Крестики-нолики

Антон на пары ходит с огромным желанием поспать и никчёмным желанием учиться. А потом возвращается в общагу, падает лицом в подушку, и хорошо, если останутся силы накрыть своё тело одеялом. Домашнее задание делает в перерывах между парами. Ночью старается спать — выходит паршиво. Восстановить режим сна после лета оказывается довольно тяжёлым заданием, но теперь, спустя пятнадцать дней с начала осени, становится легче вставать по утрам. Это уже радует. Второй курс, а с группой Антон контактирует всё так же неважно. Точнее, всё их общение ограничивается обменом недовольствами касательно плавающего расписания.       Оксана Фролова       Ну, ребята, расслабьте булки, у нас куратор новенький, а не Вера Михайловна.       Катя Добрачёва       Новенький, это кто? Оксан…       Оксана Фролова       Ой, такая каша в голове, опять все не по порядку. Новенький — это препод по литературе.       Дима Позов       Нашли всё-таки?       Оксана Фролова       Да, завтра первой парой литература, кстати. Потрясающе. Думает про себя Антон, а потом отправляет телефон под подушку, проверив, стоит ли будильник. Он-то надеялся поспать подольше и прийти ко второй с каким-никаким человеческим видом. — Ты сегодня здесь ночуешь? — спрашивает Антон у своего соседа, который большую часть времени проводит у друзей на квартире. — Ага, мне к первой, — кивает Тимур, не отрываясь от экрана своего телефона. Он листает новостную ленту, проверяет диалоги, надеясь, что кто-то позовёт гулять и это предложение определённо перевесит «пойти на первую пару». Тимур тоже учится второй год, во втором полугодии первого курса его переселили к Антону, и им было довольно легко ужиться, потому что Шастун не ворчит по поводу разбросанных вещей и внезапных появлений в комнате. А Тимур часто пропадает, но даже если остаётся ночевать в общаге, то ночные порывы Шастуна порисовать переносит спокойно. — Разбудишь, если я не встану? — Можно будет подзатыльник отвесить, если откажешься вставать? — шутит Тимур. — Буду благодарен, — бесшумно усмехается Антон. Утром Тимуру всё-таки удаётся растолкать Шастуна, пригрозив тем, что если Антон не встанет, то его обольют ледяной водой. И отчего-то Антон тут же верит Тимуру и подскакивает на ноги. Пока Шастун бродит по комнате из стороны в сторону, вбив в свою голову, что это сойдёт за утреннюю зарядку, Тимур быстро залезает в свою толстовку, хватает ветровку и закидывает рюкзак на плечо, говоря что-то вроде «я сегодня в квартире останусь», и скрывается в общажном коридоре. Антон мысленно ругается, когда понимает, что пора бы уже выходить, если он хочет зайти в магазин за тетрадкой для новой дисциплины, а он ещё даже не позавтракал. Ну и ладно. Думает он, что купит что-нибудь на перекус по дороге в университет. Так и не купит. Зато сигарету выкурить успеет, а потом подумает сменить размеренный шаг на бег, но, взглянув на время, поймёт, что торопиться уже бесполезно. И так на десять минут опаздывает. Стучит костяшками по двери в родненькую аудиторию. На первом курсе им литературу с русским только здесь и ставили. Заходит и останавливается на пороге, без особого энтузиазма спрашивая «можно»? Арсений Сергеевич уже успел представиться студентам, написал своё имя с отчеством на доске печатными буквами. Быстро рассказал план на занятие, и сказал, что вместо входного контроля будет просто задавать вопросы случайно выбранным людям из списка присутствующих. А сейчас всё его внимание было обращено на одного высоченного студента, который мнётся на пороге и сжимает пальцами лямку чёрного рюкзака на плече. — Фамилия? — спрашивает Арсений, чуть вскидывая брови. — Шастун. — Заходи, Шастун, — Арсений быстро отмечает Шастуна в списке, зачёркивая «н». Опирается о край своего письменного стола и скрещивает руки на груди, стараясь вернуться к тому, чтобы задавать вопросы. Антон смотрит на нового преподавателя литературы и, по совместительству, куратора мимолётом. Антон быстро изучает его, вдруг увидит в коридоре, ради приличия придётся поздороваться хотя бы. У Арсения Сергеевича правильная осанка, тёмные волосы и чуть спадающая чёлка. И, блять, до невозможности красивые глаза. Антону даже