Лисьи сказки

Бай Чжен - Давай всё-таки налью? Голос у феникса звучал вкрадчиво и даже соблазнительно. - Нет! - Е Хуа был непреклонен. - Я тебя потом протрезвлю, никто не догадается. - Так в чем тогда смысл действа? – удивился бывший Наследный Принц. Чже Янь огорченно махнул рукой. - Ничего ты не понимаешь в выпивке, Черный ты Дракон. Ну что за жизнь пошла? Не с кем кувшин ополовинить! Где Бай Чжен? Куда подевалась эта наглая лисья морда, когда он так нужен другу… В этот момент дверь в хижину распахнулась, пропуская внутрь запыхавшуюся фениксову пропажу. - Я нашел её! – сообщил он со счастливейшей улыбкой во всю его, как только что очень точно выразились, лисью морду. – Слышишь, Чже Янь, я нашел Юй Ли! Черные глаза Четвертного сына Лисьего короля сверкали, хвосты распустились, как у павлина, и он просто не мог спокойно стоять, аж подпрыгивал от нетерпения. - Я её нашел! Нашел! Е Хуа ни разу не видел, чтобы кто-то трезвел настолько быстро. Даже чудесным снадобьям феникса требовалось время, чтобы подействовать. С Чже Янем же приключилась моментальная метаморфоза - он сразу стал серьезным, собранным и очень внимательным. - Не скачи, а рассказывай по порядку. - Я нашел её в маленьком городке возле столицы. Её семнадцать лет, она снова высокая и немножко неуклюжая, у неё один глаз золотистый, а другой черный, она живет с бабушкой и её даже зовут похоже - Ю Лин. … Пахло магнолией. Он тщательно принюхался, борясь с искушением перекинуться прямо посреди оживленной улицы. Дело шло к полудню, людей становилось все больше, а рисковать совсем не хотелось. Потому что это, несмотря на множество помех, определенно был её запах, запах Юй Ли. Бай Чжен пошел по невидимому следу, с каждым шагом убеждаясь - это она, ибо к аромату магнолии примешивался запах бумаги с тушью. Главное, не потерять нить, не сбиться, не запутаться. Хотя теперь-то он прочешет весь городишко от крыш до подполов, в каждый угол заглянет, в каждый дымоход, если понадобится. Она где-то тут, где-то совсем рядом… И – бац, налетел с разбегу на неторопливо идущую девушку. Из её рук посыпались коробки со всякими писчими принадлежностями, да она и сама едва на ногах устояла. - Простите, барышня… - поторопился извиниться молоденький студент, каким Бай Чжен сейчас выглядел, и замер на месте, словно наповал сраженный святой молнией. Это была она: одновременно та же самая Юй Ли и совсем другая барышня. Но по-прежнему слишком рослая для того, чтобы считаться изящной, и необычно разноглазая. И щурилась она так же близоруко, как и много лет… нет, веков тому назад. - Простите великодушно, милая барышня, растяпу и болвана, - каялся Бай Чжен, ловко собирая рассыпавшуюся по мостовой поклажу. – Я вам помогу, не переживайте. Ах, я такой невнимательный! Это всё учеба, уж не вините почем зря. Вряд ли в Мире Смертных сыскался бы сейчас кто-то еще внимательнее Четвертого сына Лисьей Королевы. Тот подмечал всё, все детали. Платье из хорошей ткани, но поношенное, туфли чинились и не раз, шарф красивый, но немодной расцветки, заколки дешевые и цветы из бумаги, а руки по-прежнему в пятнах туши. Бай Чжен сейчас отдал бы всё, что имел, лишь бы коснуться этих блестящих толстых кос, уложенных в два узла над ушами. Но, конечно, учтивому юноше не подобает разглядывать приличную девушку в упор, не говоря о том, чтобы прикасаться к ней. Это только кажется, что вокруг суматоха и спешка, и никому нет ни до кого дела. Всё они видят, эти смертные кумушки, всё замечают и злым языкам ничего не стоит сгубить репутацию небогатой и явно незамужней девушки. Лис это знал лучше всех и поэтому был предельно осторожен. - Меня зовут Бай Чжен, а вас, барышня? – спросил он робко, не поднимая глаз выше кончика кушака, болтающегося у самого колена. - Ю Лин, - ответила она и улыбнулась, совсем чуть-чуть, краешком губ, но так мило… …- Было бы на что внимание обращать, - влез в рассказ неромантичный Черный Дракон. Ю Лин Великое инь очищает тело, говорила Владычица Запада. Ну, или так говорил тот, кто переписывал трактаты, что дошли до современного читателя и до Ю Лин. Она внимательно копировала сказанное мыслителями прошлого, особое внимание уделяя философии долголетия. Такое, как правило, не интересует семнадцатилетних девушек, какие мысли о продлении, когда вся жизнь впереди, но у нее были свои обстоятельства. Бабушке Синь давно перевалило за шестьдесят, и каждый следующий день мог быть ее последним. Устраивало ли это любящую внучку? Разумеется нет! С самого детства Ю Лин была слишком умной. Ум не украшает женщину, и еще более, когда ее ничего вообще не украшает, а половине встреченных мужчин она смотрит в глаза, не задирая головы, примерно с четырнадцати. Ум Ю Лин, который не годился для женской половины дома, а более подходил государственному деятелю, её особенно не украшал. До смерти родителей она не задумывалась, сколько девушек из ее сословия получают такое же образование, что дал ей отец. Он, предпочёвший государственному экзамену долю мелкого уездного чиновника, был образован чрезвычайно, потому знания Ю Лин мало чем отличались от тех, которыми владели многочисленные студенты, посвятившиеся годы зубрежке для собственного тщеславия. Так про них говорил ее отец, когда его более успешные друзья заворачивали к ним посетовать о погубленной ради семьи славной стезе императорского чиновника между парой чашек сливового вина. Ю Лин часто думала, что если б не ее раннее рождение, то все были бы гораздо счастливее. И родители не сгинули б в весеннем наводнении, перебравшись в посад недалеко от Цзиньлина – все ради дохода. И бабушка Синь жила бы со страшим сыном в богатом доме, а не с ней, выкраивая каждую монетку на непутевую внучку, которая даже не сподобилась родиться мальчиком. Толку-то с мужского ума в голове, коли на эту голову не наденешь даже шапку цзиньши, куда уж цзюйжэня. И потому она сосредоточилась на единственном ей доступном – на благополучии бабушки. От отца Ю Лин унаследовала архив всякого чудесного. Батюшка, помимо кропотливого труда на ниве учета сельскохозяйственных достижений в Шу, интересовался всяким необычайным, привозя из поездок по полям и деревушкам не только сведения об урожае, но чудесные истории и загадочные безделушки, которые могли бы развлечь единственную дочь. Очень любимую, обычно добавляла бабушка, но Ю Лин, не сомневаясь в родительской любви, все же знала, что дочь не любят как сына, а внучку – как внука. Внук – это другое, это имя, кровь и поминальные обряды, а девочка не способна и гуся заработать на переписке даосских текстов. - Опять ты отвлеклась, - с досадой сказала себе Ю Лин, вчитываясь в книги. Ее сейчас очень интересовали «Письмена, начертанные пурпурным ци в чистом небесном эфире», приписываемые самой Сиванму, Великой Владычице Запада, но полного варианта не существовало, а того, что удалось отыскать, Ю Лин не хватало. Она отложила кисточку, попыталась оттереть чернильные пятна с рук, но дешевые чернила не поддались. Вздохнула, убедившись в бессмысленности действа, обратила свой взор на курильницу, причину всего. Изящная бронзовая вещица была настолько совершенна, что не верить записке, вложенной в плетеную из бамбукового листа коробку, смысла не было. Отцовский почерк Ю Лин опознала бы и кончиками пальцев, а ее отец, при всех своих увлечениях мистическим, никогда не писал откровенных выдумок. Курильница по бокам была испещрена изображениями персиков и облаков, символов благополучия и