Ryan Amon — Lullaby for Mergo
Засыпай Мокрым носом в пушистый хвост Осмотрись Разве видишь причины для слёз? Не грусти Если сложно решить — отпусти Мой Лисёнок… Расти ещё и расти…Засыпай.
Мелодично тихий голос расплывался по детской комнате, проникая в самые потаенные уголки человеческой души. Каждое слово убаюкивало и дарило ощущение глубокой расслабленности. На улице не было ни души. Белый диск на ночном небосводе мягким светом просачивался в окна домов, падал на умиротворенные лица простых жителей, что нынче спят беззаботно и не ведая о том, какие трудности их поджидают за мрачной, плотной пеленой беспросветной тьмы. Ее нити ползут по опустевшим улицам, любопытно оглядывая заснувших охранников, и только потом ускользают обратно за горизонт. Время для трудностей еще не пришло. И пока безмолвная ночь не пугает, она лишь дарит возможность помечтать о сказочном будущем, где мама и папа вместе, а она, небесный ангел, может улыбаться тем снам, что сотканы ласковой песней и материнской любовью. — Закрывай свои глазки в моем меху. Я с тобой… И всегда буду защищать тебя, мой лисенок. Кончик пушистого хвоста провел по детскому лицу, отчего маленький носик слегка поморщился. По губам пробежала нежная улыбка. Подойдя к кроватке, Катя осторожно опустила заснувшую дочь на мягкую перину, откуда ловко спрыгнул черный лис. Согретая поверхность благодатно приняла уснувшую девочку, за которой нынче наблюдало сразу четыре пары звериных глаз. Сбоку от девушки, встав на задние лапы и любопытно разглядывая человеческое дитя, еле слышимо урчало два лиса: белый и рыжий. Их шерсть переливалась в свете луны, отблески которой пробегали по необычной раскраске. Красные полосы перекликались с черными рисунками, опоясывающие всё тело зверей. Черная шерсть последнего лиса казалась однотонной, всё такая же лоснящаяся, смолянистая, подобно вороному крылу. Но глаза Великого Духа видели намного больше остальных. Отличительная окраска ее подопечных отливала алым свечением, что создавала струящаяся по их жилам чакра вкупе с духовной энергией, которой насытился каждый клочок детской. Скрывать свою огромную силу всегда было трудно, однако сейчас Катя позволила себе стать собой — той, что скрывается за личиной человека, чтобы родная дочь почувствовала ее настоящую. — Нам пора, — прошептал Рюу, поднимая взгляд на безутешную мать. Девушка тягостно вздохнула и с особой заботой укрыла Мию одеялком, дабы ничто не могло потревожить ее чуткий сон. Ушки на голове зашевелились, когда со стороны двери послышалось еле уловимое пошаркивание. Не дожидаясь приказа, призывные животные выскочили в распахнутое окно. Сама же Катя на миг усомнилась в необходимости своего побега. Ведь так хочется быть с семьей. Но нет, пока нельзя. У нее есть миссия, которую она обязана выполнить во что бы то ни стало. Иначе этот мир навсегда погрузится в глубокую и нескончаемую ночь, в которой всё человечество заснет беспробудным сном… Дверные петли скрипнули. Шисуи зашел в детскую и сразу остановился. В глазах запылал Шаринган. Пару минут парень стоял абсолютно неподвижно, любопытно разглядывая остаточную энергию, что витала в воздухе. Особая концентрация возникла возле кроватки, куда он подошел бесшумно и с готовностью защитить покой Мии. Немного погодя все страхи ушли: к девочке однозначно заглядывали лисы. Сердце защемило от тяжелых воспоминаний. Бессильно рухнув на стоявший рядом стул, Учиха навалился головой на деревянные перегородки. Налившиеся свинцовой усталостью веки опустились и уголки губ задрожали в улыбке, когда он снова увидел ее. — Катя… Почти беззвучный шепот сорвался с уст заснувшего человека, чье сознание опять затерялось в своих же грезах о лучшем и более счастливом будущем. Пока он млел от прикосновений той единственной, в реальности к нему подобрались мягкой поступью и невесомым поцелуем коснулись чуть раскрытых губ. — Оберегай нашу дочь, а я буду приглядывать за вами. В темноте блеснули зеленые глаза с продолговатым зрачком. Образ получеловека, полузверя стал исчезать, превращаясь в оранжевый водоворот частиц. Как только последняя кроха духовной энергии растворилась, в Узушиогакуре вновь воцарилась безмолвная ночь. И только в кабинете Главы по-прежнему горел свет.***
Ryan Amon — Hunter's Dream
Конохагакуре По архиву прокатился оглушительный чих, взметнувший пыль с древних книг. Чертыхнувшись, Мадара рвано потер под носом и со вздохом захлопнул бесполезную топку для камина. Выглянувший из-за стеллажа смотритель почтенно пожелал Хокаге здоровья, на что Учиха ответил неестественно спокойно, чему даже сам удивился, учитывая что настроение у него сегодня было ни к черту. Ладонь неосознанно легла на сердце. Каждый удар постоянно напоминал Мадаре, что его жизнь теперь находится в руках другого человека, которого он каждой фиброй души жаждет испепелить, уничтожить, но перед этим отобрать свои глаза. Снять поставленную печать марионетки так и не удалось. Даже попытка смерти оказалась бесполезна перед улучшенным фуином: Хокаге чуть не погиб, и после этого решил больше не испытывать судьбу. Второго шанса на жизнь ему никто больше не даст. Быть под чьей-то властью его не особо прельщало, однако выбирать не приходилось — сейчас необходимо было устранить крайне опасную проблему в лице Кагуи. Но и тут Каге столкнулись с некоторыми трудностями: богиня куда-то пропала, и лишь изредка ее чакра ощущалась в отдельных уголках планеты. На закономерное предложение Мадары вступить в переговоры с Ооцуцуки Нагато ответил категоричным отказом, сославшись на свою жену. Говорить Узумаки о том, что девушка, скорее всего, уже мертва, Хокаге не стал. Но и от своей идеи не отказался, поскольку