The Hell

— Ты чёртов кусок шлюшачьего говна, что себе вообще воображаешь! — Что я уже успел сделать, кукла? — Даст, сидящий за барной стойкой, поворачивается к ней лицом. Он откидывается назад, скрестив ноги, верхней парой рук упирается на стойку, а нижнюю сложил на бедрах. Смотрит так невинно и наивно, словно маленькая девочка, продающая печенье, что Вэгги от ярости скрипит зубами. — А вот что! — Вэгги хлопает по стойке рядом с ним оглушающе громко, но Даст на это и бровью не ведет. Смотрит на место, где секунду назад покоилась рука девушки и, приподняв изящную бровь, отвечает: — Это всего лишь пистолет, крошка. — Тебе нельзя иметь никакое оружие, после случая с твоей взрывной подругой! Ты можешь навредить кому-либо в отеле! — она прижимает к его горлу свое верное копьё, на что Даст хмыкает, тонким указательным пальчиком отводя опасное лезвие. — Крошка, — Даст встаёт и возвышается над ней на добрые две-три головы чуть склоняется над ней угрожающе, с легкостью вырывает опасное оружие из крепких, маленьких рук. Вэгги давно не чувствовала себя такой маленькой и слабой. Последний раз — при жизни, когда ее отец забил ее до смерти. Она отступает назад, Даст синхронно с ней делает шаг вперёд. — Мы демоны, не святоши. Я с лёгкостью могу навредить многим. Мне для этого никакое оружие не нужно, — его пальцы крепко смыкаются на ее подбородке. Его речь и взгляд такие непривычные: холодные и размеренные, без капли сарказма или похоти. У Вэгги от него побежали мурашки по спине, а волосы встали дыбом.       В глазах у Энджела хищный блеск, а у Вэгги — выступили слезы. Энджел тут на вершине пищевой цепи и глупые инстинкты заменили осознание того, что Даст не станет кусать кормящую руку. Фигурально. У него зубки острые и сам он пахнет хищником.       Вэгги сглатывает вставший в горле ком и отступает еще на несколько шагов. Её лопатки прижимаются к стене и сама она старается вжаться в эту стену как можно сильнее. Она жалко всхлипывает и это, кажется, удовлетворяет Энджела. Он отступает, поднимая все видимые четыре руки вверх, в качестве капитуляции. Улыбается сладко и совсем не искренне. — Извини-извини, я не хотел тебя так сильно напугать, — нет хотел. Это видно по его довольному лицу и по ни капли не сожалеющему тону. Он идёт к лестнице, вертя в руке пистолет, на прощание обернувшись и шутливо отдав честь. — Чао, бейба.

Вэгги едва сдерживает крик.