Мой Лорд Каин. Том 1. Кровь и Серебро

      Таурран.       Тем же утром       Счастье — это просыпаться рядом с любимым в тепле и покое. И, открывая глаза — видеть его лицо в пятнах солнечного света. Вдыхать прохладный запах. Слушать стук сердца. И так ли важно, что не слышно при этом дыхания, а кожа прохладна?       Мне не хотелось шевелиться, думать, вставать, что-то делать. Еще сонный разум просто пребывал в моменте абсолютного умиротворения, а тело сыто растекалось по широкому ложу. Тактичный сигнал из дома дал понять, что родные обо всем знают, ничего против не имеют и полностью доверяют моим решениям.       Я откликнулась на это благодарностью. Старое воспитание, вынесенное из предыдущей жизни, все еще давало о себе знать неловкостью в подобных вопросах.       Из-под ресниц я наблюдала за довольным расслабленным Каином, лениво оглаживая взглядом крепкую фигуру, а истинное зрение позволяло видеть, как бурлит его черно-багровая аура, вспыхивает протуберанцами, растекается по комнате. Ее перемешанные слои постепенно сами собой успокаиваются, ложатся, как нужно, обретая новый гармоничный рисунок.       Это — хорошо. Это — правильно.       — Похоже, ужин превратился в завтрак, — с мягкой вкрадчивостью зазвучал низкий голос, сейчас лишенный привычных резких ноток. — Давно хотел спросить… Почему ты так чисто говоришь на нашем языке, если мы из разных миров?       О, он наконец задумался над этим!       — Мы говорим на разных языках, — чуть улыбнувшись, ответила я, — но слышим друг друга на родном для себя. Одно из свойств Воплощенных Реальностей, позволяющее входящим в них нормально общаться с местными обитателями. Если ты пересечешь границу портала в наш мир — придется учить язык.       — Вот как, — он притянул меня к себе и зарылся чуткими пальцами в волосы, слегка покалывая когтями кожу. У него был чистый, холодный, почти незаметный даже моему звериному нюху запах. — Подскажи, как разорваться на сотню маленьких мышек и успеть везде, а…       Я в ответ коснулась губами выступающей ключицы. Костяк у него был тяжелый, мощный, сухие плотные мышцы перекатывались под кожей. Меня невольно пробирала дрожь от осознания, насколько он сильнее и насколько сдерживал себя ночью.       — Ты все успеешь, — ободряюще улыбнулась я. С сожалением понимая, что это последние минуты перед тем, как он снова с головой окунется в заботы, которых немало. Он-то, в отличие от меня, не спит вообще. Но эти несколько минут я хочу ему дать. И, отвлекая от прагматичных мыслей, помня, насколько остро он воспринимает тепло, я вновь коснулась губами родного лица, каждую черточку которого знаю так хорошо.       Как подобрать слова? Те самые, единственные, которые только и способны донести и выразить всю бездну привязанности, уважения, тепла, желания быть рядом с тем существом, которое год за годом, будучи лишь мечтой, скрашивало одиночество прошлой жизни, а сейчас — воплотилось наяву. Мне не важно, красив он или нет. Не важно, каким он станет под действием проклятия и сколько недостатков в его характере. Сейчас, здесь, в эту минуту нет никого роднее и ближе. Уже не важны все те причины, что привели к этому моменту. Важно лишь то, что я могу и хочу подарить этому мужчине, далекому от идеалов доброты, красоты, терпимости, смирения и прочих добродетелей, так ценимых большинством. Это циничный, прагматичный до мозга костей хищник Зато он наделен безграничным терпением и умением ждать и добиваться своего. Я не питала иллюзий, отдавая себя в его власть.       Ну… почти. Мерцающие голубые глаза смотрят ласково и чуть иронично, пока коготь скользит вдоль моего хребта, заставляя мысли разбегаться, а на волосок приоткрытый разум манит окунуться в темную бездну.       Я гоню от себя прочь тревоги, воспоминания, сомнения и угрызения совести, прекрасно сознавая, что, чем ярче мои метания, тем у Каина больше вопросов. Но он их не задает, то ли считая, что не пришло подходящее время, то ли просто не желая сейчас забивать себе голову женскими проблемами. Знаю, что когда-нибудь он спросит прямо, и ответы придется дать.       Но пока его новый поцелуй и требовательные руки попросту вышибают из головы все лишнее.       И Тьма снова накрывает с головой…              — О чем думал ночью? — спросила я спустя какое-то время, перебирая жесткие серебристые прядки и стараясь не думать сама. Украдкой любуясь гордым хищным профилем.       Он был теплый, нагревшийся от меня, и кожа из серовато-белой стала просто бледной.       — О деньгах, — припечатал Каин. — Где их взять в таком количестве, чтобы хватило на содержание армии. Хорошей армии, — уточнил он.       Почему я не удивляюсь?..       — Родовая казна пуста?       — Можно сказать и так, — поморщился он. — Оставшуюся часть я пустил здесь в оборот, но средств на ведение войны не хватит, только на содержание этого дома и придворные игры.       