пока не видел иного выбора. Бороться с самой Прародительницей чакры — это чистой воды безумие, к тому же они до сих пор не знают о ее планах. Может она хочет мира во всем мире? Мадара без особого энтузиазма взял следующую книгу. На потрепанной обложке изумрудного цвета с золотой вязью по бокам был выгравирован мон клана Ооцуцуки. Однако приступить к изучению мужчина так и не смог. Внезапно к нему пришли воспоминания от одного клона, оставленного в Резиденции. Приказав второй копии продолжать штудирование истории, он перенесся шуншином в свой кабинет, где его дожидался Какаши. — Пропал еще один Джинчурики, Собаку, но Гаара, — дождавшись, когда Мадара присядет в свое кресло, Хатаке продолжил. — Попытки его отыскать прекратились, поскольку в Суне стали происходить необъяснимые вещи. — Какого плана? — Учиха коротко уточнил, после чего с крайне напряженным видом пробежался по выведенным строчкам. В отчете не было ни слова о Кагуе или тех людях, которые переметнулись на ее сторону. Однако Мадара всё же дочитал его до конца, вполуха внимая докладу Какаши. Прочитанное и услышанное привело Учиха в довольно смешанные чувства, граничащие с глубокой растерянностью. Сунагакуре всегда славился своим колючим, тяжелым климатом, где каждый день песок накаляется до состояния огненной лавы, а вдыхаемый воздух подобен раскаленному железу. Дождей как таковых там практически не бывает, поэтому и вода в деревне находится в крайнем дефиците. Однако последние недели внесли серьезные корректировки во всеобщее видение местной жизни. В одно не столь прекрасное утро, омраченное побегом опасного преступника, новый Каге вышел на балкон. По обыкновению его глаза должно было резать ярким солнечным светом, а кожа плавиться от обжигающего ветра. Но этого не произошло, поскольку солнце нынче скрылось за пеленой иссиня-черных туч. Температура резко снизилась, и жители деревни с опасением стали озираться на кучевые облака, которые изредка пронзали ветвистые молнии. В отдалении гремел раскатистый гром, но вот дождь так и не начинался. И по сей день небо над пустынным Сунагакуре затянуто плотной пеленой хмурых туч, лишив жителей обжигающего солнца. — … но вот что странно: такая погода стоит лишь в скрытой деревне. После километровой зоны погода становится прежней, будто… Мадара поднял на Какаши пытливый взгляд, когда уловил в его голосе растерянность. — «Будто»? — с нажимом потребовал высказать свое мнение, которое сразу вызвало у него скепсис и глубокую иронию на этот счет. — Складывается впечатление, что кто-то… проклял деревню, — Хатаке неуверенно продолжил, вскидывая глаза к окну. Их небосвод по-прежнему ясный, по нему бегут пушистые белые облака, лишь изредка пряча по-весеннему теплое солнце. В Конохе всё также уютно. Однако под ложечкой не перестает щекотать от странного предчувствия. Какаши не понимает, чем вызвана эта паника, даже страх, но каждый день встает с мыслью, что впереди их ждет нечто похуже войны. Ведь неспроста вернулась богиня. Может это знак какой? С тяжелым вздохом Учиха захлопнул вторую папку, выдергивая своего помощника из тяжелых дум. Какаши быстро проморгался. — А что Вы думаете на этот счет, Хокаге-сама? — Я? — Мадара глухо переспросил и сразу вернул себе суровость в лице. — Просто погода шалит, не более. В истории Суны уже бывали случаи, когда целыми месяцами там шли проливные дожди, поэтому здесь нет ничего удивительного. Но, если ты считаешь, что к этому нужно присмотреться, я отправлю двух шпионов, дабы они проследили за местной обстановкой, — и вышел из-за стола, когда Какаши ответил кивком на столь нужное предложение. Заложив руки за спину, Мадара приблизился к окну. — Меня сейчас больше интересует Кагуя… — Райкаге и Цучикаге готовятся признать ее. Мизукаге еще колеблется. В Конохе люди пока не говорят открыто, но по разговором стало ясно, что они ждут прихода Богини. — А ты? Перехватив выжидающий взгляд Хокаге, Какаши опустил глаза в пол и почти беззвучно, будто вырывая из себя эти слова, прошептал: — Боги никогда не были к нам благосклонны, поэтому и сейчас ничего не изменится. Жизнь не станет лучше, а мертвых уже не воскресишь… Брови сомкнулись на переносице, и Мадара непонимающе осмотрел даже не человека, а его бледную, поникшую тень. — Где Рин? Я давно ее не видел, — спросил он это так резко, что Какаши от неожиданности вздрогнул. Мышцы под формой шиноби напряглись, и во взгляд сильного духом человека просочились нотки почти забытого отчаяния. — Она умерла, Хокаге-сама. — Когда? — удивленно воскликнув, Учиха подлетел к своему столу. — Почему мне никто не сообщил? Неприятные воспоминания на время отступили, и Хатаке растерянно посмотрел своему Каге прямо в глаза. Пару секунд он безмолвствовал, будто пытаясь осмыслить такой странный вопрос. А может он просто пытался свыкнуться с мыслью, что в этой деревне уже давно все посходили с ума. И самый главный безумец сейчас стоит перед ним. — Она умерла на войне… С Вами всё… Не успел он договорить, как в глазах Учиха закрутился Шаринган, утягивая его сознание в водоворот воспоминаний. Мадара ловко перебирал и лавировал по картинам прошлого в попытке отыскать причину такого поведения Какаши. Смерть отца, академия. Война. На этом моменте он замедлился, поскольку внезапно наткнулся на воспоминание смерти Рин Нохары. В тот день под валуном оказалось сразу двое людей: сама девочка и Обито. Парня успели спасти, а вот его напарницу хоронили в закрытом гробу, даже не показав безутешным родителям. Подчистив свое присутствие, Мадара огорошено плюхнулся обратно в кресло. — А вот это уже интересно, — подпер подбородок рукой и в крайней задумчивости заглянул в омут своего непонимания. Жестом он показал, что Какаши может быть свободен. Однако с его уходом не только вопросов стало больше, но и проблемы мгновенно перешли на совершенно иной уровень. И теперь Мадара уже не уверен, что катаклизмы в Суне — это чисто природное явление. Почему он не помнит смерти Рин? Он же разговаривал с ней пару месяцев назад… Или это была обыкновенная иллюзия, которую даже Учиха не сумел распознать? Если даже и так, то одному мне точно не разгадать эту нелепицу, — тяжелый вздох просочился в опустившуюся тишину, и мужчина за неимением иного выбора обратился к своему «партнеру». Прошло не больше минуты, как перед его столом возникла голограмма Узукаге. — Нагато, у нас тут кое-что происходит… — Кого-то не хватает?