловок — он перемещался ползком, помогая себе сильными передними плавниками, иногда по-змеиному застывал, опираясь на хвост, но спустя несколько мгновений тяжело возвращался на песок. Русал не любил покидать воду — свой дом: где нет ружей, где на безопасной глубине он может спрятаться от мира людей — шумного и опасного. Фыркнув Жорж потянулся к следующему камню, но не смог удержать равновесие и неловко, грузно упал на бок, открывая белый рыбий живот. — Извини! — воскликнул Лафайет, он опустился на колени, всматриваясь в усталое лицо русала. Жорж шумно выдохнул, но не перевернулся. Просто протянул руку, коготками касаясь ткани бридж рыбака. — Ты похож на косатку, — Жильбер опустил голову. Русал приподнялся. — Отец рассказывал мне о них, — склонившись рыбак поднес руку к животу Жоржа, но русал поймал его запястье и потянул к себе, приглашая присоединиться. Робко сдвинув плавник Лафайет опустился рядом, напротив. — Они большие — хищники, нападают на людей и топят корабли, — продолжил Жильбер: «Говорят, когда-то они были прогневавшими океан охотниками на китов». Заскулив, русал обхватил Лафайета руками и по-своему мягко прижал к себе, позволяя ему прислониться лбом к груди. — Что-то не так? — спросил рыбак, почувствовав, как плавник лёг ему на бок и слабо приобнял. Жорж спрятал лицо в мокрых волосах Жильбера.***
Лафайет попробовал воду ладонью. Кивнул, спешно стянул рубашку, бросив на песок шагнул. Рыбак шёл медленно, дрожа от холодного дыхания ветра, смотря себе под ноги — когда вода поднялась ему до пояса он нырнул. Фыркая Жильбер торопливо поплыл, стараясь согреться. На поверхности показался плавник. Русал поднялся к поверхности, он скользил рядом, не подходил — ждал. Убедившись в том, что рыбак уже уверенно держится на воде, он подплыл — по-дельфиньи задев его. Жорж кружил у его ног. Вынырнув русал фыркнул и отпрянул — раньше он видел, как плавают люди, но никогда не был рядом — он был близко только тогда, когда они тонули. Жорж ударил хвостом и перевернувшись заскользил вперед, после развернулся и дугой вернулся к Жильберу. Рыбак вздрогнул, но принял вызов и шутливо хлопнув по воде ладонью развернулся и поплыл, он не решился двигаться на глубину. Русал последовал за ним. На мгновение ему показалось, что Лафайет начал тонуть. Жорж ринулся к нему, обхватил руками — перевернувшись на спину потянул к берегу, игнорируя протесты — добравшись до мелководья выпустил, но не отплыл. — Всё хорошо, — прокашлявшись ответил Жильбер. Русал шумно выдохнул и недоверчиво приблизился, прижимаясь к песку. — Ты в порядке? — спросил рыбак. Не дождавшись ответа, он надавил на бок Жоржа, прося его перевернуться. Песок бывает грубым и может оцарапать кожу, как и мелкие камни. Русал подчинился, перекатившись на спину, теперь его лицо оказалось под водой. Он выдохнул, выпуская пузыри. — В порядке, — Лафайет облегченно отклонился, но в нескольких сантиметрах от воды почувствовал, как сильная рука подхватила его затылок, удерживая.***
«Морской народ» способен ходить, но предпочитает ногам хвост. Что-то в глубине настоящей памяти внушало страх перед миром людей, отвращение. Отторжение. Возможность подняться на поверхность была простым умением, которое со временем должно было исчезнуть, как лишние воспоминания. Жорж упорствовал до тех пор, пока рыбак не исчез. Русал обеспокоенно подплывал к камням, цеплялся, поднимаясь на руках всматривался. Шумно вдыхал воздух в поисках знакомого запаха. Нескладный шум остальных подталкивал его. На второй день он приблизился к пляжу. На третий день он остановился на линии прилива. В вечер третьего дня «Ло» принёс бриджи и требовательно толкнул его в плечо.***