Я не стала уточнять, кто именно из рода Крейдемар так поиздержался и на что. Чудо, что эти деньги вообще были. А то в многострадальной каноничной истории понятие денег отсутствовало начисто. А экипировку свою вампиры, видать, делали сами, на коленке, из чего Древний пошлет… Прямое столкновение с ними — это риск.       — Боюсь, ни одна местная армия не сможет не то, что остановить — хоть сколько-нибудь сдержать натиск хильден…       — Я знаю. Но хотя бы попытаться объединить земли стоит. Иначе сейчас они не остановят даже Вильгельма.       — Что ты надумал насчет него?       Каин качнул головой, откинувшись на подушках.       — Если б я знал точно, что он за человек. Для начала мне самому нужно на него взглянуть.       Резонно…       — А Оттмар?       — М-м-м… Чего он там от меня хотел, принцессу? Если девка не сдохла еще, король расплатится услугой, если сдохла… Тоже расплатится.       В этот момент его взгляд заискрился тяжелым, злым весельем, вспыхнув золотом, и на краткий миг мне явил себя Император. А тонкая и очень паскудная улыбочка так и обещала гадость Оттмару.       — Ты хочешь ему что-то предъявить? — я с неохотой выбралась из-под смятых и влажным простыней, ежась на утреннем холодке — с моря сквозь ничем не забранный решетчатый переплет окна тянуло утренним бризом.       — Да. Нарушение вассального обета со стороны сюзерена и нанесение урона моей чести вассала, — он дважды резко хлопнул в ладоши, и почти тут же за стеной зашуршала прислуга, поскреблась в дверь.       Я, охнув, подхватила с ложа простыню, спешно завернулась в нее и укоризненно покосилась на… хотелось бы сказать «мужа», но пока еще рано.       — Входи, — он перешел на местное наречие, и привычную мне мурлычущую мягкость сменили резкие повелительные нотки. В дверь просунулась гладкая черноволосая давешней девчушки-горничной. — Теплую воду, чистое платье и завтрак для меня и госпожи.       Ох ты ж…       Пришлось мгновенно взять себя в руки, набросив аристократическую маску и непринужденность. Как бы я сама ни относилась к сословным различиям, по чужим мирам со своим уставом не ходят и вызывать у девчонки лишние вопросы ни к чему.       Кстати, одежды, сброшенной накануне, в спальне не наблюдалось.       — Сию минуту, господин.       И она исчезла так же быстро, как и появилась. А я по довольной улыбочке Каина поняла, что высказывать ему возмущение бесполезно. Зато, пока служанки не было, я, наконец, смогла осмотреть спальню.       Этот дом сам по себе был откровенным взломом реальности в тот момент, когда она еще оставалась гибкой и могла пропустить подобное. Если все сделано правильно, а я надеюсь, что это так, Каин сам его приобретет лет этак пятьсот назад и законсервирует на будущее. В тот момент, когда в мою больную голову пришла эта мысль, наличие подобного отдаленного логова Стихии знают где за морем казалось логичным. Он ведь все равно покинет Носгот рано или поздно, бросив остатки Империи догнивать, это неизбежно. Почему и как — другой вопрос… Сейчас этот дом, лишенный слежки известных лиц, выгоден нам обоим.       А выглядела спальня приятно. Гладкий паркетный пол из незнакомой древесины, стены обшиты более темным деревом, с резных потолочных балок свисает больно знакомый круглый светильник из ажурного, потемневшего золота. Не горит, по всей видимости, иссяк заряд. Окна высокие, арочные, и при желании створки можно открыть, выпустив еще больше ветра. Мебели мало, выглядит она добротной и без излишеств. Пара кресел с темной обивкой, небольшой круглый столик, местный брат трюмо с хорошим, но немного потемневшим зеркалом, сундук и пара полок. Необжитость и отсутствие личных мелочей, бумаг, предметов одежды только подтверждает мою мысль о консервации. Даже штор нет. И ложе, что занятно, без балдахина.       Снова поскреблась девчонка с двумя стопками вещей, сложила все на сундук и со словами: «Завтрак подадут через полчаса!» испарилась. Следом просунулась ее сестра с кувшином и тазиком.       Все разговоры молчаливо решено было отложить до завтрака. Но пока мы одевались и приводили себя в порядок, я наблюдала за Каином. И выражение его лица меня настораживало. С таким лицом обычно замышляют авантюры, от которых потом вздрагивает весь континент, если не мир.       Но я не торопилась спрашивать, отметив лишь про себя, что платьем мое действительно вычистили на совесть.       Завтрак дожидался нас там же, где в прошлую памятную встречу прошел и ужин. С той лишь разницей, что сервирован был иначе.       Слуги свое дело знали и на глаза не показывались, но дом больше не был девственно-тихим.       Каин сидел почти спиной к солнцу, вполоборота ко мне, и одинокий, хоть и увесистый ломоть слабо прожаренной вырезки на его тарелке свидетельствовал о том, что он намерен лишь составить мне компанию за важным разговором. И его строгие, сдержанные манеры как-то уж очень не вязались с образом его папеньки-графа, предпочитавшего есть, в лучшем случае, с ножа и кормившего собак под столом.       