— усталым голосом перебил его и сразу продолжил, когда Учиха коротко кивнул. — У меня в деревне также исчезло несколько людей. И самое интересное, что… Мадара накрыл глаза рукой. — Никто не помнит о них, — со вздохом закончил, еще сильнее теряя понимание, что вообще происходит с этим миром. Он уже давно смирился со своим внезапным возрождением, даже скрипя сердцем готов сотрудничать с горделивым мальчишкой, что ходит с его глазами. Но то, с чем они сейчас столкнулись, приводит его в глубочайшее замешательство. Неужели богиня действительно хочет повторить историю их мира? — Слышал про Суну? — Учиха в ответ лишь кивнул, даже не смотря на своего собеседника. — Тогда поспешу «удивить» тебя еще сильнее: сегодня мне сообщили, что в Киригакуре пересохло одно из крупнейших водохранилищ. И самое интересное, никто не понимает, как это могло произойти. — Солнце? — Мадара приподнял руку, устремляя к Нагато растерянный взгляд. — Если бы, — хмыкнул тот. — Туман по-прежнему окутывает деревню, влажность тоже высокая. Но вода куда-то испаряется. Ягура предположил, что под хранилищем проходит сеть пещер, куда и ушла вся вода. — Но ты в это не веришь, — удрученно закончил Хокаге и вынужденно потянулся за чистыми свитками для новых приказов. Видится ему, что своих шиноби он разошлет по всему Какурезато. Время для просиживания штанов уже прошло… Но что они могут сделать с тем, чего сами не понимают? — Еще какие новости? — Мне закрыли доступ к миру лисов. Никто не отзывается на призывы. Продолжая строчить указания, Мадара иронично поджал губы. — Эти блохастые твари были всегда умнее человека. Чувствуют, что наш мир… — тут он замолчал. Ручка безвольно прошлась по уже написанному приказу, а сам мужчина побледнел, становясь похожим на саму смерть. Нагато озадаченно нахмурился, но поинтересоваться о возможном озарении, которое снизошло на Учиха, он попросту не успел. Внезапно тот прокусил палец и сложил печати для призыва. Первая, как и все последующие попытки закончились ничем — никакого ответа не поступило. Лицо Мадары исказилось еще большей тревогой, когда ни один из его призывов не ответил. Бессильно откинувшись на спинку кресла, он полубезумно усмехнулся. — И? — Узумаки настойчивым голосом напомнил о себе, и лишь спустя несколько минут тишины Учиха удостоил его бесцветным взглядом. — Мы хотели узнать, чего хочет Кагуя? — сложил руки на груди, с налетом горечи продолжая: — ты был прав, Узумаки: эта рогатая тварь вознамерилась уничтожить этот мир. Она просто выкачивает чакру. После этих слов в груди болезненно кольнуло. Прикрыв глаза, Нагато сделал пару глубоких вдохом, чтобы унять растущее внутри отчаяние. Он давно об этом думал, но каждый раз отвергал подобный расклад, отказываясь верить в настолько чудовищные мотивы богини. Она ведь… мать! Она не может поступить так с детьми! Если только не решит забрать их в другое измерение, — подумал Нагато и быстро разорвал канал связи, возвращаясь к своим обязанностям. Напоследок он приказал Мадаре продолжать искать Кагую. А сам отправился думать, как при всем этом спасти не только мир, но и Сашу? И… жива ли она еще?***
Soundtrack — Leaving The Monastery
Зубья расчески разделили прядь каштановых волос, убирая запутавшееся несовершенство, возникшее после ночного сна. Кончики пальцев покалывало каждый раз, когда ему доводилось прикоснуться к своей богине. Обито стоял позади, облаченный в домашнее хаори темных оттенков, и с позволения Кагуи расчесывал волосы той, о ком каждодневно продолжает плакать кровоточащее сердце. Напротив висело зеркало, но мужчина старался не смотреть в него, чтобы не встречаться взглядом с холодными, белыми, чужими глазами, в которых неустанно утопает надежда на возвращение. Обито верит, что Саша по-прежнему здесь, просто она заточена в клетке, откуда ее нужно вызволить… Но как, этого, увы, никто не знает. Да и бессмысленно говорить с другими о том, что перестало волновать их уже очень и очень давно. Итачи продолжает слоняться по самым темным уголкам этого замка, лишь бы ни одна живая душа не услышала, как неистово плачет его душа. А Хидан после смерти Югито, казалось, в одночасье повзрослел — в его глазах отныне не горит желание убивать, в них больше нет ничего, кроме пустоты и неожиданного понимания, насколько же эта жизнь несправедлива. Он хотел малого: простого счастья. Но судьба отобрала у него даже это, сделав блеклой тенью себя прежнего. Обито с содроганием смотрит на молчаливо хмурного Хидана, от которого больше не услышишь призывов к бою или совершению ритуала. Этот человек умер внутри. Умер, как тот же Итачи. Появление в их компании Насти и ее спутников ненадолго разогнало эту унылую атмосферу, от которой сам Учиха уже хочет сбежать. Он готов даже пасть к ногам Нагато, чтобы тот избавил его от душевных мук. Но каждый раз, когда Обито мыслит о подобном безрассудстве, он вспоминает обещание Кагуи: мы вернем наших детей и сделаем этот мир