Лучше, чем ничего

Слэш
NC-17
Завершён
17159
автор
Пэйринг и персонажи:
Размер:
741 страница, 59 частей
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Разрешено только в виде ссылки
Награды от читателей:
17159 Нравится 6505 Отзывы 6125 В сборник Скачать

Глава 30. Большие планы

Настройки текста
Саня Вид ночного города — то, что захватывает дух каждый раз и каждый раз по-разному. Ты можешь увидеть череду мелькающих фонарей с высоты двадцать пятого этажа в первый раз или в сотый, а впечатления будут такими же яркими. Он не сможет тебе надоесть, и пресытиться им нереально. Дело даже не в том, что разворачивается перед твоими глазами, ни при чём здесь сверкающие гирляндами разноцветных окон дома, ни при чём телебашня, по которой в ночное время ползает световая версия герба города. Виною всему то, что этот вид вызывает: ни с чем несравнимое ощущение полной свободы, которое пьянит не хуже алкоголя. В такие моменты невольно проникаешься мыслью о том, какая же жизнь — классная штука. Со всеми своими заморочками, резкими поворотами на сто восемьдесят градусов, проблемами, выбивающими почву из-под ног, и несправедливостью, от которой руки порой опускаются, а желание продолжать идти вперед улетучивается, будто его и не было. И все равно классная. Делаю первую, самую желанную, самую сладкую затяжку и, задержав дым в легких, перевожу чуть мутный взгляд на Дитриха. Несмотря на шапку, шарф, перчатки и наглухо застегнутую куртку до самого подбородка, староста все равно стучит зубами. Поразительная метаморфоза. Еще полчаса назад он был таким горячим, что казалось, приложи к нему кусок металла — и тот начнет плавиться. Я не металл, но плавился. От взгляда. От каждого касания губ. От любого движения, распаляющего внутри меня пламя. А теперь парень дрожит, как осиновый лист. Говорил же, что идти со мной совсем не обязательно. Но нет. Уперся, как баран. После того, как мы приняли душ… дважды, а затем насытились, сидя ночью на кухне и без разбора пожирая все, что нашлось в холодильнике, следующее, что я пожелал, стали, естественно, сигареты. Курить на балконе в квартире я бы не рискнул. Если родаки Дитриха почувствуют сигаретный дым, вряд ли его погладят за это по головке. К тому же мне до одури хотелось посетить балкон последнего этажа, существование которого давно не давало мне покоя. И сейчас момент кажется идеальным. Эдакое красивое завершение лучшего вечера в моей жизни. Но, надеюсь, не последнего. Дитрих, несмотря на ворчания, увязывается за мной. Якобы на подъездном балконе посреди ночи меня ожидает слишком много опасностей, а он-то, мой рыцарь на белом коне, если что, однозначно разрулит любую спорную ситуацию. Мне его компания приятна, но зная, как хреново он переносит холод, брать его с собой не хотелось. И все равно. Стоит. Стучит зубами. Не двигается с места даже под угрозой дать дуба здесь и сейчас. — Серьезно, тебе совсем не обязательно… — завожу я шарманку уже раз в третий. — З-з-заткнись и к-к-кури, — кидает староста, пряча руки в карманы куртки. — А сам не хочешь? — предлагаю я, улыбаясь. На мне ни шапки, ни шарфа, хотя Дитрих и пытался силком их на меня натянуть. Куртка расстёгнута, хотя староста чуть не подрался со мной, пытаясь это исправить. Под курткой лишь мятая футболка с кухни. Свитер старосты я надевать отказался, несмотря на оры Дитриха на всю квартиру. Слишком жарко, что бы он там ни говорил. По-другому и быть не может, пока староста рядом. Ледяной ветер проникает под одежду. Покалывает кожу. Отрезвляет пьяное сознание. Под