***
Эндрю Крейна едва не убили в перестрелке. Как бы метко ни стрелял родезийский наёмник из винтовки, стремясь превзойти именитых снайперов, в ближнем бою всё решил свинцовый смерч. Пока Крейн тщательно прицеливался перед каждым выстрелом, враг выпустил в его сторону целый шквал огня. Одна из пуль попала Эндрю в кисть руки, но остальные ушли в «молоко», разломав шкафы и разбив стекло. Крейну повезло — у него получилось убежать в нужный момент. Дай он противнику хотя бы одну лишнюю секунду, тот расстрелял бы его в два счёта. Оставшись без винтовки один на один с лондонским бандитом, Эндрю поддался панике. «Да им просто повезло! Со мной одни идиоты притащились! Кто из них вообще бывал в деле? Роджерс? Ну, в Катанге воевал. И что? Я приехал в Конго года четыре года назад, он уже успел свалить обратно. Шарль? Аналогично. Телбот? Он вообще полный идиот, мы собирались грохнуть его после дельца. Решили всё у него за спиной. Он был трупом с самого начала. И с кем тут идти на дело? А Вэлиант хорошо натаскал свою свору! Я должен был продырявить его! — искал себе оправдание Крейн. — С этой древней винтовкой проще броситься в штыковую атаку, чем убить букашек. Стоило откопать FN-FAL. Или как в прошлом году, автомат взять. Нет же, хотел сменить «стиль», бить в яблочко одиночными. Туфта!» Он был рад свалить все грехи на своих ныне покойных «компаньонов». И они действительно допустили уйму ошибок, за что им пришлось поплатиться собственными жизнями. Однако и Крейн оказался далеко не идеален. Самодовольный родезиец в корне не желал признавать своих ошибок. «Обвинить мертвецов проще, чем вспомнить, как позволил себя ранить какому-то лондонскому бандиту, пусть и служившему в прошлом в парашютном полку вместе с Вэлиантом, как сказал тупой верзила. Кто-то остался без оружия и трусливо поджал хвост», — говорил Крейну внутренний голос. Но слушать его Эндрю не собирался. Он не привык признавать свои ошибки. Теперь же Эндрю пришлось думать о более насущных проблемах. Маленькая подработка, которая могла бы сделать Крейна богатым, не принесла ему никаких денег. Он нуждался в новом контракте. Потому дорога привела Эндрю к тем, с кем родезиец планировал попрощаться. — Куда ты собрался, Крейн? — спросил у него вербовщик по фамилии Уорвик. Большеглазый наёмник в годах со шрамами на лице внимательно пристальным взглядом «сверлил» Эндрю изнутри. Издалека его голубые глаза принимали бледный оттенок, благодаря чему они начинали походить на стеклянные. — Как куда? В бой! Какие есть контракты? Готов ехать хоть рядовым бойцом. Мне нужны чёртовы деньги! — ответил Крейн, сдерживаясь. Когда тяжёлый взор Уорвика прощупал Эндрю изнутри, то его пробрало от страха. Уорвик принимал «солдат удачи» в маленьком кабинете с бежевыми стенами. Из окна открывался вид на склады и автобазу. Лет семь назад вербовщик открыл маленькую контору по найму «диких гусей» на Тимбер-Милл-Уэй. Конечно, Уорвик не стал писать на вывеске: «Даю работу всем, кто знает, с какой стороны браться за винтовку». Официально здесь размешалось честное детективное агентство с довольно ироничным названием: «Никаких секретов». Правда, на Уорвика действительно работали пять сыщиков из той же «публики», с которой он обычно привык вести дела. Некоторым после путешествия на чёрный континент вполне хватало работы частного детектива. — Ты себя видел? Скажи мне, у кого из нас сейчас забинтована кисть? Извини, Крейн, мне нужен полноценный боец, а не подранок, — проговорил холодным тоном Уорвик, сидевший за небольшим столиком среди кабинета. — Приходи, как оклемаешься. — Мне нужны деньги. Я на мели, — не унимался Эндрю. — Возьми в долг у друзей. Не зря же они пришли с тобой? «Какие они мне к черту друзья? Рыжий кретин и чернявый зануда мне не друзья. А Кобрелли пока отвисает у себя в какой-то вонючей дыре в Италии», — подумал Крейн, посмотревший в окно. Снаружи на фоне грузившихся неподалёку грузовиков стоял и курил Дональд Освальд Гилберт Гиллиан, известный в узких кругах как «Дог». Высокий, ростом в шесть с лишним футов, внешне он походил на грека или турка из-за смуглого оттенка кожи, вьющихся чёрных волос и характерной формы носа. Напротив Гиллана затянулся сигаретой Юзеф Ревужский по прозвищу «Кирпич». Бывший легионер получил такую кличку за рыжие волосы с «кирпичным» налётом и прямой нрав. Похожий на двуногий танк поляк привык сначала крушить всё вокруг, а уже потом задавать вопросы. Любой желающий мог запросто сломать себе костяшки пальцев, ударив его по лицу. Спутники Крейна курили снаружи, так как Уорвик не терпел запаха табачного дыма у себя в конторе. «Ко мне иногда приходят люди из приличного общества, обворожительные дамы, почтенные старцы из аристократии и их адвокаты. Им не нравится запах курева, у меня же тут не притон?» — говорил вербовщик. Докурив, они присоединились к разговору. — Ваш друг пока никуда не годится. Подождёте его или поедете сами? — обратился к Дональду и Юзефу Уорвик. «Дог» и «Кирпич» сначала переглянулись. — Для начала мы хотим знать, какие есть контракты, — выразил общее мнение Гиллиан. — Кому надо надавать по роже? — в голосе Ревужского слышался сильный французский акцент. Он родился и вырос в Тулоне. По-французски отставной легионер говорил на порядок