Кантерлотская библиотека им. Принцессы Селестии
Сюжет повести построен со слов члена отряда «Несущие Свет» Виктора Рокосовски.
Издание выходит под общей редакцией Императрицы и коллектива библиотеки Кантерлота им. Принцессы Селестии
Составление Императрица Твайлайт Спаркл
Издательство «Кантерлот» от 1200-го года.
Ограниченный тираж №1
Примечание: Тираж ограничен. Произведение публикуется под ограниченным доступом. Для получения книги необходимо подать заявку в библиотеку, и после её одобрения получить книгу.
22.09.1150 Пролог Виктор бежал через южный лес, разметая опавшие листья, могучей грудью пробивая себе путь в зарослях молодых деревьев и кустарника. Лететь было опасно: огромного пегаса, облачённого в чёрный боевой костюм, могли заметить издалека. Но нужно было спешить. Если зебринские сканеры, засёкшие движение на юге, не соврали, то армия уже должна приближаться к лесу, а оттуда до Залкона было ногой подать. Если враг вторгнется в город, Ра падёт. Возведение Изманта ещё не было завершено, а это означало, что зебры не могли противостоять захватчикам сами. Теперь Виктор и Анна были их последней надеждой. Единорожка отправилась на юго-запад, через ущелье, где, согласно показаниям сканеров, также произошло нарушение периметра. Виктор уже видел просветы среди древесных стволов – лесок редел, и вскоре остался позади. Оказавшись на открытом пространстве, пони остановился, и, выровняв дыхание, прислушался. В тихие предрассветные часы звуки далеко разносятся над землёй, и приближающаяся армия уже давно должна была дать о себе знать. Но ничего не было слышно, кроме отдалённых трелей залётной ночной птицы и редкого стрекотания припозднившихся цикад. «Тишина, странно», – подумал серый пегас и снова пустился бежать. Впереди были холмы, перерастающие вдалеке в горы Ферамонтема. Преодолев очередной холм, пони вновь принялся вслушиваться в окружающие звуки. Светало. Одинокая ночная птица смолкла, и теперь до его ушей доносилось лишь далёкое граяние воронов, вещающее о чьей-то приближающейся смерти. Но по-прежнему не то, чего опасался и в то же время надеялся услышать Виктор. – Да где же вы? Я знаю, что вы где-то рядом, – прошептал пегас, обращаясь, скорее, к самому себе, нежели к невидимым врагам. И тут до его ушей донёсся приглушённый расстоянием, но всё же легко различимый звон удара металла о металл. «Вот вы и обнаружили себя». Не мешкая, пони направился прямо к источнику звука, на восток. Пробежав несколько километров, он остановился. Лязганье железных доспехов слышалось теперь совершенно отчётливо: неподвижный воздух хорошо передавал звуки. С вершины очередного холма пегас наконец-то увидел свою цель. Он нажал на одну из кнопок на своём боевом костюме, и встроенные в шлем линзы приблизили изображение. Всё верно, их было не меньше пятисот. Выключив визоры, тёмно-серый крылатый исполин сел, облокотившись о камень, и закрыл глаза, в последний раз вспоминая лица своих друзей и напарников. Особенно ясно ему виделся образ Анны. Их последняя встреча прошла так быстро... Они оба понимали, что из этого боя им не выйти живыми, и увидеться вновь им вряд ли суждено. Но Виктор не боялся смерти: с её неотвратимостью он смирился уже давно. Пони вздохнул и принялся проверять лезвия на крыльях: «Ну что, поможете мне ещё разок? Сегодня вы кровушки напьётесь вдоволь, за всех наших». Затем он проверил самовыдвигающиеся мечи. Убедившись, что всё на месте и готово к бою, пегас снял шлем и взглянул на небо. Чистое, как стёклышко, утреннее осеннее небо. Редкие облака неспешно проплывали над головой. Небольшая стая воронов кружила над холмами. Скоро у них будет пир. Ещё немного подышав воздухом, осознавая, что делает это в последний раз, Виктор расстегнул молнию костюма; из нагрудного кармана он достал карточку с изображением себя и брата. Бережно коснувшись фото носом, он поцеловал его и тихо произнес: – Скоро встретимся, братец... жди. Затем пони убрал фотографию обратно за пазуху, надел и закрепил боевой шлем и поднялся на ноги, встав перед врагом во весь свой внушительный рост. Расправив широкие крылья, Виктор громко произнёс: – В Ра вам путь закрыт, уходите! Усиленный встроенным в шлем модулятором голос пегаса преодолел полукилометровое расстояние и достиг противника. Строй минотавров остановился. Уши Виктора уловили обрывки криков вражеских командиров, за которыми вскоре последовал свист стрел. Редкие снаряды, что достигали цели, ломались о броню пони, не причиняя тому ни малейшего вреда. – Ну, поехали, – произнёс пегас и, взмахнув могучими крыльями, взвился в небеса. Начало последнему бою Виктора было положено...***