бессмертия, крышечку же ее украшали, вопреки традиции, не те же самые персики-облака, какой-нибудь дракон, или иное волшебное существо, но символы Полярной Звезды, расположенные по кругу. Они, да еще клеймо на дне, которое Ю Лин не смогла прочитать, были единственными письменами на всем изделии. - Полярная Звезда – Гвоздь Неба, Солнечный Столп и Ось Мира, - у нее была привычка говорить вслух, словно у наставника перед учениками, - Найди семь звезд Матушки Доу-му, от двух звезд с краю отложи пять раз расстояние, и между ними будет она. Пять раз – это пять светил, пять стихий и цветов, а также пять направлений. Гвоздь Неба соединяет их все, а также все миры, он знаменует начало Дао, а Дао рождает одно, одно рождает два, два рождают три, а три рождают все существа… Она увлеклась расчетами, исчерчивая драгоценную бумагу. Потом откинулась на спину, глядя в потолок. А, почему нет? Ей сейчас семнадцать, она может прожить не меньше целой жизни, огромного периода в шестьдесят лет и даже больше, как бабушка Синь, или целых два периода, как бабушка Цзянь, которая жила с ними по соседству в Осеннем посаде. Бабушка Цзянь тоже утонула в том наводнении… - Ну что за мысли такие, Ю Лин, как маленькая, право слово! – воскликнула она. Решительно села, придвинула к себе курильницу. Если они с батюшкой правы – ей все-равно нет смысла жить одной, потому что жизнь без бабушки также не имеет смысла. А если не правы – то за спрос в нос не бьют. Жизнь в том виде, что мнится ей без бабушки, вряд ли будет лучше. А это опять же значит, что откладывать нельзя. Ведь каждый следующий день может быть последним. Ю Лин решительно сняла все мешающее ей со столика, сосредоточилась на молитве к Великому Единственному, список которой ей удалось найти с огромным трудом – в буквальном смысле две луны без продыху переписывала книги в книжной лавке господина Ланя. Взамен тот разрешил ей один вечер полистать редкий текст, купленный для какого-то важного клиента. В имевшихся у Ю Лин «Важнейших поучений по женской алхимии» этой молитвы, как и ритуала не было, он был удален по причинам, ей неизвестным. А без него курильница бесполезна. Ю Лин возносила молитву и даже не подозревала, что слова ее, обращенные к тому, кого уже давно нет на Небесах, услышит последний из оставшихся – и с завтрашнего дня жизнь изменится. Е Хуа, Черный Дракон Влез – и тут же получил жесткую отповедь от феникса: - Нет, ты посмотри, какой тут у нас авторитетный знаток смертных выискался! Тебе-то что, ты мужик с мечом, с тебя шапка не упадет! Чже Янь явно был в курсе человеческих нравов. А ведь считался отрекшимся от всех забот мира. Прежде считался, да, до совсем недавнего времени. - Ладно-ладно, - отмахнулся бывший принц, не желая вступать в спор. - А чего ты тогда её сразу не забрал? - Да что ж такое! – взвился снова феникс. – Она ж не ваза и не кусок нефрита, а живая душа. - Верно, - согласился Бай Чжен, - а еще от неё пахло магией. - Какой? - Ты удивишься, но небесной. Я словно где-то рядом с дворцом Си-у очутился. Е Хуа только поморщился. Свою бывшую резиденцию в Небесном Дворце он истово ненавидел, и потому она медленно зарастала пылью, заброшенная и старательно забываемая. Но состояние Си-у к делу не относилось, важнее было совсем другое... … Деликатный юноша проводил барышню Ю Лин до самого порога её дома — небольшого, но ухоженного, а чтобы ни у кого из соседей не возникло никаких вопросов, весьма ловко отловил самую языкатую на вид тетушку и безупречно вежливо испросил в какой части города очутился. Дескать, сопровождал барышню, чтобы загладить неловкость, да потерялся. Заодно и представился учеником известного наставника, славящегося тем, что его питомцы легко сдают государственный экзамен. Словом, произвел на сплетников самое благоприятное впечатление... - А что же с небесной магией? - снова в лоб спросил Е Хуа, которого все эти ритуалы ухаживаний не интересовали никогда, а сейчас тем более. - Не перебивай! - рявкнул феникс. … Да, сначала кумушки подхихикивали, когда молодой господин Бай стал появляться у знакомых ворот то с коробкой сластей, то с книгой, то с красивым фонарем для барышни Ю Лин, а потом прониклись. Подарки были скромными, но выбранными с большим тщанием, а главное, юноша предупредительно относился к старшим, по-доброму - к уличным сорванцам, и даже злобного брехливого кобеля тетушки Лу ни разу не пнул. Бабушке Ю Лин, в одиночку воспитывавшей сироту при живой и богатой родне, те ж соседи быстро пропели все уши об их с внучкой немыслимом везении. Это ж надо, чтобы на эдакий непритязательный товар сыскался настолько добрый купец. Видно же сразу, что молодой человек происходит из приличной семьи, талантлив и умен, а уж когда сдаст экзамен, то карьера чиновника ему обеспечена. Советы как удержать пригожего жениха сыпались со всех сторон. Некоторые, правда, пытались познакомить господина Бай со своими дочурками и внучками, но тот смотрел только на нескладёху Ю Лин. Бывают же такие чудеса?!.. - Пришлось взаправду ходить к этому хваленому наставнику на занятия, и затем подать заявку на императорский экзамен, - усмехнулся Четвертый шурин. - Главное, не войти сразу в десятку лучших, чтобы внимание не привлечь. - Ты собрался жить среди смертных? - Е Хуа не удивился, он просто уточнил, на всякий случай. - Какое-то время — да. Пока бабушка Синь нас не покинет. Не понимаешь, да? Ю Лин её очень любит и это чувство сильно и взаимно. Нельзя их разлучать. Мне проще пожить там, в этом городишке, заботясь о жене и её бабушке, как о родной. - Жене? Бай Чжен умел удивлять. Тут стоило серьезно призадуматься о той смертной девушке, что побуждала в независимом лисе, которому вообще никто был не указ, такие чувства и желания. - Разумеется, - отрезал тот. - Я всё рассчитал. Меня не будет в их мире примерно полгода, затем я вернусь якобы с благословением от родителей и подарками, посватаюсь к Ю Лин по всем правилам, а через год, когда сдам экзамен, сыграем свадьбу. А там уж как получится... План был всем хорош, кроме одного маленького «но». - Ты про небесную магию что-то такое говорил, не? - Да. Магия есть. Прямо в доме у бабушки и внучки находится её источник, и мне нужен кто-то, кто в таких вещах разбирается. Например, ты, мой драгоценный зять, - сказал лис и посмотрел на Е Хуа в упор, давая понять, что отлично знает про божественную работу Черного Дракона. - Я могу, конечно, и подождать, когда войду туда как законный муж, но есть кое-что меня крайне беспокоящее. - Что? - хором спросили его собеседники. - Сволочная семейка старшего брата покойного отца Ю Лин. Что-то они знают или догадываются, потому что в последнее время вдруг вспомнили о родстве. Ничего хорошего из этого не выйдет. Бывший принц Небес понимающе хмыкнул. Ему-то с родней жены крупно повезло, а Бай Цянь совсем наоборот. Родственники супруга иногда могут стать настоящей катастрофой. - Не боишься оставлять её так надолго? - тихо спросил Е Хуа, невольно вспомнив о том, как приходилось бросать СуСу одну-одинешеньку. - Боюсь. Но вроде бы ничего случиться не должно. Бабушка Синь вполне бодра, Ю Лин я оставил достаточно денег. Всё с ними хорошо. И было видно, что чем дольше продолжал уговаривать себя лис, тем больше крепла его тревога. Черный Дракон чувствовал ее даже сквозь молчание. - Хватит болтать, пошли давай, - решительно заявил Е Хуа и встал с насиженного местечка без всякого сожаления. - Кольчугу-то не отращивай, людей перепугаешь! - успел