Home

Ветер дул со всех сторон сразу, и капли дождя били в лицо, как ошалелые, глаза заливало водой так, что он почти не различал, куда бежит, смутно ориентируясь на неоновый свет знакомых вывесок, не менявшихся на этих улицах десятилетиями, насквозь мокрые кеды то и дело скользили по раскисшему мусору под ногами, он поскальзывался, нисколько не боясь упасть. Бежал со всех ног, может быть, полчаса, пока не почувствовал, как жар из груди поднялся вверх, заполнил горло и нос сухим огнем, и дышать стало совершенно невозможно. Лу остановился, упершись руками в колени и тяжело дыша. Ему казалось, что сейчас он заорет на всю улицу, ударится головой о стену, вытворит что-нибудь безумное, скажем, разобьет пустую витрину магазина, сядет и разрыдается в осколках стекла, но силы уже покинули его. Волна адреналина медленно отступала. Оглядевшись, он понял, что умотал достаточно далеко от своего околотка, но, в общем, это и неплохо – идти ему все равно некуда, и коротать ночь как-то надо. Ходящими ходуном руками достал из кармана старый битый смартфон, позвонил. - Лу, чувак, здорово! Че как? – послышался из телефона хриплый приветливый голос. - Джесси, братан… Слушай… Прости, я знаю, что уже давно должен… Но у тебя нет чего-нибудь? Я пуст, чувак, вообще… Я верну, братан, обещаю… Мне очень надо! - Лу, брось, да о чем ты! Подходи. Отдашь, когда сможешь, не вопрос. Только давай быстрее, у меня скоро все лягут. Положив трубку, Лу с облегчением выдохнул, засунул руки в карманы и пошел быстрым шагом. Ему срочно нужно было хоть что-нибудь, чтобы успокоиться. В голове стучали молотки, и сердце готово было выпрыгнуть из груди. Спустя минут пятнадцать он был у дома Джесси. Тот уже стоял и курил, дожидаясь друга. Рукопожатие и короткое объятие. Они оба затруднились бы сказать, сколько уже лет знакомы – сколько себя помнят. Сошлись в каком-то совсем уж несознательном возрасте, шатаясь по окрестностям в бесконечных поисках того, чем бы себя занять, в компании таких же малолетних ребят, до которых особо никому не было дела. Лу считает Джесси самым добрым человеком в мире. Чего никто не сказал бы о самом Лу. - Лу… - Джесси вытаращился на друга круглыми глазами. Лу опускает голову и смотрит себе под ноги. – Чувак, да ты просто весь уделанный… Опять, да? Джесси, как и все, кто знал Лу, был в курсе, что его отец регулярно напивается до чертиков и вымещает все, что чувствует по отношению к жизни, в которой у него ничего не сложилось, на сыне. Потому Лу с ранних лет регулярно убегает из дома, шляется по улицам, бывает, что всю ночь. Сейчас на красивом, как у юного актера, и совсем еще детском лице Лу красуется огромный темный фингал, правая бровь и верхняя губа разбиты, а от ноздрей к губам виднеются дорожки засохшей крови. Он прячет в карманах просторного худи руки с разбитыми до крови костяшками пальцев – разбил о какой-то фонарный столб, когда выбежал из дома. Лу вовсе нельзя назвать слабаком, особенно для его юного возраста. Вне дома он вполне может постоять за себя. Но отец наводит на него такой глубокий, парализующий ужас, что он практически не может сопротивляться. Главное правило, усвоенное с раннего детства – вырваться и бежать, бежать, бежать, не останавливаясь. А бегает он отлично, несмотря на то что дымит, как паровоз. Лу ничего не ответил другу, только слабо кивнул и тихим голосом спросил: - Братан, так че есть? - Только трава, - Джесси протянул другу два косяка, заботливо упакованных в гриппер-пакет, чтобы не намокли. – Слушай, давай, останься у меня, а? Мать ничего не скажет, обещаю... Дождина же льет... - Спасибо, братан, правда… - Лу делает пару шагов назад, засовывая руку с пакетом в карман, чтобы в случае чего было легко скинуть. – Спасибо. Люблю тебя. Резко отворачивается и быстро уходит, не оборачиваясь. - Лу! Люсьен! Да постой, дурак! Лу ускоряет шаг. Джесси с досадой качает головой, сплевывает и плетется домой. Он знает, что догонять, умолять совершенно бесполезно. Особенно если тебе дорого здоровье. Упрямый черт терпеть не может чувствовать себя лишним, обузой, и прочно стоит на позиции бессмысленного и беспощадного геройства. Будет теперь всю ночь сидеть где-нибудь на пожарной лестнице или в подъезде, обкуренный, лишь бы не принять ничью помощь. «Оставаться у Джесси – не вариант. Его мать все время смотрит так, будто это ЕЙ я денег задолжал, а не ее сыну, о чем она, справедливости ради, даже и не в курсе». Лу шел быстрым шагом. Там, за