Зато матушка, если верить приходившим образам, была дамой строгой, суровой и образованной. Уж не она ли в графском семействе слыла знатоком придворных игр?..       И что-то у меня холодок пробежал при мысли о не дожившей до нынешних дней свекрови.       — Ты сказал, что пустил казну в оборот, — отварное со специями мясо, хлеб, сыр и несколько ломтиков сушеных фруктов перекочевало ко мне на тарелку. — Как?       — Местные купцы охотно имеют дело с вампирами, — пояснил Каин. — Особенно те, у кого дело семейное. Ворадор свое состояние, как птички мне напели, сколотил на торговле алхимическими реагентами, шелком и пряностями в обход герцогских и королевских пошлин. И почему бы мне не воспользоваться подобным способом, выбрав иной, но не менее ценный товар и людей, готовых рискнуть? Да, пришлось потратиться чуть больше на охрану и магическую защиту корабля и товара, но думаю, оно того стоит.       — И на что же ты поставил? — подобный ход стал для меня интересной неожиданностью, впрочем… я никогда не сомневалась, что разумный, способный сколотить Империю из костей, говна и палок, наделен не только военной, но и деловой хваткой.       — Сахар, — коротко ответил он. — Занятная штука, и куда удобнее меда, по-моему.       А ведь действительно… При всех рисках, которые несет в себе морская торговля, такой товар может озолотить того, кто первым обратит на него внимание.       — Но это требует времени, - позволила себе чуть усомниться я, не слишком ловко разделывая мясо местной двузубой вилкой.       — Да, требует, — согласился Каин. — Но у меня оно будет. А на текущие расходы… Ну кто сказал, что тугие кошельки нужны моему обеду? Да и камни всегда в цене.       Он был доволен, и это слышалось в каждой нотке сытого голоса. Он никуда не спешил, и эта неспешность заставляла ловить каждое слово, потому что события не ждут, а в воздухе повисло незримое и неощутимое никем кроме меня напряжение. Сама реальность вслушивалась сейчас в слова героя истории.       — Поделитесь планом, милорд? — спросила я, подтолкнув его говорить, а сама опустила взгляд в бокал с местным морсом. Интересно, откуда он учуял, что я вообще не пью вина? Или просто в Носготе не принято наливать дамам?       — План… Изволь.       Он откинулся на высокую резную спинку стула, подхватил свой бокал за толстенькую зеленоватую ножку и начал неторопливо излагать:       — Для начала я хочу возродить Курхаген. Боюсь, те из баронов и виконтов, кто пережил чуму, могли отвернуться от меня, но это еще возможно уладить — дураков мы на вассальной службе не держали, а кто дурак, тому же хуже.       — Но там осталось мало людей…       — Вассербунд. Которым формально правит мой малолетний племянник, а на самом деле — его бабка, свекровь Эрики. Я как единственный старший родич по мужской линии могу заявить право опекуна, а сделать мальчишку верным несложно. Вассербунд удерживает проход в долину, оттуда удобно обороняться. По всему Носготу много обездоленных, тех, кто ради крова пойдет даже под руку вампира. И вот когда я закреплю свое право на землю — я явлюсь к Оттмару, но не затем, чтобы от чего-то там спасать его дочь. Я предъявлю ему обвинения, и пусть только посмеет их оспорить — против него поднимутся все. Мне и вовсе странно, что он до сих пор греет задницей трон… Ладно, будем считать, что тому есть реальная причина. Я объявлю Курхаген и Вассербунд своими, а пока знать будет разбираться, у кого больше прав на Львиный Трон, мы получим время, а там… Придет Немезис, с которым я до поры не стану вступать в открытое противостояние. Возможно, и даже скорее всего, я дам ему сожрать Виллендорф, дальше — по обстоятельствам. Вдруг удастся договориться. За это время я перебью оставшихся Стражей, наберу верных людей и пойму, что мне делать с Ворадоримами.       Он говорил, я внимала. А реальность… С каждым слетевшим с его губ словом она дрожала все сильнее в опустившейся на мир абсолютно звонкой тишине. Оборвется ниточка или нет?.. Принятые и озвученные решения должны были изменить ход событий, сталкивая их с накатанной колеи. Пока лишь слегка, но… «История не терпит парадоксов», так ты скажешь потом. И для Воплощенных реальностей это вдвойне справедливо. Я всем существом ощущала это болезненное натяжение жгутов подпитки эгрегора, готовых частично вот-вот лопнуть, освобождая мир от мешающих скреп.       С одной стороны скреп, а с другой — толчка к развитию.       Мир развивался, ширился, рос. Ему неизбежно становилось тесно в заданных рамках. Но чем слабее становились одни связи, тем больше крепли другие. Я не сомневалась, что поток истории найдет нужные лазейки. Рано или поздно, так или иначе.       В конце концов, не так страшен знаменитый «эффект бабочки», как его себе представляют.       Я могу вмешаться и сорвать все насильно. Вот только стоит ли? Прошлое и будущее мира жестко связаны петлей, убери одно — и в бездну покатится все остальное. Лиши каждого из героев его пути — и он не станет таким, каким должен стать.       