Мой Лорд Каин. Том 1. Кровь и Серебро

      Рой прилетел перед рассветом, всполошив по деревне всех собак. Летучие мыши не торопились приземляться, кружа со страшной ношей недалеко от трактира. Сонные люди выглядывали из домов, чтобы угомонить животных и видели живое черное облако с двумя мертвыми головами в лапках. Кто-то захлопывал двери, кто-то, признавая давешнего молчаливого чужака, испуганно чертил в воздухе перед собой отводящий беду знак и спешил к трактиру. В самом деле, откуда бы ещё взяться такой стае с трофеями, как не с Косухина холма? Мальчишки бесстрашно лезли вперёд всех, шлепая босыми ногами по примороженной жухлой траве, присыпанной первым снегом. Не слишком балованные жизнью, они не боялись ни холода, ни голода, ни вампиров. А то, что чужак был вампир, старый Гилбер сдал сразу, как только деревенский кузнец мастер Фэнк прижал его с вопросами.       Ради такого зрелища приползла даже бабка Либха, старая мельничиха, живущая за мостом через протоку.       Вампир выждал, пока народ сообразит, что к чему, и сбросил трофеи в свежевыпавший снег перед крыльцом. Обе головы с глухим стуком прокатились по земле и замерли с отвисшими челюстями. Мыши же, пища и хлопая крыльями, начали слипаться в плотный ком, все больше напоминавший мужскую фигуру. Они плавились, текли, заставляя людей оторопело шарахаться, но, наконец, из чернильной тьмы проступило бледное лицо, и вот уже чужак выжидательно взирал на селян.       — А че, трактирщик ваш помер что ли, меня дожидаясь?       Вампир косовато улыбнулся, не разжимая губ.       — Дык он это, набрался же вечером, — ответил ему самый настырный из мальчишек со шрамом через всю щеку. — С тех пор как Агата пропала, он редко когда трезвый.       — Во-от как, — понимающе протянул чужак. — Что ж вы к лорду не пошли за защитой?       — К тому лорду пойдешь, — ворчливо зашамкала старуха, согнутая временем в три погибели, замотанная в непонятное тряпье и платки. На нее недовольно зашикали, но она отмахнулась, огрев кого-то клюкой по спине. — Ты этих-то грохнул, а взамен новые придут, аккурат от графа!       — Либха!       — А ты мне рот не затыкай, я твоей мамке еще зад подтирала!       Вампир усмехнулся и едва заметно покачал головой. Видать по опыту знал, каково спорить с такими бабками.       — Я несказанно ценю твою мудрость, почтенная Либха, да продлит Судьба твое здоровье, но, чем попусту сотрясать воздух, может, скажешь, что не так в Стейнченкроу? А то очень хотелось бы знать, кто меня там поджидает на званый обед.       Бабка возмущенно засопела, но взялась рассказывать…              Домен Ильмер       …Потерев занывший некстати висок, я отвлеклась от наблюдения. В крохотной горошине наушника привычно мурлыкала музыка того мира, в котором прошла последняя жизнь, от чьего наследства я никак не могу избавиться. Грубоватый грудной женский голос не мешал, скорее, настраивал. Старшая родня не понимала любви к этой музыке — для их тонкого чуткого слуха она казалась крайне немелодичной. Но мне, прежде всего, нужны были слова тех песен, остальное давно стало лишь фоном. А строки — они каким-то странным непередаваемым образом всегда попадали в мое настроение и резонировали с разными событиями, совпадения и образы иногда бывали даже слишком точными.       Ветер, кровь и серебро…       Забавно.       Почему мне хочется странствовать с ним? Во всех попытках предвидения, ныне, без связи с Колоннами изначальной Хэйвы, откровенно сбоящего, я вижу дороги вдвоем… Разные дороги. Куда? Семья далеко, и это пугает. Да и как отпустили бы? Но там снова за моим плечом возвышается Смерть, уже иная, багряная.       Неужели это всего лишь тоска по брату и его опеке? Но от тех видений тянет некой задачей. Работой. Нуждой…       Фыркнув, я вновь отмахиваюсь. Предвидение — штука туманная и переменчивая, верить ему можно далеко не всегда.       Чего ж так виски ломит-то? Наверное, стоит слегка прерваться.       