Истории старого леса

      Метель пьяная, метель буйная рвётся вокруг в безумном танце и ревёт точно раненый зверь. В сотканном диким ветром ледяном кружеве прячет изъяны и созывает духов, чувствуя зло. Изгнать, укрыть, защитить — об этом метель шепчет-кричит, глядя на тонкий неровный волчий след.       «Поспеши».       И Халси спешит.       Выбирается из уютной норы, покрепче завязывая на шее длинный красный шарф. Халси дух, Халси не страшен холод, но с шарфом тепло и совсем легко. Он скользит по бескрайнему полю, всматриваясь в следы, и мысленно просит метель утихнуть. Ненадолго.       Нужно дать волку шанс.       След петляет впереди, теряется в белой дымке на осколках замерзшей воды. Халси считает отпечатки, и единственный его страх — перестать вести счёт, увидеть обрыв, конец. Он останавливается на минуту и тянет носом воздух. Метель — проказница: сама стонет-зовёт, но скрывает запахи, уводит в сторону. А он всё равно чует. Едва уловимо, почти растворились — страх и печаль. И кровь.       Халси крепче сжимает шарф и спешит вперёд. Волк заплутавший, уставший, растерянный — где-то рядом. Бредёт, не разбирая пути, тяжёло припадая на заднюю левую лапу. Халси скалится, когда следы впереди становятся смазанными и кровь проступает яснее: раненый хищник далеко не может уйти. Неужели погоня? Снова люди в его лесу?       Халси напрягается и срывается на бег. Метель вокруг пляшет, бросает пригоршни острых снежинок в морду. Халси только хмурится, не обращая внимания. Природа своенравна, иногда хочет спасти, но чаще — словно помешать. Разбираться с ней совсем нет времени, и Халси машет лапой, отгоняя её подальше.        — Сама вызвала, так хоть не мешай, — негромко произносит он в пустоту.       Метель на мгновение ярится сильнее, закручивает впереди вихрь — и распадается, отступает. Воет обиженно, но не мешает больше, открывая взгляду полосу леса впереди. Халси кивает сам себе. Там должен найти приют заблудший волк. Там ему должно быть легче.       Только бы успеть!..       Под корни старого дуба почти не падает снег. Халси останавливается: следы обрываются как раз перед ним, но в темноте мало что видно. Он поднимает лапу, и маленький шарик света повисает рядом с левым плечом. Снежинки шарахаются в сторону, боясь растаять — шарик горячий, почти обжигает. С ним немного света, но хватит, чтобы найти уставшую душу.       Халси оглядывается вокруг. Ни следа людей, ни намёка на их присутствие. Он облегчённо вздыхает и тихонько свистит — условный сигнал, известный каждому волку в его лесу. Так проще отличать своих от чужих, так проще показать, что не желаешь зла. Проходит секунда, вторая. Даже метель притихает, становится почти неслышной — интересно, успели ли? Жив ли зверь?       Халси напрягается, собираясь лезть под корни на свой страх и риск: чужие волки не любят духов, которых не знают. Они мало что могут сделать, но залечивать следы от зубов на шкуре духа — то ещё удовольствие. Халси ждёт ещё несколько секунд, нагибается, заглядывая под корни… и радостно прижимает уши к голове.       Тихий ответный рык касается слуха. Свой. И жив. Успели.       Для двоих под корнями мало места, но Халси лезет, кое-как уместившись. Шарик залетает следом, и волк, увидев свет, поднимает морду. Халси застывает, и из горла вырывается гневное рычание. Весь исцарапанный, с окровавленной пастью, зверь смотрит на него тоскливо и жалобно. Так, словно ждёт от духа наказания страшного за совершённый грех.       Халси только качает головой и щурит жёлтые глаза.        — Тьер, — ласково шепчет он, касаясь самой глубокой раны. Заживлять их на других совсем не трудно, главное — успеть. А тут, кажется, время в запасе ещё есть.       Волк тихо вздыхает и прикрывает глаза.        — Халси, — хрипло зовёт он. — Прости, Халси, я не мог иначе. Они убили Лар!        — Тише, Тьер. — Халси касается второй раны. — Я всё понимаю.       Он молчит, пока раны на голове Тьера не исчезают целиком.        — Покажи лапу, — просит он.       Места становится ещё меньше, и хвост приходится высунуть под снег, а макушкой упереться в шершавый корень. Халси не ворчит, Халси терпит. Его подопечному нужна помощь, о чём тут можно вообще говорить? Он осторожно ощупывает лапу, качает головой. Перебитую пулей кость зарастить сложнее.        — Потерпи, будет немного больно, — предупреждает он и сжимает крепче. Только так можно восстановить всё.       Тьер коротко рычит, но замолкает почти сразу, стискивая передними лапами морду. Ему больно, но пару часов назад было ещё больнее. Люди пришли неожиданно: заплутавшие охотники, решившие раздобыть лисий мех, но потерявшие все ориентиры. Тьер не хотел никого убивать, он лишь отчаянно желал защитить Лар. Его волчицу, мать его будущих волчат. Он решил увести их за собой, подальше от логова, и просто поводить по знакомому каждой кочкой лесу. Так, чтобы люди устали и сами ушли.       Тьер не думал, что люди окажутся быстрее.        — Халси, — снова зовёт он, косясь на духа виновато. — Я шёл к тебе. Я хотел, чтобы ты вылечил Лар. Но я заблудился, Халси. Я устал…       Тьер снова прикрывает глаза, когда боль становится меньше, а после и отступает вовсе. Халси нашёл его, но что с того? Лар осталась там, у их дома. Люди убили её — просто из страха. И какой смысл жить ему без неё?       Халси долго молчит, привалившись к корню. Он не злится на Тьера за нарушение — Тьер совершенно не виноват. Халси думает только о том, что он по-прежнему, как и много лун назад, бесполезен и слаб. А его предупреждали: дружба с людьми не доведёт до добра.        — Прости меня, Тьер. — Халси мягко касается шерсти волка и медленно гладит, пытаясь успокоить. — Ты не виноват. Только я.       Волк вскидывается.        — Лес большой, Халси! Ты не можешь быть везде и сразу!        — Не могу, — послушно соглашается тот. — Но должен.       Он заглядывает волку в глаза.        — Должен, Тьер.       Лапы не убирает, но сам отстраняется, принимая решение.        — Если ты больше не хочешь здесь жить, можешь уйти, Тьер. В лесу Ланмира не бывает людей.       Халси понимает: так будет лучше. Из-за его веры в людскую доброту не должны страдать те, кого он поклялся защищать. Он уже проводил много друзей в другие леса, желая им только добра и попутного ветра. Пусть так. Пусть они будут счастливы. И если Тьер, волчонок, которого Халси вырастил сам, захочет покинуть его, он не будет держать. Покажет ему безопасный путь и когда-нибудь придёт навестить.       А Тьер не соглашается. Всего мгновение раздумывает, не заболел ли дух, а потом осторожно бодает его лбом.        — Ты мой друг, Халси. Лар не хотела бы, чтобы я тебя бросил.       Халси смотрит на волка удивлённо-растерянно и качает головой. Кажется, ему пока не суждено остаться одному в этом лесу.       Сняв с шеи шарф, Халси аккуратно наматывает его на Тьера и выбирается из укрытия. Метель пляшет рядом, радостная, что волка успели спасти, но Халси жмурится. Сегодня был плохой день, сегодня они потеряли несколько чистых, невинных душ. Если бы Халси мог, он бы сам наказал тех, кто пришёл со злом. Но случилось то, что случилось — прошлое переписывать да мертвецов поднимать даже ему не под силу. Надо жить дальше. Продолжать делиться теплом и верить в свет.       Его зажигает однажды в Халси милая девочка Мэ-Ри, которую он выводит из леса. Она называет духа «смешным лисом» и дарит ему свой шарф. А ещё обещает, что вырастет и станет защищать зверей.       — Ты добрый. — она широко улыбается. — Давай побеждать зло вместе!       Халси усмехается. Добром быть намного труднее, чем злом, тёмным и опасным. Но он постарается. Ведь тепла, оставленного маленькой девочкой Мэ-Ри, слишком много на него одного.       Нужно его подарить.