Song of Innocence

Телефон в агентстве уже месяц молчит — Данте нечем оплатить счета. В коробке на столе черствый кусок пиццы, заказанной три дня назад на последние деньги. Не в первый и не в последний раз. Данте не придает таким мелочам значение последние лет пятнадцать. Будет день, будет хлеб или как там говорится? Верджил бы знал или нашел в одной из своих бесценных книжек. Рука по привычке тянется к бутылке на полу — Данте вливает в себя остатки шнапса и мутным взглядом долго сверлит пустую тару, прежде чем швырнуть в сторону. Из ящика стола появляется непочатая бутылка. Крышка со скрипом слезает с горлышка и катится по грязному полу. Данте провожает ее глазами, но не находит в себе ни сил, ни желания что-то делать. Медленными глотками вливает в себя Джека Дэниелса — и откуда такая дорогая выпивка в его запасах? Ах да, подарок Леди на годовщину. Журнал с откровенной обложкой лежит на коленях, на развороте фото с моделью в такой позе, что Данте невольно морщится — люди так не могут гнуться без серьезных переломов, от одной мысли о подобном становится не по себе. На улице давно царит тишина — город погрузился в сон, отложив хаос и шум до утра. Что ж, можно тоже поспать. Данте откидывается на кресле, поднимает ноги на стол и прикрывает лицо журналом. Бутылка с тихим всплеском оказывается на полу на месте предшественницы. Оцепенение накатывает с привычной легкостью, нет, не сон — никогда не сон — только поверхностная дрема, сквозь которую слышно каждый скрип старых панелей и шелест листвы за окнами. Поэтому уже издалека становится слышно шаги — поступь уверенная, быстрая, шаг широкий и выверенный, знакомый. Данте продолжает пребывать в оцепенении, медленно вдыхая запах бумаги и считая шаги. Дверь в агентство неспешно распахивается, гость останавливается на пороге, вглядываясь в темноту, царящую в помещении. Силуэт Данте, развалившегося за столом едва различим человеческому взору, но Моррисон не впервые находит его в такой позе и лишь качает головой, отпихивая носком туфли пустую бутылку. — Когда ты оплатишь счета? Последний чек должен был покрыть их полностью. — Не хватило, Моррисон. — На что же ушли две с половиной тысячи долларов, которые остались после покрытия твоих карточных долгов и долга перед Леди? — Возможно, на вот это, — Данте не меняя позы, машет рукой в сторону коробок от пиццы и пустых бутылок. — Не помню. У тебя есть дело для меня или ты пришел напомнить мне, что пора оплатить счета? Уверен, у тебя есть занятия поважнее, чем нянчить меня. Моррисон садится на край стола, отпихивая в сторону коробку с объедками. — Я бы не поверил, если бы не увидел собственными глазами. Звонили из центральной больницы Рэдгрэйва и просили навестить пациента, поскольку мое имя числится в списке контактов. Серьезная колотая рана, пациент жив, но едва-едва. Представь мое удивление, когда на больничной койке я увидел тебя. Только лет на 15 помоложе. В полиции опознали по фото. — Да ладно, — журнал оказывается на полу, Данте забыв про все уже идет к двери. — Это еще не все, Данте. Его нашли в старом особняке — кто-то из соседей заметил как некий подозрительный человек вошел в дом и проткнул себя мечом… — Катаной. Это не меч, а катана, Моррисон. И я знаю этого подозрительного идиота, черт возьми, столько лет спустя и ты решил вернуться и даже в этом накосячил. — Это еще не все. Очевидец говорит, что была вспышка и бедолага упал на пол с мечом в груди, а некая темная масса вспенилась пузырями и растворилась в воздухе. — С катаной, Моррисон, — нетерпеливо перебивает Данте, выкатывая мотоцикл из переулка и заводит мотор. — Он в реанимации — человеческое тело плохо совместимо с ме… катаной в груди. Поспеши. Последнее слово Моррисон уже выкрикивает вслед мотоциклу, набирающему почти сверхъестественную скорость за доли секунды. Поразмыслив, мужчина возвращается в агентство и удовлетворенно кивает, когда включается свет и начинает трезвонить древний телефонный аппарат на столе. Самое главное сказать не удалось — что все расходы за больницу и счета Данте оплачены, потому что равнодушных среди его друзей не числится, даже если кажется иначе. В трубке голос Леди и Моррисон уже морально готовится к плохим новостям. — Его перевели из реанимации в палату интенсивной терапии. Если бы я не знала про Верджила, я бы решила, что это наш Данте. — Он уже в пути. — Уже здесь. Я перезвоню потом, хочу своими глазами посмотреть на это семейное воссоединение. Сотня баксов, что Данте проделает в своем непутевом братце еще одну дыру.

***

Леди спрятала мобильный телефон в кармашек на жилетке и повернулась к двери в палату. Данте у входа внимательно слушал доктора, не отводя глаз от фигуры на больничной койке, опутанной проводами и трубками. Без единого возражения сменил красный пыльный плащ на халат и чепец и замер у двери, словно собираясь с духом. Или мыслями. Или все вместе. Возможно, вычисляя, насколько благодушен будет врач если пациент получит дополнительные травмы к уже имеющимся. Чего не ожидала Леди, так это того, что Данте вскарабкается на койку рядом с неподвижным братом и останется на месте до самого утра, игнорируя ежечасовые обходы врача и саму Леди.