Мой Лорд Каин. Том 1. Кровь и Серебро

             — Почему ты его не убил? — спросил меня Ворадор, неторопливо идя по садовой дорожке.       — Любой сюзерен мстит за неоправданное убийство своего вассала.       — Если вассал способен предать, его убийство всегда оправдано.       Я шагал за ним сквозь ночь, глядя, как холодные голубые светляки выхватывают из непроглядной даже для меня тьмы голые, заиндивевшие кусты и почти нетронутые снегом заросли — он просто не мог проникнуть сквозь вечно черные кроны. В неестественно мертвой тишине, лишенной даже малейших шорохов живого леса, лишь иногда орало воронье, да что-то чавкало. Поначалу я придерживал меч на плече, но потом что-то заставило отпустить рукоять, и в спину словно впились когти цепкого зверя. Вроде и не мешает, но постоянно напоминает о себе. Я по-прежнему мог дотянуться до рукояти и при нужде мгновенно ударить. Но ему так было удобнее…       Постепенно меня охватывало чувство странной легкости, я сам себе начинал казаться переполненным мощью сосудом, так что даже идти было несколько тяжело. Очень занятное ощущение. Неужели оттого, что я чужой крови нализался? Они так забавно перепугались… Пожалуй, стоит запомнить, чего боятся эти кролики.       — Тебе следует взяться за обучение, — наставительно заметил Ворадор. — Иначе, не умея даже толком перемещаться, ты рискуешь получить их презрение и попасть в драку. Не думай, что выйдешь из нее победителем. И к тому же, ты нажил себе врага.       Я не стал спорить, хотя злость во мне все еще клокотала. Стоило вспомнить эти рожи, как желание рвать глотки возникало само собой. Их там присутствовало больше сотни, а лиц, от которых не сводило скулы — с пару десятков. Дамы, у которых одно лишь слово «война» вызывало явственные приступы паники и откровенного непонимания, почему трещит их привычный уютный уклад. Они боялись не врага, который им неведом, вовсе нет!       Франты, которым лень руки марать.       Мальчишки — этих я отличал по взгляду.       И лишь немногие среди этого сброда оставались бойцами. Вот на них-то и придется рассчитывать, невзирая на возможность предательства. Надеюсь, страх расстаться с нежизнью будет в них достаточно силен.       — У тебя оставались вопросы, — вновь прервал молчание Ворадор. — Спрашивай.       — Я хочу знать все о наших слабостях и о наших возможностях. Мортаниус оказался крайне… скуп на пояснения.       — А! — старик рассмеялся с неким оттенком язвительности. — Ты, наконец, догадался спросить о главном! Что же, изволь.       Он помедлил, продолжая шагать куда-то во тьму ночи.       — Ты свободно путешествуешь днем, однако, большинство из нас привержено ночи, ибо прямой солнечный свет губителен. Но тебе всего лишь повезло, что ты родился в эпоху, когда культ Солнца и Света почти утратил свою власть. Встретить жреца или рыцаря Ордена, способного освятить серебро, сделав его опасным для нас — невозможно. Не думаю, что ты сумел бы избежать тех ожогов. Опасно и пламя магов, если на тебе нет соответствующих чар. Любое заговоренное пламя! Остерегайся и мертвой воды, взятой из старых подземных святилищ Древнего Бога, из любых источников, посвященных ему.       — Бога Колеса Судьбы? — уточнил я.       — Именно, — кивнул Ворадор одобрительно.       — Ты не похож на почитателя.       — Сложно чтить то, что убивает, не давая ничего взамен, — пожал плечами старик. — Предки чтили Великий Цикл, считая воду стихией смерти и изменений состояния. Если знать, где искать, можно наткнуться на десятки, а то и сотни заброшенных святилищ и катакомб, вода в которых в считанные минуты снимет тебе мясо с костей. Далеко на севере есть место под названием Озеро Мертвых. Там, на острове до сих пор стоит самый большой город-храм, охраняемый вечными стражами. Если захочешь расстаться с Вечностью — твой путь лежит туда.       