***
Обыденное утро студента: какой раз за неделю опаздывающий брюнет медленно плетётся по безлюдной улице, где лишь изредка проезжают машины. Вокруг так тихо и одиноко, что кажется его сигаретный дым покрывает всю Землю. Но только этот дым может его согреть: заполнить его легкие и большой бездонный провал в памяти. Столько было выкинуто окурков, пустых бутылок от алкоголя, столько было потрачено сил и бессонных ночей, а всё для того, чтобы вспомнить себя, его и беззаботно проведённое детство. Было утрачено столько сил, что сейчас невозможно определить очертание его тела в красной рубашке с накинутой поверх курткой и в чёрных джинсах. Лишь тонкая бледная кисть руки придерживает сигарету у рта, пока вторая пытается согреться в кармане. Докурив косяк до фильтра, испустив последнюю струйку дыма, Мин по-настоящему ощущает холодный свежий воздух и спешит войти в большое здание, где, не решаясь оставить куртку в раздевалке, идёт прямо в ней в аудиторию, отсиживать оставшиеся полчаса. Сейчас для Юнги время движется слишком быстро. Остаток пары, не слушая преподавателя, а смотря в окно, брюнет смог начеркать заострённым карандашом только две и то нескладные строчки будущего произведения. За короткий срок Мин смог понять, что его призвание — это музыка. За такой же короткий срок он смог потерять его в прошлом, но хорошо, что тот ничего не помнит, а то винил бы себя в долгом ожидании этого призвания. На удивление этот нелюдимый брюнет быстро находит себе хороших друзей в лицах своих одногруппников. Это первые люди, с которыми он заговорил за большой промежуток времени; он потерял столько времени, что даже не помнит, сколько дней, лет не видел белого света. Но он рад, что встретил их, хоть они и не помогут вспомнить ему прошлое, всё же Мину кажется откуда-то веет такой знакомой, такой тёплой заботой, веет так близко, словно из окна дома напротив Юнги. Идя плечом к плечу по оживлённому коридору университета, двое парней выслушивают своего младшего друга — Ким Тэхёна. В вечно поникших, но очень заботливых глазах Юнги, в вечно сияющей улыбке Хосока — только в этом Ким может найти поддержку, только эти двое могут помочь с проблемами в его личной жизни. Они, не перебивая, выслушают, поддержат и дадут опору. Юнги любит слушать истории Тэхёна про его отношения с Чонгуком. Лично Мин не знаком с парнем своего друга, но всякий раз, когда Ким рассказывает какую-либо историю из их личной жизни, брюнет искренне разделяет с ним чувства: будь то радость или печаль; хоть сам он никогда не любил, а если даже так, то никогда не вспомнит тех чувств. Мин отвлекается от монотонного галдёжа Кима на медленно падающую бумажку из только что открытого шкафчика с кодовым замком, который знает только сам владелец — Юнги. Брюнет наклоняется к нежно-розовому конверту и с легкостью рвёт его, доставая такого же цвета лист небольшого формата. Быстро пробежавшись глазами по строчкам неожиданного послания, он только смог сквозь зубы прошипеть: «Что за черт?». Но, не успев прийти в себя, этот листок выхватывает из холодных рук Юнги Ким и тоже удивляется бессмысленности этих строк. «Изменился ты… а может быть и оба мы, — с этих слов начнутся новые мучения Мин Юнги, — для тебя это незнакомо, не так ли? Но я помню, всё помню и ощущаю, стоит лишь закрыть глаза, как весенний ветер вызывает мурашки под лёгкой футболкой, ощущается вся свежесть, сидя на самой верхушке дерева, но сейчас, находясь так близко, но так далеко, я чувствую лишь этот мерзкий, резкий запах табака. Я помню тебя другим, и это давит сильнее всех стен, обвешанных фотографиями, от которых остались лишь выцветшие пятна за столько-то лет. Мне бы хотелось открыться тебе заново, не для того, чтобы причинить тебе боль, а чтобы ослабить себе тиски, сжимающие горло и сердце. Не сомневаюсь, что тебя ждет долгая, но такая награждённая игра. И заранее хочу сказать «спасибо», «прости» и «будь проклят». Не собираясь разбираться и забивать голову, которая и так уже гудит от ноя Кима и радостных воплей первокурсников о новом начале учебного года, Мин комкает листок и кладёт в карман куртки. — Кто-то посылает нашему хёну любовные письма, — в шутку говорит Хосок с неудержимой улыбкой, на что сам хён огрызается. После окончания всех пар у Юнги по плану встреча с заказчиком, на которую он всей своей холодной душой не хочет опоздать. После проявления желания писать музыку многие люди поддерживают его, а многие недооценивают его творчество и просто унижают, думая, что смогут этим сломать его. Но Мин даже не подозревает, что существует один единственный человек, заметивший его талант ещё в прошлом; Мин не подозревает этого, но чувствует поддержу и стремиться сжать горло его самого преданного фаната своим грубым голосом, сам того не подозревая. Только эта поддержка не даёт Юнги опустить руки, когда ему недоплачивают за написанную работу. Поэтому, чтобы не потерять своё призвание, он с головой окунается в табачный дым. Даже сейчас, придя разъярённым в свою скудную двухкомнатную квартиру, брюнет заваливается на диван, достаёт сигарету из кармана джинсов и тянется к куртке, которую он бросил на край низкого скрипящего дивана, чтобы достать зажигалку, но он нащупывает листок бумаги. Снова увидев этот нежно-розовый конверт с письмом, отшибает желание зажечь сигарету и закурить, так же неожиданно, как этот приятно обволакивающий миниатюрные ноздри запах, исходящий от послания с аккуратным, едва заметным наклоном влево почерком. Этот неопознанный запах заставляет подняться и никогда больше не опускаться на дно отчаяния, хочется тянуться к этому аромату, к придуманному образу отправителя этого конверта.***