Работа меня радовала, хоть и продвигалась медленно. Мир, жаждущий стать полностью живым, непрерывно тянул энергию, и чем дальше на север продвигался Каин, тем плотнее становилась реальность. Всплывали подробности, мелкие детали, менялась даже местность, толком не продуманная авторами, становилась соответствующей климату и естественному рельефу. Большая часть будущей планеты еще была зыбка, но и она давила на разум настойчивым «я есть, обрати на меня внимание!». А вот жители этой более-менее стабильной местности под общим названием Носгот не радовали совершенно. Это была тупая, агрессивная и ограниченная масса, статисты, призванные оттенять похождения героя, за редким исключением проблесков отсутствия ксенофобии. Что-что, а ненависть и страх ко всем, кто выглядит и живет иначе, здесь распускались пышным цветом. И я бы с большим удовольствием взглянула на будущий клан Каина. Быть может, бриллианты сыщутся среди вампиров?.. Хотя, исключать того, что окончательная стабилизация проявит более адекватное население, тоже не стоило.       Я встала с кресла, потянулась, неожиданно для самой себя проявив хвост — длинный, пушистый, рыжий в пятнах хвост с белым кончиком. Не помню, когда я в последний раз вставала на лапы. Кошачья ипостась осталась где-то в позапрошлой жизни и всплывала, скорее, по привычке, без инстинктов. Впрочем, может это и к лучшему? Кошачья половина порой приносила больше вреда, чем пользы.       Выйдя на террасу, я уселась на перила, спиной в пропасть сада на склоне. Свежий ласковый ветер лизнул лицо, разгоняя сумрачные носготские образы. Я выдохнула и запустила пальцы в волосы, борясь с желанием отклониться и упасть спиной вперед, распахивая веера крыльев — белых, узких, сотканных из воли и магии, дающих скорость и возможность догонять даэйров в этом молодом небе… Или рой летучих мышей в блеклых носготских высях.       Серебряный радовал. Необходимые высшему вампиру навыки просыпались быстро, аура раскрывалась и росла. Не было лишних страданий морализмом, рефлексии и мечтаний вернуться в человеческий вид, да и откуда бы им взяться?       Конфликты тела и разума у разумных хищников такого класса недопустимы. Вообще недопустимы у хищников и нежити, если уж на то пошло! Это приводит к срывам, психозам, безумию, превращает существо в уродца, подлежащего уничтожению… На самом деле все, что касается магии Смерти, подлежит жесткому контролю — слишком специфична и опасна эта сила. В мирах, где некромантии обучают целенаправленно, кого попало в профессию не допускают, а если уж проснулся Дар — тщательно готовят к его использованию. И если даже у некромантов существует строгий отбор, что говорить о вампирах? Случаев среди них известно множество, когда новообращенные не могут справиться со свалившимися на них инстинктами и требованиями нового, куда более сильного тела, оставаясь, по сути, людьми, носителями человеческой «нравственности и морали». Причин у подобных инцидентов множество: кто-то становится жертвой неумеренно распускающих клыки, кто-то попадает под фигурные проклятия, где-то Мастер был недостаточно опытен и внимателен, и так далее в том же духе. Сперва они до треска закручивают гайки самоконтроля, отказываясь от собственных естественных потребностей, мучаются, страдают… А потом срываются. И начинают творить лютую дичь, превращаясь в обезумевших тварей. Или, что случается чаще в силу недостаточной воли большинства таких бедолаг, сходят с ума сразу.       Увы, я имела сомнительное удовольствие наблюдать, чем может закончиться подобный срыв …       Ни один смертный на самом деле понятия не имеет, что такое вечный, неутолимый, выворачивающий мозги наизнанку голод нежити. Немногие могут ему сопротивляться и лишь единицы способны сохранять здравый рассудок достаточно долго, если по какой-то причине избегают питаться. О молодняке вампиров речи не идет — в первые месяцы это всегда агрессивные разумные животные, которые без железной руки Мастера неминуемо сорвутся с поводка в кровавую резню.       