Вот спасибо…       — Их веру ты тоже не одобряешь?       — Глупцы, отказавшиеся от великого Дара, — презрительно оскалился Ворадор, приподняв верхнюю губу. — Они могли бы возвыситься еще более, чем прежде, но предпочли величию смерть. Лишь Мастер проявил мудрость, достойную его народа.       Хотел бы я, в самом деле, встретиться с Яносом Одроном. Чутье подсказывало, что он на своего ученика никак не был похож. И уж он-то точно смог бы помочь остановить вторжение…       — Что с ним стало? Легенды не врут?       — Нет, — сухо качнул ушастой головой Ворадор. — К чему ты спрашиваешь?       — Мне нужны его знания.       Старик покосился на меня так, будто я произнес нечто святотатственно-богохульное. Я ответил ему таким же пристальным взглядом.       — Насколько мне известно, это именно ему поручили создание Колонн, — сказал я. — Создатель обязан знать то, что забыли рассказать одинокому Стражу!       — Что ты хочешь услышать? — он остановился возле маячившей во тьме беседки, увитой сухими ломкими стеблями. Тишина вокруг была уже совершенно вязкой и какой-то неестественной — словно из мира разом исчезли все звуки. Казалось, что мы не одни, и за нами кто-то наблюдает из-за тонкой занавеси, которая лишь чудом не колышется, сливаясь с ночной темнотой. Это заставляло постоянно прислушиваться и держаться настороже. Но ни слух, ни зрение, ни чутье на опасность не находили рядом ничего вещественного.       Реальной казалась лишь цепкая хватка меча.       — В чем суть Стражей и их назначение? — продолжал настаивать я. — В чем именно заключается моя роль?       Молчал он долго, сверля меня горящим желтым взглядом.       — Этот ритуал действительно разрабатывал Сир Янос, — подтвердил он наконец. — Печать и Ключи Печати. Требовалось нечто, что могло бы одним спланированным ударом низвергнуть в Нижний мир сотни тысяч душ хильден и запереть их там навечно. Восемь отобранных Мастером магов вемпари обратились к восьми Принципам и четырем Стихиям, составляя рисунок Печати. Раздор и Природа, как проявления принципа вечно подвижной жизни обратились к Огню. Измерение и Разум — Принципы незримые и невещественные — стали Воздухом. Смерть и Состояние обратились к Воде. Ну а Время и Энергия стали вечной и незыблемой твердью Земли. Их души навсегда стали частью проявления Печати, частью связи, пробившей и скрепившей воедино два Плана бытия. Девятый же должен был время от времени напитывать Печать энергией, ибо она не бесконечна.       — Девятым был Янос? — уточнил я, собираясь обдумать все услышанное потом.       Ворадор вновь отрицательно покачал головой.       — Нет. У Мастера была иная роль. Тебе ничего не скажет имя того, кто стал первым Балансом Круга.       — И научить меня этому действу ты, конечно, не можешь, — еще раз уточнил я, даже не надеясь на вразумительный ответ.       — Это может сделать только посвященный член Круга, — отрезал Ворадор. — Благодари Мортаниуса за немногословность.       Я промолчал, коротко, зло рыкнув. Куда ни глянь — на Мортаниуса наткнешься. Который, судя по всему, или не слишком-то желает, чтобы я исполнял свой долг, как то требуется, или сам невежда-недоучка. За столько-то тысячелетий?..       Впрочем, откуда я знаю, что сделали с его головой хильден? Может, он и сам не понимает, что творит.       — А вот тем, чему я могу тебя научить, стоит заняться прямо сейчас! — внезапно заявил старик, разбив мою злость хлестким, почти приказным тоном. — Идем за мной.              