лучше, чтобы никто больше не страдал Положив расческу на столик, мужчина опустил ладони на женские плечи и в порыве прижался губами к макушке своей красавицы. Да, он будет по-прежнему считать, что это его Сашенька. Иначе жить станет совсем невмоготу. — Необычный ребенок, — тихо прошептав, Обито поднес указательный палец к маленькой ладошке. Фиолетово-синие глаза младенца, которого кормила Кагуя, заискрились чем-то ярким, теплым, а одно прикосновение к этой крохе оказалось равноценно электрическому импульсу. Не выдержав столь пронзительного и казалось бы осознанного взгляда, мужчина отстранился от девушки и со вздохом присел на край кровати. Взгляд устремился к царственной статуе, что сидела напротив зеркала. Даже сейчас Саша… Кагуя была прекрасна. Белое кимоно, расшитое нежно-голубыми цветами, с длинным подолом, придавало девушке еще больше женственности и некой божественности. Длинные каштановые волосы, подобно водопаду, ниспадали с плеч, струились по идеально ровной спине, осыпаясь на стул. Когда-то они были непослушными, Саша постоянно жаловалась на то, что волосы закручиваются в локоны, и выпрямить их невозможно. Но сейчас эта частичка красоты распрямилась и превратилась в грозное, смертоносное оружие. Пара боев с Кагуей только подкрепила все мысли Обито — им не справиться с ней. Может, если вся организация Акацуки вместе с Каге попробует… да даже так у них не будет шансов совладать с самой прародительницей чакры. Учитывая, что она знает обо всех слабостях членов Акацуки: воспоминания — вещь очень опасная, а они на свою голову охотно рассказывали Саше, как и чему обучались, чтобы стать такими сильными и могущественными… Глупцы. — Это не просто ребенок, Обито. Кагуя поднялась со стула и маленькими шажками направилась к кроватке, располагавшейся с ее стороны постели. Большая, двуспальная кровать занимала лишь малую часть спальни, которую богиня превратила в настоящую библиотеку. Вдоль каменной стены, что прилегала ко входу, тянулись книжные шкафы, битком заполненные всевозможными книгами. Одна часть была распихнута по полкам, а вторая сгружена на стол, установленный между двумя большими витражными окнами. За ними открывался чудесный вид на вечную мерзлоту, которую Обито уже скоро возненавидит за однотонные мотивы. Благодаря поставленным фуинам в замке царила благодатная атмосфера. Холод здесь не ощущался, по крайней мере Учиха никогда не гонял по телу чакру, чтобы согреться. Он даже по полу ходил босиком, игнорируя предложенные тапочки. Но вид этого замка, высоченные потолки, огромные залы, некая старина снедали его мыслями, что здесь нельзя жить. В мире людей лучше, комфортнее — да для того же ребенка. Однако богиня была категорична по этому поводу, объясняя целесообразность их места дислокации обыкновенной предосторожностью. Она до сих пор не совладала с вернувшейся чакрой, поэтому опасается, что неконтролируемый всплеск энергии может погубить тысячи невинных людей. И только в этом месте, где стоят древние сдерживающие печати, о которых человечество уже не помнит, а может и не ведало никогда, она может не бояться за свое могущество. Уложив Амайю в кроватку, богиня вернулась обратно к зеркалу. Обито же взял недочитанный свиток и со вздохом продолжил его изучение. От него требуют так много — активации Риннегана, а он даже разобраться не может в этих каракулях. Шаринган бесполезен в этом деле, а объяснения Кагуи путают его еще сильнее. Поэтому приходится выкручиваться собственными силами, а именно сидеть днями напролет и бездумно пялиться в древние записи. — Дочь Хидана уникальна, — девушка продолжила, разглядывая свои подросшие рога. — Такого ребенка ты нигде больше не встретишь, поскольку он наполовину человек, наполовину… биджу. Обито резко поднял голову. — Это невозможно, — хмуро парировал такую нелепицу. — Биджу — это… — Сгусток чакры, которую мой сын отделил от Десятихвостого, — и покосилась на мужчину, продолжая всё тем же спокойным, мягким голосом. — Я отлично знаю историю создания хвостатых зверей, Обито. А также я знаю о чакре больше твоего, поэтому могу с уверенностью заявить, что Амайя стала первым в истории ребенком-биджу. Сглотнув, мужчина обернулся к кроватке и растерянно посмотрел на совершенно обычное с виду дитя. Только глаза у нее необычные. Однажды ему довелось наблюдать за извлечением Двухвостой, и тогда фон ее чакры обладал таким же оттенком. — И на что она способна? — нахмурившись, он снова глянул на свою женщину. Кагуя в ответ лишь пожала плечами, ибо ей неведомы цели самой природы. Потенциал Амайи велик, но пока она еще слишком мала, чтобы во всеуслышание заявлять о новой форме жизни. Может с годами эта девочка станет простым человеком, и такое возможно. Повисшее между ними молчание Обито нарушать не стал, решив продолжить расшифровку свитка. Но уже на втором символе всё его внимание утекло обратно к девушке, которая продолжает мучить его даже сейчас. Раньше он страдал из-за чувств сразу к двум женщинам, а сейчас не может добиться той единственной, о ком поет его сердце. Любимый человек сидит в шаге от него — нужно лишь протянуть руку и забрать свое. Однако каждый раз ему что-то мешает. Тревога перед богиней? Или страх за свое предательство, в котором он погрязнет, если начнет жить с Кагуей — той, что захватила тело Сашеньки? Но это и есть моя Саша. Она здесь, со мной Богиня насторожилась, когда сбоку от нее вырос Учиха. Без слов и лишних расшаркиваний Обито отобрал гребешок, который девушка хотела закрепить в волосах, а после обхватил ее подбородок двумя пальцами, властно запрокидывая голову назад. В глазах полыхнул Шаринган, и взгляд преисполнился решимостью взять свое. — Ты чего