лучше, чем по-польски. — Секунду, — Уорвик сверился с записями в блокноте. — Есть Нигерия, там сразу два контракта. Нигерийцы и сепаратисты на пару нуждаются в хороших бойцах. Так или иначе, с «коллегами по цеху» вы неизбежно столкнётесь. У нигерийцев, как я слышал, кто только не воюет. Наши и египетские лётчики, советские специалисты, чернокожие солдаты из Америки. Это если считать только тех, кто там не на «вольных хлебах», а по тайному приказу правительства. Что правда, а что ложь вы выясните, если отправитесь туда. — А как дела у сепаратистов? — задал вопрос Юзеф. — Скверно. Сепаратисты-игбо могут рассчитывать лишь на ребят нашего профиля. У них мало бойцов, не хватает оружия и лекарств. Проще говоря, у сепаратистов ничего нет. — Гиблое дело. Что ещё есть? — спросил Гиллиан. — Судан и Либерия. — Либерия? Там же нет войны. Ты что-то путаешь, папаша, — ухмыльнулся Эндрю. — Ничего я не путаю. Знаешь, Крейн, тебе стоит поучиться манерам, пока у тебя ещё есть такая возможность. Потом может быть поздно. Это же касается и наглецов вроде тебя, — затем вербовщик сменил тему. — Так вот, майор Говонда, по сути дела, предлагает два контракта. Первый получить легко, и о нём много кто знает. А вот второй представляет собой один сплошной секрет. Мне пришлось хорошенько потрудиться, чтобы узнать о нём. — И что там затевают либерийцы? — последовал вопрос от Дональда. — Говонда из соседней Лафианды. Группа эмигрантов оттуда стала его маленькой личной армией. Майор хочет вернуться домой с огоньком, но его бойцам требуются инструкторы, нюхавшие порох. Вам нужно будет подготовить группы, грубо говоря, коммандос для глубоких рейдов. Либерийские вояки на такое не годятся. — Скука. А что за «секретный контракт»? — поинтересовался Юзеф. Уорвик перевернул страницу, прочитал рукописный текст и дал ответ: — Говонда ищет хорошо подготовленного убийцу, чтобы убрать полковника Нгемалу. Слыхали о таком? — Года два назад он захватил власть у себя в стране, — вспомнил Дональд. — Военный переворот, классический сценарий. — Осведомлён — значит вооружён. В этом году про Нгемалу пошёл слушок, будто он стал называть себя герцогом Нгемалье. Потому Говонда с радостью твердит всем, что полковника на самом деле зовут Франсуа Нгемалье, и он вообще родом из соседнего Кот-д’Ивуара. Мол, чужак пришёл и поработил местные племена, и пора бы его уже прогнать наконец. — Ближе к делу, папаша. Майоришка хочет грохнуть своего любимого командира? — Крейн хотел перейти уже к сути. — Объясни-ка мне лучше, кто вообще такой твой майоришка и откуда свалился? — Ребята, поучите его потом манерам, ладно? Мне не к лицу бить слабых и беспомощных. Хотя никогда не поздно позвать Джонни, чтоб он не дремал в соседней комнате без дела, — Уорвик напомнил Крейну о том, что за безопасностью у него следил бывший морпех с кулаками размером с человеческую голову. — Так вот, Говонда метит на место Нгемалы. Майор впал в немилость, бежал и осел в Либерии, если коротко. Теперь вот хочет сбросить со стула своего бывшего босса. — Я слышал, что Говонда пытается заниматься политикой, — вспомнилось Гиллиану. — Он главный конкурент свергнутого президента в борьбе за власть в изгнании. — Известно, кого именно ищет Говонда? — поинтересовался Юзеф. — Приблизительно. Майору нужен один стрелок, прозвище — «Карибский убийца». Он ходячий секрет на миллион. По слухам этот малый раньше был любимой «игрушкой» американской разведки, но в её штате никогда не состоял, — ответил Уорвик. — Человек со стороны вроде нас, верно? — догадался Гиллиан. — Именно. Он выполнял, скажем так, очень деликатные поручения людей из «конторы» и успел много где наследить. Однако некоторые упорно доказывают, что его вообще не существует, и «Карибский убийца» на самом деле всего лишь плод больного воображения парочки спившихся агентов ЦРУ в отставке. Но никто не стал бы гоняться за чьей-то глупой фантазией, — Уорвик перевернул страницу в записной книжке. — «Карибского убийцу» знают также как «Ягуара». Есть три версии, откуда взялось это прозвище. Первая — ему нравятся наши спортивные «Ягуары». Вторая — его лицо похоже на морду ягуара. Третья версия полюбопытнее. Говорят, если сложить первые буквы его имени и фамилии, то получится слово «ягуар». Выбирайте сами, какая версия вам больше нравится. Так или иначе, но Говонда хочет поручить убийство Нгемалы именно «Ягуару». — А известно, почему его прозвали «Карибским убийцей»? — с интересом спросил «Дог». — Он с ювелирной точностью достал одну большую шишку на Карибах. Не могу вспомнить, кого именно. Не суть. Американец, наш джентльмен, кубинец, француз — никто не знает, кто он такой. Крейну мимоходом вспомнились прошлогодние события. Он решил промолчать, что в прошлом году принял «заказ» от людей Нгемалы. — Мы подумаем, за что взяться. Надо решить, — сказал, переглянувшись с Эндрю и Юзефом, Дональд. — Как угодно. Работы хватит. Не знаете, как там Монти Вэлиант? — полюбопытствовал Уорвик. — Он недавно навещал меня. «Как-как, сдох, наверное. Без нормального врача быстро кони двинет. Жаль не я его продырявил», — мысль о возможной смерти Монтгомери воодушевила Эндрю. — Не знаем, — вновь дал короткий ответ Гиллан. — Мы пойдём. Наёмники вышли из здания и направились по