22. 06. 1048 За пятьдесят лет до возвращения Найтмер Мун... Селестия брела куда-то под ясным ночным небом. Неестественные тишина и спокойствие царили вокруг: ни пения сверчков, ни криков ночных птиц. Всё живое будто умерло до утра. Капли росы на паутине отражали лунный свет, мерцая, словно алмазы. Мириады звёзд напоминали жемчуг, рассыпанный по тёмно-синему полотну. Бледный диск Луны́ с силуэтом сестры каждую ночь напоминал Селестии о самом ужасном поступке в её жизни. Могущественный аликорн, живое воплощение огня и света и повелительница самого Солнца... Возгордившись, Принцесса Селестия стала пренебрегать стараниями других пони. Хуже всего приходилось тем, кто находился с ней рядом, в замке. Но если прислуга и стража могли уйти, то Принцесса Лу́на была вынуждена терпеть грубость и высокомерие сестры каждый день. Тяжелейший еженощный труд, возложенный на неё, не был уважаем: Селестия не ценила стараний своей сестры и, кроме того, всячески умаляла её заслуги в глазах знати и других влиятельных пони, дабы слава второго аликорна случайно не затмила Повелительницу Солнца. Дошло до того, что в отдалённых участках Эквестрии пони даже не знали, что у их страны не одна, а две правительницы. Нет ничего удивительного в том, что имя Лу́ны сохранилось лишь в немногих книгах... И чаще всего это имя упоминается в контексте следующих кошмарных событий... Обида, злоба, чувство одиночества и страх, копившиеся годами, в конечном итоге переполнили чашу терпения Принцессы Лу́ны. Аликорн утратила контроль над своими эмоциями, позволив мрачной, тёмной стороне своей магической сущности овладеть собой. Однажды на земли Эквестрии, как и всегда, опустилась ночь. Но утро больше не настало. Не наступило его и через сутки. За этим ночным днём последовал ещё один, затем другой... Пони, дрожа от холода и страха, с тревожным ожиданием всматривались в чёрный горизонт, в надежде различить над ним светлеющую полоску неба... Принцесса Ночи, которая теперь звала себя Найтмер Мун, не позволяла Селестии опустить Луну́, удерживая при этом Солнце за горизонтом, погрузив таким образом Эквестрию в вечную ночь. Магических сил Селестии – пони, мнившей себя божеством, оказалось недостаточно для того, чтобы противостоять младшему аликорну. Даже заручившись поддержкой самых сильных магов Эквестрии, срочно явившихся по зову своей правительницы к Замку Двух Сестёр, Принцесса Дня не смогла одолеть той дикой, хаотической, первозданной магической стихии, которой предалась Лу́на. В конечном итоге, при помощи могущественных артефактов – Элементов Гармонии, Селестии удалось на время изгнать Найтмер Мун из этого мира, заточив её мятежный дух в лоне Луны́. После этого Принцесса Селестия была вынуждена взять ношу сестры на свои плечи. Вот уже почти тысячу лет каждое утро Последняя из Аликорнов возводила на небо дневное светило и каждый вечер поднимала ночное. Но груз обязанностей, возложенных на Принцессу Селестию, казался не столь тяжек в сравнении с тяготившей её виной за случившееся с Лу́ной, которую Селестия с каждым годом осознавала всё сильнее. А в последнее время к этому чувству всё больше примешивался и страх. Но сделанного не воротишь. И вот вновь перед Селестией Луна́, звёзды и сама прекрасная ночь. Как жаль, что аликорн слишком поздно осознала её красоту. Ночное светило роняло свои голубоватые лучи на мощёную камнем тропинку, на кусты и деревья, на пустые лавочки и покрытые росой кантерлотские хризантемы и астры. Воцарившуюся тишину не нарушал ни возглас припозднившегося прохожего, ни кваканье лягушек в пруду. Большая ива склонилась над водой, опустив в чёрную подёрнутую дымкой гладь свои ветви, недвижимые и тихие, будто восковые копии самих себя. Ночь подходила к концу. Принцесса подняла глаза к небу, намереваясь захватить Луну́ своей магией, но вдруг увидела нечто, заставившее её не поверить своим глазам: вереница кратеров, складывающаяся в очертания головы аликорна, исчезла, оставив совершенно белый светящийся