Именно поэтому все истории о вампирах, обративших или поднявших кого-то по любви, из приязни или желания облагодетельствовать — ложь, порожденная невежеством и томными мечтаниями. Эти стремления, возможно, могут совпасть с выбором, но никогда не становятся его причиной. В их среде существует множество правил и табу, регламентирующих как само обращение, так и право на него, а грамотные Мастера отбирают кандидатов прагматично, жестко и только тех, кто способен выдержать новое бытие. Неграмотные просто долго не живут. Как не живут и сентиментальные меланхолики, и нытики. И эти продиктованные логикой, здравым смыслом и выживанием правила не слишком меняются из мира в мир. Один из самых строжайших запретов наложен на обращение детей и подростков. Из их излишне гибких, податливых и еще не сформированных до конца личностей получаются такие монстры, за которыми по жестокости и безнаказанности не каждый тысячелетний угонится.       Каин новую жизнь оценил и возвращаться к старой резонно не хочет. Его разум достаточно гибок, чтобы принять новую суть быстро, безболезненно и легко. Он не пренебрегает пищей, контролируя голод, — живя в мире, населенном отнюдь не мифическими вампирами, он не питает лишних иллюзий насчет своих потребностей. Иногда его заносит, и просыпается не только голод, но и желание убивать просто так, и это тоже нормально. Это всего лишь необходимость стравить накопившуюся агрессию, чтобы она не затапливала и не туманила рассудок.       Для большинства людей подобное неприемлемо, ибо противоречит их морали и воспитанию, пробуждает страх жертвы, усиливая его, если эти люди, вдобавок, религиозны. А страх, как известно, провоцирует хищника на нападение. Отсюда же проистекает и отношение к людям, как к скоту: слабый вид — а люди физически и генетически слабы, как бы ни кричали обратное, — единожды поставивший себя на место жертвы, уже не будет воспринят равным. А вот естественной кормовой базой и видом-основой — запросто. И касается это не только Носгота. Естественно, бывают случаи, когда вампирами становятся не только люди, но это редкость. Мало какой, скажем, эльф, существо и так вполне долгоживущее и сильное, позволит наградить себя жаждой.       Вампиров по всему Мирозданию существуют тысячи разновидностей, как немертвых, так и вполне живых, с разными свойствами и по-разному приспособленных к среде обитания. Объединяет их одно: жесткая физиологическая необходимость получать жизненную энергию в концентрированном виде непосредственно через кровь. Во всех иных случаях это просто хищные разумные виды. Об этой разнице тоже многие забывают. И, чем больше я наблюдала за Каином, тем сильнее задавалась вопросом, а является ли он чистым вампиром? Или он — голодная некрохимера, которой попросту вечно не хватает энергии на возросшие запросы организма? Полеты, менталистика, прочие проявления магии — все это раскачивает энергосистему, но требует немалых затрат в сравнении с обычным человеком. А Воплощенная реальность слаба и не может дать ему столько, сколько нужно. В пользу химеры говорит и метод создания, и слишком хороший самоконтроль с самых первых часов, и все те отличия, что еще будут накапливаться.       По сути, Каин, невзирая на Сердце Тьмы внутри себя, а может, и благодаря ему, является первым представителем совершенно нового биологического вида.       Он поддался стремлению наверх — семена, брошенные короткими образами, скоро дадут всходы и заставят его желать выбраться из мира. Уже заставляют. Сама ситуация и вся его история сейчас возведены в абсолют Воплощенной Реальностью — это борьба с предопределенностью предопределенности. Герой истории стремится изменить свою судьбу, но вся ирония заключается в том, что сейчас Каину достаточно просто ничего не делать — и тогда ход событий изменится на самом деле.       Но ничего не делать он не сможет.       Страшно было подумать, что сделает с ним канон, в кого превратит. Но, с другой стороны, это даст Каину опыт и закалит его.       Да, действует он несколько поспешно, предпочитая сперва убить, а потом разобраться. Но ему не хватает знаний, ни обычных, ни магических. Он дитя отсталого мира, но в своей среде проявляет себя прекрасно.       Есть особое удовольствие в работе с мирами. Ни с чем не сравнимое, непонятное тем, кто этого не может, тянущее наслаждение, когда реальность по капле берет твою силу, насыщаясь ею, а ты видишь, как она становится плотной и весомой, как разворачиваются сложнейшие структуры вероятностного поля. Реальность Воплощенная неподатлива, всегда стремится к установленному сценарию, но — капля камень точит. И я надеюсь, что Каин своими действиями даст ей стать самостоятельной. Не то, чтобы этот мир слишком ценен, скорее уж наоборот. Но это будет и моя немалая победа. Доказательство того, что я, бывшая дочерью грозного Хранителя Равновесия, на что-то способна не только как его инструмент.       