крикнуть вслед Чже Янь, когда они с шурином уносились прочь. - Псих ненормальный. К сожалению, как Е Хуа и предвидел, он оказался среди всех них самым нормальным и прозорливым. Ю Лин Ю Лин не верила в любовь с первого взгляда и романтические истории, особенно в стихах, на дух не выносила. Любви с первого взгляда не существует. Требуется дойти аж до ворот собственного дома, чтобы студент по имени Бай Чжен, красивый словно мечта, украл ее всегда такое разумное сердце. - Глупенькая, - засмеялась бабушка Синь, когда она поделилась с ней самым ужасным из мучавшего ее – мыслями на тему «что он во мне нашел». - Разве ты не видишь, как он тебя слушает? Судить о мужской любви надо не по взгляду, подделать взгляд проще простого. Ему интересно с тобой говорить и тебя слушать, вот что главное. И постучала ее легонько по лбу, чтобы внучка накрепко запомнила эту простую и сладкую истину. Она и запомнила – и на Бай Чжена посмотрела уже совершенно другими глазами, не влюбленной дурочки, но любимой женщины. Бай Чжен был деликатен и предупредителен. Он все время приносил ей подарки, но не такие, какие обычно мужчины приносят тем, от кого хотят, чтобы они сторожили их подушку. Он приносил книги, которых у нее не было, или списки с книг, сделанные им собственноручно, специально для нее. Дорогую тушь, что не сбивается в комки и не пятнает рук, изящные тушечницы, редкую орхидею в горшке и – бумагу. Много настоящей сюаньчжи, прозрачно-тонкой и такой гладкой, что кисти – тоже сюаньченские, знаменитые, с едва видимыми волосками – скользили по ней как по водной глади, не встречая сопротивления. У нее теперь было столько бумаги, что она могла не заботиться, что из её мыслей достойно записи, а чему стоит остаться лишь в голове. Каждый день Бай Чжен ждал ее у ворот, исправно провожал по делам, рассказывал истории – и слушал ее. Комментировал, соглашался, спорил, подсказывал и поддерживал. Он был крайне образован и, тем не менее, совершенно искренне восхищался ее тривиальными мыслями и идеями. - Тебе обязательно надо будет поговорить об этом с моим третьим братом, - они как-то очень легко перешли на неофициальное общение, более приемлемое между друзьями, чем между обыкновенной девушкой и молодым человеком из благородной семьи. – Он точно ответит на все твои вопросы. Сю все на свете знает. Третий у нас – страшный умница. Подумал и добавил, не забыв деликатно поймать ее, когда она, неуклюжая, наступила на собственный подол: - Во всех смыслах страшный, конечно. Вы подружитесь. Складывалось впечатление, что у него необычная семья, которая во всем его понимает и поддерживает. - Нас у родителей четверо – сыновей, - рассказывал Бай Чжен, гуляя с ней вдоль берега реки под цветущими деревьями. – Тин-Тин – великий путешественник и дома бывает только по великим праздникам. Как появится, так сразу праздник. Второй – Бай И, он… ну, это Бай И. Это не расскажешь, видеть надо. Как он дочку замуж выдавал! Мы все чуть не плакали, то ли от волнения, то ли от смеха. А-Сю – третий, он ромашки любит, бабочек всяких. Четвертый - я. И еще у нас есть сестра, Цянь-Цянь, самая младшая. Добрая! Умная! Приключения на свои хв…То есть она как все мы четверо разом, только в тысячу раз красивее нас. Она тебе понравится, вот увидишь. - А я ей? – испуганно спросила Ю Лин. Красивых, умных и благородных девушек она боялась пуще всего на свете. У Бай Чжена вообще была большая семья, с кузенами, племянниками, зятьями, и друзьями, которые, похоже, его очень любили. Его нельзя было не любить, такого чудесного, с удивительно легким характером, умного, доброго и красивого. Он вдохновенно рассказывал о них – и тем самым говорил о себе, пусть и сам не замечал. - А ей ты уже нравишься, - улыбнулся он в ответ. И все страхи, глупые страхи глупой девчонки, исчезли, успокоенные тем уверенным тоном, которым Бай Чжен это сказал. - Вы уверены, что ваши уважаемые родители не будут против? – бабушка Синь рассказы о семье тоже слышала, но не задать этот вопрос, когда кто-то просит руки внучки, не могла. Стоявшая за стеной Ю Лин замерла, забыв дышать и моргать. - Мои родители никогда не противились счастью своих детей, госпожа, - ответил стоящий на коленях, лбом в пол, Бай Чжен. Сватался он один, но по всем правилам. – Я люблю Ю Лин с первого мига нашей встречи, буду любить ее вечно и заботиться о ней тоже вечно. Вам не придется пожалеть о вашем согласии. И я сделаю все, чтобы Ю Лин тоже не пришлось пожалеть. Никогда. И потому за все четыре луны, что минуло с его отъезда домой, за благословением, Ю Лин ни разу не усомнилась. Тем более, что у нее были заботы, о которых она бы не осмелилась рассказать никому вообще. Не сейчас, по крайне мере. Да что там рассказывать? Бронзовая курильница не остывала ни на миг, тонкие завитки ароматного сандалового дыма поднимались к потолку в покоях бабушки Синь. Сандаловые благовония тоже подарил Бай Чжен, дорогие, настоящие, надежнее каменной плиты прячущие запах крови, сгоравшей вместе с ними – и продлевающей, незаметно, капля за каплей, жизнь дорого ей человека. Все это время, с того момента как она вознесла молитвы и провела ритуалы, Ю Лин внимательно прислушивалась к себе, пытаясь осознать перемены. Но ничего, никаких изменений – ни слабости, ни бледности. Перемены были у бабушки, которая перестала утомляться раньше, чем солнце склонится к горизонту, жаловаться на головокружение и, с каждым днем, все меньше опираться на палку. Перемены были в самой курильнице – которая нежно, но ярче и ярче, светилась в темноте, вот только свет этот, как оказалось, был виден лишь Ю Лин. Никто не знает, говорила она себе, прокалывая палец. Никто не заметит. Не помешает. А когда Бай Чжен вернется, она все ему расскажет и он, конечно, ее поймет и поддержит. Так она думала, считая дни до встречи с любимым. Пока однажды утром, войдя в комнату, не увидела пустое место в изголовье бабушкиной кровати. Курильница исчезла. Е Хуа и Бай Чжен Бумажные фонари у ворот дома не горели — ни у главного входа, ни у заднего, выходящего в узкий кишкообразный переулок. И самое страшное - изнутри, из-за стен тянуло нежилым, пустым, давно обезлюдевшим местом. - Этого не может быть, - прошептал Бай Чжен совершенно белыми губами. - Прошло ровно пять месяцев и ни днем дольше. Что могло случиться? - Где живет её дядька, знаешь? - А то! И они отправились к господину Ю Цзя. Посреди ночи гостей, как правило, никто не ждет, и семейство Ю не было исключением. Но когда Е Хуа целеустремленно проломил наружную стену усадьбы, уже никому спать-то особо и не хотелось. Домочадцев господина Ю понять можно. Если тебя вытаскивают за ноги из постели и держат на весу головой вниз, то сон как рукой снимает. Одной рукой держат и не морщатся, словно птичница отловленную для усекновения курицу. - Где Ю Лин? – спросил Е Хуа. - Х-хто? - Где твоя племянница – Ю Лин, я спрашиваю? - повторил тот еще раз и на всякий случай тряхнул дяденьку пожестче. - Я не… Бай Чжен приставил острие меча к пупку допрашиваемого. Отличное средство для восстановления памяти. - Сейчас я выпущу тебе кишки, подонок, - он не говорил, рычал. - Где она? - Я не… моя жен… она зна... – захлебывался господин Ю. - Ты? – спросил Четвертый, вытаскивая из постели растрепанную женщину, забившуюся в одеяла. - Не я! – заверещала та. – Я – наложница! Наложница я! Мин Юнь — я! Значит, сегодня почивать господин Ю изволил у наложницы. Так-так. Бай Чжен оскалился, и наложница заскулила. Что ж