Шум бьющегося дождя об навесы подъездов отдаётся головной болью в полностью промокшей темноволосой макушке. Эти холодные капли не щадят никого, разбиваясь об душный асфальт, показывая настоящую сущность людей, быстро пробегающих мимо Юнги, чтобы скорее добраться до сухого укрытия. Но сам Мин не торопится. Он хочет остыть от всей суеты вокруг. Но промокшие кроссовки, неприятно прилипающая рубашка к телу — всё это вызывает больше стресса. Даже в своём любимом никотине он не видит расслабления, ведь руки, что холоднее самого дождя, не могут зажечь сигарету. Эта маленькая искорка тушится при малейшем воздействии на неё воды, тушится и подаётся беспощадным каплям, как Юнги этому суровому серому миру. Только закрывается тяжёлая железная дверь, погружая всю лестничную площадку в холодный мрак, зажигается небольшой, но такой яркий огонёк, освещающий мокрое лицо Юнги. Он с облегчением выдыхает первую густую струю дыма и поднимается на этажи выше, к своей квартире. Уставший за весь день от бессмысленных вопросов, Мин забирает всю почту, на его удивление, которая засунута ему в дверь. Зажимая косяк между двух тонких пересохших губ, Юнги проходит в гостиную, бросает небольшую стопку писем на стол, сам скидывает куртку, промокшую не меньше рубаки под ней, из-под которой выпирают две лопатки. Брюнет обессиленно валится на свой неудобный, но такой родной, пропитанный табачным дымом диван; пристраивает свой выпирающий позвонок к жёсткой спинке, закидывает голову назад, закрывая темные глаза, погружаясь в тёмный, туманный мир, постукивая тяжёлой ногой об пол; но раскрывает свои большие от удивления глаза из-за ударившего в нос знакомого запаха. Нет, это не ноты табачного листа, мёда, ириса и сандала, нет, это что-то другое, что-то менее рискованное для организма, но очень опасное для сердца. Юнги резко выпрямляется, чуя знакомый букет запахов; увидев источник резких ощущений внутри, он даже давится собственным дымом, его рука сама тянется к розовому конверт, лежащему среди другой почты, это прикосновение отдается покалыванием в пальцах, но Мин с уверенностью раскрывает письмо. Всё та же бумага, всё тот же почерк, всё тот же запах, всё то же недоумение. «Эх, Шуга… ты не против, если я буду тебя называть так, по крайней мере, ты не против… был раньше… Пусть изменились мы с тобой, пусть изменились, ну и что? Всё это осталось в забытье, не так ли? А для меня этот голос будет вечно петь эти строки по ночам, пока я вижу свет, горящий в твоей квартире. Ты наверное думаешь, что я какой-нибудь сумасшедший, какой-нибудь больной, — Юнги только сейчас об этом задумывается, — да, я болен, и будь ты на моём месте, сказал бы, что боль от этого недуга сильнее, чем разбить голову об твёрдую сухую землю. Так почему же страдаю именно я! С самого детства мне нужен был человек, как ты, и я его нашел. Нас связывало нечто большее, чем открытая местность вдали от города. Нас связывало то, что я всегда держал внутри себя… Ты когда-либо обращал внимание на весенние дни, или это будут твои первые распускающиеся цветы, первое тепло за всю зиму? От части, я тебе завидую. После таких дней даже летом в сердце вьюга… потеряли с тобой друг друга… Не хочешь спеть эту песню со мной? Ха, я мечусь от темы к теме, словно любую из них ты сможешь поддержать, как раньше. Этот смешок был такой угнетающий, как моя жизнь до появления «сахара» и после его растворения в ней… Кто же мог подумать, что весенний день сведёт нас? Кто же мог подумать, что высота разделит нас? Кто же мог подумать, что свет может так спасать и угнетать одновременно? В том-то и дело, что никто! Это был только наш мир, наша жизнь и судьба, только наш весенний день, только ты и я! Как же я болен тобой, Шуга!». После прочтения очередного письма от того же неизвестного у Юнги появляется всё больше вопросов: «Кто стоит за этими непонятными, но до жути интересными посланиями?», «Неужели этот человек что-то знает о его прошлом?», «Может он хочет помочь ему вспомнить себя». Задумавшись, Мин не обращает внимания на то, как пепел его недокуренной сигареты, зажатой меж двух пальцев, падает на пол и развевается по всей комнате от несильного ветра из приоткрытого окна, за которым уже гасится свет в доме напротив, но брюнет не перестает удивляться тому, что в квартире напротив всегда горит этот неприятный желтый свет, но кто-то сейчас этот свет боится потерять.