обочине пустовавшей дороги. Слева от них тянулась зелёная полоска насыпей, валов и живых изгородей, за ней виднелись трёхэтажные дома из тёмно-коричневого кирпича на Годен-Роуд, справа — склады с автобазой. — Ты так и не сказал, куда пропал? Мы тебя на три дня потеряли, — задал вопрос «Дог». — С Роджерсом спутался, журавлик? — добавил «Кирпич». Когда с Крейном связался Роджерс, он предпочёл умолчать о подработке на стороне. Во-первых, Эндрю не хотел делиться, во-вторых, Дональд с Юзефом мнили себя солдатами и придерживались ряда нудных правил. По их мнению, «дикому гусю» было унизительно работать на бандитов. — И кто тебе руку прострелил? — в голове у Гиллиана появились подозрения. У длинной зелёной насыпи, чья зелёная фигура протянулась перед задними дворами домов с треугольными крышами, наёмники остановились. — Подрезали одни козлы, когда я искал для нас стволы, — уклончиво ответил Эндрю, отведя взгляд в сторону. — У меня хватает поклонников от Претории до Остенде. — Почему нам не сказал? Пошли бы вместе, — Дональду ответ Эндрю показался малоубедительным. Гиллиан заподозрил неладное. Чёрные глаза «Дога» внимательно разглядывали Крейна, как самого настоящего шпиона. «Угораздило же влипнуть», — подумал родезиец. Он планировал сорвать джекпот. Карта легла иначе, и Эндрю пришлось забыть о лёгких деньгах. И теперь ушлый Эндрю оказался в ситуации, которую он никак не предвидел. Молодой наёмник привык думать только об успехе, и его голову никогда не навещали мысли о возможном провале.***
Монти Вэлиант нежился в кровати уже третий день подряд. Арчи Холлидей успешно прооперировал его, достав пули из «Стерлинга». «Как же нелепо едва не погибнуть от рук бандитов. Что за люди? Но уж лучше от него, ладно. Погибнуть от выстрела родезийской сопли — вот что такое настоящий позор. Он стрелял одиночными. Моя школа», — промелькнуло у него в голове после операции. К ранениям Монтгомери успел давно привыкнуть, они стали для него такой же обыденностью, как царапина при падении с велосипеда для простого обывателя. Не всякий бы сумел понять причины его невозмутимости. Долю Телбота налётчики решили разделить между собой. — Десять на пять делится. Каждому по две тысячи, — провёл примитивные расчёты Монаш. — Или же по пять сверху тебе с Гарольдом. Вы нас спасли. Вэлиант и Лайм отказались от второго варианта награды. Каждый член команды получил по две тысячи фунтов с доли Алекса. Пока к Монти ехали его друзья (с помощью Монаша он сумел обзвонить их), за ним приглядывал Родни. Арчи, любивший побаловать себя деньгами от сомнительных личностей, только оперировал. «Простите, у меня дома нет палат для пациентов. У меня только лечение, без госпитализации», — сказал он. — «Приют вам лучше искать в другом месте. Власти и недруги не дремлют». Поэтому Монти поправлялся в съёмном домике в Рохэмптоне. — Ты нам здорово помог. Без тебя бы нас взяли в банке. Да и вообще, я рад, что ты втянулся в наше дело. Я закрепляю нашу дружбу, — объяснился с Вэлиантом Родни. — Но не обольщайся. Как поправишься, так я уеду домой. А так, вообще, хороший домик. Но мой мне нравится больше. — Спасибо, Родни. Как Алан? — справился Монтгомери, лежавший на просторной кровати в спальной на втором этаже. — Над ним ты так не хлопочешь. — Так он легко отделался. Ходить может, руку забинтовали по самое не балуй. Высокие потолки, синие занавески и старинная мебель словно погружали Монаша и Вэлианта в атмосферу жизни высшего общества. В то же время они создавали мрачный фон — занавески не пропускали в комнату солнечный свет, а окна находились далеко от кровати. — Как ты помнишь, сегодня прилетают мои друзья. Они не из Лондона, — напомнил Мотгомери. — Я помню. Дом вроде большой, места им вполне хватит. Но для целой армии твой домик маловат, — ответил Родни. — Нет, я о другом. Я безмерно тебе благодарен за помощь. Спасибо, правда. У меня тут нет надёжных знакомых. Только ты и твоя команда. — Она и твоя тоже, вояка. Ты для нас свой в доску. — Спасибо. Дальше надо мной хлопотать будут уже друзья из ещё одной моей команды. Ты можешь ехать домой и отдыхать. — Я ведь так перетрудился, правда? Балдел тут в кресле, насиловал твои уши своими пластинками. Устал, прям не могу! Но дома всё-таки лучше. — Я понимаю, ты хочешь помочь. Я тебе доверяю. Но подумай, зачем тебе жить тут с нами? — Да понял я. Няньки нашлись. Я, если честно, не привык долго гостить. Когда попыхтишь, чтобы заработать на свой дом, так начинаешь ценить его вдвойне. Свой дом — это ощущение полноценной жизни. — Вот и договорились. К сожалению, я тебя обременяю. Я думаю, нам не стоит обрывать связи. Мы ещё можем помочь друг другу и не раз. — Ясное дело. — У тебя хорошая память, Родни. Посмотри на часы. Сейчас к нам заглянут мои друзья. Я не откажусь от того, если они станут и твоими. Открой им. Можешь посидеть с нами. Но никому не говори о наших планах, кроме Гарольда, Джои и Алана, — Монти решил оказать Родни доверие. Как-никак, Монаш принял его к себе, помог с деньгами, доверился ему и не дал умереть. Вэлианту хотелось поступить с ним справедливо. — А вам там бойцы не нужны? Шучу. Твоя команда потом выпустит меня отсюда? Мне мёртвым не надо, лучше живым. — Тебя никто не тронет. Я даю слово. У нас моё слово