прогуляемся во двор Главной Госпожи этого почтенного дома. - Показывай дорогу, Мин Юнь, если жить хочешь, - приказал лис. Е Хуа волок за ногу хозяина, Бай Чжен – наложницу за волосы. И смешно даже думать, что их смог бы остановить кто-то из многочисленных слуг – хоть с дубьем, хоть без дубья. - Я нич… я всё… я хоте… не зна… - взвизгивал господин Ю всякий раз, как ударялся чем-нибудь об очередной порожек. Мин Юнь лишь тоненько выла. Она не надеялась спастись из цепких рук разъяренных незнакомцев. - Где бабушка Синь? – между тем продолжал допрос Бай Чжен, не тормозя даже на поворотах. - Померла-а-а-а, - голосила наложница. – Месяц как похоронили. - Месяц - это плохо, - сказал Е Хуа мрачно и ускорил шаг. За месяц люди могут совершить много непоправимого. Верные, но дурные служанки Главной Госпожи забаррикадировали дверь в покои, но Черный Дракон прорубил себе вход прямо в стене спальни, чем существенно срезал путь и деморализовал всю женскую «армию». Армия мигом побросала горшки да метлы, которыми собралась оборонятся, и с визгом порскнула по углам. - Которая из них? Бай Чжен приподнял наложницу над полом, чтобы та случайно не ошиблась, кто из полураздетых женщин искомая госпожа Ю. Одуревшая от ужаса Мин Юнь ломаться не стала, ткнула пальцем. Дама отлично сохранилась для своего возраста и явно гордилась внешностью. Такие люди очень боятся, когда их берут рукой прямо за лицо и выдергивают из толпы воющей от ужаса прислуги. - Где Ю Лин? Отвечай быстро и честно, иначе пожалеешь, - лис говорил тихо. Потому, видимо, она попыталась увильнуть от ответа. - Я не понимаю, о чем… - Ухо или глаз? Что тебе меньше всего понадобится в дальнейшей жизни? – спросил он вкрадчиво и сильнее сжал пальцы на пухлых щеках. Пока без когтей, но все равно очень больно. - В борделе «Синие бабочки». - Уверена? Палец, который давит на глазное яблоко, воистину порой творит чудеса. - Да-да-да! Там она! Там! Клянусь! Иных вопросов у незваных гостей не было, и они тут же растворились в ночном воздухе, посеяв ужас в сердцах обитателей разгромленной усадьбы. В буквальном смысле растворились, что было еще страшнее. Ю Лин Эта история началась до рождения Ю Лин, а закончилась вот тот момент, когда она была на пороге счастья. Как в тот день, когда поток сошел с гор и накрыл собой посад, накануне обещанного отцом похода в храм с синей черепичной крышей, построенный еще при позапрошлой династии. Храм был очень похож на волну, вздымающуюся среди огромных сосен, и она предвкушала дорогу до него как огромное путешествие в иные миры. Путешествия не случилось, его погребло селем, сошедшим с той же горы. Теперь же селем была ее тетушка, Первая Госпожа, мать дяди, который должен был быть как отец, но не тянул даже на соседа. Болтливые кумушки из их квартала были добрее к нескладехе Ю Лин, чем родная кровь. Все, что случилось после пропажи курильницы Ю Лин пропустила, сидя в чулане дядиного дома. И каждый вечер к ней приходила тетка, красивая, разодетая, надушенная и напомаженная, в окружении верных служанок. Приходила, и рассказывала, что происходит снаружи. Про бабушку. Про заброшенный дом. Про то, что никому она не нужна. Эта история действительно началась до рождения Ю Лин, с того момента, как дядя взял в жены барышню Лань, красивую, тщеславную, одержимую своей красотой. Двадцать лет минуло с тех пор, никто не становится моложе, так уж заведено, вот только бывшая барышня, а ныне Первая Госпожа предпочла этот закон жизни игнорировать. Она ведь не была глупой, думала Ю Лин. Это Ю Лин просчиталась, начитанная дурочка, полагая, что щебечущая женщина в дорогих шелках обязательно должна быть тупой. А оказалось – вот как. Курильница притягивала необычайное, вот только она его почему-то не заметила. Зато тетушка оказалась сообразительной. Или кто донес, что бабушка Синь стала лучше себя чувствовать и на палку опираться больше для уверенности, чем от бессилия? Или тени, что собирались вокруг, притягиваемые магией бронзового артефакта, привели ее за собой? Кто теперь скажет. В конце истории Ю Лин продали, и по такому случаю перевезли из дядюшкиного чулана в чулан борделя. Нет, она не будет плакать, говорила она себе. Она не плакала никогда, даже когда солдаты из городской стражи разбирали дома и нашли ее, чудом забившуюся в угол под упавшей крышей их дома. Она не плакала и там, у дядюшки, зная, чем чреват прерванный ритуал. И когда ее осматривали и ощупывали тут, в этом мерзком месте, она тоже не плакала. Так зачем плакать сейчас? В ее жизни было счастье, пусть мимолетное, в ее жизни были чудеса и то, что это жизнь сейчас закончится – ну, что же. Зато бабушка будет не одна. Интересно, как там, на Небесах? Правда ли там вечное солнце и Персиковые леса? - Желание мое бесконечно, как та дальняя дорога, та дальняя дорога, уходящая за пределы воображения, - эта песня непрерывно лезла в голову с того самого момента, как хозяйка борделя рассказала, что даже на таких, как Ю Лин, есть желающие. Ну и что, что ты дылда, заявила мадам, ощупав ее в местах, к которым до того никто вообще никогда не прикасался, кроме самой Ю Лин. Зато умная, хорошо поешь и на цине играешь. Вот и будешь петь и играть. Господин Хэ любит талантливых девственниц, а на внешность ему плевать. И она пела, свернувшись в клубок на жесткой койке. Пела, сжимая в ладони длинную шпильку. Шпилька была деревянная, мамина, но, если воткнуть ее в ухо, все получится быстро и почти не больно. Ю Лин читала, и надеялась, что история не врет. Прости, Бай Чжен. Плохая тебе досталась невеста. - И все-таки прошлой ночью я видела его во сне, во сне я видела его рядом со мной… Вдруг я проснулась, и он находился в другой стране. В другой стране, и оба мы разбросаны по разным мирам… В его мире люди добрые, а родственники не продают сирот в бордели… Ю Лин села и вытащила шпильку. Чтобы решиться, требовалось время, но его не было. Начнет думать, потом сомневаться – и будет поздно. Потом сама же и пожалеет. Темное твердое дерево, отполированное временем, грело пальцы. Почему шпильку не забрали, интересно? Она сжала ее крепче, начала считать до трех, и… Дверь в чулан рухнула на пол – вместе с господином Сю, огромным квадратным дядечкой, стерегшим новый товар от побега и самих себя. - Ю Лин? – он замер на пороге, тонкий и стройный, особенно беззащитный на фоне широкоплечего бугая Сю. Вот только Сю распростерся, закатив глаза, на полу, а Бай Чжен – в простой одежде, безо всяких доспехов, стоял и с тревогой смотрел на нее. Ровно миг, после которого шагнул, схватил в охапку, прижал к себе, словно величайшую драгоценность, которую искал целую вечность и, наконец, нашел. - Ты как, ты в порядке? Они ничего тебе не сделали? – спрашивал он, обхватив ее лицо ладонями, с тревогой заглядывал в глаза. И Ю Лин поняла, что если бы сделали, то не она была бы виновата, но те, кто осмелился причинить ей вред. Она замотала головой, не в силах говорить, и он снова прижал ее к себе, обнял, защищая от целого мира. Что-то с грохотом врезалось в стену, что-то посыпалось, что-то разбилось. - Не бойся, - фыркнул Бай Чжен ей в ухо, совершенно по-лисьи. – Это мой зять, Е Хуа. Пошли, познакомлю. Высокий темноволосый молодой мужчина, почти такой же красивый, как Бай Чжен, стоял посреди разгромленного в щепки первого этажа и держал за ногу одного из вышибал. Одной рукой держал, совершенно не тяготясь, и поклонился, приветствуя ее, Ю Лин, ногу из руки не выпуская. Сразу стало понятно, что