Fallen in cards

Хороший «слэп» по щеке вывел Акиру из печали, поглощающей все его мысли, словно черная дыра безостановочно сосавшая счастье. — Ай… — потирая покрасневшую полусферу кистью, ударившей эту самую щечку, он медленно встал, еще раз полируя дверь спиной. Нос, та еще сволочь, унюхал оставленную аристократкой еду и, победив мозг, отправил послушную куклу жадно завтракать после двадцати часов голода. Рядом с мясом неизвестного животного, прожаренного до красна и лишенного кости, которая могла бы помешать его употребить, была приправа и единая масса чего-то желтоватого. Как бы не хотелось мяска, такого сочного и молящего оказаться во рту, первым в голодную морду полетело самое нейтральное — зеленый горошек, выглядящий лучше, чем любой законсервированный из его мира и на вкус казавшийся еще вкуснее, чем тот, который парень срывал в своем саду летними утрами. Забывшись, кун поддался разрывающему живот голоду, закидывая в себя все, что лежало на блюде. И, дабы все это изящество и мастерство поварского искусства, даже не коснувшись языка, входило легче, заливал это сладковатой жидкостью алого цвета. Обед, от которого не повернула бы острого носика ни одна ресторанная потаскушка Москвы, стал месивом таким, что даже палеонтологи не смогут его разобрать. — Аааа… Вот это я понимаю… — прервав речь довольного и сытого кота легкой отрыжкой, за которую ему, обычно, было бы сильно стыдно, но сейчас он был так доволен и умиротворен трапезой, что не задумывался о тех, кто мог бы его услышать. Бухнувшись на постель, Акира, расправив конечности звездой, расслабился, выдыхая специями… — Теперь нужно бы… — за сверхмощным выдохом последовал еще более глубокий вдох. -Мля… — закашлявшись и вскочив, пальцы нервно сжимали ворот кофты, превращая весь объем под тканью в замкнутую среду. — Мыться… МЫТЬСЯ! — задрав острую мордаху, черноволосый взял белое, скорее кремовое, полотенце и медленно поплелся к двери, будто бы его тело — стакан, а запах — жидкость, практически полностью заполняющей его, готовый вылиться наружу после любого неаккуратного движения. Однако, вместо ванной комнаты, за дверью был сортир, причем не туалетная комнатка, а реальный средневековый гальюн. — Фак, точно, — на этот раз все лицо получило от нагло приземлившейся кисти, подойдя к двери из комнаты и, заметив след от спины, он укоризненно для самого себя, по пялился на него, затем оказывая в коридоре наружу. Пол из белого камня змеей вел в разные стороны и, переходя в каменную стену, заканчивался окном, за которым сияло голубым бескрайнее небо. По вращав голову туда-сюда, Кира решил прибегнуть к старому доброму методу почти в 40% случаев, его не подводившему. -… … … Ели вареники… — палец остановился на проходе слева и, поддавшийся судьбе, кун потопал вперед, пытаясь заглянуть в другие палаты: те встречали его захлопнутыми дверями или, в лучшем случае, тихим бухтением и кряхтением. — Путь 10/10… — ему правда хотелось встретить кого-нибудь, увидеть анимешных людей вживую, даже если они все еще нарисованные, узнать не каноничную информацию, что бы потом… написать фанфик! — Гениально, — порадовавшись своему идеальному плану, который, конечно же, не даст сбоев и принесет много лайков, он повернул за угол, идя дальше и вращая башкой. Глаза искали табличку с рисунком ванны или хотя бы надписью на их местном «казахском», но как на зло, коридор прерывался лестницей, по которой могли плечом к плечу пройтись пять человек. — Sir, please, you need a rest! — знакомый Кире рыжий доктор, встав перед огромной фигурой, на пол головы превышавшей его, пытался остановить не желавшего отдыхать мужчину, в котором можно было различить Фуеголеона Вермилиона, отэрвинносмиченного Патри. — Please, move, Magic Emperor gave us task, — положив единственную органическую руку на плечо врача, он аккуратно подвинул своего семейного лекаря, стуча пятками по ковру и приближаясь к серебряно-белой фигуре у выхода, оканчивавшегося огромными трехметровыми двойными дверями, словно этим зданием был дворец, а не госпиталь. — Ля, какие… — потрогав свой подбородок, не такой волевой и мощный, как у рыжеволосого, Кира лишь продолжил смотреть, наблюдая за ситуацией и с замиранием сердца, пытаясь уследить за движениями все еще чужих людей, но таких знакомых персонажей. — You are still patient! I won’t forgive myself if something will happen to you! — вырвав хороший десяток пламенных волос из подбородка, мастер игл вновь пошел на приступ крепости самоуверенности и мощи, сдерживаемой до нужного момента. — You better watch after your patients… — холодный, с легкой примесью серебряного самолюбия, капитан-орел соизволил приподнять руку, указывая худыми бледными пальчиками на угол, из-за которого выглядывал Кира. Сердце забилось так сильно, что даже ноги начали подкашиваться: похоже, уверенность в себе кончилась, К.