Что мне делать?..       Ни друзья-наставники, ни супруги не станут давать указаний.       — Значит, ты отказываешься воспользоваться ключом Хронопласта?       — Это крайне глупо, — Каин брезглива дернул уголком губ. — Подобный инструмент хорош несколько для иных целей. Да и к чему мне подставлять себя и пока еще полезных сородичей под столь тяжелые последствия? Зачем радовать Мобиуса полным истреблением тех, кого он так не любит?       — «Покуда жив хоть один из нас, имя нам — Легион», — мрачно процитировала я.       Он пригубил свое вино и глянул на меня поверх бокала, ожидая вопросов. На губах играла все та же тонкая усмешка. Я за всем этим даже про еду подзабыла, но желудок внезапно напомнил. Пришлось отвлечься.       — Мобиус не будет сидеть, сложа руки, — коротко предостерегла я. — И хильден тоже не будут.       — Естественно. Но если все пойдет, как задумано, под моей руной начнут собираться присягнувшие Лорды и их армии. Ворадор — или присягнет, или погибнет. Вольно трахать все, что попадает на его болота, я ему не дам. Разыщу магов, алхимиков, друидов — их же не девять рыл на весь Носгот, если я правильно понимаю?       — Если верить первоисточнику — в каждом подвале по некроманту, — отозвалась я, отложив приборы.       — Тем более!       — Но собрать их всех в единое целое будет крайне… сложно, — я с трудом могла себе представить болотного старца сражающимся бок о бок с теми, кого он считает не просто едой или добычей — скотом.       — А вот это, — Каин многозначительно поднял коготь, — будет целиком зависеть от того, что мы сделаем с Курхагеном и Вассербундом. И здесь, — он чуть подался вперед, словно готовый к броску зверь, — мне потребуется твоя помощь.       Признаться, чего-то такого я рано или поздно ожидала, зная, что если события начнут меняться, прямого вмешательства мне не избежать. Вопрос лишь, в каком качестве? Поэтому пристальный пытливый взгляд я встретила спокойно. Не зря же он накануне намекал на исполнение приказов.       — Какого рода помощи ты желаешь?       — Мне нужен кто-то, кому я могу всецело доверять, и это не вампиры Ворадора. Ни один из них не прикроет мне спину в случае угрозы, а если будет выгодно — ударит первым. Мне нужен кто-то, кто в мое отсутствие следил бы за тылом, обеспечивал верность людей. Хотя бы на одну человеческую жизнь. Или жизнь одного мага. Пока я не получу своих рыцарей.       Та-ак…       — Иными словами, тебе нужна графиня, хозяйка замка? — высказала я то единственное предположение, которое в нынешнем положении могло прийти на ум. — Ты уверен, что это сработает?       Само собой разумеется, не на пустом месте он высказал это пожелание. И не от великой любви, нет, что бы мы там ночью друг другу не нашептали. И я совершенно не была склонна прыгать от радости, предвкушая графскую корону. Вот только что любимый мужчина, по большому счету, сделал мне предложение, но это сулило отнюдь не тихую и счастливую семейную жизнь. Это сулило сложную работу и опасное положение. Ибо нет ничего романтического в подобных союзах.       Резон в подобной… просьбе у графа Курхагена был ровно один: его выжившие вассалы, которые и без того на грани отделения, если уже не отделились за неполный год отсутствия сюзерена, которого и так обвиняли в чем попало, не примут чужестранку, тем более — мага. Особенно, если она никак не связана с их Лордом. Жену — с натяжкой, со скрипом, с матами сквозь зубы, но могут принять и даже позволят требовать отчетов, если создать определенную репутацию.       Например, светоча доброты при тиране-вампире… Его самого при таком «очеловечивающем» раскладе тоже могут принять куда легче.       Я ждала ответа, сцепив пальцы в замок и опустив на них подбородок.       — Если твоя семья позволит подобный ход — да. Если нет, я буду искать иные варианты. И само собой, я не брошу тебя в пустых каменных стенах один на один с валом работы.       Я вздохнула. На мои плечи сейчас частично опустилась тяжесть поддержания реальности, а теперь еще и это.       Он даже не подозревал, насколько больно бьют его слова, не принося радости, но налагая колоссальную ответственность. Или подозревал, но не лез в душу.       Династический брак. Динтар…       Союз, к которому я тогда оказалась не готова, принося супругу-Императору не помощь, не поддержку, в которой он нуждался, а проблемы и лишнюю головную боль. И ведь он еще берег меня от ужасов истинного положения вещей в Империи, ограждал от интриг, берег мою дурную голову от желающих меня ее лишить… Отпустил, когда уживаться вместе стало попросту невозможно в силу десятков обстоятельств.       Соглашаясь на подобный союз с Каином сейчас, я не имею права допустить ни единой ошибки, чтобы не повторить прошлый позор!       В конце концов, он выразил мне свое полное доверие, а разве не этого я добивалась?       