делаешь? — судорожный вздох смешался с тяжелым дыханием, которым опалили ее мягкие уста. По-хозяйски опустив палец на нижнюю губу, Обито медленно, наслаждаясь этими секундами превосходства и необычным блеском в белых глазах, очертил контур нижней губы. — Скажи, тебе нравится мной командовать, помыкать? — и наклонился к чуть порозовевшей щеке. Кончиком носа он провел по бархатистой коже, глубоко вдыхая самый любимый аромат, а второй руке позволил пробежаться по изгибам тонкой шее, оттянуть края кимоно и беспрепятственно проникнуть под одежду. Ресницы задрожали в подступающем блаженстве, и девушка на выдохе прошептала: — Я люблю, когда в семье мужчина главный… — губы сомкнулись вокруг пальца, кончик которого красноречиво и очень влажно облизали язычком. Маленькая ладошка на ощупь отыскала выпирающий бугорок. Обито выдохнул, когда его твердеющую плоть зажали в несильных тисках, а после помассировали так сладостно, так пьяняще для его рассудка, что он в порыве подхватил свою богиню на руки. — Тогда я тебе покажу… Слова застряли в трясине непонимания, когда Кагуя внезапно спрыгнула на пол. Попытка схватить ее и притянуть к себе растворилась во внезапном всплеске Ки, которой ясно дали понять, что любовь и нежность откладываются — сейчас пришла пора разрешить одно важное дело. Не успел Обито возмутиться, как вдруг посреди комнаты раскрылся межпространственный разрыв. Всё желание и негодование мигом сменились готовностью устранить угрозу. Мужчина вышел чуть вперед своей Сашеньки, но в ту же секунду и замер, когда округлившимися глазами вперился в появившуюся Катю. Выпрыгнув из портала, девушка закрепила косу на спине и сбросила капюшон с головы. Копна рыжих волос рассыпалась по черному плащу, который она чуть ослабила, чтобы завязки не давили на шею. Сердцебиение в раз подскочило, дыхание отяжелело от той боли, что принес один взгляд на сестру. Надежда осыпалась, подобно карточному домику, но своего отчаяния Громова не показала. Гордо расправив плечи, она с улыбкой глянула на Обито и только потом слегка поклонилась хозяйке этих мест. Обрадовавшийся Учиха уже хотел рвануть к живой Катеньке, но в то же мгновение его остановили, тяжелым взглядом потребовав оставить их. Блеснувшее предупреждение в активированном Бьякугане стало красноречивее любых слов, и мужчина поспешил выполнить приказ богини. Как только за ним прикрылась дверь, Кагуя медленно повернула голову к своей гостье, которой удалось пробраться в измерение. А она думала, что только ей подвластно это место и все переходы к нему. Интересно. — Чего пришла? — безразлично спросив, девушка подошла к изножью кровати и величественно опустилась на ее край. Все мысли в одночасье закрутились вокруг слабой тревоги, рожденной таким внезапным появлением. Маску с лица она так и не сняла, скрыв от сестры все непозволительные эмоции, но под ложечкой всё же засосало от снедающего предчувствия новых проблем. — Хочу поговорить о сотрудничестве. Решимость в голосе сестры вызвала у Кагуи непроизвольную улыбку, в которую просочилась насмешка от такого заявления. — Что я слышу! Неужели сам Великий Дух готов заключить со мной сделку? Зеленые глаза слегка прищурились, и Катя настороженно уточнила: — Ты знаешь, кто я? — Конечно, — богиня фыркнула и, закинув ногу на ногу, флегматично посмотрела на подол плаща, откуда сразу показалось множество пушистых рыжих хвостов. А если быть точным, их количество составляло ровно девять — как доказательство того, что перед ней стоит высшее существо, переродившееся в теле простого человека. — Хоть ты и скрываешь свою истинную сущность, я чувствую твою силу. И не могу понять, как тебе удалось проникнуть в этот мир. Я вроде закрыла все проходы… — Я полукровка, — Катя спокойно ответила и непроизвольно дернула ушками на голове, когда в стекло ударил порывистый ветер. — Поэтому и сохранила возможность перемещаться между мирами. Кагуя кивнула. — Понятно… Так чего хотела? — Я знаю, что ты сделала, — серьезно заглянула в глаза той, что отобрала у нее сестру. Но также этот человек сделал всё, чтобы мир людей повис на волоске от неминуемой гибели, которую она очень хочет предотвратить. — И? — Ооцуцуки выгнула бровь, и Катя продолжила всё тем же решительным и непоколебимым голосом: — Хочу помочь сохранить этот мир. Я знаю, что люди начали пропадать. — И ты боишься, что исчезнет твой драгоценный Шисуи и… Мия, так? — Да. Уголки губ слегка приподнялись, и богиня наклонила голову на бок, заинтересованно разглядывая своего потенциального союзника. Если в ее компании появится сам Дух, их шансы на победу увеличатся во много-много раз. И тогда Нагато не останется иного выбора, как вернуть детей и примкнуть к своей жене. — И ты готова жить с этим знанием? — Готова, — Катя решительно кивнула, до белых костяшек сжимая кулаки. Решение это крайне опрометчивое, и Кицунэ никогда не поддержит ее, может даже проклянет за столь опасный шаг. Но по-другому никак: ошибка Кагуи уже дала свои плоды… Некоторое время в спальне царила абсолютная тишина, нарушаемая казалось бы только тихим посапыванием Амайи и дикими завываниями ветра. Катя на короткое мгновение отвела взгляд к кроватке. Губы сразу тронула мягкая улыбка, когда она вспомнила о своем лисенке. Но уже в следующую секунду она вновь смотрела на богиню, с былой решимостью и твердостью показывая, что готова служить. Лишь бы спасти любимых и дорогих людей. — Ты же понимаешь, что мне нужно сделать один щелчок пальцев и твоя семья просто исчезнет? Горло сдавило от нахлынувшей тревоги, но в реальности Катя осталась совершенно невозмутима. — Понимаю. — Умничка, — Кагуя довольно хлопнула по коленям, поднимаясь с кровати. — Тогда мы