Вот так, сам того не ожидая, я задержался в поместье гораздо дольше, чем на то рассчитывал. Старый Мастер оказался неожиданно непреклонен в вопросах учебы и на все мои отговорки о том, что меня дожидаются иные дела, высказал довольно жесткую отповедь в том духе, что ему-де, не нужен обгоревший по невежеству труп единственного нормального Стража, признанного, к тому же, мечом. Щадя мою гордость и репутацию, перед Кланом он меня не позорил. Зато наедине, вдали от любых взглядов…       Я бывал избит так, что едва мог выползти из той грязи пополам с кровью, в которую он меня почти ежедневно вколачивал, нещадно ломая кости, отбивая внутренности, не раз насаживая меня на меч, как мотылька на иглу. Я благодарил Судьбу за то, что уже однажды помер, отлеживался, жрал приведенных им людей, не задавая лишних вопросов — и снова шел на тренировки, свирепея с каждым новым поражением. Но моя ярость снова и снова разбивалась о его невозмутимое: «Отвратительно».       Он показал мне, какова на самом деле разница между людьми и вампирами, между вампирами и теми, против кого их создавали, как щит. Я снова познал, что такое боль, усталость и ноющие мускулы — о, Ворадор умел причинять боль сородичам и всякий раз напоминал, что враг это тоже умеет. Вся моя скорость и сила оказались пустым звуком против него, но я не терял надежды однажды от всей души сломать ему челюсть. Он только посмеивался в ответ и взмахивал мечом, приглашая к очередной схватке. Разумеется, дело не ограничивалось клинками, бывали и рукопашные схватки, не менее жестокие. Иногда к тренировкам присоединялся Магнус, заодно пересказывавший отчеты разведки. С ним было проще. Чуть-чуть. Он имел привычку притаскивать с собой непривычное мне оружие — боевые серпы, двухклинковые глефы, фалькатты, длинные изогнутые мечи, что попадались мне на глаза в Таурране. Сородичи, как оказалось, не слишком жаловали прямые рыцарские мечи, топоры и копья, предпочитая быстрые, скользяще-режущие удары. Магнус никогда не замирал на месте, превращаясь в ураган вокруг меня и насмешливо заявляя, что я тяжел, как неповоротливый северный медведь на гербе моего батюшки. На что в ответ получал почти беззлобное обещание оттяпать излишне болтливый язык.       Ворадор не преминул показать мне то самое озеро и ту самую воду. Никогда не забуду ни молчаливое, мрачное величие грубых и невообразимо древних руин, ни пытку, которой наставник меня подверг, насильно заставив сунуть руку в купель, освященную тем самым многоглазым божком. Мой отчаянный вой долго метался под холодными гранитными сводами, пока кожа и мясо слезали с костей, попросту растворяясь в прозрачной воде… Но он не дал мне лишиться руки и почти вынес на себе из подземелья мою полуобморочную от болевого шока тушу. В тот день я получил поблажку и много крови. Получил бы и Уму, если б не послал ее дальней дорогой. Мадам оказалась понятлива и настаивать не стала, зато пересказала все клановые сплетни.       После того путешествия я долго не снимал перчатки на людях.       Потом пришел черед освященного солнцем серебра, и вновь пострадала все та же несчастная конечность. Но это показалось не таким страшным в сравнении с водой. Хорошо хоть, в магическое пламя он меня толкать не стал. С него сталось бы. Недели через три я вовсе потерял счет времени и жил одним днем, от тренировки до передышки. С кланниками встречался редко, лишь тогда, когда мы с Ворадором возвращались в поместье. Он — по каким-то своим делам, я — за книгами из его библиотеки, чтобы было чем занять себя, пока очередной раз срастаются кости. А собрание, надо сказать, у Василиска богатое, особенно в части вемпарийских исторических хроник и сказаний.       Поселил он меня в охотничьем домике где-то к югу от болот, на окраине долины, с трех сторон окруженной почти безлюдными горами. В самой долине лежали несколько тихих городков, окруженных фермами и пашнями среди мелких холодных речек, бегущих с гор. Местный люд не знал иной власти, кроме Ворадора и даже не пытался задаваться вопросом, что же творится там, снаружи. Предположения мои о том, что земли Клана обширнее, чем могло бы показааться, подтвердились с лихвой. Местная прислуга, как и в самом поместье, была тихой и вышколенной так, чтобы без вопросов исполнять любой приказ, вплоть до подставленной под клыки шеи. И чем дальше, тем меньше такой подход к делу меня задевал; хотя, я по-прежнему не убивал людей из прихоти. Это забавляло Ворадора, но мне на его смешки было плевать.       