человек он умный, серьезный, и ее жених говорил истинную правду, когда его описывал. - Вы сейчас домой? – и голос у Е Хуа оказался тоже красивый, звучный, под стать ему самому. - Конечно. Ты с нами? - Нет, я, пожалуй, задержусь. Курильница же, сам понимаешь. - Точно, - Бай Чжен кивнул, явно все понимая, повернулся к ней, и вдруг накинул на них обоих свой верхний халат. – Закрой глаза, Ю Лин. На секундочку. Она доверчиво закрыла, скорее моргнула – а когда открыла в следующий миг, то вокруг, куда не погляди, было море цветущих персиков, да сияло огромное, яркое и теплое солнце. Е Хуа и Бай Цянь Она появилась беззвучно, но Е Хуа ощутил ее появление, даже не оборачиваясь. Когда Бай Цянь была рядом, мир становился светлее и ярче, любой мир, включая разгромленные комнаты в доме господина Ю. - Знаешь, нам надо переименовать козу, - сказал он. – Я имя Су Цзинь теперь даже применительно к ней слышать не смогу. И раньше-то не особенно… Клеймо семьи Су, проставленное на курильнице, причине всего, просто смердело магией бывшей наложницы его деда. - Давай назовем ее просто Коза, - жена остановилась у него за спиной, положила руку на плечо, заглянула в бумаги, которые он разбирал. - Как там дела у братца Чжена и барышни Ю? - Отлично. Четвертый ест грибной суп и скулит, что хотел с пельмешками, - добрая улыбка была слышна в голосе. – И глаз с Ю Лин не сводит. Сегодня, глядя, как ее брат сражается за свою любовь, он особенно отчетливо ощутил, насколько ему повезло, что Цянь-Цянь… осталась. - Она очень умная, знаешь? Смотри, сама разобралась с ритуалом кражи небесной пружины, а ведь Дицзунь в свое время сделал все, чтобы уничтожить любые упоминания о нем. Но то ли семья Су захотела иначе, то ли курильница просто потерялась и ее не удалось найти… Ритуал не просто поворачивал жизнь вспять, омолаживая, он передавал часть жизненной силы того, кто его запускал. Капля за каплей. Это хорошо, что Бай Чжен вовремя встретил свою Ю Лин на улице, ведь и с ней, с добровольной жертвой, ритуал не закончился бы ничем хорошим. Не говоря о том, что притягивает из теней подобная магия. - Я так понимаю, та идиотка, что сидит под столом в соседней комнате и тихо воет, попыталась провести ритуал самостоятельно? – лисица ткнула веером за стену. - Понятия не имею. Она только икает от страха и ничего не говорит. - О да, - глубокомысленно изрекла жена, нагнулась и чмокнула его в щеку. – И ты тут совершенно не при чем. - Практически. Я ее даже не съел, – он встал, складывая записки Ю Лин. Знаниям о ритуале в Мире Смертных не место. – Что будем делать с курильницей? Младшая сестричка лампы, о которой Е Хуа не желал вспоминать. - Я думал скинуть ее в Чжусянь, но вряд ли Дунхуа одобрит, что его любимый хаос… - Превращается в помойную яму? – лукаво улыбнулась Цянь-Цянь, разворачивая свой знаменитый на все миры веер. Они взлетели в небо, держась за руки, чтобы раствориться в сиянии звезд – оставляя за собой дымящуюся воронку на том месте, где только что стояла маленькая бронзовая курильница, способная пошатнуть мироздание. Би Янь, старший инспектор столичной стражи Старший инспектор столичной стражи доблестный Би Янь видел в своей жизни немало разгромов, но такого, какой случился минувшей ночью в пионовом доме «Синие бабочки» в квартале Пуи видеть ему не доводилось. От трехэтажного строения остались только стены, крышу же разнесло прямо-таки в пыль. Черепица, и та прахом рассыпалась. По руинам бродили обитательницы борделя, собирая то из утвари, что уцелело, и снося это к ногам хозяйки, дамы, известной в этой части столицы под прозвищем Уточка. - Пиши, Сяо Су, - сказал инспектор следующему за ним по пятам секретарю. - Строение, расположенное на перекрестке Третьей улицы и Вэй-минь, что в квартале Пуи восстановлению не подлежит... - Это почему же сразу не подлежит? - возмутилась мадам Уточка. Би Янь благоразумно спорить не стал, а продолжил: - Ибо в нынешнем состоянии оно представляет собой потенциальную опасность для прохожих и жителей сопредельных строений жилищного назначения. Ты пишешь, Сяо Су? - Угу, пишу-пишу. Секретаря взяли по протекции за небольшую взятку, но он хотя бы писать умел. В отличие от предыдущего. Но тоже еще тот остолоп. Все они такие нынче. - Несущие балки существенно повреждены, о чем свидетельствуют трещины... - Погодите-ка, господин инспектор! Что вы такое говорите? - тут же снова встряла Уточка. Как-никак решалась судьба её бизнеса. - Всё легко можно починить и отстроить заново, будет краше прежнего. - Не мешайте следствию, сударыня, - строго сказал инспектор Би. - Пиши, Сяо Су. Местом проникновение в строение следует считать... Это что тут было? - Это парадное крыльцо было, - с нескрываемой горечью молвила хозяйка. - Свежепокрашенное дорогой краской, между прочим. - Вот! Значит так и напишем: следует считать парадное крыльцо строения, о чем свидетельствуют глубокие рубленные удары, пересекающие наружные стороны створок входных дверей по диагонали. Далее злоумышленники числом... Сколько их было-то? - Двое. Один, значит, в черной броне с головы до ног, второй - в медной, оба с огромными мечами, страшные и злые, как бесы, - затараторила Уточка. - Пиши, Сяо Су: количеством не менее ляна, в полном вооружении, ворвались внутрь заведения и учинили побоище, в следствии которого жители и гости столицы получили увечья разной степени тяжести. - В основном ноги-руки попереломали, а так почти без смертоубийства обошлось, слава богам! Но их было всего двое, господин инспектор. Честное слово! - Пиши, Сяо Су, - методично продолжал диктовать тот. - В результате их действий главный зал для приема гостей оказался полностью разрушен, гости избиты, а... Инспектор внимательно осмотрелся, восстанавливая картину происходившего по мелким деталям, для чего заглянул под не до конца разрубленный пополам стол, поддел ножнами тряпку, которой оказалось чье-то исподнее, поднял оброненную девичью туфельку, двигаясь в сторону обломков центральной лестницы. Сверху, с разломанной балюстрады второго этажа, свисали вниз обрывки драпировок, постельного белья и одежд. - А потом... Пиши, Сяо Су. Потом часть отряда поднялась на второй этаж и там продолжила свои бесчинства. Слово «бесчинства» пишется через «сч», а не через «ща», Сяо Су, а слово «второй» начинается с «в», а не с «ф». Бестолочь ты безграмотная. - Нет, вы только гляньте на него, на умника этого, - Уточку окончательно вывело из себя пренебрежение чиновником её словами и переживаниями. - Двое их было! Двое, - для наглядности она показала два пальца. - Один и второй. Тот, который в меди весь, схватил меня за горло. Вот, смотри сюда, умник! Видишь синяки на шее? Инспектор внимательно осмотрел следы на белом теле потерпевшей. Истинная правда, так есть — отпечатки четырех пальцев с правой стороны и одного — с левой. - Схватил, стал быть, и спросил, где Ю Лин. Девчонка, которую позавчера продала Главная госпожа Ю из западного посада. Чуть шею мне не сломал, сильный как зверь. Думала, сейчас помру на месте, ни за паршивый цянь жизнь отдам. Девчонка слова-то доброго не стоила, страшилище, даром, что тыковка не пробитая еще. Би Янь тем временем вертел в руке треснувшую чашку, поднятую с пола. - Пиши, Сяо Су, - сказал он скучным голосом. - Нападающие потребовали себе в пользование девственниц, продолжая громить заведение. - Продолжая, еще как продолжая! Особенно тот, который в черном был. Пока «Медный» побежал за девчонкой Ю Лин, этот крушил всё вокруг, слуг гонял, клиентам бороды выдирал. Кошмар! Я ж не дура, я ж поняла сразу, кто они такие, и что лучше сразу правду сказать. «Медный» меня больше не трогал, только девчонку в охапку схватил и исчез. - Пиши Сяо Су. «Пионовая девушка» Ю Лин была похищена, ибо на месте происшествия тела её не обнаружено. - Да, какое тело? Ты чо?! Тело! Они просто в воздухе растворились. Пых — и нету, ни «Медного», ни Ю Лин. А тот, что в черном, он остался... - Пиши, Сяо Су. И теперешнее её местонахождение следствием доподлинно не установлено. - ...