Вздохнув, я мысленно попросила у дворцовых кобольдов, служивших нам, стакан апельсинового сока — эти деревья прекрасно прижились на Хэйве, а солнечные плоды пришлись по вкусу всем местным обитателям. Взяв появившийся под рукой высокий охлажденный бокал и покачиваясь на перилах, я прикрыла глаза.       Этих низкорослых мохнатых созданий с симпатичными, но абсолютно хищными мордочками Рей откопал в каком-то мире с угасающей магией, где им грозила попросту голодная смерть. Забытые и никому больше не нужные существа, привычные к роли домовых, охотно согласились уйти с драконом, проявившим к ним внимание. Прекрасная дворцовая прислуга, незаметная, расторопная, знающая свои обязанности порой лучше, чем могли бы определить хозяева. А все, что им нужно было для счастья и спокойствия — это живая магия в мире…       Глотнув сока и поблагодарив маленький народец, я снова погрузилась в наблюдение за Носготом напрямую — силовых экранов и прочих вспомогательных устройств я не люблю, да они мне сейчас и не нужны.       Изумляло то, с какой легкостью жители Носгота уничтожали созданное своими же руками, поддавались на провокации, бездумно лили кровь, не вспоминая о последствиях. Кто-то удовольствия ради, кто-то из идейных побуждений, кто-то за плату. Кто-то — за все это разом. Ничего, вроде бы, нового, все как везде, и даже не так уж плохо — я слышала про случаи куда хуже. Но здесь… Здесь кровь ставили во главу угла, превратив насилие в культ само по себе. Без цели, ради которой приносятся жертвы, без смысла, способного оправдать затраты, без готовности однажды заплатить по счетам, которые неминуемо выставит Мироздание за попусту загубленные жизни и души… Авторы хотели Атмосферы, а в реальном мире она вылилась в безумную вакханалию…       Право, я почти с нетерпением ждала восшествия тирана на кровавый престол, гадая, что же он станет делать, споря со своей собственной судьбой?       Тиран пока резал очередной город. Избирательно.              Стейнченкроу шел под нож, как откормленная овца на бойню, ничего не в силах противопоставить неторопливому ночному убийце. А Каин не спешил, выбирал жертв тщательно, выслеживал тихо и убивал аккуратно, не вызывая подозрений и избегая слухов о вампирах. Он свел знакомство с циркачами, прибившись к охране маленькой бродячей труппы, и убедительно играл роль вышибалы на представлениях, попутно флиртуя с красоткой-танцовщицей по имени Жоэль. И как, интересно, он собрался выкручиваться, когда речь зайдет о ближайшем сеновале?.. Хорошо, ему хватило ума скрыть драконьи клейма на броне и оружии с помощью несложной иллюзии, такой же, какую он натягивал, притворяясь человеком; все же, знак таинственных оружейников Сериоли слишком приметен. Пока что роль дорогого наемника, у которого хватило заработка на хорошую лошадь, ему удавалась. Он постоянно крутился на виду, по вечерам пропускал стаканчик-другой с дюжими парнями-акробатами. Он даже не пересекал линии защитных менгиров, немедленно поднимающих тревогу о вторжении вампира.       А меж тем крохотные черные нетопыри сновали повсюду в городе и окрестностях, проникали во все возможные щели — ведь они-то не были самим вампиром! Глаза и уши Каина наводнили городок, фермы под стенами и окрестные деревни, принося ему сведения обо всех жителях. На эту роль годились не только собственные иллюзии: крысы, кошки, лесные летучие мыши и белки тоже поддавались воле вампира и охотно служили соглядатаями. Каин на удивление легко ладил с животными и уговаривал их. И, кажется, жаловал диких тварей куда больше, чем людей.       Каин искал одержимых Хаш’ак’Гиком. Вынюхивал их, как добычу, выслеживал и загонял. Они имели для него свой собственный запах безумия, отчетливый и резкий. От них пахло кровью жертв, их страхом, отчаянием, болью. Культисты, как оказалось, далеко не всегда резали людей сами — иногда им достаточно было нескольких проповедей, чтобы заронить в сердца и умы будущих последователей Идею.       