имеет вес. — У нас — в смысле у вас, да? — Верно. — Хорошо. Наши пути сошлись, но потом вновь сошлись. Может, останешься с нами? — Мне нужно подумать. Я ведь солдат и привык воевать. Не столько ради победы или денег, сколько ради самого процесса. Увы, я не умею жить по-другому. Сложно объяснить. Вроде бы и противно, но жить по-другому уже не получается. А вот вам пора открыть дело на вырученные деньги. — Ты читаешь мои мысли. — Слушай, а почему ты всем не говоришь правду про Кипр? — пожелал узнать Монти. — Ну, — замялся Родни. — Стрёмно ведь говорить, что ты слёг с болезнью на маленькой войнушке, и тебя отправили домой. Нахватал кучу болячек, не подружился с местным климатом — как-то не солидно звучит. — Тебе повезло. Дальше стало хуже. — Да я помню тот труп. Греки парню глаза вырвали. Животные, чтоб сдохли, — передёрнуло от воспоминаний Монаша. — Помнишь Гиллана? — «Дога»? — Он потом начал разговаривать во сне. Проклинал кого-то в сне, иногда звал на помощь. Прямо кричал. Столько лет прошло, а Донни Гиллиан до сих шепчет во сне разные гадости или кричит. — Да он умом тронулся. Через полчаса Родни привёл в спальню к Монтгомери трёх гостей, Альберто Флореса, Леона Бернье и Уинстона Элдриджа. Невысокий, но проворный валлон в пиджаке, синей водолазке и чёрных брюках принёс с кухни стул, который он поставил напротив кровати. Монаш и рослый англосакс с примесью скандинава встали рядом вместе с суровым кубинцем. Острые скулы, широкая челюсть, глубокопосаженные глаза и массивный лоб придавали ему сходство с индейским вождём. Пышные же усы делали его похожим на латиноамериканского диктатора. — Классный пиджачок. Шик прошлогоднего сезона, Лондон фэшн шестьдесят семь, — салатовый костюм кислотного оттенка хорошо сидел на широкоплечем Уинстоне и нравился Родни. — Рад тебя видеть, Монти, — протянул руку Вэлианту Бернье. — День добрый, Вафля. Мы давно не виделись, — пожал руку черноволосого бельгийца, говорившего с сильным валлонским акцентом, Монтгомери. — Тебе идёт вежливость, Монти. Ты не такой злой, как раньше, — ответил Леон. — Эй, Монти, как ты? Ты сказал, тебя хорошо зацепило. Хорошо, что всё обошлось, — поздоровался Уинстон. — Ты я вижу, нашёл нашего старого знакомого? Я бы ни за что не вспомнил, если бы Родни не напомнил. — Мир тесен, Милорд. Я давно не слышал твоих лекций. Сейчас они будут сравнимы с хорошей колыбельной на ночь. — Мне не помешает увидеть каброна, на чьих руках твоя кровь, кабальеро, — снял плетёную шляпу, обнажив густую копну иссиня-черных волос, Альберто. В его голосе сквозило кубинское произношение. Сам же Флорес пытался говорить в точности как американцы. Но его речь всё равно звучала так, будто Фидель Кастро просто заговорил по-английски. — Не волнуйся, амиго, он больше не доставит нам неприятностей. — Значит, ты не промахнулся, кабальеро. Холодно у вас тут после Майами, как в Арктике. — По тебе и видно, ковбой. Ты, видать, замёрз у нас в гостях, — отметил Родни. Поверх гавайской рубашки на кубинце была надета зелёно-оливковая куртка M65 армейского образца. — Смотри, как бы у тебя не начали трещать зубы. Флорес пропустил слова Монаша мимо ушей, даже не обратив на него внимания, и продолжил: — Как тебя угораздило, кабальеро? Ты ошарашил меня новостями. Я уже собирался нагрянуть сюда и перестрелять пару десятков местных бандольерос. Ну и тебя выручить заодно. Тебя ведь подстрелили! Тут легко себе всякое накрутить. Я подумал, за тебя прочно взялись! Хорошо, что всё обошлось. Но как же ты меня взбудоражил! Пусть внешне Альберто выглядел довольно грозно, однако он никогда не стеснялся проявления эмоций, давая им волю, подобно многим латиноамериканцам. Зато странноватый валлон привык выражать свои эмоции в более сдержанной манере. На узком вытянутом лице бельгийца с круглыми глазами читалась радость. Леону хватило одного взгляда, чтобы Монти понял, как много для него значила встреча с боевым товарищем. За восемь лет войн в Африке они научились понимать друг друга без слов. Бернье повернул голову влево, в сторону Родни, и радость в его зелёных глазах сменилась подозрениями. — Ему можно доверять? — спросил с серьёзным видом по-валлонски Леон. Бельгийца интересовала надёжность Родни. За последние годы Леон успел научить Монтгомери говорить на французском, валлонском и фламандском языках. Монти вполне освоил их на «рабочем» уровне. — Да. Головой отвечаю, — ответил Вэлиант на валлонском. — О чём вы там шепчетесь? — с опаской спросил Монаш, отходя к двери. — Слушайте, мы можем доверять. Он мне здорово помог, — разрядил обстановку Монти. — Он друг нашему «элитному клубу». — Как знаешь, — дал ответ Леон и перешёл на английский язык. — Вот моя доля. Сошёлся с одними торговцами оружия. Фламандские нацисты. Злые люди, хуже тебя раньше. Но им был нужен надёжный человек. Уладил их проблемы с… другими злыми людьми. В руках Бернье держал кейс. В потайном отсеке там лежали деньги. — Нацисты? Их ещё не всех переловили? — удивился Родни. — Видишь ли, можно победить страну, но вот идею убить не получится, Родни. Кому-нибудь она покажется такой же привлекательной, как «Роллс-Ройс» для тебя, — объяснил ему Монти. — У них есть последователи. В Бельгии целых две группы. — Тяжело с ними. Они злятся как пьяные