с тобой сработаемся, сестричка. Зрачок в миг сузился, превратившись в звериный, и зеленые глаза полыхнули обжигающей яростью. — Не смей меня так называть, — Катя процедила сквозь зубы, отчего богиня не смогла сдержать тихого смеха. — Какие мы злые! — после чего сразу стала серьезной, тяжелой волной Ки напоминая, что она в сто крат сильнее всяких Духов и лисичек. И ей не составит особого труда пробраться в их мир и самолично перерезать всем глотки, чтобы любимая «сестричка» наконец поняла, с кем она решила связаться. — Припаси свой гнев для наших целей. Ибо в случае провала нас всех ждет забвение. Помни об этом, Екатерина. От наших с тобой решений зависит судьба всего мира… Кимоно зашелестело по полу. Кагуя подошла к массивной дубовой двери и на миг остановилась, припомнив об одной крайне важной вещи. — И да, не попадайся на глаза Итачи. Я не хочу лишиться такой выгодной пешки. — Можно вопрос? — в порыве сделала шаг вперед, когда богиня уже вознамерилась покинуть спальню. — Саша… она… она… — Ее уже давно нет, — лишенный эмоций голос осадил все наивные надежды, которыми эти глупцы продолжают тешить себя. Девушка незаметно посмотрела на свои чуть подрагивающие пальцы, после чего вскинула на Катю абсолютно безучастный взгляд. — Твоя сестра стала полноценной частью меня. Поэтому можешь забыть о ней. Но у тебя есть возможность поприветствовать свою младшую сестру. Помнится мне, вы считали ее… мертвой. Межпространственный разрыв схлопнулся, и Кагуя отпустила тяжелый вздох, когда покинула опустевшую спальню. — Какая бестактность.…
Thomas Newman — Come Back to Us
Каждый раз открывая глаза, Настя страшится увидеть беспросветную тьму, где ее поджидают призраки прошлого. В далеком детстве она обожала ночное время суток, ведь именно тогда вместе с отцом она могла наблюдать за усыпанным звездами небосводом. После похищения и смерти родителей любовь к ночным бдениям сменилась всепоглощающим страхом перед тем, что таилось во тьме. И сейчас, медленно разлепляя веки, Настя мечтала лишь о том, чтобы увидеть потолок своей комнаты или хотя бы ясное небо. С последним ей повезло больше. Проводив пушистое облако, плывущее по голубому полотну, девушка присела на теплом песке и сию же секунду раскрыла рот. Удивленный взгляд уткнулся в нечто огромное, подобное настоящей горе. Вот только если гора стоит неподвижно и без какого-либо намека на жизнь, то эта пушистая масса еще и смеяться умела — что она имела неудовольствие услышать сразу после своего пробуждения. Страх сковал ее быстро бьющееся сердце, однако Настя внезапно поняла, что по-прежнему в сознании. Оцепенение не наступило, да и туманной дымке на глазах не возникло. Похлопав себя по щеке, она убедилась в своем полном здравии. Некоторое время Громова сидела на месте, любопытно разглядывая то место, где она очнулась. На первый взгляд, это была обыкновенная пустыня. Под ногами колючий, но не такой обжигающий песок, в небе горит солнечный диск, однако и он не сжигает, а дарит очень мягкое тепло — она бы даже сказала, успокаивающее. Волосы треплет легкий ветерок. На пустыню Сунагакуре это мало походило, да и пустыней назвать этот… рай у нее не поворачивался язык. Слишком хорошая сказка, чтобы быть правдой. Вздохнув, Настя поднялась с земли, отряхнула свое джинсовое платьице, которое она когда-то носила в детстве и с неприкрытым интересом запрокинула голову назад. Вот теперь настало время познакомиться с местной «горой». — Ты кто? — громко прокричала, и пушистое нечто ехидно засмеялось. Единственный хвост опутал его не такую уж и худенькую тушу. — Я — твоя красивая, умная и очень пушистая совесть, — воодушевленно начал, театрально водя лапой по воздуху. — Однохвостый и самый сильный биджу во всей вселенной. Это прошу запомнить. Настя на такое представление лишь угукнула и неожиданно для Шукаку повернулась к нему спиной. Биджу мигом фыркнул, негодуя от такой бесцеремонности. — Так меня сделали Джинчурики, интересно… — уперла руки в бока и со вздохом осмотрела, по-видимому, свое подсознание. Помнится ей, что последнее пробуждение состоялось в заснеженной местности. Да и руки у нее тогда не было, а сейчас целых две. — Твое тело оказалось идеальным сосудом для чакры. — Настя вновь повернулась лицом к биджу, когда тот заговорил с непривычным для себя спокойствием. Завалившись на толстый бочок, Однохвостый продолжил. — Мне казалось, человек из другого мира просто умрет, когда ему передадут часть демонической энергии. Но… — Я выжила, — закончила за него и заинтересованно уточнила, смотря прямо в желтые глаза своего нового соседа. А может и паразита, с какой стороны глядеть. — Что теперь будет? Расплывшись в довольно жутком оскале, биджу подхватил свой хвост и с совершенно расслабленным видом ответил: — Мы с тобой весело проведем время. Будем чаи распивать, байки у костра травить, а потом… вырвем одной рогатой твари ее сердце, — и резко присел на земле, отчего девушка невольно отшатнулась на пару шагов назад. Вся веселость куда-то исчезла, и в голосе Однохвостого стало больше ноток ярости и некой злости. — Когда меня переселили в тебя, я получил очень интересные воспоминания. И нет, это не твои. Они оказались моими, хотя этого в принципе невозможно, поскольку на перерождение я еще никогда не отправлялся. — И что в них такого? — нахмурилась. — Моя прошлая жизнь. Но совсем иная… Кагуя что-то сделала. Настя понятливо покивала, подпирая подбородок рукой. — Я догадываюсь, что именно… — внезапно она замолчала, когда из-за огромной массы меха, чакры и природной язвительности вышел Гаара. Увидеть его здесь девушка никак не ожидала, из-за чего ее челюсть в немом шоке отвисла к земле. Пока она