Д. был долгий, а ситуация была напряженная: «ИГРАЙ ДУРАКА, ИГРАЙ, МАТЬ ТВОЮ, ДУРАКА». — Добрый день, господин рыжебород! — махая рукой и улыбаясь, пытаясь скрыть дрожь и сжатые булки, он пошел вперед, пытаясь дойти до следующего угла. — Hell… Foreigner… — врач, задолжавшийся с одним непокорным пациентом, теперь должен был страдать от второго, в дополнение к упертости и странности, он еще и не понимал язык мужчины. — Foreigner? — хмыкнули оба капитана, пытаясь проанализировать школьника. Похоже, научившись на своих ошибках они поняли, что иностранцы и прочие фрики могут быть не только нормальными людьми, если, конечно, Ями и его Быков можно называть нормальными, но еще и очень сильными бойцами. Их взгляды, разрывающие на куски готового свалиться парня, стали еще сильнее. — He has no… — Mana… — прошептали практически одновременно старые соперники, начав раздумывать. -…Только не насилуйте… — Акира остановился прямо посередине прохода, так как по лестнице к нему поднимался врач, на залысине которого были видны капли пота, а щеки красные и пухлые, уж очень напряжены. Уставший спорить он, не ожидая легкого конца всей этой истории, начал надуваться, похоже, пытаясь придумать, как говорить с парнем. Решив облегчить жизнь хорошего мужика и прекрасного доктора, мучить которого не было никакого желания, скорее наоборот. — Я… в душ… — протянув одеяло и улыбнувшись, черноволосый медленно пошел в сторону угла, краем глаза смотря на двух капитанов, пытающихся не смотреть на него, дабы не выдать противнику планов. — Не хочу яой… Не хочу яой… Только не от них… Мона симпотных и молодых кунов? — пытаясь больше смеяться, чем нервничать, он, наконец, увидел заветную табличку из серебра с выгравированными черным металлом ванной и щеткой. Не прошло и пяти минут, как он бахнулся в прохладную водичку, вылившуюся из трубы после легкого подергивания за веревку. Бронзовая ванна отсвечивала во все стороны желтизной, отражая свет солнца и освещая комнатку не более десятка квадратных метров в площади. Слева стояла ширма, на которую парень забросил всю одежу, заранее окунув ее в ведерко с водой и тем, что он принял за мыло. — Все идет по плану! Все идет по плану! — размазавшись, как Геральд в начале третьего Ведьмака, кун получал неописуемое удовольствие от простого лежания в воде, причем не как обычно — горячей, обжигающей и прогревающей все органы. Поигрывая лапой по воде мелодию песни, почему-то вспомнившийся, он резко чихнул, а сознание поняло, что стало уж слиишком прохладно. — АПХЧИ! — закрыв лицо сморщившейся от влаги кистью, Кира выпрыгнул из разморившей воды, пытаясь как можно быстрее ее стереть. — Я-я… залежался… ПЧХИ! — пытаясь избавиться от чешуйчатого одеяла, с каждым мгновением убивающим его иммунитет. — Где мой айс проте-екшон? — стирая с себя капельки и прыгая, будто бы это могло помочь, он как-то не заметил лежащую на табурете одежду, похоже, доставленную кем-то, пока он наслаждался ванной, причем не каким-то душем, а практически джакузи! Только без теплой воды и массажа. В больную голову пробирались стра-а-а-анные мысли о подглядывающей за ним дворянке, чье имя вылетело из головы. Было ли стыдно? Да, даже очень, память на имена всегда была его проблемой, мешавшей и одновременно спасающей, как бы это не звучало. Теперь его костюм представлял собой теплые треники черного цвета, белую майку из этого мира, которая, по логике, должна быть на несколько размеров больше и носиться как рубаха, но из-за редких для Клевера размеров достаточно большого одеяния не нашли. — Нужно организовать организацию по защите прав каланчей… — гыгыкнув, парень оставил пиджачок, хоть и очень мягкий, но точно не дающий защиту от влаги и холода, какую мог предоставить его джемпер с капюшоном. — Хм, а если бы я был как батя, то они бы мне простыню и одеяло принесли? — все еще ледяное тело пошло вновь влево, решая разведать правое крыло здания, оформленное абсолютно так же. Под подмышкой была лишняя одежка, которую, в общем, то, можно и приберечь, всегда пригодиться. «Па-ап…» — близкие