Особого внимания требовал и Похититель Душ. Мало того, что мне нужно было договориться с ним, так еще и манеру боя он диктовал ну совершенно непривычную. И при этом — не годился для тренировок. Им можно было только убить сразу, никаких игр, никаких «как-бы-ударов» он не признавал. Я мог бы отдаться воле меча, позволить ему вести меня, но при одной мысли об этом несуществующая шерсть на загривке вставала дыбом, а чутье утверждало, что без крайней нужды делать этого не стоит. Дело решил Магнус, в очередной визит принеся с собой два странных меча, чем-то напоминающих Похититель в руке: такие же тяжелые у эфеса и почти ничего не весящие в последней трети, они имели четырехгранный клинок с бритвенной кромкой, плавно сбегавший к внушительному острию. Кисть и пальцы закрывала довольно широкая и плавно изогнутая гарда. Магнус назвал оружие энсисом, пояснив, что досталось оно вампирам от предков, часто предпочитавших именно закалывать врага.       — Полностью переучить тебя за такой короткий срок я не смогу, — сказал он тогда, — но основы такого боя ты поймешь.       И мне приходилось понимать, хотел я того или нет. Весна постепенно вступала в свои права, наполняя меня тревогой и чувством утекающего из рук времени, но прервать учебу я не мог, отчетливо сознавая, что второй подобной возможности уже не будет. Освоить Тропы Теней, чтобы лишенный солнца сумрак стал моим проводником в любое памятное место мира. Постичь суть тумана, чтобы самому становиться им, укутываясь серой пеленой от глаз жертв. Научиться проникать в их разум незаметнее шороха листвы, подчиняя своим желаниям исподволь. Отличать добычу по мельчайшим оттенкам запаха ее крови. Превращать накопленную силу в молнии и ветер, напитывать ею руны и кровь…       А время шло, и поля освободились от снега.       С Намирэ я говорил всего несколько раз, коротко и по делу. Леди твердо следовала выбранной позиции, без моего дозволения не предпринимая самовольных действий. Однако свои планы у нее имелись, и она не преминула ими поделиться. На часть из них я дал добро, решив понаблюдать за ее работой со стороны. Ничто так много не говорит о человеке, как манера его действий, когда он не чует над собой надзора. А я хотел увидеть ее в те моменты, когда она не держит лица передо мной.       Что же до ультиматума, который я выдвинул Клану… Ожидания мои оправдались сполна. На призыв откликнулось чуть больше дюжины воинов — и те предпочитали жить во внешнем мире, к тому же, быстро оценили благоволение своего Мастера ко мне. Прочие оказались… слишком высокомерны. Трое и вовсе исчезли, что не на шутку встревожило Ворадора, а меня заставило лихорадочно пытаться вспомнить, что же о них показывал Хронопласт и показывал ли. В тот день, когда с этой сомнительной троицей пропала связь, Ворадор дрался особенно жестоко и гонял меня с таким остервенением, словно вознамерился во что бы то ни стало вышибить дух. Или за один день превратить меня в мастера.       Маркус, Бастиан, Фаустус.       Почему я не был удивлен?..       «Глаза и уши» Магнуса не могли найти никаких следов. Беглецы как сквозь землю провалились, хотя отличались, по рассказам, особой жестокостью и неумеренностью в еде. Маркуса, к тому же, отличал особый талант к ментальной магии, что внушало знающим его сородичам еще больше опасений.       А я, хоть убей, не мог вспомнить, чем именно они отличатся! И даже Намирэ лишь со вздохом отрицательно качала головой, когда я спрашивал ее о том, что станут делать эти двое.       Оставалось только строить планы, помня о возможных врагах, затаившихся неизвестно где.       