Квартира

Утро. Мы с Поттером на кухне; ненависть двухдневной давности благополучно забыта. Я не знаю и знать не хочу почему, но Поттер вчера проявил чудеса понимания и тактичности. В моем загнанном состоянии это пришлось настолько кстати, что моя благодарность, пребывавшая в зачаточном состоянии, выросла до такой степени, что обрела способность влиять на мое мнение и мои поступки. Так или иначе, со вчерашнего вечера я не сказал ничего обидного, а сам Поттер вырос в моих глазах из глупого гриффиндорца, всегда прущего вперед, до хорошего человека, на которого можно положиться в трудную минуту. Конечно, я вовсе не собирался ему объяснять причину моей вчерашней депрессии, но... он ведь и не допытывался. Он просто заговорил мне зубы, отвлек от мыслей — как раз то, что мне было необходимо. Жалости я бы не выдержал. Вчера был бы хороший день, если бы мне не пришло в голову связаться с мэнором. Мне вдруг захотелось поговорить с Нарциссой, спросить, как у нее дела. Я специально пришел домой пораньше, чтобы Поттер не застал мой разговор, и, даже не переодевшись, сел перед камином. — Малфой-мэнор! Моему взгляду предстала пустая гостиная. Странно: обычно на вызов по каминной сети отвечали домовики, а сейчас — как сквозь землю провалились. Я уже набрал воздуха в грудь, чтобы позвать кого-нибудь, как услышал приглушенные крики. Кричали комнаты через три от гостиной — слов было не разобрать, но понятно было, что ругаются мама с папой. Мерлин, у меня волосы на затылке встали дыбом. Никогда — никогда! — отец не повышал голос на маму. Я смутно слышал писклявые голоса домовиков, и уже собирался шагнуть в камин, как вдруг все стихло. Тишина пугала меня еще больше, чем крики. Что случилось? — Тинки, — тихо позвал я. Эльф возник передо мной с хлопком. — Что такое? С мамой все в порядке? — Да, хозяин Драко. Хозяин и хозяйка поссорились. Хозяин Люциус так кричал, так кричал... Тинки испугался... — Я знаю, знаю. Он ничего ей не сделал? — меня в данный момент больше волновало здоровье мамы, чем переживания домовика. — Нет, он ушел в свой кабинет. А хозяйка, кажется, пошла в сад. Ее позвать? — Не надо, — подумав, сказал я. Нарцисса только расстроилась бы, узнав, что я все слышал. — Не говори ей обо мне. Я попозже свяжусь. Я отключил связь и еще минут пять сидел, глядя на угли, прежде чем нашел в себе силы встать и налить стакан огневиски. Это единственное, что может хоть ненадолго избавить меня от ужасающего чувства вины. Помню, как упал в кресло Поттера и тянул обжигающий напиток, наслаждаясь собственной болью в содранном горле. Я говорил себе: я заслужил эту боль. Хоть немного боли. Я давно ждал, когда это случится — когда отец поднимет на маму сначала голос, а потом и руку. Надеюсь, я не пропущу следующий этап и смогу ее защитить. Черт, да кому я вру?! Я слишком редко бываю с мамой, чтобы оказаться рядом в нужный момент. Мне остается только надеяться, что я почувствую неладное. А когда пришел Поттер и заговорил со мной, как со старым другом, у меня уже не было сил ни удивляться, ни противиться. Мне хотелось иметь кого-то рядом, пусть этот кто-то и Поттер. Ирония судьбы, да? На шестом курсе именно он застал меня в момент слабости, и вот — опять он. Только в этот раз Поттер был другим. Намного, намного лучше прежнего. Я в очередной раз искоса посмотрел на него, намазывающего джем на тост. Он здесь двенадцать дней, если считать ту субботу, когда он въехал. Сколько раз за эти двенадцать дней мы ругались и вновь налаживали отношения? Я попытался посчитать и сбился. Я отчего-то глупо надеялся, что Поттеру не