к фиолетовому губехи зашевелились, на выдохе прошептав слова, после которых всегда можно было услышать: «ЧТО?», с первого этажа. -ВА-А-А-А-АХ! — гул боли, печали и злости на самого себя чуть ли не сбил с ног Киру, на столько погруженного в свои мысли, что он и не заметил, что дверей в этом коридоре намного меньше. Ошарашенный, он вжался в стену и медленно, не слушая сознание и самый главный инстинкт, взглянул в небольшую щель: в огромном зале, раза в три больше его комнатушки, на большой серебряной кровати лежала светловолосая… принцесса. Через окна, выше Киры, в ее комнату проникали лучи Солнца, отражаясь от золотых локонов, ослепляя и добавляя ей десятку к красоте. «Лидерша феминисток…» — с замерившим сердцем и остановившемся дыханием, он нагло пялился на нее, заострив внимание на голубых глазка. Взволнованные, они сверлили одеяло, которое и правда готово было загореться от ее напряжённости. — ЭТО БЫЛ СОН! СОН! — вокруг девушки появилась небольшая аура, которую обычно пририсовывают погруженным в свои печали персонажам. «Точно… Сейчас же двести… восемнадцатая… Вот бедняжка и сидит без своей фемки-сестры-любовницы» — удивленный своей способности запомнить главы и их сюжет, он хмыкнул, что сделал зря… — КТО ТАМ, ЧЕРТОВЫ МУЖЧИНЫ-ИЗВРАЩЕНЦЫ?! — красная мордаха и сразу же развеявшаяся вокруг нее тьма сигнализировали об опасности. — ФАСТ ЭЗ ФАК, БОЙ-Й-Й! — развернувшись и сделав пару шагов, Кира уже собрался пойти к себе, как вдруг двойные двери из древесины, способной сдержать двуручный топор, разлетелись в клочья, начиняя своими осколками кусок стены, находившийся напротив. Мощные и упругие лозы с редкими лозами просто валились из небольшого проема, отрывая доски и куски плитки от пола, царапая стены и выбивая окно. — ЕБ ТВОЮ МАТЬ, ЕБ ТВОЮ МАТЬ! — не прошло и мгновения, как парень добежал до своей комнаты, вновь соленый, как малосольный огурчик. — ПИЗДЕЦ, СУКА, БЛЯДЬБ! — осознание, что его могло убить, ударило с ноги и, выбив метафорические зубы, оставило школьника калекой, если не физическим, то точно моральным. Осознание, что его тело, изломанное, разбитое и холодное, могло вылететь в окно, после того как лозы роз врежутся в него на скорости лошади, приводило в такой шок и нервное потрясывание, что он только и мог, что вжаться в дверь своей каморки и, подрыгивая конечностями, казалось отмершими. Все еще переполненный адреналином, он попытался войти в свою небольшую спальню, в начале казавшуюся ему просторной, а по сравнению с хоромами королевы шипов, или как там ее звали, стала сараем. «Вот сраные… Все ясно, одет-то я был, как хрен знает кто… Вот и дали холопу самую дрянную комнату… Зачем им тут вообще такие места? Ладно не важно… ТЫ ПРИДЕШЬ В СЕБЯ, НЕРВНО-ПАРАЛИТИК?» — глубины сознания пытались пробиться, но шок и малое количество подобного опыта дало о себе знать. Влажные пальцы несколько раз соскользнули с холодного металла, пока, наконец, ручка не сжалилась и не соизволила повернуться. Жопа приземлилась за мягкую кровать, к ней присоединились ноги, а затем все это обвили водяные руки, оставляя след на ткани. — АПЧХИ! — вытерев нос, он все еще пытался бороться с адреналином, но тот вырубал любое желание, кроме потрсывания на кровати. Запах добавки, принесенной сверхмилой дворяночкой, ласкал нос, как вдруг, не успел уйти страх, пришло осознание. — Я — ДЕБИЛ! — кашлянув, парень понял, что ему не в чем нести еду, даже нет второй тарелки, а, значит, бежать ему придется без запаса съестного. -Так, ладно, что-нибудь придумаем, что-нибудь придумаем… — выдохнув и потерев чешущийся нос, Акира наклонился, ища ботинки, которые точно были одеты на нем в момент падения и, окунувшись с башкой под постель, увидел черные сапоги местного производства, аккуратно лежащие друг на друге. — Кеды спыздили! ЦЫГА, ПХЧИ! — пришлось на носки натягивать очень уж узкие и длинные, почти что по колено, боты, за которые его заклеймили бы пендюшкем, и одним из обливающих помоями был бы он сам. — Ну родители же купили, ну вашуж мамашуж… И что я им скажу… — разминая ноги, отдающие изредка остатками дрожи, он вновь вспомнил о том, что родители его остались далеко… И сказать им он ничего более не сможет… — А-А, ДУМАЙ ОБ ЭТОМ ПОКА БЕЖИШЬ! — выбив с ноги дверь и получив неописуемое, чисто мальчишеское удовольствие от этого, парень выпрыгнул из палаты и побежал по коридору влево, боясь даже вспоминать о том, кто его, вся яростная, ждала справа.