Воины, согласившиеся с дозволения       Ворадора пойти под мою руку, разъехались из Термогента во все стороны, получив приказ выслеживать и уничтожать скопища жрецов в белом, а так же докладывать об обстановке на материке. При каждом имелись амулеты, позволявшие следить, кто, где и в каком состоянии находится, каждый раз в три дня присылал Зов с докладом.       Я мог позволить себе продолжить учебу, хоть тревога и не отпускала.              — Вот теперь на тебя не стыдно смотреть, — заявил Ворадор в один из дней, удовлетворенно взирая на мою перекошенную от дергающей едкой боли в раздробленном плече рожу. Да, я подставился под его шестопер, но почти сумел достать до горла и переломать ребра. Голыми руками и без доспехов. — Не идеально, но уже не столь отвратительно. Жить будешь. Но броней советую не пренебрегать.       — И на том спасибо, — буркнул я, позволяя молчаливо ожидавшему слуге заняться плечом прямо в фехтовальном зале именовавшегося охотничьим домиком особняка. Снаружи стоял белый день, а Ворадор, невзирая на возраст, предпочитал избегать яркого солнца. Пока человек занимался довольно неприятной раной, вычищал мелкие осколки и прикладывал на место крупные, позволяя плечу срастаться быстрее, я сидел и наблюдал за наставником, который с момента нашей первой встречи разительно переменился и словно ожил, сменив вальяжную сонливость и длиннополые мантии патриарха на хищную стремительность и удобную одежду бойца. Его трехпалые руки, казавшиеся поначалу грубыми и неприспособленными к мелкой работе, двигались со странной, непривычной ловкостью, когда он застегивал манжеты белоснежной рубашки, вновь скрывая под мягкими складками ткани крепкие и довольно сухие мускулы. Он уже не напоминал дряхлеющего пса, этот пес еще вполне мог вырвать врагу глотку. Горчичного цвета широкий кушак и темно-бордовая жилетка очертили поджарую фигуру, шейный платок с дорогой брошью занял свое место, и уже ничего в его облике не напоминало о только что завершившемся бое. Щупом телекинеза он отправил оружие на стойку и устроился в кресле в дальнем от тренировочной площадки углу, закинув ногу на ногу.       — По чьей моде вы одеваетесь? — задал я давно занимавший меня праздный вопрос.       — Со времени падения вемпарийской цивилизации прошло почти десять тысяч лет, — ответил Ворадор с неизменными вальяжными нотками в голосе. — На лице мира сменилось много стран и человеческих народов. Были среди них и такие, кто создавал нечто достойное нашего вкуса.       Удивления я умудрился не выказать, тем более, плечо в этот момент прострелило особенно сильно. Для меня в этом ответе прозвучало нечто совершенно иное — истинный возраст Ворадора. Не было и тени сомнений, что он видел закат Древних, был свидетелем их гибели. А может, и становления Колонн. Он наверняка потерял всех, кого знал и любил, его мир остался там, в неведомом далеком прошлом, а перед глазами сквозь бесконечноcть времени прошли сотни и тысячи лиц, и мало кто из них оставил в памяти старца свой след. И нет ничего удивительного в том, что он плыл по течению к концу этой невообразимо долгой жизни, потеряв все, что ему было знакомо, а сейчас вцепился в меня, как в новую игрушку, найдя предлог и повод пожить еще немного. Слабость характера? Возможно. Я не взялся бы судить его за подобное.       И все-таки в чем-то он остается лицемером… Презирать еду, но пользоваться ее искусством?..       — Ты тоже веришь в пророчества? — спросил я его, закончив одеваться. Слуга давно исчез с глаз долой, плечо перестало дергать болью и только занудно ныло. Мне хотелось спокойно окопаться в гостиной с очередным томиком и хотя бы сегодня больше не скакать. Дозваться до Намирэ, если хозяину дома не захочется в очередной раз поболтать, не явятся Магнус или Ума с новой порцией сплетен, отчетов и дел… Меня дожидался увесистый том «Комментариев и толкований». Не сказать, чтобы я горел желанием разбираться в нюансах и тонкостях древних религиозных экзерсисов, но хотя бы попытаться понять то, что на меня пытается навесить реальность — стоило.              