диск. Селестия зажмурилась, решив, что это ей мерещится. Но тут позади неё раздался голос. Голос, от которого пробирала дрожь. Голос, в котором слышались властность, высокомерие и смертоносный космический холод. Селестия очень хорошо помнила его: это был голос Найтмер Мун. – Ну здравствуй, сестричка. Белая аликорн повернулась к источнику голоса лицом и всмотрелась в тени, в которых угадывались очертания Кошмарной Пони. Её невозможно было с кем-то спутать: иссиня-чёрное тело, очерченное голубоватым могильным свечением, и эфемерная грива, напоминающая фрагмент звёздного неба, который плавно колышется и растворяется в воздухе. На фоне тёмного силуэта были отчетливо видны светящиеся синие глаза. – Ты не моя сестра, чудовище, – произнесла Селестия. – Я твоя сестра – та, какой ты Нас хотела видеть, – ответила Найтмер из темноты. – Неправда. Я не хотела этого. – Ложь. Ты сама себе лжёшь. Ты превратила Нас в это, благодаря тебе Мы стали такими. Принцесса Селестия отвернулась от Найтмер Мун. Та была права: вина за то, что дух Лу́ны так долго томился в изгнании и заточении, лежал исключительно на её старшей сестре. Всё это случилось из-за неё. – И что ты сделаешь со мной теперь, когда ты вернулась? Убьёшь меня? – спросила Селестия, вновь поворачиваясь к Кошмарной Пони. Но та уже пропала, а на Луне́ снова, как и прежде, виднелся силуэт рогатой головы пони. И только тихий шёпот раздавался по округе, который повторялся снова и снова, словно эхо. Осталось пятьдесят лет... осталось пятьдесят лет... осталось.. лет. Селестия открыла глаза. Она лежала в своей кровати в пятне лунного света, струящегося сквозь большое окно. С вершины замковой башни, в которой располагались покои Принцессы, был виден весь Кантерлот, а также Понивилль и несколько других городов, дремавших теперь под надзором ночного светила, казавшегося иным столь же древним и неизбывным, как и силуэт аликорна на его поверхности. Селестия встала с кровати, быстро подошла к небольшому столику и зажгла свечу. Желтоватый свет упал на ворох бумаг, среди которых лежал внушительных размеров календарь. Принцесса подняла его и принялась отсчитывать дни и годы. Найтмер говорила правду: до возвращения Лу́ны в её кошмарном обличии оставалось чуть меньше пятидесяти лет, а те века, что Селестия потратила на выбор преёмника, оказались бесплодными: ей так и не удалось найти достойного кандидата. Весь следующий час Принцесса провела в раздумьях. Роковой час неумолимо приближался, и нужно было что-то срочно предпринимать. Оглянуться не успеешь, как пройдет полвека – и тогда вся Эквестрия окунётся в вечную ночь. Селестия не могла допустить такого исхода событий: мирные пони не должны расплачиваться за ошибки своей правительницы. В тот день Принцесса так и не смогла ничего придумать, ровно как и ни в тот месяц, и ни в тот год. Время шло, но ответа не находилось. До одного дня... В то утро Селестия, как обычно, занималась своими королевскими делами. После приёма мэра Филлидельфии, с которым решались вопросы по постройке двух новых школ, аликорн отправилась в Мэйнхеттен, где она должна была посетить приют. Приют существовал уже очень давно: он был основан после эпидемии оспы в нескольких городах восточной Эквестрии, оставившей сиротами многих маленьких пони. На приёме Принцессе показывали ясли и спальни, столовые и новую детскую площадку, где беззаботно резвились жеребята и кобылки. Несмотря на то, как с ними обошлась жизнь, они были счастливы, а это главное. Дети то и дело задирали головы, разглядывая Принцессу. Те, кто помладше, не знали ещё, кто эта огромная пони, которая выше самого Директора, и поглядывали на неё боязливо. А старшие узнавали правительницу Эквестрии и перешёптывались, но подходить не решались. Неожиданно Селестия почувствовала, как что-то толкнуло её в переднюю ногу. Опустив голову, она увидела маленького крылатого жеребёнка с серой шёрсткой и угольно-чёрным ёжиком гривы. Он, видимо, бежал и, не заметив Принцессу, столкнулся с ней. Затем Селестия увидела троих жеребят постарше, которые, по-видимому, скакали за ним. Через мгновение между этими тремя ребятами и серым малышом встал ещё один пегасик, с белой шерстью и серой гривой. Он расправил крылья и крикнул преследователям: – Ах вы подлецы! Опять трое на одного? А ну, давайте, попробуйте-ка