и превратился в огромного черного дракона! - госпожа Уточка изобразила дракона как могла, и, надо отдельно заметить, у неё очень достоверно получилось. - И хвостом ка-а-ак махнет! Раз в одну сторону, раз — в другую. А потом ка-а-ак заревет, как рванет вверх — и крышу долой. - Какого размера был дракон? - уточнил Би Янь. Хозяйка борделя даже растерялась: - Ну.... Большой. Хвост только в три обхвата... я думаю. И черный. Весь. - Ага, понятно, - кивнул многоопытный инспектор. - Пиши, Сяо Су. После произведенных бесчинств... Через «сч», Сяо Су! Сей отряд покинул бордель, предварительно взорвав крышу, заметая тем самым следы и уничтожая улики своего злодеяния. Итого из всего перечисленного следствие делает предварительное заключение, что происшествие в борделе «Синие бабочки» в квартале Пуи нынешней ночью ничто иное, как дерзкая вылазка дунгарских повстанцев, с целью похищения женщин. - Так больше никого не похитили же ж, - удивилась Уточка. - Пиши, Сяо Су: и внесение смуты в устоявшийся порядок столичного града. Вернемся обратно в управу, перепишешь начисто. - Ну, начальник! - взмолился секретарь. - Запомни, безграмотная бестолочь, - назидательно молвил инспектор. - В официальных отчетах с места преступления не должно быть никаких неточностей. Только чистая правда, записанная без единой ошибки. Усёк? -Усёк, - мрачно буркнул Сяо Су. - Будет исполнено, господин начальник. Бай Чжен и Ю Лин - А где мы? – спросила Ю Лин, оглядываясь по сторонам. - Это Десятимильный Персиковый лес Чже Яня, - честно ответил Бай Чжен. – Он уже, конечно, побольше, усилиями зятя, но пока ненамного. Хотя Е Хуа упорный малый, ты его видела.... Все случилось слишком быстро, не так как планировал лис, чтобы постепенно подготовить возлюбленную к перспективе переселения в Цинцю, чтобы ей самой захотелось увидеть и Небеса, и Страну Зеленых Холмов, и Четыре Моря. Но в Мире Смертных сложно загадывать наперед. - Это место, оно где? Ю Лин тем и прекрасна была, что зрила в корень. Четвертый сын Лисьей Королевы смущенно почесал кончик носа. - Вообще-то, оно на Небесах. - Я умерла? - Нет, ну что ты! Ты жива, я жив, просто… - Просто ты не смертный, да? Разноцветные глазищи уставились на него вовсе не с обидой, а с любопытством. - Ну-у-у-у… вообще-то, да, ты права. Я – лис, - признался Бай Чжен и тут же поспешил уточнить: – Нет-нет, не лис-призрак, вовсе нет. Я - девятихвостый лис из Цинцю. Она еще только рот открыла, чтобы что-то сказать, но он перебил, пытаясь предупредить все вопросы, объясниться, доказать, что всё правда. - Я тебе не врал, просто немного не договаривал. Всё по-честному – и родители, и братья, и сестра, всё у меня есть. Зятя вот ты только что видела. И племянник – это его сын. А племянница… - А хвосты? - И хвосты есть. Потом обязательно покажу. - А дядюшка Чже Янь – он… - Он – феникс. Первый Феникс от начала времен. Я потом тебя с ним познакомлю, он – здоровский. И вино делает персиковое, из лепестков. Вкусное очень вино, говорю. Тоже попробуешь. А сейчас пойдем в Логово, мама и папа тебя ждут. И чтобы слова не расходились с делом, Бай Чжен подхватил девушку на руки, прижал к себе покрепче и шагнул прямо к порогу родного дома. - Это и есть Логово. Мы как раз к обеду поспели. Чувствуешь запах какой? Супчик! И подмигнув девушке хитрым глазом, почти вбежал внутрь, совершенно не чувствуя её тяжести в руках. Би Янь, старший инспектор столичной стражи Когда беспокойный день клонился к вечеру, а доклад был переписан начисто уже три раза и как раз переписался в четвертый, измученный секретарь явился к инспектору Би в предзакатных сумерках с делом рук своих. - Ну, вот видишь, Сяо Су, ты наконец-то справился. Это похвально, продолжай стараться, - безмятежно молвил Би Янь, аккуратно складывая листок в папку. – Можешь идти домой. - Я вот тут подумал... - О! Подумал? - Да, я понял, почему вы именно так составили свой отчет. - И почему же? - Чтобы не ставить в неловкое положение вышестоящее начальство и, чтобы, в свою очередь, им не пришлось подводить министра, когда тот докладывать станет Императору. Потому что никаких доказательств, кроме болтовни перепуганных проституток и их пьяных клиентов, у нас нет и не будет. Так зачем же волновать Повелителя и смущать народ? Би Янь внимательно вгляделся в лицо своего нового секретаря. Удивительно, а ведь ничто не предвещало. - А ты оказывается умный, Сяо Су. Все правильно ты понял. Хвалю. Возможно, из тебя выйдет толк. И счастливый Сяо Су, которого похвалили, наверное, впервые за все его восемнадцать лет жизни, умчался домой. А инспектор Би Янь еще ненадолго задержался. Он снова перечитал доклад, усмехаясь в усы щеточкой. О нем люди всякое болтали, мол, выскочка, мол, задница железная. Потому что родом господин Би был из такого убого захолустья, что даже сказать страшно, из какой-то деревни у подножья горы Цзюнцзи. А, поди ж ты, выбился в чиновники, и не просто – а в столичные, это ж суметь надо. Столько лет прошло, а до сих пор помнил Би Янь тот вечер, когда дрожащий и мокрый от слез вбежал он в деревенскую кумирню, пал на колени перед изображением бога-дракона и молил заступника о наказании для убийц, что вырезали всю семью его дяди, не пожалев даже младенца в люльке. И даже тогда, скажи ему кто, что половинка рисового пирожка с поминок окажется самой желанной из жертв, не поверил бы, что Небеса отзовутся. Да, он видел того дракона – черного, огромного, могучего – когда он пал с небес на бандитов, топча и разрывая выродков на куски. Именно тогда Янь поверил - что на свете есть справедливость, и здраво прикинув, что на всю Поднебесную дракона-то одного точно не хватит, решил чем-то помочь небожителю. Например, своим умом и упорством делать то же самое – карать злодеев и спасать невинных. Бай Чжен и Бай Цянь Темнело, небо над озером наливалось ночной синью и тоненький серпик новолуния, который только самый ленивый стихотворец не сравнил до сих пор с серебряной лодочкой, тихо повис над спокойными водами, отражаясь в них, как идеальном зеркале. - А еще в смертные верят, что если, увидев молодой месяц, потрусить на него связкой монеток, то денег у них прибавится. Главное с места нельзя сходить… О, да ты уже спишь, мой Пирожочек. Ну спи-спи, скоро папа придет и в кровать тебя унесет. Бай Чжен осторожно подобрался к беседке, где расположилась его сестра со спящим на коленях племянником. - Садись уже, - не поворачивая головы на звук шагов, сказала Цянь-Цянь. – Его теперь до утра не разбудишь. Он устроился рядышком и тоже положил голову - на плечо сестрице. Та и не возражала. - Как она? Имелась в виду, конечно, Ю Лин. Накормленная Лисьей Королевой грибным супом, рисовыми пампушками, лапшой с мясной подливкой и свежими грушами в меду до полного осоловения смертная девушка. - Спит в своей комнатке. В обнимку с меховыми тапочками. Боюсь, ходить она в них не будет. - Еще как будет. Мама ей вторую пару