Я стояла на пороге кухни недолго. Скрестив руки, с легкой усмешкой на губах, вслушиваясь в тихую ругань подчинённых. Эрен раздражённо бубнит на Жана, что с утра не заправил кровать и не стряхнул с обуви грязь, проходя в дом. Армин ругает только что проскочившую мимо меня Микасу, которая вместо отдыха выбрала тяжелый труд, а Саша... Саша, кажется, почуяв, что внимание на неё не обращают, подозрительно косится на пакеты с выпечкой.
Я успела к этому привыкнуть. Успела даже полюбить. Неизменная атмосфера в кругу подростков помогла отдохнуть от всех тяжёлых мыслей, что посещали мою голову. Она наводила меня на старые добрые воспоминания, и в кругу прошлого отряда, и в кругу никогда незабытых друзей и семьи, ещё во время моего детства. И от них не было грустно. Утрата, наконец, не ворошила в моём сердце чувство вины и скорбь, лишь тепло и любовь к людям, которые, увы, идти этот путь бок о бок со мной уже не смогут. Я поняла, что могу дышать с облегчением, но и забывать о них не собиралась. В конце концов, разноцветный браслет покидал мою руку лишь тогда, когда находился в кармане.
Опираюсь плечом о дверной косяк, всё ещё являясь незамеченной ровно до тех пор, пока позади не послышались привычно ровные шаги Леви. Его взгляд на меня был недолгим, но вполне мягким и немного уставшим. Не задерживаясь, он оповещает о своём приходе сразу и мне приходится выйти из тени вслед за ним. Капитан без лишних комментариев подходит к столу и проводит рукой по обратной стороне его поверхности. Без брезгливости и, в принципе, эмоций, он оглядывает пыль, оставшуюся на пальцах.
— По-моему, времени на уборку было достаточно, — со своей привычной серьезностью в голосе, Леви оглядел виноватых солдат пустым взглядом.
Наблюдать за изменением их эмоций было забавно. Неожиданность от прихода капитана сменилась осознанием.
Щекотливое чувство, подобное страху в их глазах означало лишь то, что опять получать "по шапке" им не хотелось очень сильно.
— Ладно, качество уборки обговорим позже, а сейчас нас ждёт Ханджи.
Должна отметить, что у Зое наверняка уже чешутся руки. Наши недельные выходные кончились так же быстро, как и начались. И причиной стал, конечно же Эрен, а если точнее — его не стрессоустойчивость. Новобранец волновался при первых тренировках слишком сильно. Мальчишке вбили в голову то, что он — наша единственная надежда и в случае, если ничего не получится — мы все умрём. И пусть в этом была доля правды, всё свалилось на голову Эрена слишком резко. Да настолько, что временами мне было его очень даже жаль. Несмотря на это, выходная неделя пошла ему на пользу. Йегер наполнился былым энтузиазмом и стремлением к чему-то новому, поэтому принял новость о возврате тренировок очень стойко и решительно.
Новобранцы на конях шли к временному полигону слегка впереди нас с Леви. Мужчина, не переставая, глядел в спину Эрена, который, наверняка догадывался о взгляде капитана, который, словно тысяча иголок не хотел слезать с его спины.
— Перестань напрягать его, — и я не смогла промолчать, видя в движениях Йегера нотки напряжения.
— Я не напрягаю, — тихо цокнув, Леви на секунду перевел глаза на меня.
— Не спорь со мной, сейчас это ни к чему. Твой взгляд внушает ему неуверенность в своих силах, — продолжаю читать нотацию на выдохе.
Леви не ответил. Лишь выдохнул по обыкновению устало, да глаза опустил, будто считая каждую волосинку в короткой гриве Нефрита. А я всё понимала. Леви и сам был немало напряжён. Впрочем, как и обычно после встреч с Эрвином в Тросте. Ясно дело, они там не чай пили за разговорами о погоде, а обсуждали что-то невероятно волнующее и серьезное, раз капитан начал выглядеть нагруженнее обычного. И смотреть на него было сложно, так что я предпочла бы и не смотреть вовсе, но как такового выбора у меня не имелось.