аккомпанемент стучащих зубов Дитриха выкуриваю сигарету до половины, наслаждаясь каждой затяжкой. Свободная рука сжимает в кармане телефон, но музыку я не ставлю. Это один из тех немногих моментов в жизни, когда она кажется лишней. Только вой ветра и тишина ночного города, изредка разрываемая пробудившейся сигналкой чьей-то машины или лаем бродячих собак. Только переминающийся с ноги на ногу Дитрих, под ботинками которого слышится хруст снега. Его ровное дыхание. Шмыгающий нос. Все мое внимание сконцентрировано на нем, даже когда я перевожу взгляд обратно на засыпающий город. Все равно прислушиваюсь к старосте. Стараюсь ничего не упустить. Будто боюсь потерять что-то важное. Никогда не думал, что с кем-то будет так приятно молчать. Но рядом с Дитрихом я чувствую невероятное умиротворение. Кажется, что и море мне по колено, пока он рядом. Жаль, что мы не можем так простоять всю ночь. Или всю жизнь. Рука об руку. Или можем? Не хочется портить момент, но не могу отделаться от чувства тревоги, тикающего где-то в глубинах подсознания. Будто бы рано еще говорить о хэппи-энде. Будто что-то нависает над нами, готовое вот-вот разродиться новой проблемой. Знаю, что это глупо. Но я настолько привык к сложностям рядом с Дитрихом, что теперь ненароком ожидаю подвоха. Так просто все быть не может. Вздыхая с легким сожалением, выуживаю из кармана телефон и открываю приложение такси. Вечер был отличным, но пора закругляться. Я не из тех гостей, которые засиживаются до последнего, тем самым доставляя хозяевам неудобства. Наше постельное приключение произошло спонтанно. У Дитриха наверняка изначально намечались на этот вечер другие планы, и я не могу не учитывать этого. — Что д-д-делаешь? — Дитрих разрывает тишину настолько резко, что я вздрагиваю и чуть не роняю сигарету. — Такси вызываю, — верчу я в руке телефон. — З-з-зачем? — староста выглядит удивленным. И еще промерзшим до костей. — Ну… — теряюсь я. — Я люблю прогулки, но живу я от тебя далековато. К тому же… ты меня вымотал, — подмигиваю я старосте, улыбаясь. Я не преувеличиваю. Колени дрожат до сих пор, а тело кажется невыносимо тяжелым. Сейчас бы уткнуться носом в подушку и вырубиться, а не производить лишние движения. — Я не о т-т-том, — хмурится Дитрих, не смущенный моим комментарием. А я так надеялся. — П-п-почему ты не хочешь ост-т-таться? Не хочу? Какая негативная постановка вопроса. — Я и не «не хочу», — выдыхаю я клуб дыма. — Т-т-тогда ост-т-танься, — в голосе Дитриха такая настойчивость, будто я уже отказался и ни в какую не соглашаюсь на его предложение. Он явно готовится спорить со мной до кровавой пены на губах, убеждая в том, что домой ехать совсем не обязательно. Еле сдерживаю улыбку, решив построить дурачка еще самую малость: — Просто я подумал, что… — Я хочу, чтобы ты остался, — устремляет на меня староста раздраженный взгляд. Бесится из-за того, что ему приходится произносить это вслух. Даже зубами стучать перестает. — М-м-м, — протягиваю я, все еще пытаясь подавить дебильную счастливую улыбку. Не вижу, но чувствую, как староста буравит меня взглядом. Затаив дыхание, ожидает моего решения. — Ну, ок, — потянув резину еще пару секунд, выдаю я и слышу вздох облегчения со стороны Дитриха. Закрываю приложение такси и открываю сообщения. — В таком случае предупрежу батю, что сегодня домой не приду, — поясняю я, замечая, что старосту напрягает тот факт, что я продолжаю рыться в телефоне. «Пап, я сегодня переночую у Дитриха», — строчу я и отправляю сообщение, гадая, какой будет реакция