побитые девочки. Но и я не робкая нежная девочка, — ушёл в свои любимые сравнения с «девочками» Леон. — Но они могут нам пригодится. Дешёвое оружие в первоклассном состоянии никогда не повредит. — Тяжело, наверное, тебе пришлось. У тебя ведь отец был в Сопротивлении. Как ты говорил, ему гадко пришлось, — обратился к Леону Уинстон. — Что было, то было. Деньги у меня. Пока наёмники говорили, Монаш отошёл к окну с бокалом бренди. — У меня столько денег, что целиком хватит на операцию майору. Четыреста фунтов пошли мне на врача. Волноваться не стоит, он, как говорит Родни, надёжный человек и с полицией связей не имеет, — отчитался Монтгомери. — Испортился ты, Монти. Полиции стал стесняться, — усмехнулся Леон. — Как робкие девочки. Они ещё сигареты прячут от родителей. — Раньше ты с такими людьми не общался, — добавил Уинстон. — Ради майора мне пришлось пойти против себя. Только ради него. Чем ты нас порадуешь, Милорд? — спросил Вэлиант и Элдриджа. — Президент Аримба чем смог, тем помог. В прошлом году я защищал его до самого конца. У нас с ним отличные отношения, хоть я на него больше не работаю. Однако президент он только номинально, потому бюджет у него не резиновый. — Верни ему деньги, они нам не понадобятся. А вот ему для борьбы в изгнании пригодятся. — Не торопись, Монти. Командир решит, как с ними поступить. Он главный, — возразил Леон. — Да, я совсем забыл. Понесло меня не туда. Амиго, что у тебя? — Я люблю возвращаться в Майами. Мне нравится там до безумия. Но как же я ненавижу, когда каброны из ЦРУ цепляются ко мне. Неважно сколько они заплатят, второй раз я к ним не пойду. Говорю честно, я свою долю ещё не заработал. В начале десятилетия Флорес находился в рядах антикастровской оппозиции в Америке. Проходил обучение в лагерях ЦРУ и участвовал в одной из операций на Кубе, откуда ему удалось вырваться с большим трудом. В противном случае Альберто ожидала либо смертная казнь, либо тюремное заключение. Возвращаться на «остров свободы» во второй раз у него желания не было, вполне хватило первого. К тому же, он успел осознать, что заброской подпольных групп и десантами извне режим барбудо Фиделя не сокрушить. По мнению Флореса, требовалось народное восстание. — Я сорвался с места, чтобы спасти тебя, кабальеро. И сорвался бы точно так же ради остальных. Деньги подождут, когда нам угрожают. Самым лучшим другом Альберто в отряде был Готфрид Ван Бек, по иронии судьбы белый расист из ЮАР (бур считал кубинца таким же белым, как и он сам, насколько бы странно это ни звучало). В то же время Вэлиант знал, что Флорес придёт на помощь к любому бойцу их «элитного клуба». — Ты прямо ковбой, — сказал Родни. — Что слышно про остальных? — задал вопрос Монти. — Готфрид прилетит послезавтра из Претории. Про деньги он не говорил, — ответил Альберто. — Я его знаю. Ушлый торгаш. Не удивлюсь, если он тоже достал всю сумму целиком. Или даже больше. Семидесятник мастер в таких делах. — Командир в процессе. Половины не хватает, — сообщил Леон, поддерживавший из Бельгии связь с Антуаном Д’Ирви во Франции. — Пусть он летит к нам. Я покрою его часть, — сказал Вэлиант. Не смотря на отвлечённый вид Родни, стоя у окна, с интересом слушал «солдат удачи». — А что случилось с вашим майором? — как бы невзначай спросил Монаш. Монти вопросительным взглядом оббежал лица боевых товарищей, словно спрашивая у них разрешение рассказать Родни о самой главной проблеме. В ответ раненому положительно кивнули. — У нас командира ранило. Он выкарабкается, но нужна операция. Без неё майор не сможет ходить, — доходчиво разъяснил Вэлиант. — О, дерьмово пришлось. Так ты искал денег ему на операцию? — осенило Монаша. — Ну, конечно же! Стал бы грабить банки просто ради денег! Нужна веская причина. — И она привела меня к тебе. — Надеюсь, у вас всё получится. Вы прямо благородные воины. Не ради себя, а ради майора. Он, должно быть, хороший парень? — Лучший из лучших. За ним я готов идти хоть куда. Монаш сверился с часами и произнёс: — Было интересно увидеть таких крутых вояк. Но мне пора ехать к своим. Не буду мешать вам обсуждать какой-нибудь переворот в очередной африканской дыре, где едят людей на завтрак. Или обед, не столь важно. Вы там сами можете начать править, если захотите. До встречи, если что, я на связи. Леон проводил Родни и потом вернулся в спальную с расслабленным выражением лица. — Вафля, ты ж его просто проводил? — задал вопрос с опаской в голосе Монтгомери. — Да. Просто вывел. Проследил, как он в машину сел. Твой друг уехал, я вернулся, — ответил Берьне. — Я уж подумал, ты решил так с ним поговорить, чтобы он забыл сюда дорогу. — Нет. Он вроде недурной. Уж больно разодетый. Как крикливая и горделивая девочка. — Нравится человеку хорошо одеться. Не вижу ничего плохого в этом, — высказался Элдридж. — Ну да. Ты сам приоделся. Затем наёмники стали обсуждать, кто из них поедет за майором Каллингвудом и привезёт его в Лондон из Ланкастера.***