А тренировка началась сразу же, как мы приехали на место. Отряд занял свои позиции в поле, окружая Эрена, пока мы с Ханджи, Леви и Армином остались наблюдателями со стороны. И как бы не было грустно, изменений почти никаких не было. Тело титана Эрена оказалось ещё слабее, чем ожидалось. Мышечная масса не доходила даже до отметки "достаточно", оставаясь где-то совсем внизу. Было даже тревожно. Настолько тревожно, что пальцы мои нашли успокоение лишь в крае рукава рубашки, безжалостно смятой моими усилиями. В конце концов, Эрен упал наземь обессиленной тушей и мы с Леви, переглядываясь, пришли к выводу, что все эти старания, кажется зря.
Впрочем, всё так бессмысленно не закончилось и мы убедились лишь в том, насколько силен Эрен в восстановлении собственного тела. Лицо его, в ходе опыта, буквально было расплавлено, оставляя передней часте лишь жуткую картину костей. Восторженная Ханджи даже потеряла голову, словно забыв о том, что с подобными "ранами" люди не живут. И её можно было понять. Что-то новое для женщины всегда сопровождалось довольно яркими эмоциями.
Вечер приближался медленно и солнце давно переступило за отметку зенита, уступая место тёплому закату. В это время я с отрядом отправились в наш временный дом, пока Ханджи с Леви вновь вернулись в Трост, чтобы доложить Эрвину о наших успехах. Ну, или об их отсутствии, не велика разница.
Мы ехали обратно в тишине. Весьма подавленная в последнее время Хистория рядом с вырубленным Эреном в телеге тоже выглядеть лучше не стала. Рейсс была потрясена и разбита не только благодаря ушедшей Имир. Последние силы из неё, кажется, высосал разговор, на котором настоял Леви. Девчонке пришлось поведать о своем роде, о своей прошлой жизни, когда имени "Криста" не было и в помине. Это пошатнуло её, но, увы, помочь мы никак бы не могли и мне осталось надеяться на поддержку в её сторону со стороны друзей.
Ещё пришлось в очередной раз наругать Микасу по дороге, сделать выговор за утреннюю выходку с дровами, на которую я сначала даже внимание не обратила.
— Будешь заниматься самодеятельностью и игнорировать замечания врача, мне придётся отстранить тебя от задания в качестве наказания, — на секунду голос показался даже слишком жёстким, но это было не то, о чём бы я пожалела.
Аккерман ожидаемо промолчала, слегка нахмурившись. В безмолвной тишине слышались лишь тихие хрипы лошадей и стук копыт. Отряд эмоциональностью не отличался. Поникшие головы опущены вниз и я прекрасно понимаю причину их томления, но вопреки своим убеждениям, подбадривать их не тороплюсь.
Время, может, перевалило за отметку четырёх, когда лошади, наконец, выдохнули, возвращаясь в свои стойла. Жан с Армином, объединив усилия, перетащили Эрена с телеги на кровать. Сашу и Микасу я отправила поить животных, а сама направилась на кухню.
После очередной неудачи нам всем нужен был отдых.
Сняв с себя неудобную куртку, я направилась на кухню. Лишний раз перекусить — не преступление и Брауз со мной точно бы согласилась. Чайник на печи зашумел, смешиваясь с шумом с улицы. Через открытое окно я мельком наблюдаю за Сашей, что заботливо чешет гриву своего коня, что-то без конца ему рассказывая, постукивая ногтями по деревянному столу.
— Капитан, могу я чем-то помочь? — неожиданно раздаётся за спиной.
Оборачиваясь, я вижу Хисторию. Помятую, грустную и унылую настолько, что становится тошно. Хочется отправить её отоспаться, но всё же понимаю, что Рейсс, занимая руки делом, хочет отвлечься. Отвлечься от своих мыслей, что грузом валятся на девичьи плечи. Но в голову мне ничего не приходило. Благодаря дисциплине Леви, все дела в доме выполнялись как по расписанию, поэтому придумать какое-то новое занятие оказалось задачей весьма трудной. Опираюсь на столешницу, полностью обернувшись к Хистории и слегка разминаю руки, чувствуя на них каждый рубец.
— Можешь помочь мне налить всем чай, — говорю первое, что приходит в голову, получая в ответ несмелый кивок головы.
В общем-то, с этим мы заканчиваем быстро. Ароматный чай привлёк своим запахом других ребят и первый на кухню почти прибежал Конни. С довольной улыбкой он сел за стол, сминая булку, что утром успела приготовить Саша и благодарно закивал, вызывая этим лёгкую улыбку не только у меня.
— Не подавись смотри, — Хистория с некой заботой стучит по его плечу. — Я позову остальных.