выдаст. Они сидели молча и улыбались подкрадывающейся на мягких лисьих лапках ночи. Вечер выдался долгим и бурным. - Не говори ей про Юй Ли, - сказала вдруг лиса. – Незачем ей сравнивать и сомневаться, любишь ли ты её саму или ту, которой она когда-то была. - Ты за кого меня держишь, Пятая сестра? – вяло возмутился Бай Чжен, не поднимая, впрочем, головы с её твердого плеча. – И не собирался. Нет, ну понятно же, что если бы не ты… - Она не помнит своих прошлых жизней, как это и задумано, и правильно. Я вот иногда до сих пор бывает…ээээ… - Вот! Именно поэтому. И откровенно говоря, сейчас я люблю только Ю Лин. Хотя они так похожи… Тьфу ты! Вечно эта путаница с смертными воплощениями и самоощущением. Много-много лет о Юй Ли знал только феникс и больше никто. Должен же кто-то прикрывать девять хвостов с тыла, пока их хозяин бегает по Смертному Миру в поисках той, кому отдал сердце во время своего Испытания Шестью смертными горестями. Всё вышло банально и просто: она была дочерью ученого, он – его любимым учеником, но новый император решил, что некоторых умников следует укоротить на голову. Их с учителем, и еще сто сорок даосов казнили, а что стало с Юй Ли он так и не узнал. Кому интересна судьба какой-то девчонки, когда в очередной раз перекраивается лик Поднебесной? Бай Чжен искал несколько веков, один раз даже почти нашел, но началась война, и след очередного перерождения его смертной невесты снова потерялся. Однако, даже тогда он не отчаялся. Четвертый сын Лисьей Королевы поделился своей тайной с сестрой, только когда узнал подробности её вознесения. Чтобы она знала – он понимает и глубину её ненависти, и силу её любви. Это же понимание сблизило его с Е Хуа. Тот тоже полюбил обычную смертную СуСу. - Как думаешь, ей у нас понравится? - Несомненно, - уверенно заявила Цянь-Цянь. - А нашим? Им она понравится? Примут её, как думаешь? – волновался Бай Чжен. - Достаточно того, что нашей маме она уже понравилась. Кушает твоя идеальная девушка хорошо, с аппетитом, а это половина успеха в Логове. А, кроме того, на Небесах полным- полно смертных, ставших бессмертными. Тоже мне невидаль. И вообще, Четвертый братик, иди уже спать, а? Весь извертелся. Иди-иди. Ну же! Но никуда он не пошел. Остался сидеть рядом с сестрицей, отдавливать ухом её плечо, болтать, хихикать тихонько и строить планы не на годы, а всего лишь на завтрашний день. Но ведь и просто знать, что он наступит - это ведь тоже очень важно, не всем так везет, верно? Лисья Королева Лисья Королева зашла в спальню к Ю Лин совершенно бесшумно, как делала всякий раз, чтобы погасить свечи на ночь. Спать при свете вредно для здоровья. Но девушка не спала. Ну раз так... - Давай меняться, - сказала Лисья Королева, присаживаясь на краешек кровати. Ю Лин едва не выпрыгнула из постели, но была осторожно поймана почти на лету и возвращена обратно. - Матушка... - Я говорю, давай меняться. Ты мне отдашь тапочки, и мы поставим их во-о-от тут, чтобы утром ноги в теплое сунуть, ага? А я дам тебе вот что. Обмен произошел настолько молниеносно, что Ю Лин даже не поняла как в её руках оказалась меховая лисичка о трёх хвостах, выкроенная так, чтобы спать с игрушкой в обнимку. Точная копия изрядно полысевшей «подружки» маленького принца А Ли, и ее еще более древней предшественницы из покоев его матери. - Спасибо за заботу, Матушка, - прошептала девушка, прижимая к себе подарок. - Вы так добры. - Нет, ну ты согласна, что тапочки для другого предназначены? - улыбнулась Лисья Королева. Ю Лин кивнула и наконец-то набралась смелости задать волнующий её вопрос: - Матушка, а вы не против... вас не смущает, что я... гм... смертная? Вы ведь... - Да, я большая, могущественная и строгая лиса, - признала Королева и весьма изящно отрастила, и тут же спрятала острый коготок на мизинце. - Но даже если бы ты была кроликом, - она ласково погладила тапочек, - Ну, ты поняла, да? Я и в этом случае тебя не стала бы есть. Хотя, признаюсь, кроликов я люблю. Если ты важна для Четвертого сына, то ты важна и для меня. Это — во-первых. А во-вторых, не так уж долго тебе оставаться смертной, детка. Ю Лин от неожиданности вытаращила глаза. Очень красивые, разноцветные и яркие, Лисья Королева аж залюбовалась. - И тогда, милая моя, мы-таки начнем потихоньку учиться лисьей магии. - Правда? - ахнула девушка. - Вы станете учить меня? Ах, Матушка, вы готовы стать моим наставником? - Только никому не говори, а то они отправят тебя на гору Куньлунь, к Богу Войны. Он еще тот зануда, а эти его ученики... Договорились? - Лисья Королева подмигнула будущей ученице. - Утрём нос старым догматикам, а? - Утрём, обязательно утрём! - пообещала воодушевленная Ю Лин. - А теперь — спать! - скомандовала большая и суровая лиса. И дождавшись, когда подействует знаменитая на все миры лисья магия, бесшумно удалилась, полностью удовлетворенная результатом. Решиться на поступок всегда легче, когда впереди маячит некая важная цель. Например, решиться стать бессмертной. Верно, Чжен-эр? Ю Лин Бай Чжен довел ее до Золотой горы, показал тропу и сказал, что будет ждать здесь. Он обо всем договорился, но некоторые дороги надо пройти одной, это Ю Лин знала доподлинно. Путь к Сиванму, Владычице Запада, например. - Ты не бойся, - наставлял ее любимый, проверяя, достаточно ли тепло и удобно она одета. – Владычица тебя ждет. Вместе с персиком. Особенно с персиком. Мы с ней о нем договорились довольно давно. - О персике для меня? – полюбопытствовала Ю Лин. - Ну,- смутился Бай Чжен. – Вообще о персике. Она не стала уточнять. Волшебство, это Ю Лин поняла сразу, а может и всегда знала, не нуждается в уточнениях. Она просто поправила накидку и пошла вверх, среди густых деревьев, по узкой тропинке, которая, как объяснили ей все по очереди, начиная с Лисьего короля, заканчивалась Яшмовым прудом, где и жила Сиванму. - Я читала, - шепотом поделилась Ю Лин с Цянь-Цянь, - что Сиванму похожа на человека, но имеет хвост барса и клыки тигра; она любит свистеть, в ее растрепанных волосах торчит заколка-шэн; она ведает небесными карами и пятью наказаниями. Она живет в пещере, пищу ей приносят три синие птицы. Это правда? Пока задавать глупые вопросы она не стеснялась только ей, Бай Чжену и, почему-то, Е Хуа. Она знала, что остальные не станут над ней смеяться, но эти трое вызывали больше доверия. Пятая сестра озадачилась: - Надо у Владыки Дицзуня спросить. Но сейчас Владычица выглядит как обычная женщина. Только волосы у нее приметные: одна половина белая, другая черная. И никогда не поймешь, сколько ей лет. Но ты не бойся, она не злая и не жадная. А синих птиц на Небесах вообще всего две. Чже Янь и его сестра. О том, что Владычицы бояться не надо, ей говорили все. Владычица – Прежденебесная, рожденная в хаосе, она не любит все эти церемонии, что развели на Небесах последние императоры. - Единственное, что страсть к загадкам и всяким таким штукам у нее тоже такая же, прежденебесная, - сообщил ей Второй брат Бай И. – Это надо учитывать. Неисповедимы пути Прежденебесных первородных божеств. Второй брат знает, о чем говорит, хихикнул Бай Чжен ей в плечо. У него зять такой. Она второй раз по-настоящему испугалась тут, в Цинцю, когда Бай И с женой явились знакомиться. И ровно так же, как и в первый раз, испуг продлился лишь несколько томительно долгих мгновений. А потом подобный скале лис вдруг обнял своего младшего брата, крепко-крепко, явно поздравляя, а его супруга, маленькая и хрупкая, заключила