пыталась осмыслить случившееся, парень как-то неуверенно подошел к ней и неловко улыбнулся, вороша волосы на затылке. — А ты как сюда попал?! От оглушительного крика зажмурился даже Шукаку, который неожиданно призадумался: насколько он был трезв и адекватен, когда от всей своей широкой души предложил перебраться в полудохлый трупик девчонки? Не стало ли это решение его смертным приговором?! — Ну вообще-то мы теперь связаны ментально, — Гаара тихо ответил, — поэтому можем… — Кру-у-уто! — Настя неожиданно закричала, прыгая на месте и вереща о таком подарке судьбы. — Я тоже могу к тебе в голову пробраться?! — Парень кивнул, тем самым запустив крайне заводной и трудно останавливаемый моторчик. Как только к девушке пришло понимание, какие же просторы теперь для нее открылись, ее глаза воспылали огнем вожделения, а в голове роем заносилась сотня, тысяча, миллион самых разных идей. — А мысли читать? Кстати, я теперь тоже шиноби? Надо будет Сасори по мозгам проехать, чтобы он поскорее мне протез сделал, а то без него совсем сложно. И… Настя продолжала трещать обо все на свете, ходя по песку взад-вперед, описывая странные круги и только ей понятные фигуры. А несчастный биджу наблюдал за этой бомбой планетарного масштаба и мысленно просчитывал возможные пути избавления от возникшей проблемы. Чтобы раз, и ни одна мошка не покусилась на его единственный хвост. — Гаара, забери меня обратно, — жалобно проскулил и театрально всплакнул, ввергая парня в искреннее недоумение. — Зачем? Шукаку шмыгнул носом. — Мне больше нравилось, когда я кого-то мучил. А теперь меня будут каждодневно доставать. Да она ж мне всю плешь выест! Я не готов лишиться столь чудесной, лоснящейся шерсти! — и в подтверждении своих слов провел по своему меху, гордо вскидывая подбородок к небу. — Хотя тут такие просторы… И почему я раньше не догадался себе оазис слепить… Гаара поспешил заткнуть уши ладошками, когда к хаотичному бубнежу девушки прибавилось самовлюбленное мурлыканье блохастого коврика с облезлым хвостом. В своем присутствии Собаку но больше не видел особого смысла, поэтому поспешил вернуться уже в свое опустевшее сознание, а оттуда — обратно в реальность, где его дожидался волнующийся Сасори. Оказавшись среди снегов, бывший Каге невольно поежился. — Что там? — Акасуна невозмутимо поинтересовался, сидя на каменном выступе и прижимая к груди бессознательное тело любимой. Деревянные пальцы поглаживали обмотанную бинтами культю, для которой у него уже был заготовлен протез. Но как же он не хочет, чтобы Настя вернула себе полную дееспособность. Ему страшно. Опять страшно за этого ангела, которому в руки попало самое могущественное оружие их мира. Чакра. И не ровен час, как этот маленький человечек закричит о своем желании стать шиноби. А Сасори пока не готов к тому, чтобы Настя пошла по этому кровавому пути. Не хочет, не может отпустить ее в свободное и крайне опасное плаванье. Поэтому и продолжает отмалчиваться о готовности ее руки. Он готов самолично лишить ее второй конечности, лишь бы она сидела дома… Но не сражалась. Гаара повыше натянул воротник плаща, спасаясь от порывистого ветра. Позади величественно возвышался каменный замок самой богини. Не думал он, что когда-нибудь доживет до того дня, когда в голове наступит тишина, а вместе с ней придет и понимание — а цели-то больше нет. Как и нет смысла двигаться вперед. Собственная деревня прогнила до основания, и единственное, что теперь можно сделать, это уничтожить всё, чтобы вернуться к истокам. Он всегда верил в свои идеалы, которые ему оставил отец, а тому его отец… Но сейчас настал тот момент, когда прошлое идет вразрез с реалиями настоящего, и нет четкого видения, что есть правильно, а что — зло. Кому можно верить? — Они нашли общий язык, — Гаара слабо усмехнулся, с особой нежностью смотря на расслабленное лицо Анастасии. — Готовься, она собирается… Внезапно девушка распахнула веки, и Сасори сразу простонал о своей нелегкой жизни с этим человеком. Этот взгляд он ни с чем не спутает. — Мой дорогой и любимый муж! — Настя бодро начала, но сразу же была прервана монотонным голосом уставшего человека: — Даже не проси. — Но ты… Лицо кукольника приняло серьезный вид, когда на него посмотрели теми, щенячьими и просящими глазами. — Я не буду делать тебе руку, пока ты не оставишь эти глупые затеи. Возмущенно выдохнув, Настя вскочила с колен парня и невольно покосилась на Гаару. Но опущенный взгляд дал понять, что он полностью поддерживает решение Акасуны: ей не место среди шиноби. — Они не глупые! — на эмоциях топнула ногой, осыпая всех рыхлым снегом. — Я теперь… — Ты не шиноби, а глупая девчонка, которую даже из дома выпускать нельзя, — Сасори поднялся с выступа и тяжелым взглядом осадил все мысли любимой. И выпущенная Ки лишь подтвердила его намерения оградить ее от этой затеи. — Про чакру можешь забыть. Придет время, и Однохвостый вернется к Гааре. А сейчас… — Тиран! Обиженно вскрикнув, Настя подлетела к каменной лестнице и на всех порах понеслась в направлении отвесных скал. — И куда ты намылилась? — разозлившийся, рассерженный Сасори сердито выдохнул и широким шагом двинулся за своей глупой женой. Из пальцев выползло несколько нитей чакры, которые он сразу направил к убегающему ангелу. Еще прогулок по заснеженной территории ему не хватало. — От тебя подальше! — А ну… Нити чакры уже почти присоединились к неполноценному телу девушки, как вдруг она просто исчезла. Образ любимой рассыпался на миллионы песчаных частиц, и парни ошарашенно и в глубочайшем неверии уставились на пустоту, где только что стоял новоиспеченный Джинчурики. — Она сейчас что, шуншином перенеслась?! — Сасори ошарашенно прохрипел, и Гаара на это лишь кивнул. — Началось… — прорычав, кукольник слетел с лестницы и без особых раздумий поспешил за остаточной чакрой жены. — Вот подарила судьба такое несчастье на мою голову. А Дейдара говорил мне, что с этими женщинами одни проблемы. Как же ты мне дорога, Громова! Жизни без такой занозы не знал! На-а-асть! Рассерженный голос стал постепенно удаляться, пока Акасуна не скрылся за скалой. Гаара еще недолго посидел в глубоком одиночестве, раздумывая над всем, что происходит в его жизни. А после исчез в водовороте песка. Найти девушку он сможет быстрее… Ведь теперь они неразрывно связаны.…