Рейсс покидает кухню, оставляя нас со Спрингером в тишине, нарушаемой лишь его аппетитным чавканьем.
— Капитан, — вдруг несмело начал он.
Поднимаю голову, обращая на него всё своё внимание. Конни немного неуверенно сглатывает, оборачиваясь на вход в комнату, будто боится, что кто-то зайдет и стряхивает с кофты крошки, явно собираясь с силами.
— Вы можете подробнее рассказать о том, как выжили за стенами?
Теряюсь, совсем не скрывая своих эмоций. Вопрос мальчишки смог поставить меня в тупик и заставить по-настоящему задуматься. Я молчу некоторое время, шумно выдыхаю горячий воздух через нос и неловко чешу щёку, пока Конни терпеливо ждёт.
— Балда, зачем спрашивать такое? — Жан, на входе, стоит, скрестив руки под грудью.
Спрингер вздрагивает, стыдливо оборачивается на голос. Там стояли и все остальные за исключением, пожалуй, только Эрена, на данный момент не имеющего возможности даже прийти в себя.
Молчаливые, неловко глядящие то на меня, то на Конни, они не осмеливались сделать и шагу к столу. Словно боялись моей реакции, будто волновались открыть дверь в моей душе, ведущую туда, куда впускать мне никого не хотелось. И это было бы глубоким заблуждением.
— Нет, он не зря спросил, — немного хрипло вырвалось у меня, когда перед глазами вновь появились картины ужасных воспоминаний, но отнюдь не самых отвратительных в моей жизни. — Сядьте.
Кивок головы в стороны стульев, и пятеро подростков находят места за столом смелее. Переглядываются, берут в руки чашки с чаем и видно ожидают, но на меня не смотрят.
— Меня откинул аномальный титан и я вырубилась, — я начала говорить очень неожиданно, кажется, вызывая своим тоном дрожь в теле Хистории, что сидит рядом со мной. — Чтобы избежать больших потерь, меня долго искать не стали.
— У вас было много повреждений? — тихо спрашивает Армин, делая мелкий глоток чая.
Я горько хмыкаю, вспоминая о своих многочисленных шрамах на теле. Неосознанно потираю руки друг о друга и вытягиваю их, чтобы солдатам было видно.
— Это последствия химических ожогов.
"Сморщенная" кожа, слегка побелевшая, занимала практически все участки рук. С неким смешком наблюдаю за реакцией подростков. В их взглядах сожаление с капельками страха, юные глаза, наполненны искренним любопытством. Было видно, что разглядеть эти руки они хотели давно, но вопреки своим желаниям, стеснялись.
— Что было дальше? — желая поскорее сменить тему, Саша нетерпеливо стучит пальцами по столу.
— Ну... Я очнулась в сугробе...
Последовал длинный монолог. Я говорила медленно, иногда умалчивая о каких-либо вещах, но не забывала так же выделить какую-то часть истории, чтобы солдаты обратили внимание на неё, чтобы запомнили, вбили себе это в головы как собственные имена. Иногда мне приходилось замолкать; в горле пересыхало, говорить было сложно. А они всё слушали. Слушали внимательно, немного нагружено, с такими лицами, будто каждый разведчик хоть раз должен остаться за стенами один.
Я понимала, почему таким вопросом заинтересовался именно Конни. Он всегда правильно оценивает свои возможности лично для себя, хотя нередко хвастается чем-то, что получается у него не очень хорошо. И, узнавая подробности, он хочет быть уверенным, что у него в любом случае есть шанс. Есть надежда.
Медленно приблизился вечер. Тело, находившееся в одном сидячем состоянии, затекло. Мы разошлись, когда выпили третью или четвёртую партию чая. Лениво повылазили из-под стола, направляясь в разные части дома.
***
Относительно тихо. Сверчки за окном напоминают о своём ночном образе жизни, ненавязчиво трещат, смешиваясь со звуком шумевшей листвы от слабого летнего ветра. Вытягиваю ноги во всю длину на кровати, тихо зеваю, полностью погрузившись в спокойствие этой атмосферы и резко вздрагиваю, когда с улицы послышалось ржание уставшего коня. Нефрит даёт знать о своём прибытии. С места не сдвигаюсь, лишь глазами нахожу поднос на столе с уже давно остывшей чашкой чая, пар от которого перестал идти минут десять назад. Сегодня Леви вернулся позднее обычного и наверняка уставший не меньше.