Холодно. Всхлипнув Жильбер поджал ноги, он лежал под плотным одеялом, но оно не согревало его — даже тонкий огонек свечи, издевательски дрожащий на столике не грел ладонь, казалось всё в мире потеряло тепло. Все звуки смешались, превратились в далекий, вызывающий головную боль рокот — хотелось спрятаться, почувствовать успокаивающую руку отца на горящем лбу, но сегодня он был один. Лафайет перевернулся на другой бок. Боль исчезла лишь на мгновенье. Что-то холодное и липкое коснулось щеки — ручейки холодной морской воды покатились по коже смывая бусины испарины и остатки старого лекарства. Через мгновение одеяло исчезло. Тихий визг и оглушающий в тумане пришедшей из большого города болезни звук тяжелого падения вызвали новую вспышку боли — но они были странно знакомыми. Простыня натянулась, после что-то коснулось его шеи, скользнуло к рубашке сорвав первые пуговицы. «Рука» — отстранено подумал рыбак, когда его перевернули на спину. Обнажённую кожу обжег холод — чужие руки осторожно растирали грудь, втирая новое лекарство — оно впитывалось, кусало царапины, но приносило облегчение. Жильбер поднял руку, он хотел прикоснуться к своему спасителю, убедиться в том, что это не сон, что он не один. Коснувшиеся его губ пальцы пахли морем. — Жорж? — громкий, хриплый выдох — на него ответил шепот. Лафайет провалился в глубокий сон. Волны нежно укачивали его, как уставшего ребенка. Соленые капли жемчужинами оседали на ресницах — пенные барашки щекотали щеки, вырвав ленту тянули за волосы. Солнечный свет белой безболезненной вспышкой проходил сквозь веки. Тишина окружала его, но не давила, успокаивала. Тяжесть в груди исчезла, каждый вдох приносил тепло, нарастающее счастье, словно маленькая звезда разрасталась в его груди. Рыбак моргнул — сон легко выпустил его из своего плена. Он коснулся груди — тепло не пропало, осталось. Болезнь не ушла, осталась — скалилась за гранью, готовясь вернуться, как только невидимое лекарство перестанет действовать. Белую простыню чёрными морскими звездами покрывали водоросли — они были сухими и ломкими — рассыпались. Они пахли морем, далеким. В доме было тихо.***
Жорж опустил голову в заполненную соленой водой бочку — жабры жгло, дышать было больно, сухо. Мир людей жесток. Сердце ритмично ударялось о ребра. Он хотел вернуться в море, назад к Калипсо, но чуждое чувство якорем из мира людей тянуло его к тонкому человеку. Он исцелил его, сделал то, что не должен был. Русал выпрямился, повернув голову он посмотрел на дом. Инстинкт звал его, заставлял скалиться. Каждый шаг причинял боль — напоминание от моря. Море заботится о них, прячет от людей. — Жорж! — звонкий голос рыбака отвлек его. Русал отпрянул, переступил руками по краю бочки и не удержав равновесие упал — ноги мгновенно сменил хвост. Облокотившись на край дверного проема Жильбер наблюдал за ним, не решаясь подойти ближе. Продолжая шипеть Жорж неловко пятился — отталкиваясь руками и опираясь на хвост. Лафайет невесомо улыбнулся. Звезда в груди взорвалась. Рыбак шумно выдохнул, ослабший, он опустился на землю. Сквозь похожий на далекий грохот моря глухой шум Жильбер не слышал взволнованного стрекота русала, но видел, как он охватив его щеки заглядывает ему в глаза. Вне воды кожа Жоржа была бледной почти прозрачной — бледные шрамы веснушек мелкими камешками россыпью украшали его лицо. Протянув руку рыбак, задевая пальцами нос, провел рукой по влажной щеке русала. Волны сомкнулись перед его глазами. Время тянулось медленно — болезнь огрызаясь отступала, забытые людьми, но оставшийся в памяти моря лекарства не смогли прогнать её, она оставила свой след. Дни становились жарче — Жорж понимал, что ему придется уйти, оставить Лафайета одного на несколько дней. Каждый из них понимал — лекарство не способно полностью исцелить, оно давало выбор. Вопрос был понятен без слов. Русал боялся предложить — человек принять. Жильберу снилось море, бесконечное, но сухое, как кожа дремавшего рядом на мокрой простыне Жоржа. Оно тихо на языке ветра и волн звало в свои глубины, чужим голосом звало, обещая что-то. День сменял Ночь. Ночь сменяла День. Рыбак проснулся один. На влажной подушке лежали чешуйки — острые, как у акулы, но яркие, стыдливо сброшенные. Отец так и не вернулся из города.***
Море было беспокойным; волны раскачивали оставленную лодку, набегали на берег, поднимая комья пены — ждало. На поверхности показался плавник, после исчез. Солнце отчужденно застыло в небе, осыпая песок ведущей к морю дороги золотыми стрелами лучей — следы босых ног терялись в их блеске. Следующим утром рыбак из соседней деревни нашёл в своих сетях бриджи.