надоест мой противный характер, и он не сбежит от меня после следующего столкновения. Почему это важно? Потому, что он оказался тем, кто поддержал в одиночестве? Потому что не дает мне расслабиться? Или потому, что он не считает нужным никого изображать из себя? Я не знаю. Но эта иррациональная надежда меня не покидает. — Сказал бы что-нибудь. Скучно, — Поттер отчаянно зевнул и взъерошил волосы. Должно быть, они действительно жесткие, иначе почему они всегда так торчат? — Что-нибудь, — повторяю я. Он несколько секунд пялится на меня в недоумении, а потом смеется: — Как в началке. — Где? — не понимаю я. — Маггловская школа для детей от семи до десяти лет, — поясняет он. — Я туда ходил до Хогвартса. — А. Мы снова молчим: Поттер жует тост, а я пью кофе. Есть не хочется. Я снова исподтишка разглядываю Поттера. Взъерошенные волосы. Широкие плечи. Шрам на шее, с левой стороны. Руки с выступающими венами — в этом мы похожи. И правильная, красивая кисть руки. Вот, пожалуй, и весь Поттер, по крайней мере, моими глазами. Внезапно я замечаю, что уже с минуту смотрю на его губы. Он уже доел свой тост и теперь тянет кофе, как и я. Время от времени он закусывает губу, оставляя на ней красный след. Я отвожу взгляд. Все-таки меня интересует секрет обаяния таких парней, как Поттер. Ему достаточно улыбнуться — и ему можно все простить. Откуда? Как? Не понимаю. По дороге на работу мне приходится делать над собой усилие, чтобы не смотреть на него. Его обаяние меня притягивает, как что-то запретное. Бывает, говорят: нельзя, а от этого только больше хочется. Вот и с Поттером так: смотреть на него слишком уж часто нельзя — вдруг еще подумает лишнего — но и не смотреть я не могу. Все пытаюсь разгадать тайну его легкости. День на работе проходит незаметно. Я уже успел втянуться, и теперь почти не задумываюсь над тем, что делаю. Бумаги заполняются автоматически, речи пишутся по шаблону, а творческих заданий пока нет. Точнее, есть, но они у мистера Грина — он говорит, что такие дела для меня еще сложны, а я и не напрашиваюсь. Вечером неторопливо иду домой. Тепло; я люблю такую погоду. Дождя не было давно — для Лондона это уже практически засуха. Медленно бреду по тротуару, рассеянно здороваюсь с соседкой и захожу в пустую квартиру. Поттер еще не пришел. Я переодеваюсь в домашнюю одежду и забираюсь на диван, но без книги. Вскоре возвращается и мой сожитель. Он по-прежнему настроен миролюбиво, а я все еще благодарен ему за вчерашнее понимание. — Привет, — бросает он и садится в кресло. — Как день прошел? — спрашиваю я. — Лучше и не рассказывать, — усмехается он. — А у тебя? — Скучно. — Я Паркинсон видел, — вдруг возвещает Поттер. Я приподнимаю бровь. — И? — Она изменилась. — Все меняются. — И даже Гойл? — что-то нехорошее скрывается за улыбкой Поттера. — И даже... — хочу сказать «Уизли», но понимаю, что он сразу взбеленится, поэтому заменяю: — Лонгботтом? — Он, между прочим, теперь отличник. — Вряд ли в зельеварении, — парирую я. Я понятия не имею, где учится Лонгботтом. — Не в зельеварении, — соглашается Поттер, — но он стал таким уверенным в себе. — Он же тоже вроде как герой войны, — усмехаюсь я, — это повышает самооценку. — Не думаю, что дело только в этом. Поттер поднимается, и я на секунду пугаюсь, что он уйдет в свою комнату на весь вечер. — Поттер, — окликаю его я. Он оборачивается на лестнице. — Шахматы? Он смотрит на меня с прищуром, будто спрашивая: «Зачем это тебе?», а потом говорит: — Сейчас принесу. Несколько минут, что нет Поттера, я сижу на диване и разглядываю свои ногти. Я не знаю, зачем его