отца. Ответ приходит незамедлительно: «Вазелина голубями вам отправить?» «Не смешно!» — кидаю я ответ, давясь от смеха. «Серьезно, Саня, жопу-то свою побереги. Она у тебя одна». Эй. Постойте. С чего он вообще взял, что я снизу?! «Кто сказал, что надо беречь Мою жопу?!» «Саня, я тебя умоляю», — читаю сообщение и прямо вижу, как батя, печатая его, закатывает глаза. — С-с-судя по всему, т-т-твой отец не прот-т-тив? — интересуется Дитрих, не смотря в телефон, но не сводя глаз с моего подсвеченного экраном лица. — Конечно нет. Я взрослый мальчик, — подмигиваю я старосте, приканчивая сигарету и отправляя бычок в железную банку, оставленную кем-то, кто так же любит скоротать на этом балконе пару минут наедине со своими мыслями и никотином. — Вз-з-зрослому мальчику п-п-пора бы научиться з-з-застегивать куртку, к-к-когда на улице м-м-минус пятнадцать, — фыркает Дитрих. Вот зануда! — И н-н-надевать перчатки, — с этими словами он снимает перчатку с левой руки, сжимает мои покрасневшие от холода пальцы, что держали сигарету, и засовывает кисть к себе в теплый карман. — Ты как дед, — смеюсь я, освобождаясь от несильной хватки и просовывая свои пальцы между пальцами старосты. — Пойдем, — тяну я его за собой. — А то, боюсь, еще пару минут и вы, дедуля, остынете окончательно. — Я с-с-сейчас тебе т-т-такого дедулю прод-д-демонстрирую, мало не п-п-покажется, — слышится ворчливая угроза. Жду не дождусь! Александр Мне кажется, я впервые за всю свою жизнь так крепко сплю и наконец-то высыпаюсь. Ни кошмаров, ни тревог, ни холода, который часто будит меня по утрам. Разлепляю веки, и первое, что вижу, мирно сопящего рядом со мной Майского. Невольно улыбаюсь, вспоминая предыдущий вечер. Так вот что это такое — прославленное счастье? Не знал. Чувство, испытываемое мной на данный момент, меня даже немного пугает. Разве может быть настолько хорошо? Не думал, что в моем мире есть место и таким ощущениям. Растрепанная челка закрывает глаза Майского, потому я протягиваю к нему руку и убираю пару настырных прядей. Умиротворение на моське парня плохо сочетается с багровыми пятнами и следами моих зубов, покрывающих его плечи и шею. Он походит на жертву изнасилования, познавшую дзен. На жертву безудержной страсти, над которой я потерял контроль. Но его это не напугало. Он остался. Боже, спасибо, что он остался. Поддаюсь мимолетному порыву, наклоняюсь к парню и едва касаюсь его губ своими. Хочу, естественно, большего, но в то же время будить его мне кажется преступлением. Вылезать из нагретой Майским постели совсем не хочется, но индикатор на телефоне, покоящемся на тумбочке, настойчиво сигнализирует о входящем сообщении. Включаю экран, и от кристально чистого счастья, которым я так упивался, не остается и следа. Сердце ухает куда-то в район желудка. Сообщение от матери пугает своей лаконичностью: «Перезвони». Тихо, чтобы не разбудить Майского, поднимаюсь с постели, натягиваю бриджи и плетусь на кухню. Еще несколько минут верчу в руках телефон, не решаясь на звонок. Она ведь и вчера мне звонила, что моим родителям в поездках не свойственно. Что-то произошло? Что-то плохое? Не накручивай себя раньше времени, черт бы тебя побрал! Все же нажимаю на кнопку вызова и напряженно вслушиваюсь в протяжные гудки, нервно постукивая босой ногой по полу. «Саша, доброе утро!» — зря беспокоился. Голос у мамы бодрый, я бы даже сказал, неожиданно радостный. — Доброе, — невольно улыбаюсь я. Общение с родителями едва ли когда-то доставляло мне удовольствие, но сейчас я такой счастливый, что хочется