И жажда крови несравнима с жаждой мира       В устах того, чей меч Войной крещен…              Ворадор смерил меня оценивающим взглядом, словно прикидывая, гожусь ли я на роль избранника Судьбы.       — Пророчества туманны, — с неудовольствием отозвался он. — Под одно из них — пророчество о Наследнике Баланса — ты вполне подходишь.       — И о чем же оно говорит?       Ворадор помолчал, а потом со вздохом процитировал:              — Вот стебель новый на руинах прежней крови,       Преемник права власти над живым       И Равновесия, что шатко, словно танец       На острие меча.       На царство венчан Пламенем и Ночью,       Падет и вознесется — все едино! —       В тот час, когда погибнет старый мир, и души       В горниле поворота Колеса       Свободу обретут родиться вновь…              Лишенные рифмы строки со странным ритмом отзвучали на языке Древних погребальным колоколом. Мне, спасибо маман, не составило труда понять сказанное, но смысл… То, что вырисовывалось из тумана иносказаний, не слишком обрадовало столь явным намеком на корону. Нет, я догадывался, что именно этим все может кончиться, но готов по-прежнему не был.       — Есть и еще одно, — продолжил Ворадор. — О Спасителе и Разрушителе, Герое и его Враге. В нем говорится о поединке того, кому предназначен Меч, с избранным воином хильден. Исход поединка должен решить исход всей войны.       «Вот только не это…»       Обреченная злость поднялась и вскипела волной, но тут же бессильно схлынула. Призраки Пещер Оракула уже назвали меня так, в все сцены будущего, какие довелось увидеть, совершенно явно намекали на то, как и чем закончится мое правление этой землей. Хочу ли я взваливать на себя такой груз?       Нет. Но только тот, кто наделен властью монарха, сможет собрать разрозненные силы в кулак и начать говорить с врагом если не на равных, то хотя бы не в одиночку.       А Похититель Душ насмешливо скалился со своей стойки. Он радовался предстоящей резне.       — И ты тоже считаешь меня героем? — в лоб спросил я, глядя на наставника.       — Я считаю тебя тем, кто при определенном умении и достаточной мудрости способен нас возглавить, — с той же прямотой ответил он. — И я намерен сделать все от меня зависящее, чтобы вампиры вновь законно правили этой землей, а ты правил вампирами.       — А ты меня спросил, хочу ли я править?       Я замер в луче тусклого от набежавших туч дневного света, падавшего из высокого стрельчатого окна, с переброшенным через плечо камзолом. Старик досадливо дернул стоячим ухом, но все же ответил:       — У тебя выбора нет, мальчик. Или ты правишь этим миром, или кукловоды, что пытаются тобой играть, снимут лишнюю фигуру с доски.       — Что ты знаешь о кукловодах?       — Не надо недооценивать хильден! — он фыркнул, поджав губы, а в вертикальных зрачках-щелках полыхнул красноватый огонь раздражения. — У них тоже есть свои оракулы, и весьма неплохие, а Тхеирос Кха-Таиб, если их все еще возглавляет он, был лучшим стратегом Илит Саффера, Города Тысячи Островов. И он переиграл Архонтов на их поле. К тому же, — тут Ворадор мелочно усмехнулся, умудряясь, не вставая, смотреть на меня сверху вниз, — ты заставил меня отказаться от привычного уклада ради твоих целей. Не думай, что так легко от меня отделаешься.       В этот момент в его голосе угрозы звучало куда больше, чем веселья.              Тот воин, что свободен выбирать       Дорогу там, где нет путей живущим,       Скрестит свой меч с Врагом в смертельной схватке,       И внятен лишь Судьбе ее исход.       Великие Рода вновь явит миру       Наследник, за свободу сердцем заплатив       И раны исцелив ценой великой крови…