углом, есть одно место, где продают алкоголь в любое время дня и ночи, даже малолеткам. Он знал это, потому что с малых лет почти каждый день бегал туда покупать бухло отцу, ну, а потом это знание пригодилось и ему самому. Покопался в карманах – хватит на два пива. Давно знакомая продавщица, пожилая усталая женщина с недобрым лицом, взглянула на него равнодушно. Избитый ребенок посреди ночи пришел за алкоголем – чего она тут не видела? Взял и пошел на давно им облюбованную детскую площадку неподалеку. Забрался на горку-домик и уселся внутри. Отсюда его никто не увидит, здесь гарантированно никто не доебется. Ребенок в разноцветном домике посреди пустынных ночных улиц. Ливень. Первое пиво выпил почти залпом. Последний раз ел он еще днем, в школе, и на голодный желудок и истощенную нервную систему пиво резко ударило в голову. Затем в ход пошли косяки. Он сидел в своем домике, промокший и совершенно окосевший, слушал в наушниках музыку, смотрел в игрушечное окно своего игрушечного убежища, и плакал, как ребенок, так, как плакал каждый раз с самого детства, после того как отец в очередной раз поднимал на него руку. Плакал так горько, как могут плакать только дети. Физической боли он уже не чувствовал, а вот эмоциональная все нарастала, как снежный ком, так, что в какой-то момент Лу понял, что не может больше находиться на одном месте, иначе просто сойдет с ума. Его потянуло куда-то, нужно идти, идти… Скатился вниз по горке, держа уже открытое второе пиво над головой, боясь пролить, плюхнулся задницей на мокрый песок детской площадки, и вдруг повеселел. Усмехнулся, кое-как отряхнулся и залез на качели. Начал раскачиваться, отталкиваясь ногами все сильнее, не держась руками и продолжая пить. Как он не свалился – одному богу известно. Влив в себя почти залпом вторую бутылку пива, он соскочил с качелей. Им овладела какая-то бешеная веселость. Он вдруг размахнулся и запустил пустой бутылкой прямо в стену дома, рядом с окном на первом этаже, завешанном благостными кружевными шторами. В окне загорелся свет, и какой-то толстый мужик высунулся со страшными ругательствами, желая негодяю всего самого худшего. Но Лу уже и след простыл, он вынырнул из двора и бежал вдоль дороги, давясь смехом. Ему пришла в голову новая блестящая идея – а не подраться ли? Он точно знал, где и кого в это время суток можно найти, и каких последствий можно ожидать в каждом случае. Иногда они с Джесси и другими ребятами так делали, задирали каких-нибудь местных гопников – сделать это очень легко. А иногда он, шатаясь в одиночестве, занимался этим и один. Но это была уже совсем другая авантюра, гораздо опаснее и иногда даже веселее. Драться одному с толпой чуваков – не вариант. Есть две опции: бежать и не бежать. Бывало, что удавалось убежать, и было весело и страшно, и Лу чувствовал себя живым и свободным, в такие минуты казалось, что он может все. А бывало, что бежать даже и не пытался, нарочно получал пиздюлей – если был очень пьяным. Или если было совсем невыносимо. Настроение вдруг снова резко упало в какую-то темную яму, и приключений расхотелось. Стало вдруг так тошно, что дико зачесалось упороться чем угодно – лишь бы вообще ничего не ощущать. Он бездумно пошел в направлении центра. Там несложно настрелять денег у сердобольных обеспеченных молодых женщин, тусующихся в рестиках и клубах и выходящих на улицу подышать и выкурить сигарету. Им жаль красивого ребенка, и они бывают щедры. Однажды одна такая дама, ощупывая его с ног до головы жадными глазами, пыталась зазвать Лу к себе домой, но он испугался того, что его там может ожидать, и свалил, о чем много раз потом жалел, поскольку в такой ситуации обчистить наивную тетю не составило бы труда. Дорога с района до центра пешком заняла почти час. Спустя еще час он набрал достаточно, чтобы купить еще два пива. На этот раз сил далеко идти уже не было, поэтому он просто плюхнулся на ступени подъезда напротив какого-то очередного бара и начал пить, параллельно безостановочно выкуривая сигарету за сигаретой, благо пачка была почти полной. И тут, на этих ступеньках его снова догнала невыносимая, поглощающая тоска. Он и заметить не успел, как слезы покатились по лицу градом, и стало тяжело дышать. Но что с этим делать – он уже не знал. Просто сидел на мокрых ступеньках и дрожал, давясь слезами, со злостью запивая их пивом и то и дело судорожно затягиваясь сигаретой, трепещущей в его руках, как лист на ветру.