поделиться этим ощущением со всеми. Даже с мамой. «Почему вчера не перезвонил?» — журит она, но явно не злится. — Извини, засиделся за учебниками, а когда увидел, что ты звонила, было уже слишком поздно, — вру я без раздумий. «А у меня для тебя потрясающая новость!» — продолжает мама изливать на меня несвойственный ей позитив. Я напрягаюсь. Потрясающая новость для моих родителей для меня может оказаться смертным приговором. Знаем, проходили. — Ого, какая же? — улыбка у меня на губах увядает. Чувствую, что-то движется. Что-то хреновое. Расплата за ощущения, которых я не заслужил. «Мы с отцом договорились о твоем переводе!» Что? Блядь. Так и знал. Отец и мать, два доктора наук, уехали на неделю в Варшаву на конференцию. Пока другие тратят отпуска на отдых, они предпочитают посвящать время науке. И… выходит, они договорились о моем переводе там? В Польше? Погодите-ка… Сердце набирает обороты. В горле пересыхает. — Перевод куда? — спрашиваю я дрожащим голосом, чувствуя, что меня вот-вот накроет. «Я же говорила, что он обрадуется! — это мама, видимо, говорит стоящему рядом отцу, принимая дрожь в моем голосе за радостное волнение. Но я нихера, блять, не рад. — В университет информационных технологий Варшавы! По той же специальности, которую ты изучаешь сейчас. Но, думаю, ты и сам понимаешь, что европейский диплом куда лучше того, что ты получишь в нынешнем университете! Кроме того, у них тесные связи с университетами Германии, Великобритании и Франции, так что если подсуетишься, сможешь по обмену поучиться и там!» Мама продолжает говорить. Расписывает все плюсы обучения без единого минуса. И черт… Сообщи она мне эту новость парой месяцев ранее, и я, наверное, прыгал бы до потолка. Но теперь первое и единственное, что приходит мне в голову, это: «А как же Саня?!». Не нужно мне обучение в европейском университете. Гори оно всё огнем! Я никуда не хочу уезжать. Теперь не хочу. — Я… могу подумать? — прерываю я поток бесконечного восторга со стороны матери. Мне надо все хорошенько обдумать. И обсудить это с Майским. В трубке воцаряется гробовое молчание. «А о чем здесь можно думать?» — от хорошего настроения матери не остается ни следа. Как и от моего. — Это серьезное решение, поэтому… «Решение действительно серьезное, и оно уже принято», — прерывает меня мама. А у меня ощущение, будто в грудь мне она вбивает толстенный гвоздь. — Без меня? «В данном вопросе твое личное мнение не учитывается. Своим поведением ты только подтверждаешь наши опасения по поводу своей инфантильности». В данном вопросе? Ты хотела сказать, во всех? «Ты что, действительно не понимаешь, какая это невероятная возможность?!» Понимаю. Но… как же Саня? «Что за неблагодарность!» Я благодарен. Но… как же Саня?! Почему я не могу жить так, как этого хочу я? С Майским?! Я хочу, блядь, быть с Майским! Хочу быть с ним, мать вашу! «У нас с отцом на тебя большие планы, и ты должен их оправдать!» Должен. У меня аллергия на это слово. Должен, это верно. Но… как же Саня??! «Независимо от того, что ты там думаешь, ты поедешь в Варшаву. И точка», — заявляют мне, а затем слышатся прерывистые гудки, знаменующие конец разговора. Я обессиленно опускаюсь на стул, смотря на экран телефона, но не видя его. Перед глазами пляшут красные пятна. Чувствую, как к горлу подкатывает комок. Видимо, правы те, кто говорит, что за счастье надо платить. Вот только я наивно полагал, что я его заслужил за все те годы, что жил в этой чертовой семейке. Теперь понимаю, что нет. Все еще не заслужил. И расплата не