Наверное, молчание слишком затянулось, потому что он встревожился:       — Что-то не так?       Я отрицательно покачала головой       — Все в порядке. Мне потребуется время, чтобы все обговорить, уточнить формальности с нашей стороны… Если тебе необходима будет встреча с кем-то из супругов, я могу ее устроить.       — Разумеется! Это даже не обсуждается. Вся возможная законность должна быть на нашей стороне.       — Хорошо. Я поговорю с супругами.       Я чувствовала себя опустошенной и одновременно — свободной. Словно бы с плеч свалился гигантский камень и теперь лежал крошевом на полу, вызывая недоумение — как можно было столько времени его на себе тащить?.. Все чувства притупились, и я могла лишь смотреть остановившимся взглядом на то, как солнце, щедро льющееся сквозь переплет окна, серебрит белые волосы вампира напротив, очерчивает фигуру и профиль, ярче оттеняя свечение глаз. Наверное, что-то с моим лицом все-таки было крепко не так, потому что он вдруг пропал с места и возник рядом, обнял, встряхнул, заставляя выйти из внезапно навалившегося ступора, уткнувшись лицом в жесткую ткань его дублета.       — Нами.       Он редко обращался ко мне по имени, и оно прозвучало отрезвляющим шлепком по щекам, каким обычно приводят в сознание. Медленно докатывалось понимание, что новый супруг церемониться не станет и требовать с жены будет так, как принято в его обществе. Ну разве что с поправкой на разницу культур и воспитания и на его желание со временем в наше общество. В котором к отношениям в браке, кстати, тоже довольно высокие требования.       — Игры пора заканчивать, — кончик когтя уперся мне в подбородок, вынуждая поднять глаза. — Я очень надеюсь, что ты расскажешь мне всю правду без утаек.       Он смотрел без гнева, но взгляд ощутимо отдавал сталью.       — Это надолго.       — А я никуда не спешу.              У этого дома имелся небольшой дворик, отгороженный собственной стеной и затененный парой похожих на акации деревьев. Над несколькими цветочными клумбами и вазонами гудели шмели, а под одним из деревьев красовалась резная каменная скамья на когтистых лапах. Вот там-то мы и обосновались для разговора, который лично мне виделся весьма тяжелым.       Но Каин, вопреки утренним заявлениям, теперь действительно никуда не спешил и выглядел как-то уж очень умиротворенно.       — Тебе с самого начала? — спросила я, стараясь взять себя в руки и ничем не выдавать нервозность.       — Ну разумеется. Я должен знать, кого беру в жены.       Что ж, исчерпывающий ответ. Но начинать придется очень издалека…       — Помнишь, мы как-то говорили о перерождениях?       Каин согласно склонил голову.       — Так вот, ясно помню я всего две жизни — прошлую и позапрошлую. Все остальные, сколько бы их ни было, туманны, и, в лучшем случае, от них остались мелкие осколки.       — Ты и сама, как отбитый осколок, — припечатал меня суженый.       — Наверное, ты прав… Мир, в котором я родилась в позапрошлый раз, и который считаю своей родиной, был частью реальности, сотворенной одним… демоном. Это красивый мир, светлый, полный жизни, на нем живет много разных народов и племен. Но в тот год, когда я родилась, реальность уже погибала вся целиком, со всеми ее мирами и планами. Потому что Создатель пропал многие тысячи лет назад, и некому было приглядывать за состоянием того, что мы, обитатели Колесом.       Каин молча вздернул бровь, но не перебил.       — Мой отец, Кхайнериар Кэйтар эль Шиар-ад’Дин, патриарх и прародитель народа кхаэлей, был Хранителем Равновесия, иначе говоря, Опорой… Магом, призванным служить Колесу в качестве защитника и смотрителя. Того, кто поддерживал бы реальность от разрушения. Ему в нашем мире должны были помогать еще восемь магов-Хранителей. Включая меня и моих старших братьев.       Теперь приподнялась уже вторая бровь, но Каин снова промолчал.       — Не знаю, стоит ли вдаваться в подробности… Мы были лишь частью системы из трех Источников на трех мирах, самых близких к Оси Колеса, его главной силовой магистрали. В наши обязанности входили постоянные ритуалы, которые, как считалось, поддерживали реальность. Но на самом деле лишь оттягивали финал. Да и беды накапливались. Войны. Бунты. Несчастья в семье. Мой названный старший брат, которому я по сей день обязана всем, стал нежитью. Он один из величайших магов Смерти, кого я знаю… Но ты можешь себе представить, как к нему относились посторонние и что мечтали с ним сделать.       — О, вполне…       Над спинкой скамьи колыхалась увесистая, сладко пахнущая розоватая гроздь. Солнце уверенно поднималось к зениту, обещая жару. Старые воспоминания уже не терзали душу и слетали с губ почти сухими фактами.       Почти. Некоторые моменты, как ни пытайся, невозможно затереть в памяти, невозможно сделать их тусклее.       — Я родилась вследствие договоренности между моими родителями, и отец с рождения прочил меня в жены своему ученику и соратнику, Опоре Равновесия с Темной стороны, Императору Динтарскому.       — Помнится, ты говорила, что твой отец знатным не был, — несколько усомнился Каин.       — Не был, — согласилась я. — Почти никто в нашей семье, если не сказать вообще никто, не был знатен в понимании родовой аристократии. Отца и братьев возвысили дела.       Отвернувшись и глядя в одну точку, я продолжила говорить, вспоминая ту жизнь. Имена. Лица. События. Все то, что осталось в памяти, о чем я могла догадываться. Каин все так же молчал, не перебивая и не спеша с выводами. Солнце начало припекать, раздражая и его, и меня, пришлось развернуть поляризованный щит этаким зонтиком. Прислуги не было видно.       А я не скрывала ничего из того, что могла рассказать, прекрасно понимая, что портрет далек от идеала.       — Отец прочил мне не только корону. Я должна была унаследовать его статус Хранителя. Мне вменялось в обязанность принять ритуальную смерть, переродиться в новом мире, все вспомнить и попытаться спасти распадающуюся реальность, находясь вне ее, в совершенно иной плоскости Бытия. Тогда мы еще не знали, что Колесо не только разрушается само по себе, но и постоянно подвергается нападениям и диверсиям изнутри и снаружи. Много кто зарился на огромное количество вкусных душ, которые некому было защитить. Мы, как Хранители, знали слишком мало…       Каин в недоумении покачал головой:       — Звучит, скорее, как жест отчаяния или очень сомнительная авантюра на грани провала, нежели как продуманный план действительно знающего стратега. При всем уважении к твоему батюшке… Все выглядит так, будто он действовал наобум, а на результат не очень-то и рассчитывал.       Не первый раз звучали подобные слова, и наверное, не в последний… Мне уже даже не хотелось оправдываться самой и оправдывать отца. Всю жизнь он умудрялся гениально играть, лавируя в очень опасных водах, чтобы казаться тем, кем не был. Репутация великого мага и властителя не только скрывала отсутствие необходимых знаний и навыков, она обеспечивала безопасность нам, его семье. И она же ярким фасадом скрывала уставшего и надломленного разумного, всю жизнь сражавшегося в одиночку с незримым и непосильным противником.       В одиночку. Буквально. Если не считать меча.       — Тогда не существовало иных решений, — глухо сказала я. — Статус Хранителя позволял отцу не только в теории просчитывать вероятности событий, но и видеть их зримо, оценивать и выбирать наиболее выигрышную. Я была такой единственной вероятностью несмотря на все… сложности. В силу определенных моих свойств, которые, в том числе, позволили инициировать твой мир.       Кажется, Каин на меня теперь смотрел как-то иначе. Его взгляд оценивающе скользнул по мне, взвесил и измерил.       — И что ты можешь? — спросил он таким тоном, словно уже прикидывал, как сумеет мною воспользоваться. Я от этого взгляда чуть воздухом не поперхнулась.       — Сложно… кхм… объяснить вот так сходу… Но при определенных условиях реальность может изменяться по моей воле.       — Насколько?       — Много нюансов. От полного моделирования мира до незначительной коррекции. Но я не могу взять и сходу что-то воплотить, для этого нужны совсем особые знания и умения. И никак не моя сила.       — А сейчас, здесь?       — Чем дальше развивается мир, тем меньше у меня возможностей вмешаться напрямую. А воплотился он только за счет древа эгрегора.       — То есть, очутившись вдали от своей родины, ты занималась тем же самым?       — Фактически да.       Ох, чую, впряжет он меня не хуже своих парней… ну и пусть.       — И насколько мы здесь отличаемся от… той истории?       В ответ я просто показала Каину его самого, сотворив над раскрытой ладонью небольшую иллюзию тяжеленной и с виду очень неповоротливой зеленой туши с бешеными желтыми глазами, рогатой башкой с низко наросшими волосами и лицом злобного крокодила, в котором от аристократа проглядывало ровно ничего.       Граф Курхаген резко выпрямился, хотя и так сидел ровно, и с тихим шипением втянул воздух сквозь плотно стиснутые зубы. В ментале плеснуло какой-то ошарашенной яростью, изумлением, недоумением и глубоко оскорбленным достоинством.       — И что же тебя так… привлекло в этом… образе? — он даже приличные слова подбирал с трудом, а голос дрогнул, выдавая пошатнувшееся самообладание. Да уж, его и Ворадор так из себя не выводил, как… это.       — Ты, — я позволила себе с нежностью улыбнуться, развеяв страшилку. — Я же говорила тебе с самого начала. Невозможно быть Императором, просто пафосно сидя на странном троне аж целую тысячу лет.       — Ну почему же… — будущий Император сумрачно вздохнул. — Машина показала достаточно, чтобы я имел представление о будущем. Авернус это только подтвердил. Но я сейчас совершенно не хочу знать, где носится Разиель и чего добивается.       Я по-прежнему не смотрела на собеседника, по старой, еще с прошлой жизни, привычке обратившись в слух. Спросить сейчас или в положенный срок?..       — Каин… — в этот момент мне стало не по себе — в низком голосе послышался пугающий беспощадный лязг. — Все наши усилия могут пойти прахом во время начала вторжения. Поражение почти неизбежно.       — Значит, мы попытаемся снова, — жестко отрезал он.       При этих словах даже небо как будто потемнело и померкло солнце, затихли треск и гудение насекомых. Но потом он все-таки смягчился, вновь вернулся к благодушно-ленивому настрою.       Улеглась невидимая шерсть на моем загривке. Ладно, откровенничать, так уж до конца.       — Что все-таки сталось с твоей родиной? — гнева как не было, а разговор вновь свернул в прежнее русло.       — Ну, помощь я все-таки нашла… Та жизнь прошла в закрытом от всего остального мироздания мире, начисто лишенном магии и населенном исключительно людьми.       — Том самом?       — Угу. Магии там, может, и нет, зато народа вроде меня, перерожденцев, заблудившихся, по разным причинам угодивших в ловушку мира — хоть отбавляй. Прикидываются художниками, музыкантами, сказочниками, блаженными… Да ком угодно, с кого спрос невелик и можно почти безнаказанно назваться хоть драконом — если ты никому не мешаешь, остальные просто пальцем у виска покрутят и дальше пойдут. Случай меня свел с двумя парнями, один из них, к моему изумлению, тоже оказался родом с Колеса, и даже более того — знаком с создателем! Столь огромной удачи я и вовсе не ожидала… Так мы и прожили там, делясь воспоминаниями и байками. Я, как могла, подсказывала своим, помогала, будучи в силах видеть прорывы, нападения, дыры в системе. Они мою надежду на легкое возвращение домой быстро заменили на печальное понимание, что придется куковать до конца… Но связи с домашними я не теряла, брат всегда ухитрялся присматривать. А когда подошел срок, вернулись мы на Колесо вдвоем — я и один из парней. Не без помощи со стороны — не так-то просто обмануть закон перерождений и попасть именно туда, куда ты хочешь, а не куда занесет. Но мы справились… Долго потом в себя приходили, вспоминали, кто мы есть — разнесло-то по разным мирам и в разное время.       Неторопливо рассказывая, я, все же, умалчивала кое о чем.       О том, например, как воспоминания о доме и родичах, просыпаясь в иной, человеческой жизни в человеческом мире иногда просто начинали сводить с ума. Люди казались тупыми и серыми. Мир — грязным, местная рутина, стремившаяся сожрать все силы и время — убийственной, местная родня — почти врагами. Зато оставшиеся где-то там, в недосягаемом далёко, родные миры и лица через призму лет, обрывочной памяти и образов виделись сказкой, которую во что бы то ни стало хотелось спасти.       Любыми средствами.       Кто-то скажет, что это циничный расчет со стороны отца — на ностальгию, на старые теплые чувства к образам уже незнакомых разумных. Может и так. Но какое это имеет значение, если в итоге выживут миллиарды?       Сказка, которую я помнила, обернулась довольно грязной правдой, заговорами, интригами, практически распавшейся Империей и угрозами вторжения на ослабленные планеты, которые некому и нечем было бы защитить — разве что ценой собственных наших жизней. Отец ушел, не сказав никому ни полслова, в свой последний одинокий бой на пространства Колеса, оставив даже верный меч. А когда на меня всей тяжестью рухнуло Равновесие…       Нет, я до конца не хотела верить в его смерть. Я отказывалась верить!       И когда в одиночку отплясывала на древних камнях, направляя и перераспределяя почти неподъемный поток энергии так, как мне казалось правильно.       И когда важных решений и указаний, что делать все почему-то стали ждать от меня.       И когда мне на голову одна за другой посыпались проблемы родичей и мужа, с которыми я не знала, что делать. Старые связи. Старые травмы. Диверсии прямо у нас под носом. Предательства от ближайшего окружения, вплоть до того, что брата едва не убили прямо в Дарреи Лар, а собственные даэйры подняли бунт…       Паутина ширилась под шепот голосов, убеждавших сдать родной дом, ведь так всем будет проще. Кто-то уже и вовсе сдался, пытаясь свести счеты с жизнью.       Друг иногда выходил на связь. Иногда даже помогал вместе с меланхоличным синеглазым юношей, которого мы не понимали — таким странным и чуждым он казался…       Лишенный памяти и сил Создатель. Стихии, если бы я это знала тогда!..       Но Долг высасывал все возможные силы, заставляя все чаще и чаще обращаться к силе Источника, выпадать в транс, касаясь нитей истерзанной реальности. Я стала отдаляться от семьи, отгораживаясь от их проблем. Уходила в глушь, чтобы остаться один на один со слышимым только мне гудением колоссальной Оси и медленным вращением столь же колоссального обода. Пока супруг и брат пытались вытянуть на себе рассыпающееся государство, я слушала голоса, все так же убеждавшие сдать мой дом без боя. И чем больше во мне закипал гнев, тем большая мощь текла по жилам — заемная, плавящая, выжигающая душу, сладкая и желанная, как наркотик. Твой отец заслужил высочайшую честь стать частью Колеса, говорили они. Следуй его приказам, говорили они. Являли образ равнодушного светоносного монстра.       