Команда Монаша собралась в час дня в Брикстоне на своём излюбленном месте. Родни с Аланом устроились на диване, Гарольд встал перед ними, а Джои сначала отошёл проверить двери, обошёл комнату и плюхнулся на диван. — Как рука и плечо? — спросил Лайм у Бейкера. — Неважно. Болят до сих пор. Вроде позавчера стреляли, но болит так, словно сегодня, — честно ответил Алан, показав забинтованную руку. — Повезло, что ключицу не задело. В гипсе ходить совсем не хочется. Идиотское состояние. Только и остаётся валяться дома. — Хах! Я в твои годы о таком мог только мечтать, — со смешком ответил Гарольд. — Никто лишних вопросов не задаёт? — Нет, о чём вы? Я один живу. Сам себе хозяин, да, Родни? — Ещё бы, малыш. Я недоглядел за тобой, моя вина, — извиняющимся тоном проговорил Монаш. — Монти пришлось хуже. Как он? — поинтересовался Гарольд. — Намного хуже нашего малыша. Днями напролёт лежит на кровати. А я хлопотал над ним как служанка при королевском дворе. Но я там здорово погостил, — рассказывал Монаш. — Недурной там дом. Я б там поселился. Сколько ты ещё поживёшь у Монти? — Я вернулся с концами. За меня там теперь три няньки. Один с хорошим вкусом в одежде и похож на актёра из комедии «Как я выиграл войну». Как его там? Майкл Кроуфорд, вот. Второй вообще француз или около того, я так и не понял. Третий — ковбой по-мексикански. Я при «дворе» больше не нужен, и меня «уволили». Теперь короля стережёт его гвардия. — Монти бы нам пригодился, — сказал Лайм. — Я тоже так думаю, но что поделать? — Я рад, что мистер выжил. Без него я бы загнулся, — налил в стакан виски Алан. — Ты бы не загнулся, но Монти действительно тебя выручил. Давайте выпьем за него, чтоб его в Африке ни одна пуля, ни одна чёртова граната и ни один проклятый снаряд не могли взять! — предложил Родни. — Хорошо сказано! За мистера! — За нашего друга! — произнёс Джои. С маленького столика Лайм поднял стакан с виски с маленького столика и выпил за Вэлианта, ощутив его резкий и жёсткий вкус. Они условились встретиться именно в Брикстоне, подальше от центра Лондона, спустя два дня после налёта, дабы отметить успех после того, как разрядится атмосфера на улицах. Гарольду пришлось провести прошедшие дни в ненавистной ему квартирке в Уайтчепеле. Из осторожности он даже не выходил на улицу, находясь в настоящем заточении в месте, откуда хотелось бежать без остановки. Вдобавок, к Лайму пришло неприятное осознание того, что впервые оборвал людскую жизнь, одним из убитых ещё и оказался Телбот, не безымянный головорез, а знакомый ему человек. В прошлом Гарольду доводилось стрелять в людей, тогда дело обошлось без смертей. Теперь же он ощущал себя палачом и душегубом. На душе Лайм чувствовал тяжёлый груз. Прежнее наслаждение, с коим грозный налётчик убил Алекса, прошло, и его место заняло горькое осознание того, что теперь перспектива угодить в тюрьму до самой смерти становилась вполне реальной. Снять стресс никак не удавалось, так как Лайм оказался зажат в клетке. Ни выпивки, ни распутных «жриц продажной любви», вокруг голые стены и нищета. Снаружи — риск попасть в лапы к полиции. Успокаивали Гарольда лишь мысли о больших деньгах, лежавших у него в потайном уголке. Лёжа на кровати с закрытыми глазами, он абстрагировался от действительности и представил себе просторную квартиру на Карнаби-Стрит или, возможно, даже в Мэйфере, затем воображение нарисовало красивый домик в пригороде. Или на юге. Так Лайм и продержался до сегодняшнего дня. — Если бы не Монти, нас бы повязали «бобби», — добавил Родни. — Ты лучше скажи мне, что с легавыми? У твоей Кейт был план. Она собиралась что-то провернуть вместе с Гриссоном, — спросил Лайм. — План отличный, дружище. Она мне про него с утра рассказала. Ну вернее, как. Куколка больше про тебя спрашивала, но я её заболтал сильнее. «Дядюшка» Альберт бросил «бобби» обманку — трупы со склада и наши «стволы». У них негр был, что пригодилось нам. Джои ведь проболтался, — рассказывал Монаш. — Я не мог тогда промолчать, — защищал себя Остин. — Никто не спорит. Я к другому клоню. Тебя запомнили по произношению, Алекса — по росту. Свидетели явно нашептали «бобби» о вас. И вот какое совпадение! На северной окраине нашли негра вместе с огромным здоровяком. Добавь ещё, что Алекс реально брал банк. — Одних трупов с пушками мало, Родни. Нужно заставить легавых поверить, что мы «поубивали» друг друга. И лишние уши здесь не нужны от слова совсем, — доводов Монаша Лайму оказалось недостаточно. — У Гриссона имелся домик. Там ещё разных зазнаек делали сговорчивее. Глухомань полная. Там устроили спектакль, постреляли для убедительности, раскидали гильзы и всё такое. В общем, картина убедительная. Будто грабители ухлопали друг друга. В банке видели пятерых. И найдут пятерых. Можешь не сомневаться в том, что заботливый «дядюшка» позаботится, чтобы полиция нашла его художества. Его люди сами выведут «бобби» на место разборки. — А из-за чего тогда мы «поубивали» друг друга? Что именно Гриссон подбросит в качестве наживки легавым? — Фальшивые брюлики. Подделки. Гриссон и таким промышляет. Смешной парадокс вышел. Банкиры в полицию не заявили. Вот ведь умора бы вышла: «Понимаете, у нас украли ворованные бриллианты! Ну, тогда, конечно, мы не будем спрашивать вас, откуда они у вас взялись». — Хахах! Забавная ситуация, — рассмеялся Алан. — Если банкиры расколются, то пойдут под суд. У трупов лежат краденные брюлики. Складно выходит. — И «бобби» закрывают дело. Все улики на руках, лишний гемморой им явно не нужен, — подвёл итог Монаш. — Ради больших денег