warmth

Энн смеется-смеется-смеется, наваливается на Гилберта всем телом и тут же его отталкивает, негнущимися ногами отходит-отпрыгивает-отползает подальше, хмурится, затем снова улыбается и наконец падает на софу. Гилберт вздыхает. — Энн, — говорит он. — Моя хорошая, добрая, яркая, умная Энн. — Хорошая, добрая, яркая, умная Энн бурчит что-то неразборчивое в одну из ярко-зеленых диванных подушек, которые они вместе (вместе, тепло улыбается Гилберт) купили всего неделю назад. — Скажи мне, пожалуйста, зачем же ты так напилась?.. «Опять» виснет в воздухе. Гилберт снова вздыхает. Ну, что ж, он должен признать, что это утверждение не совсем справедливо. Энн напивалась в жизни всего три раза, и этот был третьим. Впервые это случилось по ошибке, по ужасной ошибке, которую и Энн, и Диана до сих пор вспоминают с содроганием. Второй раз с содроганием вспоминает уже Гилберт. А сегодня… — …Руби замж вшла! Выхо… выхдила, то сть. — Энн щурится и пытается сесть ровно и чинно, как и полагает истинной леди, коей она и является, несомненно, но тело предательски кренится набок, и она откидывается назад, кое-как умудряясь сохранить сидячее положение. — О-о-о, или вы-ышла уж-же? Все?! — Энн хлопает в ладоши, громко хлопает, Гилберт от неожиданности роняет шляпу. Энн кривится и закрывает руками лицо. — Вы-ы-ышла-а! — Доносятся ее приглушенные рыдания, и Гилберт обеспокоенно бросается к ней, приседая на корточки, пытаясь взять ее ладони в свои, но Энн только отмахивается. — Выш-шла, и не верн… верен… врнется бо-ольше-е! Тут ее слезы высыхают так же стремительно, как и появились, и она с силой отталкивает Гилберта, которому выть хочется, кусать губы, но он только устало вздыхает который раз. Энн с трудом фокусирует взгляд на сидящем на полу Гилберте и неожиданно внятно произносит: — Т-ты чего здесь расселся? А затем: — Ты кт-то? Что ты здесь дела-а-а… — остаток фразы тонет в зевке. Гилберт терпеливо поднимается с пола и предпринимает очередную попытку стащить Энн с софы в их спальню наверху. Энн брыкается, на лестнице чуть не сваливается обратно вниз (у Гилберта чуть не останавливается сердце), но в итоге все равно оказывается на своей кровати, где сворачивается калачиком и затихает. Гилберт неловко мнется на пороге, не зная, стоит ли подступаться к спящей Энн, чтобы… Ну… «Чтобы переодеть.» — шепчет голосочек у него в мозгу и Гилберт резко смотрит в пол, чувствуя, что воздуха здесь становится маловато. Голосочек ехидно продолжает: «А чтобы переодеть, нужно сперва…» Гилберт краснеет. Энн во сне бурчит что-то неразборчивое и хмурится. Энн выглядит чертовски уютно, и Гилберт не смеет дышать, он бесшумно подходит к ней, укрывает пледом и выскальзывает из комнаты, закрыв дверь. Софа этой ночью пустовать не будет. Гилберт устало улыбается и приваливается спиной к двери. Гилберт выдыхает.

***

— Гилберт? Гил, почему я сегодня спала в одежде? Посмотри на меня, Гилберт! Гил? Ты что?.. О боже! — Растрепанная, прижимающая руки к вискам, прекрасная Энн хохочет, запрокинув голову. — О боже, Гилберт, Гилберт, я не могу поверить! Гил, дорогой, но мы же год как женаты!