заставила себя ждать. — Доброе утро, — Майский, облаченный в одни лишь трусы, зевая, проходит на кухню. — А можно кофеёчку? — просит он сонно. — Нельзя, — кидаю я зло, чувствуя, что на грани срыва. И тем, на кого я солью свой гнев, окажется человек, который заслуживает этого меньше всего. Саня лупит на меня удивленные глаза. — Что-то случилось? — спрашивает он осторожно. — Да. — Что именно? — Тебя это не касается. — О как, — протягивает Саня, хмурясь. — Вали, — продолжаю я плеваться ядом. Но что еще я могу. Я бессилен. Вся моя жизнь под контролем других людей. От меня не зависит абсолютно ничего. И я от этого в ужасе. Я уеду. Никакого вам: «И жили они долго и счастливо». Это конец. Мой личный конец света. — Не понял, — глупо улыбается Майский. — А что непонятного? Забирай шмотки и проваливай. Я в панике. Не соображаю, что говорю. Не понимаю, что делаю. Мое единственное желание: остаться один на один с собой и с ненавистью к себе. Благо, повторять не приходится. Майский, не проронив ни слова, ушлепывает в комнату. Через десять минут уже при полном параде обувается в коридоре. — Дверь-то за мной соблаговолишь закрыть? — спрашивает он глухо. Молча иду к нему в коридор. Ноги ватные. Сердцебиение учащенное. Дышать становится все тяжелее. Меня вот-вот накроет. Но я впервые почти желаю этого. Правильно, пусть мне станет еще хуже. Я все это заслужил за то, что делаю с Майским. — Знаешь… — Саня останавливается в дверях и поворачивается ко мне. Выглядит он разозленным, но голос спокойный. — Понятия не имею, что произошло. И понятия не имею, почему ты не можешь сказать мне об этом прямо, но… — Вали, — повторяю я сухо. Мне стыдно. Признаться, что я лишь дохлая марионетка в руках родителей. Стыдно признаться в том, что я бесхарактерный кусок говна, который не может сказать ни слова против. Стыдно за себя настолько, что, кажется, лучше пусть Майский будет считать меня уебком, чем слабым чмом, которым я и являюсь. Стыдно за то, что не могу настоять на своем. Не могу отстоять свое счастье, которое прямо передо мной. А если я не могу его отстоять, заслуживаю ли я его? Нет. Пусть Саня меня ненавидит. Благодаря ненависти легче справиться с остальными чувствами. Наверное. Найдет себе достойную пару. И будет счастлив. А обо мне забудет, как о страшном сне, для меня самого оставаясь единственным хорошим воспоминанием. — Ночью было интересно, но ты же не рассчитывал на долгоиграющие отношения? — бросаю я на автомате. — Я ведь предупреждал, что планирую строить нормальную семью. И с тобой я дел иметь не собираюсь. Сколько же во мне говна. И почему я вываливаю его именно на Майского? За что ему это? За то, что влюбился в меня? Да, это стало его роковой ошибкой. Хороший опыт. — Ну да, ну да, — протягивает Майский, смеривая меня взглядом. — Сам-то в это веришь? — Верю. И тебе советую, — выдыхаю я, еле стоя на ногах. Меня всего колотит. — Тогда зачем ты попросил меня остаться? И на кой черт полчаса назад поцеловал меня, думая, что я сплю? Спалился. Вопрос на миллион, Саня. Зришь в корень. Я не знаю, что ответить, поэтому выталкиваю Майского в коридор и захлопываю дверь прямо перед его носом. А затем падаю на пол без возможности вдохнуть воздух. Стены вокруг сжимаются. Тело меня не слушается. Мне кажется, что я вот-вот умру. Но впервые принимаю эту мысль с надеждой, что так и будет. Я хочу, чтобы все это дерьмо уже, наконец, закончилось.
По желанию автора, комментировать могут только зарегистрированные пользователи.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.