приходится пошевелить мозгами. — Тогда выпьем за наш успех, — предложил Джои и потянулся к стакану. — Чтобы до нас никогда не добрались. — Правильно. Чтоб «бобби» нас вообще из виду потеряли, — поддержал Остина Монаш. Налётчики вновь сделали по глотку. — У них вообще дел хватает. Слыхали новости? Близнецов Клэй повязали. Вот вам газетка. В газетной статье Лайм прочитал об аресте знаменитых главарей из Ист-Энда. Полицейским удалось доказать их причастность к убийству двухлетней давности, когда на глазах у десятков свидетелей близнецы застрелили гангстера с южного берега Лондона. В ту пору бандитам удалось добиться молчания, но спустя два года при повторном натиске детективов удача изменила им. — Туда и дорога этим педикам, — ещё в шестьдесят третьем Гарольду доводилось слышать о гомосексуальности близнецов Клэй. Про них ходило много разных слухов, будто они «опробовали» собственных телохранителей. Одного из братьев всегда сопровождала, подобно великосветским куртизанкам, парочка лощёных парнишек с высокими голосами. — Так что «бобби» сейчас вообще не до нас. Остались лишь Гриссон с Адамсами. Тут на юге всех прижали, но года два назад было дельце. Джои, помнишь, как мы втроём с Алексом отправили одних нежненьких бычков с пушками в морг? — Да уж, сложно забыть. Никогда не подумал, что люди их породы занимаются всякими тёмными делами, — вспомнил Остин. В год двух шестёрок он только стрелял в странных бандитов, убили их Родни с Алексом. — Теперь в Лондоне станет потише, целая эпоха ушла в прошлое. Ты пока сидел, дружище, здесь парни из Ист-Энда прям воевали с конкурентами с южного берега. Южан потом «бобби» разгромили. Вот настал черёд из Клэев из Ист-Энда. Мы на пороге новой вехи. — Так выпьем тогда за неё, почему нет? — предложил Алан. Гарольд сделал ещё один глоток. «Хороший виски. Ирландский? Умеют делать. Выдул бы всю бутылку, лишь бы заглушить тревогу. Но лучше решить проблемы», — подумал он. — Как ты думаешь, Родни, тот козёл, который убежал от тебя, вернётся? Он, мать его, жив и знает правду. Лучше ему где-нибудь подохнуть побыстрее, пока его не взяли легавые, — заговорил о другой проблеме Гарольд. — Его надо убрать для безопасности. Но надо знать, кто он и где его искать. Дело нужно доводить до конца. Вдруг он найдёт нас первым? — Ты накручиваешь, дружище, — подозрения Гарольда показались Родни надуманными. — Он сейчас сидит где-нибудь в норе и трясётся, как бы его не кокнули. Да и какой смысл ему на нас нападать? Алекс небось всё им рассказал. Выживший болван знает, что мы отдали камушки Гриссону. Ну и да, Кейт меня расспросила насчёт выжившего козла, как ты его назвал. Им займутся люди «дядюшки». Вряд ли ему понравится, если урод, убивший двух его парней, спокойно уйдет или испортит его план. — У тебя хорошая память, Родни. Ты должен был его запомнить. — Не жалуюсь. Что вспомнил, то рассказал. Рожа у него показалась знакомой. Будто видел давно. — Пусть нам сообщат, когда избавятся от него. — Не волнуйся, скажут. — Хватит вам, мы же собрались расслабиться, а не строить коварные планы, — Алан захотел сменить тему. — Легко. Я всё Алекса вспоминаю. Мне его жалко, парни. Он мне нравился. Эх, Алекс, Алекс, как ты мог? Я же тебе доверял! — расчувствовался Монаш. — Помянем его, что ли? — Нет, я за верзилу пить не буду, — заявил Бейкер. От предложения Монаша Алан пришёл в неописуемую ярость. — Этот проклятый предатель чуть меня не убил. Чёрт с ним. — виски сделал парня смелее, и он сорвался, поднявшись с дивана. — Я рад, что сдох! Я давно ждал и надеялся, что тупую гориллу пристрелят. Он унижал меня! Я давно хотел поквитаться с верзилой! Я должен был его завалить! Убить к чертям, чтоб он знал, что меня надо уважать! Гарольд, вы всё же молодец! Вы прикончили эту сволочь! Вот за ваше здоровье я выпью. За Гарольда Алан выпил сразу полстакана. Его лицо сморщилось. — Мне тут одному, что ли, жалко Алекса? — удивился Родни. — Он ведь был с нами вместе. Наш человек. Мы с ним два года вместе провели. Всякого повидали. Забыли? — Два года назад я сидел в камере, — с ухмылкой отметил Лайм. — Мне твой Алекс сразу показался дерьмом. Знал бы наперёд, то удавил бы крысу в первый же день. Спасибо, Алан. Твоё здоровье. Гарольд сделал два глубоких глотка. Голова ему пока ещё была нужна трезвой. — Джои? — с надеждой обратился к немногословному ямайцу Монаш. — Знаешь, Родни, я ладил с ним. Но Алекс предал нас, он хотел убить каждого из нашей команды. Понимаешь? Ты его тут жалеешь, а Алекс вчера не пожалел нас, — ответил, точно голос чистого разума, Джои. — В прошлом Алекс выручал нас. Но вчера он перечеркнул всё хорошее. Из-за него мне пришлось убить человека. Я вор, угонщик, водитель, кто угодно, даже уборщик! В Кингстоне я убирал улицы, и мне ни капли не стыдно. Но я не убийца. Алекс вывел на нас убийц. Без него всё прошло бы без убийств. Сначала я почувствовал облегчение. Теперь мне противно, Родни! Всё из-за него! Лайму ещё не доводилось видеть Остина настолько эмоциональным. Обычно уроженец Ямайки держался спокойно, отгоняя эмоции в сторону. Молчал чаще всего. Но сейчас Лайм услышал настоящий крик души, в общем-то, незлого, по-своему доброго, немного наивного и простоватого, однако честного человека с какими-никакими