— Да как он не понимает, что я об этом всю жизнь мечтала! Бесит! Чтоб твоих марионеток термиты сожрали! А лучше пальцы артритом заболели! Нашелся мне тут папочка! Да я… я… Настя остановилась и со злости ударила ногой по высокому сугробу. Но при этом она не учла, что под белоснежной массой может находиться каменистый валун, от соприкосновения с которым ее поразит неприятная боль. — Да чтоб вас всех! Рухнув коленями в снежную массу, девушка бессильно завалилась на спину и от переизбытка эмоций зарыдала горючими слезами. По небу бежали разнообразной формы облака, а вместе с ними утекало и множество мыслей, страхов, тревог перед будущим, черту которого она так боится переступить. Ее жизнь, жизнь пятнадцатилетней девочки, стала такой сложной, что Настя уже сама не понимает, как жить дальше. У нее была семья — были сестры, которые всегда ее поддерживали. Но их… больше нет. Она могла родить от любимого человека, однако потом ее лишили и этого. А теперь простая девчонка получила шанс стать сильнее… А для чего? Кого ей защищать? Себя? Или свою поломанную жизнь? Зачем вообще жить дальше, когда у тебя ничего не осталось? — Настя! — Дожила, — девушка фыркнула и от безысходности присела на снегу, — теперь еще старшая сестра мерещится… Какая же я жалкая! Пальцы единственной руки сжались в кулак, но по земле ударить она не успела. Неожиданно со спины на нее налетело нечто странное, сковывая в очень крепких объятиях. Настя замерла. Около самого уха отчаянно заплакали. Кости захрустели от той силы, с которой ее пытались вжать в свою грудь, а с каждым всхлипом и дрожащим словом внутри зарождалось неверие, глубочайшее неверие от своих же догадок и мыслей. — Где ты была? Мы… мы думали, что ты погибла! Голубые глаза остекленели от шока, и Громова медленно, очень медленно стала поворачивать голову к той, чей голос она по-прежнему слышит в своих снах. Несколько секунд ей хватило, чтобы отыскать те самые изумруды — и всего секунда для ответных объятий. — Ка-а-атя… — жалобно всхлипнув, она укрыла свои слезы на сестринской груди, а пальцами стала отчаянно цепляться за вернувшуюся и самое главное живую сестру. Сердца обеих стучали в унисон, разрываясь от радости за эту встречу. Говорить не хотелось. Точнее хотелось расспросить обо всем, но они лишь молчали. Плакали, обнимали друг друга как в последний раз, смеялись и улыбались, а потом вновь рыдали от переизбытка эмоций и чувств. Всё, что было вокруг, померкло — и целый мир стал ничем по сравнению с встречей, которая вернула им не просто надежду… Она дала им веру. Простую и такую нужную сейчас веру в свои силы. Теперь они вместе. Как раньше. И сделать шаг в неизвестность стало не так страшно. Ведь сестра всегда поддержит… — Не лишай их надежды, и тогда они помогут тебе добровольно. Доверься хотя бы семье. Находясь на возвышенности, Кагуя прикрыла веки и на короткое мгновение спустилась в свое подсознание. С момента освобождения оно сильно изменилось. Ее домик, тот, где она когда-то жила вместе с мужем и детьми, сменился двухэтажным, спрятанным в лесной чаще. Здесь было красиво. Она бы сказала, спокойно для уставшей души. Глубоко вдохнув лесной прохлады, богиня подошла к крыльцу, на котором сидела часть ее души. По-прежнему сильная, несломленная, но вот взгляд, устремленный вдаль — к зеркальной глади озера, стал каким-то грустным, лишенным былого блеска. Ооцуцуки встала перед своим внутренним голосом, и лишь спустя несколько минут тишины на нее подняли карие глаза. — Именно семья и предала меня, — надменный голос зародился не той реакцией, на которую так рассчитывала. Часть души внезапно улыбнулась. А после, неожиданно и пораженно для богини, взяла ее за руку и крепко сжала дрожащие холодные пальцы. — Она спасла тебя. И дала шанс начать новую жизнь… С новой семьей, — со вздохом поднялась с крыльца, и первая ступенька скрипнула. — Подумай хорошенько, чего ты хочешь от будущего: прожить достойно или до конца своих дней прозябать в одиночестве? Ты совершила много ошибок. Не усложняй себе жизнь еще сильнее… Дверь с тихим скрипом закрылась. Какое-то время Кагуя стояла неподвижно, раздумывая над услышанным, задумчиво смотря на руку. Своего ответа она не нашла, поэтому с тяжелым сердцем вернулась в реальность. Открыв глаза, богиня вновь увидела двух сестер — свою семью, о которой неустанно твердит ей глас разума. Порой он надоедлив и от него хочется избавиться. Но почему-то сейчас его слова нашли слабый отклик на сердце, подарив улыбке больше искренности. Может ты и права, Александра. Но кто прав — это рассудит только время… А его у нас осталось не так много Тяжело вздохнув, Кагуя покосилась на возникшую возле нее Катю, которая поспешила оставить младшую сестру. Немного погодя к Насте вышел Гаара, а за ним появился и разгневанный муж. — Каков наш первый шаг? В белых, подобных лунному свету, глазах блеснула искорка сожаления. Богиня в последний раз посмотрела на своих подопечных и вместе со средней сестрой направилась обратно в замок. — Все должны стать сильнее. Девочкой я займусь лично.