Мой Лорд Каин. Том 1. Кровь и Серебро

             С желанием тотчас рвануть в поместье приходилось бороться. И тонкий фарфор чайной чашки едва не стонал в пальцах, грозя треснуть и пролить содержимое на мягкую гладкую ткань домашней туники. И перо планшета выпадало из пальцев. И мысли не могли сосредоточиться ни на одном деле. И все вокруг — уютный свет вечерней гостиной, лица супругов и детей, собравшихся вечером, чтобы провести время друг с другом, звуки и запахи постепенно погружавшегося в ночь мира — все это казалось менее реальным, чем тот кровавый омут, в который ей пришлось заглянуть. Поддавшись голоду и инстинктам, сам того не замечая, Каин приоткрыл ей завесу своего разума. И то, что до сих пор скрывалось под коркой льда неестественного спокойствия, выглянуло, наконец, наружу.       Бешеная, тяжелая, как боевой таран, ярость, способная снести на своем пути все и вся, жажда обладания, для которой не существует запретов, холодная расчетливость и… страх потерять себя. Утратить разум. Личность. Достоинство. Уподобиться ленивому животному.       Опуститься до пожирателя безвольного скота.       Она знала, что нужна ему, хотя бы для того, чтобы напомнить о цели, о том, что он не один. Но явиться в особняк — значило подставить и себя, и его. Ворадор мгновенно учует любой, даже крошечный всплеск магии и явится с допросом. А просвещать его… Нет, это не то существо, которому стоит знать правду. Ворадор должен сыграть свою роль и исчезнуть со сцены. В лучшем случае — прожить чуть дольше предписанного эгрегором, чтобы успеть передать Каину знания, хранящиеся в его голове.       Постепенно затухающий гнев белого вампира продолжал отзываться в сознании вспышками собственного раздражения и тревоги.       Рука супруга мягко легла на запястье, перехватила многострадальное погрызенное перо.       — Успокойся. Он справится. И ты тоже.       Она благодарно потерлась щекой о его руку, способную смять закаленную сталь, как бумагу.       — Он начинает понимать, что проклятие не пройдет для него бесследно. Что бы там создатели истории не говорили, не безумие Напраптора изменит его, а Сердце Тьмы…       — Очередное пафосное название без малейшего понимания сути, — поморщился синеглазый мужчина, привлекая к себе супругу и запуская когтистую пятерню в рыжие локоны. — Они не знают, что такое истинная Тьма, как и истинный Свет.       — Каин станет Темным.       — Когда его личность будет готова — да. Оригинальный образ никогда и не претендовал на иное. Но не в пределах Носгота. Ему понадобится опыт.       — Но перед этим канон попытается свести его с ума.       — Зная, где ловушка, ее можно обойти.       Уютно свернувшись комочком на коленях синеглазого, она наблюдала, как дети играют с одним из родителей, увлеченно создавая свои первые анимированные иллюзии: кто кораблик, кто флаер, кто животное или птицу. Веселые догоняшки полуматериальных магических конструктов служили и развлечением, и уроком создания, поддержания и контроля. Создание, казалось бы, простой иллюзии подтягивает за собой знания от механики до анатомии, заставляет точно формировать образ и учитывать множество деталей.       Поладит ли с малыми абсолютный Темный с характером тяжелым, как могильная плита и уживчивостью дикого тхарга, да еще и к детям нисколько не привычный?       — Можно уберечь от фатальных ошибок, — продолжал супруг, — но нельзя лишать опыта, который дает развитие. Он должен получить свой опыт, иначе — не будет роста личности. Неужели ты не веришь в его силу воли?       Тепло и негромкий голос родного существа ослабляли натянутые струны нервов, заставляли успокоиться и перестать метаться. Женщина расслабленно задремала в пределах приятной ей темной ауры, пока в сознании клубились образы из поместья.       — Даэ.       — Да?       — Спасибо.       Улыбка ощутима спиной, затылком, всем телом, дыхание щекочет кожу.       — Ты слишком часто переживаешь. И слишком много. Просто позволь событиям развиваться и верь ему.       — А если не получится переломить историю?       — Значит, вы оба вынесете из этого урок.       — Я не могу не тревожиться за него. За его разум.       — Я знаю. Но даже если он в какой-то момент его утратит… всегда есть возможность вернуть. А канон эгрегора просто не позволит ему сойти с ума, если только оригинал таким не был.       — Считался безумным, но сумасшедшим — никогда.       А было ли это безумие на самом деле? Могло ли оно присутствовать у разумного, изначально возникшего с гибкой, пластичной психикой, готовой к становлению нежитью? У разумного, который попросту не мог быть иным?       Ведь он уже и не вспоминает себя живым. По сути, нежизнь для него — естественное и единственное состояние. Предложи ему воскрешение — и он просто не поймет, зачем… И уж тем более не станет страдать по человеческой старости, болячкам и слабостям!       Как жаль, что его нет сейчас рядом…       Как жаль, что его вечер — это мрак гостевых покоев в доме старого садиста и, может быть, общество Умы. Той самой, которую большинство считало потом возлюбленной Лорда Каина.       Намирэ против воли ощерила клыки под тихий смешок супруга. Соперниц, даже маловероятных, их леди на дух не переносила.       — Вспомни один нюанс, — подсел Рейнар, подхватив на коготь рыжий локон. — Влияние поклонников на эгрегор Воплощенной Реальности зачастую может быть сильнее, чем у его создателей, в силу массового желания. Ума — как раз тот случай.       — Меня удивляет, что она появилась так рано, — Намирэ устроилась удобнее, тихо млея от внимания мужчин, но не позволяя себе утратить рабочий настрой. — По канону до ее активного вмешательства еще двести лет минимум.       — А кто сказал, что она родилась и была обращена именно тогда? — сощурился даэйр. — Она вполне может быть уже опытным вампиром. К тому же ее часть событий — это альтернативная, отраженная ветка, следствие действий каноничного героя. А отражения редко втягивают вообще не существовавших личностей, они ставят в иные условия тех, кто уже живет.       Что звучало логично. Новые герои, введенные в историю произволом сценаристов, как часть Клана Ворадора, в реальном мире не могли всплыть из воздуха. У них должно было быть собственное прошлое. Можно бы и сбросить это прописанное отражение со счетов, но воля и желание большинства уже впаяли его в эгрегор. И вампир, прописанная, как боец-диверсант и напарник молодого героя, так или иначе должна была всплыть. Она и всплыла. Но какой? Что на нее повлияет больше — огромное количество романтических или откровенно неприличных рисунков с чужими влажными мечтаниями или изобразивший ее довольно однозначно канон?       Или, все же, создатель конкретной Воплощенной Реальности?       Это можно узнать только взглянув на нее живьем.