принципами. — Джои прав, Родни. Он честнее всех нас говорит, — согласился с каждым словом ямайца Гарольд. — К чёрту предателя! — крикнул Алан. — Да ну вас! — обиженно бросил Монаш и осушил залпом свой стакан. — Мне его жалко. Он был частью нашей команды. Жадный ублюдок. Нас стало на одного меньше. — А мне ты, значится, уже не рад? — недовольно спросил Лайм. — Рад, дружище. Но утрата есть утрата. — Утрата, говоришь? У нас тут рвётся в дело молодое поколение. Дай парню дорогу. Мои слова ему до лампочки. Пусть увидит, каково на первых ролях. Поймёт, что к чему, — намекнул на Алекса Гарольд. — Ты прав, дружище. Вместо Алекса теперь у нас Алан. Так и быть, — далее Монаш говорил уже с Бейкером. — Только учти, теперь ты наравне со всеми. Поблажек не будет. — Ещё бы. Я не подведу, — довольно ответил Алан. — Какие у нас планы дальше? — задал вполне закономерный вопрос Лайм. — Действительно, кто на что потратит деньги? Двенадцать тысяч, я таких бабок в жизни не видывал. — Я думаю открыть бильярдную или что-то вроде этого, — ответил Монаш. — Денег хватит с лихвой. Гриссон если что за нами приглядит за процентик с дохода. — Он наша крыша? — спросил Лайм. — Да. Ты пойдёшь моим заместителем. — С радостью, Родни. За тобой нужен надзор. Сколько мне вложить в наше дело? — Вообще, нисколько. Мы вам с Монти жизнью обязаны. Купи себе лучше дом. Знали бы вы парни, в какой он застрял дыре. Боится, что я её увижу. Кейт спрашивала, где ты живёшь. А я ни черта не знаю. Она в самом деле положила на тебя глаз. — Слабо верится. — Поверь мне. Я уступаю её тебе. Честно говоря, какой бы крутой ни оказалась Кейт, я всё равно думаю о Джулии. Я хочу быть с ней. — Ты о той богатейке? Ты ж говорил, она тебе не пара, — вспомнил Алан. Джои о чём-то задумался. «О чём он думает? Не хочет уходить из дела? Собственный бизнес. Брехня, мать его! После каждого налёта всегда кажется, что взял мало. Можно было урвать куда больший кусок. Вот о чём он думает, по нему видно. Его дело. Мне хватило. Второй раз за решётку пусть идёт кто-нибудь другой, точно не я», — задумался Гарольд, посмотрев на ямайца. — «И ведь всё-таки приятно вновь оказаться в деле. Да? Ага. Всё так знакомо, легко. Он хоть знает, как вести бизнес? Не думаю. Родни научит». — Говорил, говорил. Я по ней уже третий год сохну. Ищу других, а думаю о ней. Мрачняшка она, но это даже здорово, — говорил Монаш. — Так, может, пора сказать всё напрямую? — вырвалось у Гарольда. — Да знаю. Мне нравится с ней общаться, но не хочу всё портить. Если мне откажут, то я потеряю всякий интерес. А его терять я не хочу. Я не ты, дружище. Не настолько суровый. — Думай тогда сам. Алан и Джои тоже в деле с нами? — Опять ты о деле! Конечно, у нас будет общее местечко, несущее денежки. Мы вложимся. — Эх, ушло время. Я привык угонять. Сложно разобраться будет, — изрёк Джои. — Поглядим ещё, как всё сложится. Пока что мы сидим потише и не звеним деньжатками раньше времени, — принял правильное решение Родни. — Помозгуем, — поддержал его Гарольд. — Торопятся тупые. — А пока давайте просто выпьем за нас любимых, — поднял стакан Родни. — Чтоб дела наши в гору пошли, и поднялись выше Эвереста! Здесь уже Лайм не ограничился глубоким глотком, а выпил всё залпом. Проблемы вроде бы решились, и он разрешил себе впервые расслабиться за последние деньки. Хотя истинное наслаждение грозный налётчик, на чьём лице появилась улыбка, планировал получить уже в собственном доме. Втягиваясь в разговор и получше узнавая Алана и Джои, Гарольд понял, что может на них положиться. Новая команда понравилась ему даже больше старой. Вернувшись из тюрьмы, он обрёл новых друзей, а Родни доказал ему, что даже спустя пять лет разлуки их дружба значила для него так же много, как и прежде. Двенадцать тысяч фунтов стерлингов оказались приятным дополнением, но никак не самым главным, что получил Гарольд после налёта. «Что бы я вообще делал без Родни? Он помог с деньгами и дал мне путёвку в новую жизнь. Мы вместе провернули дело, слаженно и сплочённо. И выкрутились все вместе без балды и предательства. Честность вознаградилась. Лучше б только удавили крысу сразу. Деньги придут и уйдут, а нормальные друзья останутся», — понял прописную истину Лайм. — «А вместе мы и не такое провернём, если понадобится. Мы с Родни дружим с самого детства. И пойдём вместе до конца. У него есть деловая хватка, но за ним надо приглядывать». Джои успел понравиться Гарольду и казался надёжным человеком: «У него голова неплохо варит. Без резкостей и наглости. На него можно положиться. Он не станет грузить кучей вопросов в ответ, а просто сделает всё, как надо». Бейкера же Лайм всё ещё хотел в глубине души наставить на путь истинный. «Будь у меня даже десять кусков в его годы, я бы соскочил. Но мне бабки тогда не привалили, пришлось ещё торчать в вонючей тюряге, мать её. Мальчишке всё далось легко. И лучше ему с той же лёгкостью уйти. Отучиться, стать адвокатом или ещё кем-нибудь. Мне уже поздно, а перед ним ещё все двери открыты. Я бы ушёл на его месте, чем забивал голову стремлением стать круче всех. Так до тюрьмы или кладбища недалеко», — рассуждал Гарольд. И всё-таки Лайму было приятно оказаться в кругу друзей. Пожалуй, именно этого ему больше всего не хватало в тюрьме.