Истории старого леса

      Говорят, чувства и эмоции — дар людей. Высших существ, которым под силу понимать и разделять печаль и радость, восторг и разочарование, отчаяние и надежду. Это надменно повторяют птицы, прилетающие в лес из городов и глядящие на лесных жителей сверху вниз, и с опаской — животные, зная, что им никогда не разгадать людей. Халси, слыша подобное, не спорит, но лишь потому, что не желает доказывать очевидное.       Эмоции и чувства подвластны не только людям. Пробираясь почти уснувшим сумрачным лесом к любимой опушке, Халси ощущает это на себе. Он не то чтобы устал... опустошён.       Прошедшие лето и осень оставляют на лесе, его жителях и самом духе ощутимый отпечаток. Засуха, сменявшаяся затяжными ливнями, и охотники, к наступающим холодам лишь набираюшие силу, отнимают очень много энергии. Халси хорошо ощущает тревогу, поселившуюся в лесу. Грядущая зима обещает быть ещё суровее, чем предыдущие, и дух понимает — ему нужно готовиться. Готовиться к схватке с человеческой жестокостью и жадностью, а после и со смертью. Он знает, что мысли об усталости не то, что можно себе позволить, однако…       ...может, старый Грелль был прав, давным-давно сказав, что быть духом леса — не дар, а проклятие?       Халси не знает ответа. Не ведает его и лес, притихший, прячущий под корнями густые чернильные тени. Лис скользит по лесу тихо, не тревожа гулкой тишины, лишь иногда останавливается и касается деревьев, закрыв глаза. Он слушает течение их жизни, проверяя и, если нужно, оставляя видимые ему одному пометки — вернуться весной и поделиться энергией для возрождения. Халси хочет помочь всем, он отчаянно старается, но раз за разом спотыкается об одну и ту же преграду, которая злит и раздражает его, заставляя вставать снова и снова, даже когда не получается.       Силы молодого духа не безграничны.       Вспомнив — уже не впервые — выжженную засухой поляну, которую так и не смог восстановить, Халси стискивает зубы и молча идёт вперёд. Ему не на кого злиться, кроме себя. Он очень старается, учась контролировать энергию мира, брать больше, чем получалось вчера, но так, чтобы не нарушать баланса и спасать свой дом. Каждое дерево, каждый цветок, птицу или животное. Халси хочет, чтобы в его родном лесу царили мир и спокойствие, чтобы не надо было в свисте ветра слышать отчаянные крики, спешить… и не успевать.       Память духов почти идеальна, и Халси помнит всё. Помнит каждого зверя, которого убили и которого он не смог спасти. Помнит и людей, что погибали в его лесу. Он не забывает запаха крови и страха, отчаяния и боли, и в моменты слабости они терзают его, точно дьявольские духи, о которых рассказывал когда-то старый Грелль. Халси знает, как бороться с кошмарами, и с первыми лучами рассвета он снова готов сражаться за дом и покой с кем угодно. Но сейчас…       Он останавливается на опушке, глядя на тёмные тучи, низко висящие над полем. Ветра нет, и они почти недвижимы, но Халси чувствует, что они вот-вот готовы просыпаться снегом или ледяным дождём. Признаться, снега он ждёт куда больше. Унылая серость осени, кажется, пробирает до самого нутра, и ослепительная белизна замерзшей воды кажется спасением. Халси усмехается: Райли всегда говорил, что любит зиму и снег — в нём можно спрятать печали, и их никто никогда не найдёт.       Халси жмурится, чувствуя, как сжимается всё внутри от мысли о Райли. Добрый друг! Знал бы он, как не хватает его духу. Он уже стольких потерял! Услужливая память, как тот пресловутый демон, подсовывает ему картинки: Тьер, лишившийся Лар, своей любимой, Райли, шаман, до сих пор оплакивавший жену, десятки зверей, убитых охотниками… Халси знает: список этот будет множиться с каждой луной. А у него не останется иного выбора, кроме как помнить каждого из них. Каждое имя, которое уже никогда не прозвучит.       Духи знают: баланс важен. Но когда боль раздирает на части, так хочется им пренебречь!       Слуха касается шелест крыльев, а спустя секунду на голову ему, стараясь не поцарапать когтями, усаживается Грей.        — Мы тебя потер-ряли, — сообщает он духу, склонив голову и заглядывая ему в глаза сверху вниз. — Лисы тр-ребуют тебя и сказок.       Халси качает головой, и Грей едва не падает, возмущённо хлопая крыльями и устраиваясь поудобнее. Стараясь не шевелиться, лис поднимает лапу и осторожно касается тёмных перьев. Не верится до сих пор, но Грей летает. Шардас, долго отказывавшийся помочь, однажды принёс какую-то мазь и, бросив короткое «ворону», намазал крыло, а после велел идти с ним в хижину. Грея не видели три недели, и Халси, занятый летним зноем и проблемами, что он с собой нёс, не мог проведать друга. А когда тот прилетел сам, с радостью сообщив, что нашёл море, долго не мог свыкнуться с тем, что чудо всё-таки случилось.       Конечно, никакого моря Грей не видел, приняв за него реку, но никто не стал его разубеждать. Счастье одной птицы дороже этой маленькой правды.        — Я хочу побыть один, — вдруг честно признаётся Халси. — Я немного устал. Скажи Вэйми, что я расскажу детям сказку завтра.       Халси очень надеется, что его голос звучит, как обычно, без надломленности и просто дикой, невыносимой усталости. Грей ещё немного копошится, будто раздумывая, улетать или нет, а потом вдруг осторожно прихватывает клювом ухо Халси. Тот вздрагивает, а ворон, как ни в чём ни бывало, сообщает:        — Дур-р-ак ты, Халси. Зима близко. Нам надо быть вместе. И ты нужен нам больше всех.       Помолчав, он добавляет:        — Ты говор-ри, когда тебе плохо. Если бы не ты, нас бы не было. Мы же… др-рузья.       Халси ничего не отвечает на внезапную откровенность ворона, но внутри что-то дрожит. У духов нет души, вот только Халси готов поклясться, что это именно она. И ворону, всегда казавшемуся таким отдалённым и даже немного эгоистичным, удаётся её коснуться. А ещё напомнить о том, что борьба духа не всегда бывает проиграна. Грей, который теперь летает. Вэйми, спасённая им и шаманом и с радостью растившая своих детей именно в этом лесу. Десятки полян и деревьев, радующих глаз ласковой весной благодаря энергии Халси. Всё это тоже есть, и это дело его маленьких лап, которые почему-то иногда кажутся такими слабыми. А в беге времени хорошее забывается куда быстрее, на виду оставляя лишь раны и горечь поражений.       Оттого и становится так важно, чтобы кто-то был рядом и смог заново показать — вот они, чудеса, которые никогда не случаются сами по себе. За ними всегда стоит чей-то труд.       Халси на миг прикрывает глаза, а когда открывает их, с неба начинают падать снежинки. Осторожно и медленно, кружась в неспешном и завораживающем танце. Он протягивает лапу, и несколько кристаллов оседают на чёрной шерсти. Они словно светятся, и Халси с Греем несколько минут любуются ими.        — Кр-расиво, — наконец, изрекает Грей и Халси чувствует, как тот склоняет голову набок по привычке.        — Красиво, — эхом отзывается Халси и вдруг выпрямляется и скалится в довольной улыбке. Принятое решение греет уютной теплотой. — Пойдём, расскажу лисятам сказку о снежном человеке.       И о том, что с первым снегом можно всё начать с чистого листа.       Халси верит, что у него получится. В этот раз поражений будет гораздо меньше, чем побед.