позвал, но его общество доставляет мне удовольствие. А еще я глупо радуюсь тому факту, что он не ушел гулять с Мелиссой. Это значит, что я не безнадежен. Поттер с коробкой появляется совершенно неожиданно. Я замечаю его, только когда слышу голос над ухом: — Ты подвинешься? Я поднимаю на него взгляд, киваю и сдвигаюсь в сторону. Он насмешливо смотрит на меня, пока достает фигуры из коробки. — Расскажи мне про свое новое дело, — прошу его я, чтобы заполнить молчание. — Какое? — уточняет Поттер. — Которое связано с банком и мертвыми родственниками. Мне ведь все равно придется им заниматься, — произношу я и понимаю, какую чушь несу. К счастью, только я знаю, что это — выдуманный предлог, повод заговорить с Поттером. — А, — тянет Поттер и слегка хмурится, решая, с чего начать. — Началось это как обычная кража — пропал амулет... Слова Поттера льются, а я честно пытаюсь уловить суть повествования, но все время отвлекаюсь. Его голос успокаивает, жесты завораживают. В итоге я окончательно бросаю попытки вникнуть в смысл и просто наслаждаюсь видом Поттера, движениями его руки, когда он старается что-то мне объяснить, тем, как он покусывает губу, тем, как хмурится время от времени. Мне становится жутковато от осознания, что я считаю Поттера очень привлекательным. Не для себя, конечно — для девушек, но раньше я ни на чью внешность не обращал такого пристального внимания. В этот момент Поттер запускает пальцы в волосы на затылке, и я забываю собственные мысли. Нет, невозможно быть таким обаятельным! А ведь он сидит передо мной в джинсах и футболке — одежде, которую я всегда ненавидел, и все равно кажется до неприличия красивым. — Малфой, ты слушаешь? — укоризненно спрашивает он. Я вздрагиваю и сбивчиво отвечаю: — Извини, задумался. Он повторяет последнее предложение, и теперь я действительно его слушаю. Мне хочется показать ему, что его общество для меня важно, что я не хочу потерять это шаткое доверие. Я слишком гордый, чтобы говорить это вслух, но никто ведь не мешает мне вести себя нормально? Со слизеринцами же получалось. — Поттер, сейчас я съем твоего коня. Игра в разгаре, мы с Поттером — снова соперники. — Ну, так ешь, — усмехается он, и только тут я замечаю слона. — Черт! — я невольно улыбаюсь. Хорошо, хоть вовремя заметил. — Чем ты занимался эти три года? — спрашивает он. В его глазах искренний интерес, и это подкупает. — Учился, как и ты. — Я почти не видел про тебя статьи в «Пророке». Только в начале, — задумчиво говорит Поттер. — Могу сделать вывод, что дальше твоя жизнь текла спокойно. — Так и было. Я заперся с книгами, а этим журналисты не интересуются, — помню, на первых порах я даже сравнивал себя с Грейнджер. — Я заметил, что ты любишь книги, — внимательный взгляд. — А вот твой разрыв с Уизли газеты долго мусолили, — подкалываю его я. Отчего-то мне кажется, что такое замечание его не заденет, и оказываюсь прав: он только фыркает. — Для них был шок, когда герой не захотел жить по героическому сценарию. — Не все в жизни идеально. Моя фраза звучит философски; от этого мне становится не по себе. Около полуночи Поттер, зевая, заявляет, что не намерен просидеть со мной всю ночь. Мне даже не обидно; я только смеюсь и соглашаюсь, что пора спать. Уже лежа в своей постели, я понимаю, что откровенно завидую Мелиссе, которая имеет право требовать внимание Поттера, а не получать его урывками, как я. Он действительно человек, за которого стоит бороться и подсыпать соперницам яд в кофе. Я бы подсыпал. Честно. Сворачиваюсь клубочком и зарываюсь носом в подушку. Как жаль, что я такой одинокий.