теперь! Теперь всё стало ясно: серый жеребёнок так торопился, потому что убегал от гнавшихся за ним хулиганов. – Пётр, в чём дело? – спросила директор приюта. Белый пегас глянул в её сторону, собираясь ответить, и наконец заметил огромную фигуру Принцессы. Слова замерли на его устах. Селестия посмотрела на столкнувшегося с ней жеребёнка. Он тяжело дышал, смотря на притихшую троицу задир. Затем он, попятившись, уткнулся в ногу Селестии и, задрав голову, увидел стоявшего перед ним аликорна. Он вздрогнул от неожиданности, а может быть, и от испуга, и шмыгнул за спину директора. Теперь Селестии была видна лишь часть мордочки и застенчиво глядящий на неё алый глазик. – Здравствуй, – произнесла Селестия. Маленький пегас продолжал молча смотреть, не решаясь ответить что-либо. – Не бойся. Как тебя зовут? – спросила Селестия, стараясь придать своему голосу как можно больше ласки. – Виктор, – тихо, почти шёпотом ответил малыш. Затем Виктор вышел из-за директора и подбежал ко второму пегасику, ранее заступившемуся за него. Тот обнял Виктора крылом, и вместе они пошли в сторону детской площадки. Трое хулиганов уже давно ушли, поняв, что поймать Виктора сейчас не получится, или, возможно, просто скрывшись от потенциального гнева взрослых. – Кто эти дети? – спросила Принцесса у директора. – Виктор и Пётр Рокосовски, два брата. Их нашли на пороге полтора года назад, ещё совсем маленьких. Славные ребята. Какое-то время Селестия молча провожала взглядом удаляющиеся фигурки братьев. Пётр по-прежнему обнимал своего братца, будто бы силясь укрыть его от всяческих неприятностей. В эти мгновения до Принцессы вдруг снизошло озарение: если она снова и снова терпела неудачу в поисках преёмника, который решил бы все проблемы страны, то, быть может, стоит в корне изменить стратегию и попытаться найти какой-то иной выход из сложившейся ситуации. Да, в этом определённо был смысл. Вместо того, чтобы продолжать искать кандидата на роль нового аликорна, Селестия соберёт отряд тех, кто сможет защитить Эквестрию от любых угроз, из числа обычных пони. И начнёт она прямо сейчас. – Миссис Шелтер, я бы хотела попросить вас об одной услуге. – Конечно, Принцесса, всё, что угодно. – Я хочу забрать этих двух пегасов к себе, – заявила Селестия. – Как. Насовсем? – удивилась директор. – Да, – твёрдо ответила аликорн. – Но это огромная ответственность, вы уверены? – Абсолютно. – Что же, если Принцесса так желает, то я не в праве отказывать. – Не беспокойтесь, я обеспечу их всем, что требуется. И ещё, боюсь, это должно остаться между нами. Пообещайте мне, что никому ничего не скажете. – Конечно, Принцесса, как вам угодно. В Кантерлот Селестия возвращалась уже в компании своих новых подопечных. Оказавшись в пегасьей повозке, Виктор и Пётр прижались друг к другу, стараясь держаться подальше от аликорна. За всё время полёта они не проронили ни звука. Лишь по прибытию в замок, когда жеребятам показали их комнату, на лицах малышей появились слабые улыбки. Селестия не понимала, чего они боятся, ведь она вовсе не страшная. – Не стесняйтесь, ребята, теперь это ваш дом, – успокаивающе сказала Селестия. Виктор подошёл к ней и тихо сказал: – Принцесса Селестия, а правда, что если мы сделаем что-то плохое, то вы нас в Тартар отправите? – Нет... конечно нет! Кто сказал тебе такую ерунду? – смутилась Принцесса. – Старшие ребята, – ответил жеребёнок, явно стесняясь. – Нет, ни в какой Тартар я тебя не отправлю. Это не правда,– заверила его Принцесса. – А туда, откуда не возвращаются, тоже не отправите? – спросил малыш Виктор. – Нет, конечно. Вам нечего бояться. Личико серого пегасика немного прояснилось, и он присоединился к своему брату, осматривающему их новую комнату. Воспитание детей Селестия поручила своей прислуге, приказав хранить всё в секрете. Никто посторонний не должен был знать, что в замке есть дети. Перед их отъездом мисс Шелтер успела немного рассказать об этой парочке. Братьев Рокосовски нашли на пороге приюта, когда им не было ещё и года. Кто-то просто оставил корзинку с жеребятами у дверей. И никаких вещей, лишь одеяльце и бумажка с выведенными на ней именами. В общем, обычная для таких заведений история. В приюте Виктор и Пётр стали белыми воронами. Они редко разговаривали, ни с кем не играли и были довольно замкнутыми. Из-за