Дверь тихо скрипнула. Он прошел в комнату молча, даже не поздоровавшись. Молчала и я. Украдкой наблюдая за тем, как капитан меняет официальный костюм на более домашнюю одежду, я удобнее опираюсь на подушку в полусидящей позе. Леви оборачивается неожиданно, подлавливая на "слежке". Давит в себе смешок, но всё ещё ничего не говорит. Под его ногами тихо скрипят половицы, когда мужчина подходит ближе к кровати и ложится на живот, найдя опору для головы на моем животе. Тихо выдыхает, когда мои руки аккуратно касаются его волос.
— Что-то случилось? — спрашиваю вполголоса, опустив взгляд на его затылок.
— Не совсем, — немногословно отвечает Леви одной рукой накрывая половину своего тела теплым одеялом. — Меня волнует Хистория. Она точно что-то знает о стенах, но почему-то молчит и это раздражает.
— Я думаю... Думаю, ей нужно время, Леви, — говорю не раздумывая, будучи полностью уверенной в своих словах. — Она ведь подросток ещё, несмотря ни на что. У них у всех и так проблем по горло, жизнь с ними не справедлива.
Капитан молчит несколько секунд, обдумывая мои слова и мычит что-то утвердительное, прежде чем повернуться лицом ко мне. Смотрит некоторое время, разглядывает, будто видит впервые и резко садится.
— Она со всеми несправедлива, — почти шёпотом говорит, вставая. — Чай будешь?
Леви ловко переводит тему и, услышав моё угуканье, выходит из комнаты, подхватив поднос со стола. С кухни слышится сопение чайника. Мужчина возвращается быстро, ставит чашки на прикроватные тумбы и вновь садится рядом, спиной ко мне.
Аромат чая шлейфом летает по комнате, щекотя ноздри. Я подношу кружку к губам и делаю несмелый глоток, боясь обжечься кипятком.
— Ты слишком напряжён, — вырывается само собой, когда я в очередной раз улавливаю то, как он напрягает мышцы. — Тебе нужно расслабиться.
Ничего не подозревая, я цокаю на его очередное игнорирование, а потом вновь делаю мелкие глотки чая.
— Тебе бы тоже не помешало, — капитан хмыкает, слегка толкает меня локтём, чтобы лечь рядом. — Но мы не можем расслабиться, пока находимся в доме с кучей подростков в период полового созревания.
Его полускептический взгляд заставляет меня замереть с приоткрытым ртом. Я, не зная, как это расценивать, молчу пару секунд, прежде чем "ожить", наконец поняв, о чем он говорил. К счастью, слегка покрасневшие кончики ушей наверняка скроет комнатный полумрак. Убивающую тишину нарушает скрип кровати под весом Леви, который, наконец, решил нормально лечь, сопроводив это всё еле уловимым смехом. Слегка пихаю его в бок, но всё же ложусь поудобнее рядом.
Всё также молчу, когда он пододвигается ближе, обнимая меня одной рукой. Невесомо целует сухими губами в уголок моих губ и вздыхает, накрывая меня одеялом.
— Спасибо за чай, прости, что не успел вернуться до того, как он остыл, — говорит в полудрёме куда-то в область ключиц, заставляя меня улыбнуться.
***
Это было очередное уже привычное утро. Эрен очнулся со своей «спячки» вполне бодрым, полным сил. Кажется, эта неудача даже смогла вновь наполнить его голову верными мыслями и направить их в нужное русло. Стойкость во взгляде и голосе казалась тверже металла, и мне оставалось надеяться, что это не временный порыв.
Тем не менее, точно я знала лишь то, что надежду в него вселили друзья, говорящие утром на кухне.
Ничего не предвещало беды. Ничего. Ровно до тех пор, пока к нам не вернулся отряд Ханджи.
— Пастор Ник мёртв, — объявила она чуть ли не с порога.
Эта новость стала поистине ошарашивающей, неожиданной и неприятной. Хоть к священнику я и не питала светлых чувств, ко мне медленно добиралось осознание. Он рассказал нам то, что знать мы были не должны. И поплатился за это жизнью и пытками. Его смерть была тяжёлой, и от этой мысли мне голову уже сносит. Руки мелко вздрагивают, когда я вспоминаю пытки из своей «прошлой» жизни. Это тяжёло, больно и страшно. И чем извращённое пытка — тем хуже. Иной раз лучше добровольно согласиться на избиение, чем на вырывание ногтей. По очереди. Медленно. Ноготь за ногтем, пока изо рта не польётся информация, смешанная с кровью от прокушенного языка, слюней и слёз.