Часто поддавались женщины. Почему? Все просто. Дремучий феодально-патриархальный уклад, царивший среди тех, кто не имел отношения к магам и совсем уж высшей знати, накладывал свой суровый отпечаток. И если муж выпивал, шастал налево и уж тем более поколачивал жену, этого становилось достаточно.       Впервые столкнувшись с таким, Каин впал в ступор. Его нетопырь долго обретался под крышей дома, в котором женщина неделю нарезала на полоски распятых на стене мужа и брата кухонным тесаком, а соседи затаились, боясь нос высунуть на крики. Впрочем, кричать жертвы скоро перестали и только судорожно дергались. Женщина же с блестящими глазами и улыбкой, от которой слегка перекосило даже вампира, напевая, стала рисовать свежей кровью на бурых досках пола. Сперва птичек каких-то, потом — те самые рубленые знаки, виденные в пещере. И когда потянуло знакомой авернусской тяжестью, заставлявшей шкуру вставать дыбом, а в суженных, булавочных зрачках перепачканной кровью женщины промелькнул знакомый зеленоватый огонек…       Вампир не выдержал. Влил больше силы в зверька, перенося существенную часть сознания в этот импровизированный аватар, увеличился в размерах и спикировал прямо ей на горло…       Но с тех пор такого себе больше не позволял, выманивал жертв за пределы города, в глушь. Это было сложнее и дольше, зато позволяло оставаться незамеченным, а смерти списывать на случайности. Зима как-никак, волки…              Я залпом допила сок и помотала головой, избавляясь от навязчивых тошнотворных картин. Толчком воли вернула бокал кобольдам, соскочила с перил и стала нарезать круги по террасе, сражаясь с дурнотой. Но стоило вспомнить о вывороченных кишках и наполовину освежеванных хрупкой женской рукой тушах, как тошнота подкатывала снова.       — Что, тяжко? — поймал меня голос супруга, в котором не звучало ни на волос сочувствия. — Терпи, тебе придется привыкнуть к этой части своей работы. И твой Носгот — это еще цветочки. Так, детский лепет и легкая разминка для вас обоих.       Мне оставалось только молча мрачно кивнуть. Потому что да, я прекрасно осведомлена о том, что бывают случаи куда хуже и куда страшнее, и даже не обязательно наличие моря крови. И я буду готовиться к тому, чтобы или искоренять, или вывозить их на себе.       Хранитель, мать его. В отставке.       Вот только, если ты один раз впрягся в это, все бросить и сделать вид, что ничего не знаешь, невозможно. Подобные задачи будут настойчиво требовать твоего вмешательства… И верных решений.       Рейнар подошел, поймал меня за плечи и увлек за собой в гостиную.       — Не надо искоренять, — покачал головой он. — А то, боюсь, в твоем случае получится выжженная пустыня.       — Я же не настолько…       — Я верю в твое чувство справедливости, но именно оно способно тебя подвести в оценке.       И он был прав, к сожалению. Искренний бездумный порыв по сию пору остается моим злом. Слишком тонки и сложны порой бывают грани нюансов.       И… слишком глубока пропасть моего невежества.       — Он там без тебя не помрет, все равно дублирующая система наблюдения все записывает. Пошли отдыхать, ужин скоро, остальные придут.       Я расслабилась в его руках, привычно напоминая себе, что за мягкой доброй улыбкой и обаятельной маской скрывается Черный дракон с жестоким и расчетливым умом правителя, сумевшего удержаться на троне не один век и никогда никому не дающего вторых шансов. Сумевшего в конце концов вытянуть из нищеты послевоенной разрухи свою страну и готового взяться за планету.       Но разве не за это я его люблю?       Мы неторопливо шли по коридору до обеденного зала, отражаясь в мозаично-зеркальной поверхности пола. Салютовала встречная стража, а я, держа мужа под локоть, вдруг задумалась, глядя на этих воинов, исполняющих свой долг с не меньшим тщанием, чем в военное время, словно они ждут нападения прямо сейчас.       