в объятия Ю Лин. Уже после она узнала, что Второй брат был первым, кто привел перед суровые родительские очи невесту, которую в любом другом семействе и на порог бы не пустили; привел, готовый, при нужде, навсегда покинуть отчий дом, если его возлюбленную не примут – и получил полную родительскую любовь и родительское благословение. Идя вверх по тропе, Ю Лин твердо знала, что, даже если персиков ей не дадут и она останется смертной, ее не выгонят, да что там – отношение вообще не изменится. Это осознание вело ее пуще других стремлений, помогая преодолевать и страх перед Владычицей, и корни с ветками, особенно мучительные для неуклюжей городской жительницы, вроде нее. - Эй, девонька! – старушку на том берегу ручья Ю Лин заметила только когда та ее окликнула. Маленькая бабуля, худенькая, в простой полотняной одежде, со связкой бамбуковых побегов на сгорбленной спине, замерла на неустойчивом камне. - Доброе утро, бабушка! – отозвалась Ю Лин и поклонилась. - Не поможешь ли мне перебраться на твою сторону? Отказываться ей даже в голову не пришло, хотя опыта в хождении по ручьям не было вообще. Но Ю Лин была высокая, а бабушка – маленькая и слабая, чем-то неуловимо похожая на бабушку Синь. От воспоминаний захотелось заплакать, но в этот момент она навернулась с камня в ручей, вымокнув почти по колено. Времени на перенос бабушки и ее бамбука потребовалось преизрядно. - Ой, деточка, ты совсем вымокла, - посетовала старушка. – И колено ушибла! Как же ты дальше пойдешь? - Ничего страшного, - улыбнулась Ю Лин. Подумаешь, колено, эка невидаль! Она такая неуклюжая, что у нее все ноги в синяках столько, сколько она себя помнит. Все углы всегда ее. – Давайте, я вам лучше помогу. - Только меня на себе нести не надо, мы же не в сказке, - бабушка была беззубой, но улыбалась заразительно. Взвалив на спину ее бамбук, Ю Лин послушно шла следом, согнувшись и видя перед собой только полотняный подол и войлочные туфли, столь любимые стариками. Бабуля резво спешила впереди и, по пути, не уставала рассказывать ей всякие новости. Про то, какие красивые орхидеи нынче выросли на южном склоне горы. И про то, что ручей обмелел, так что ничего страшного, а вот раньше, если б она туда ухнула, то с головкой, не меньше. Ю Лин шла, слушала, соглашалась, спрашивала – бамбук становился все тяжелее, тропинка взбиралась круче, папоротники по обеим сторонам он нее сменялись растениями ей вовсе незнакомыми, а пот заливал глаза. - Ну, вот мы и добрались. Как тебе мое жилище, барышня Ю? Она сначала не сообразила, счастливая от того, что можно разогнуться. А когда поняла, то ахнула. У нее было платье из некрашеного шелка-сырца и волосы такие, как говорила Пятая сестра – половина белая, половина черная. И лицо, одновременно юное и древнее. В целом же Золотая матушка, Королева-мать, Владычица Запада, Прежденебесная Сиванму больше походила на добрую тетушку, чем на всемогущую богиню. - И никакого хвоста и клыков, - засмеялась она. – Иногда фантазии такие забавные. Яшмовый пруд был маленьким озерцом на круглой площадке у макушки Золотой горы. На берегу его стоял павильон, сплошь заплетенный вьюном, усыпанным лиловыми цветами, который превращал строение в подобие пещеры. - Но, как видишь, это не совсем пещера. И она не на горе Куньлунь, - с богиней не требовалось говорить, она ловила ее мимолетные восторженные мысли, как люди слышат слова. – Эта идея мне больше всего нравится. Представляю, как мы с Мо Юанем делили б эту несчастную Куньлунь! И как мне было бы тяжко оберегать свой сад от оболтусов, которых он называет учениками. Она снова весело рассмеялась. - Как тебе на Небесах, Ю Лин? Нравится? Это хорошо. Бай Чжен заслуживает любви – твоей, а ты полностью заслужила его. А ваша любовь, само собой, бессмертия. Сиванму обошла пруд по краю, взяла Ю Лин за руку и потянула за собой, в сторону павильона. - Пошли? Куда? Персикового дерева не было видно, как ни старалась, украдкой, она его разглядеть. О нем столько было написано, и она столько читала, что сама возможность поглядеть на знаменитое первое дерево, плоды которого даруют бессмертие, была истинным подарком для пытливого ума. - Глупенькая, - опять засмеялась Владычица, и то, как она это сказала, прозвучало до боли знакомо. – Вот же оно, дерево! Над тобой. Ю Лин запрокинула голову – огромная крона распростерлась на полнеба, заслонив собой и поляну, и вершину горы. Ее не было тут еще мгновение назад, подумала девушка. Самого дерева не было. Лучи солнца, до того беспрепятственно скользившие по площадке и поверхности Яшмового пруда, путались в тысячелетних ветвях, раскачивались на плотных глянцевых листьях, и играли на розово-золотых пушистых боках спелых плодов. - Выбирай, какой больше нравится, Ю Лин. Выбирай - и будь счастлива. Чже Янь и все-все-все. Ну или почти все. Они сидели впятером вокруг маленького столика в хижине Чже Яня. Посередине столешницы в фарфоровой чашке лежала персиковая косточка. Ее притащил сияющий Бай Чжен, протянул на ладони, как ребенок протягивает свое самое дорогое сокровище – гордо и доверчиво. Объяснять не потребовалось. И вот сейчас они, впятером, сидели вокруг столика и радовались. Остальные узнают позже, счастливый момент уже свершился, но им можно делиться и постепенно. Потому знали пока пятеро. Бай Чжен, юный, прекрасный и влюбленный, с которого все началось. Сы Мин, который случайно мимо пробегал и не отвертелся. Чже Янь, Е Хуа и Дицзунь – все трое в обличье просвещенных даосов, трех бессмертных: седобородых, белобровых, умудренных опытом и тысячей прочитанных книг. Эту манеру пить Дицзунь с друзьями придумали вечность назад, но сегодня Мо Юань был занят какой-то важной медитацией с учениками, поэтому отсутствовал, и его заменял младший брат. Даос из бывшего Принца вышел истинно истинный, точная копия Мо Юаня, только искусству пить, не макая длинные усы в чашку, он еще не обучился. - Ну теперь все точно будет хорошо, - подвел Чже Янь итог всей истории. Он был у ее начала и потому обозначил ее конец – и переход в вечность. - Вечная любовь, что может быть лучше? – согласился, пришамкивая, Дицзунь, изрядно вошедший в роль древнего во всех смыслах мудреца. Е Хуа молча кивнул и в очередной раз выловил из чашки ус. Теперь левый. - А я вот… д-думаю, - пробормотал Сы Мин. Пил он даже хуже Е Хуа, двух чашек хватило, чтобы его речь стала невнятной. – Эт-та история… с книгой ее отца… д-думаю, ее надо записать… Все застонали. Кто мысленно – например, Черный Дракон, а кто вслух, не стесняясь. - Н-нет… это будет пр-рекрасное испытание… с-смертная пара… муж-ж и и-ик! ж-жена… собирают истории о необык… небык… короче, это… не-о-бычай-ном, вот!…п-призраки там, д-духи… лисы! он приносит в жертву литературе… кх…кар…кар-р-рьеру…чиновника… ик! Рррррради… книги! Ик! – проикал Повелитель Звезд и вдруг добавил, вдохновленно. - Книга, что переживет века, как вам идея? Обвел многообещающим взглядом замерших собутыльников, вновь икнул и – с громким гулким стуком – рухнул лицом в стол. Опытный в таких делах Чже Янь успел передвинуть поднос с закусками буквально за миг до падения. - Литератору больше не наливать, - распорядился Дицзунь. - Ох уж это его бурное воображение! – недовольно фыркнул феникс. – Придумает же. Чтобы наш Четвертый… Эй, Четвертый! Бай Чжен задумчиво смотрел на захрапевшего Сы Мина. - Ты чего это? - Я? Ничего. Мне нравится, - лис внезапно улыбнулся, светло и счастливо. – Я, пожалуй, согласен. Ноябрь 2019г.