этой непохожести на других они часто становились объектом травли. К счастью, эти жеребята умели давать обидчикам отпор. Никто не решался приставать к братьям, когда те были вместе. И даже если хулиганам удавалось застать кого-то из них в одиночку, чаще всего это заканчивалось тем, что на помощь тут же прибегал его брат, и потасовка заканчивалась не в пользу обидчиков. Тем не менее, доверия к окружающим подобные происшествия братьям не прибавляли, и, оказавшись в тихом кантерлотском замке, они довольно быстро забыли о приюте. Жеребята по-прежнему сторонились окружающих, предпочитая общество друг друга, но, вместе с тем, они почти никогда не доставляли придворным слугам хлопот. Даже саму Принцессу удивляло послушание братьев. То, почему они всегда так тщательно и беспрекословно исполняли все указания, так и осталось загадкой, даже для них самих. За всё то время, что Виктор и Пётр провели в замке, никто из них ни разу не попытался нарушить запреты и выбраться за его пределы, как поступил бы, кажется, любой нормальный жеребёнок. Их «проводником» в большой мир стал мажордом по имени Дуглас Эмери, часто приносивший братьям книжки и свежие цветные журналы и газеты, разительно отличавшиеся от тех унылых пыльных талмудов, что хранились в замковой библиотеке. Таким образом пожилой жеребец знакомил ребят с интересным и манящим миром, простирающимся за пределами крепостных стен. Хоть Принцесса Селестия и жила вместе с братьями в одном замке, они редко пересекались. В моменты недолгих свиданий она обычно говорила о том, что братья предназначены для какой-то великой цели. И Виктор с Петром усердно готовились к исполнению своего предназначения, в чём бы оно ни заключалось. Они прилежно учились и занимались спортом. И вскоре тренировки дали заметные результаты. Однажды Виктор раздразнил одного из самых быстрых стражников-пегасов во всей гвардии Селестии, вынудив того погнаться за ним. Но сколь бы ни был быстр гвардеец, он просто не мог догнать Виктора, который проворно улетал от него по коридорам. Стражник практически настиг жеребёнка во дворе, но этому помешало крайне необычное обстоятельство: в какой-то момент серый пегасик резко ускорился, и по небу рассыпались сотни чёрных молний. По городу ударила звуковая волна, повредившая даже несколько витражей в замке. Гвардеец своими глазами лицезрел сверхзвуковое ускорение в горизонтальном полете. Виктор, не сумев вовремя замедлиться, влетел в заросли декоративных кустов. Вскоре после этого серый пегасик обнаружил на своём крупе знак отличия – чёрную молнию, охваченную синим пламенем. Весь оставшийся день Виктор сиял как солнце от улыбки, которую не сумела стереть даже взбучка от прислуги, а Селестии пришлось объяснять, что это такое громыхнуло на весь Кантерлот. На тот момент Виктору было всего семь лет. Пётр сильно завидовал своему брату. Ещё бы: несмотря на то, что он был старше, Виктор опередил его в получении метки! Серый пегасик постоянно подтрунивал над братом, кичась своим знаком отличия. Однажды Пётр разозлился и заявил, что будет летать вокруг замка до тех пор, пока на его крупе не появится заветный знак. Виктор с усмешкой ответил, что белый пегас выдохнется ещё на первом круге. Однако ни на первом, ни на втором, и даже ни на сотом, Пётр не выдохся. Он летал вокруг замка два дня без остановки и намотал больше тысячи кругов. И когда он всё-таки упал, обессиленный, заветный знак наконец появился. За свою каменную крепость духа Пётр получил знак отличия в виде скалы, которую сломать – себе дороже. После семи братья стали расти как на дрожжах. В девять лет они были уже размером со среднестатистического взрослого жеребца, и дальше становились только больше. К десяти годам они были выше любого пони и уже догоняли Селестию. Сама же Принцесса все эти годы занималась сбором информации. Она восемь лет собирала сводки, легенды и истории о пони с выдающимися или необычными способностями. Были рассмотрены сотни, если не тысячи кандидатов для вступления в отряд. И вот наконец пришло время раздавать приглашения. Селестия старалась останавливать свой выбор на ещё не созревших умах, ребятах до двадцати пяти лет. Это должно было упростить работу по воспитанию элитных защитников страны. Селестия подвела итоги: должно было набраться около сорока или пятидесяти пони.