Мы живем под Имперскими щитами, под протекторатом Трона, как и сотни других автономий, которым дают шанс безопасно развиться перед выходом в самостоятельное плавание или просто спокойно жить, не опасаясь нападений извне — никто в здравом уме не полезет атаковать колоссальную межмировую и многовидовую Империю. Мы можем не опасаться внешних врагов. Но… Так ли безопасно здесь, дома, в столице? Невзирая на то, что Клан уважает и почитает своего Главу. Несмотря на то, что жителям княжества грех жаловаться на правителя, а с соседями-побратимами нет и не может быть войн. Но стража повсюду. Повсюду защитные контуры, системы слежения, детекторы и маячки, а уж в стенах скрыто бог весть, что еще. Портал в Цитадель со стороны открыть попросту невозможно. Я давно вычислила телохранителей — два веселых обходительных зеленых даэйра частенько «залетают в гости» в загородный дом или попадаются на глаза, если я выбираюсь в город.       Никто не мог бы обвинить Рейнара Даэррэха в страхе. Но он учел горькие уроки старшего брата и предпочел убийственной беспечности здравую паранойю. А Даэнэрэ и остальные его в этом поддерживают.       Мы могли не опасаться яда в бокале, но на планете еще осталось достаточно стран, народов и сообществ, которые могут не согласиться с политикой расширяющего свои границы княжества. И кого волнует, что за этим расширением кроется много скрупулёзной работы, чтобы народ не просто получил кого-то нового на троне.       Черный Престол желает уважения своих подданных. Разумеется, всегда будут недовольные. Всегда будут те, кому что-то не нравится в политике Династии, не важно, стара она или только заявила о себе. Но всем угодить невозможно, и Династия не должна угождать.       Династия должна вести вперед.       Вечер постепенно вступал в свои права. Кристаллические светильники разгорались ярче, дворцовая охрана приняла смену, шум административного крыла утих. Цитадель погрузилась в вечернюю тишину. А в одном из столовых залов уже был накрыт скромный семейный ужин на шесть персон. Дети чаще всего ужинали отдельно — их распорядок дня не совпадал с нашим. Прозрачное стекло, тонкий фарфор, серебряные приборы, свет кристаллов золотит отделанные темным деревом стены. Ни капли вина — у нас принято пить его лишь в очень, очень редких случаях. Так что в бокалах — соки, морсы или простая вода. Иной бы задался вопросом, к чему тогда виноградники… Ну так на планете нет сухого закона! Да и в иных мирах редкое, напитанное солнцем вино часто шло нарасхват.       Я сидела между двух старших супругов, разбирая мелким телекинезом и вилкой птичку — терпеть не могу пачкать руки в жире! — и задумчиво смотрела на одно из пустующих мест за столом.       Как-то он приживется в чужом ему мире? Сможет ли?       За мной с любопытством наблюдали три пары глаз напротив.       — Ну, как успехи? — спросил Энха своим неповторимо хрипловатым голосом. Внимательный взгляд синих глаз, едва заметная улыбка на обаятельном юношеском лице и золото локонов… Можно и обмануться, если не знать, что это боевая химера.       — Мир стабилизировался и постепенно оживает, но до полной самостоятельности еще далеко, — ответила я.       Он хмыкнул.       — С миром и так понятно. Что твой подопечный?       — Целенаправленно режет одержимое менталистами хильден население, — я отложила в сторону птичьи косточки и принялась за нежное мясо. — Похоже, у него включилась инстинктивная неприязнь к этому виду. Наносит ли это вред самим хильден — не могу сказать. Да и вообще пока ничего определенного, еще не пройдено ни одной ключевой точки. Он идет к первой цели убийства.       — Ясно… — супруг вернулся к еде, придержав остальные вопросы на его счет. Но я видела отчетливый интерес в его глазах.       — Я заметил, мир тебя не радует, — Даэ, сидевший по левую руку от меня, отставил бокал и взглянул испытующе.       — Мир, подчиненный правилу «убей или умри», не может радовать.       — Этому правилу подчиняются многие миры.       — Но здесь ненависть дошла почти до абсурда. А то, что будет дальше… пока я даже не хочу об этом думать.       — А что будет дальше? — с долей подкола спросил Рейнар.       — Ты сама выбрала этот мир и эту личность, — продолжил Даэ. — Придется взглянуть в лицо выбору.       Он прав — придется. Приняв ответственность за реальность, уже нельзя от нее отказаться и тем самым сгубить миллиарды пусть еще неразвившихся, пусть не самых ярких, но душ.       Ведь сейчас только я могу решить, смогут они засиять в будущем или нет.               =)