Сердце разрывалось от боли, ярости и накопленной мощи.       Однажды, не выдержав, я взяла отцовский меч, охотно легший мне в руку, и шагнула прямо туда — на эти издевательски доброжелательные голоса, на лживый образ. Чтобы…       Чтобы найти в непонятной дыре у черта на рогах искалеченный, обгоревший полутруп родного разумного. Меч не подвел, дал точную наводку.       Ах, с каким наслаждением мы убивали тогда! Всех, до кого смогли достать черный адамантовый клинок, мой огонь и мой Свет. Всех. Едва убедившись, что отец доставлен к медикам, я вернулась туда — и уже ничего не сдерживало ни меня, ни меч от расправы. С каким-то безумным, садистским весельем и наслаждением я потрошила врагов, а клинок расщеплял их тела и души на энергию.       Что-то во мне сломалось в те дни. Сломалось навсегда. При виде регенерационной капсулы, под непрозрачным колпаком которой нельзя было толком ничего разобрать. При виде матери, сходящей с ума от горя, и мрачных братьев. При виде супруга, не сумевшего скрывать нервозность и страх — с этих пор на него, как на Темного Владыку, ложилась главенствующая роль, вынуждая совмещать корону и жреческие обязанности.       Да, отец чудом выжил. Да, я еще могла работать и по мере сил продолжала сотрудничать с другом, но уже ничего не могло быть как раньше.       Ссоры. Взаимные обиды. Усталость на грани обморока. Мы все нуждались в заботе и поддержке, но не могли друг другу ее дать. Отец, оправившись, совсем отошел от дел и от мира, стал еще более сумрачным, а иногда и откровенно злобным, на любые попытки хоть как-то помочь почти открыто посылая всех нас нахер, а то и еще дальше. Было обидно и больно. И с течением времени я сама стала задумываться о том, не покинуть ли миры, в которых мне не рады. Обида, усталость и выгоревшие чувства перевешивали понимание. Я начала предпочитать одиночество семейному кругу. Только лишь брат, день за днем тихо катившийся в одинокое безумие недоподнявшейся нежити, вызывал тревогу и еще заставлял оставаться рядом.       Отношения с супругом так же медленно катились в пропасть взаимной отчужденности и все той же усталости. Замкнутый круг не решался, а число валившихся на головы неприятностей росло. В галактике объявился флот, способный попросту распылить два незащищенных мира на атомы…       Но с ними нам удалось договориться. Что спасло тогда, моя отчаянная наглость и полное отсутствие страха или вмешательство друга — до сих пор гадаю. Но спасло. А потом объявилась настоящая угроза — та, что век за веком расшатывала основы, стремясь добраться до Ядра реальности, та, что засылала сектантов, убивала и сводила с ума верных, распускала сплетни и интриги. Словно специально дожидалась, когда свалившиеся беды нас почти доканают. Супруг уже готов был на все, что угодно, лишь бы отвести угрозу не от себя — от вверенных ему планет…       И тут, словно подарок смилостивившейся Судьбы, явился старый знакомец, с которым свела прошлая жизнь, с которым так задорно травили бойки на троих. А с ним — новые друзья и могущественные защитники. Полагаю, они специально выжидали, когда проявит себя крыса, точившая Колесо…       Нежданный спаситель охарактеризовал все увиденное одним емким нецензурным словом и очень долго и внятно объяснял, где именно и в каких масштабах все мы… дураки.       — А потом все встало с ног на голову, — ровным тоном закончила я. — Помощь пришла, реальность устояла и даже снова стала цельной. Больше не нужны были Хранители. Только для меня цена оказалась слишком высока. Пришли новые лица, новые порядки, родичи и семья один за другим покидали Колесо, решив влиться в новый огромный Клан и межзвездную Империю, пришедшую нас защитить. Даже все до последнего дракона покинули мой родной мир. А я не смогла там прижиться, в слишком чужих правилах. Я осталась привязана к своей планете, которая тоже уже не была моей, но жить не могла ни там. Да и что значит жить, когда привык к постоянной войне, на которую тебя натаскивали? Но парни сжалились, помогли вспомнить о порождённом мной же отражении и превратить его в защищенный Домен под их протекторатом. Так что…       Я развела руками.       Разговор вымотал меня. Воспоминания текли рекой, ложились на язык, не вызывая боли, но все равно горчили привкусом пепла. Я встала и отошла к соседнему дереву, тихо ронявшему на нагретую землю лиловые лепестки. Солнце давно клонилось к закату, нагретый за день камень отдавал тепло. Надо же, как летит время…       Каин беззвучно возник передо мной и так же беззвучно опустил руку на мое плечо, едва-едва касаясь. Молча. Наверное, он и желал бы что-то спросить, но не стал.       Счел неуместными любые слова.       И за эти минуты молчания, погружающие душу в долгожданный покой, я была ему бесконечно благодарна.