Выдрали все ногти — узнаём от Ханджи.
И я не таю в себе горького смешка. Но не потому что смешно, не потому что веселит. Пастор Ник, чёрт бы его подрал, заслужил уважение, потому что промолчал. Потому что будь он говорливым, он мы сдался уже после первого.
Его убийство сработало бомбой замедленного действия. Мало нам было недавних происшествий, на горизонте появятся новые. Чувство незащищённости пробиралось под кожу кучкой иголок, а плохое предчувствие не покидало ни на минуту. И не зря. Опасности шли друг за другом. И следующей проблемой стала столичная полиция, которая, по информации Эрвина, что передала Нифа, должна была появится здесь за нами.
Мы начали собираться сию же секунду. Подмести все следы пребывания в хижине, чтобы никакая мелочь не смогла бы выдать нас.
Рука слегка трясется вместе с тряпкой в ней, которой я протираю стол, сметая крошки хлеба с поверхности. Просматривая всё ещё раз, я убеждаюсь, что на кухне нет никаких следов, и направляюсь прямиком в комнату. Нужно побыстрее заняться своими вещами и сваливать.
Дверь издает противный скрип, но Леви даже не оборачивается на него, стоит спиной ко мне. Подхожу чуть ближе, заглядываю через плечо и на некоторое время увиденное вводит меня в ступор. Леви держит в руках письмо, крутит его, осматривает, но не открывает. Пожелтевшая бумага шуршит в его пальцах, когда он, наконец, поворачивает на меня голову.
— Кому писала?
— М, это было четыре года назад, можешь даже прочитать, — я пожимаю плечами, совсем не боясь того, что там было написано.
Я поняла, что это за бумажка сразу. Она постоянно находилась в одном из карманов дорожной сумки, вместе со старой цепочкой. Той самой, которую когда-то мне отдал Марк. Эти вещи служили отличным напоминаем о моей прошлой жизни. Письмо особой информативностью не отличалось. Корявые буквы на желтой бумаге выглядят торопливыми, кое-где крупные кляксы свидетельствуют о моей неаккуратности. Я писала Жерому, хотела сообщить, что со мной всё в порядке.
Не удержавшись, я всё же подхожу к Леви ближе, ловлю глазами знакомый текст.
«Я жива, надеюсь, вы с Марком тоже. Возникли некоторые обстоятельства и, кажется, я больше не несчастная оборванка, готовая на всю грязную работу для того, за кем стояла бы крупная сумма. Мы виделись недавно, а у меня в жизни уже произошло много изменений. Мы со Смитом заключили сделку. Теперь я разведчик. Звучит бредово, знаю, но это не всё. Я нашла его. Нашла Леви. Ты слышал о нём, я уверена. И уверена, что смогу заставить его помочь мне вытащить вас оттуда. Только дождитесь.
Эстель, 846 год.»
— Ну что, втёрлась в доверие? — Леви, складывая письмо, оборачивается ко мне полностью, а затем без зазрения совести кладет его в карман моей куртки.
Я усмехаюсь лукаво, с некой издевкой позволяю себе улыбнуться уголком губ, пока руки медленно ложатся на его плечи.
— Как видишь, втёрлась до такой степени, что сплю с тобой в одной постели, — киваю в сторону уже пустой кровати, пока мужчина обнимает меня за талию, заставляя этим самым встать ещё ближе.
И до меня быстро дошло то, что он понял. Понял всё, что было в моей голове на тот момент. Понял, что я хотела втереться в доверие только для того, чтобы в случае чего иметь поддержку хоть в его лице. Он не злился. Он понимал и принимал меня.
И, потянувшись ещё ближе, Леви касался моих губ по-свойски, обыденно и торопливо, напоминая о положении, в котором мы находились. А я целовала его в ответ. Сухо, проводя рукой по гладким волосам, чувствуя, как Леви медленно водит пальцами по ровной спине. Целовала, понимая, что теперь не только он доверяет мне, но и я доверяю ему.
Но как бы иной раз не хотелось чувствовать это спокойствие, оно, к сожалению, вечным не являлось.
— Капитан, мы готовы выходить! — нарушая нашу безмятежность, крик Конни был слышен с коридора.