захотелось вместе с тетрадкой вытащить из рюкзака свой альбом с рисунками и сделать хотя бы набросок нового преподавателя. По телу непроизвольно мурашки пробегают от того, что новый преподаватель — причина, по которой Антону вновь хочется взять карандаш в руки и что-нибудь нарисовать. — Шастун, — обращается Арсений Сергеевич как-то резко, отчего Антона передёргивает. — В каком году родился Пушкин? Антон мысленно усмехается заданному вопросу. Почему бы не спросить что-то конкретно о литературных произведениях? Шастун мог бы кратко рассказать о многих авторах, но не о чёртовых датах, которые запоминает с огромным трудом. Контрольные в школе по истории были для Антона настоящим Адом, просто потому что он помнил, что за события и мог о них рассказать, но даты запомнить был не в силах. — Не знаю, не присутствовал на его родах, — по аудитории пробегает смешок, а уголки губ Антона лишь слегка приподнимаются. — Очень забавно, — кивает Арсений, натягивая улыбку. — А теперь давай серьёзно. — Мне ответ повторить? — хмурится Антон. — Спросите, что попроще. — В каком году родился Маяковский? Очень помог. Арсений словно чувствовал, про чью дату рождения стоит спросить. Есть столько интересных личностей, а Попов называет единственного, чью дату рождения Антон знает. — В тысяча восемьсот девяносто третьем, — у Антона эта дата ещё со школы в голову вбита. И на пароле от банковской карточки стоит. — А на его родах, ты, значит, присутствовал? — шутит Попов и по аудитории вновь пробегает смешок. — Очень забавно, — шепчет себе под нос Антон. — Зачем эта литература вообще на втором курсе? — всё также себе под нос, словно недовольное старческое ворчание о том, какая жизнь плохая. — Тоже не понимаю, — соглашается Арсений, и у Антона дыхание перехватывает от того, что, скорее всего, преподаватель реагирует на его замечания. — Вы, вроде как, будущие экономисты, а у вас часов литературы стоит больше, чем экономики, — размышляет вслух Попов. — Но, — останавливает сам себя. — Смотрю вот на вас и думаю, может, хоть чему-то научитесь, — он обходит письменный стол. — Прошлый наш куратор так же думала, в итоге в декрет свалила, — пожимает плечами Антон. — Ну я-то в декрет не свалю, — смеётся Арсений, а потом скользит взглядом по списку фамилий студентов. — Будем надеяться, — говорит Шастун и аудитория окончательно заливается смехом. После того, как Арсений задаёт каждому присутствующему по одному вопросу, то переходит к сочинению. Ему самому нужно разобраться с бумажками, а ребятам получить оценки, так что это кажется самой хорошей идеей из всех возможных. А вот Антон ещё чуть-чуть и локти от стресса кусать начнёт. Он уже листов пять написал и половину зачеркнул, оставляя между строк пометки для себя самого, мол, здесь исправь, там исправь. Как только раздаётся звонок, означающий окончание пары, он листает к первой странице и карандашом на полях пишет: «Увы, только черновик». Антон изначально не знал, какое литературное произведение выбрать, потому что Арсений Сергеевич сказал: «Напишите о том, что любите. Порассуждайте». И Антон рад бы порассуждать, да только вот большую часть времени потратил на выбор того самого «любимого». Между прочим, окончательно так и не определился, и в итоге на листах попросту расписаны рандомно вытянутые из головы мысли. За пятнадцатиминутную перемену у Шастуна не один раз появлялось желание вернуться, объяснить ситуацию и попросить о возможности сдать сочинение позже. А в итоге так и стоит у аудитории, где должна пройти следующая пара, нервно притопывая ногой. Арсений Сергеевич просит Оксану, как старосту группы, остаться и быстренько ввести его в курс дела и заранее подготовить к тому, кто какие оценки может получить или за кого стоит больше волноваться. Фролова объясняет, что группа у них спокойная, не особо дружная, но, если что-то нужно — без проблем возьмутся и сделают все вместе. Рассказывает о том, что на первом курсе у всех посещаемость была более-менее стабильная, если болели — приносили справки. Под конец года, конечно, обленились, но предыдущий куратор тут же собрала всех «обленившихся» и сводила на совет профилактики, где отчитали как в школе, и больше никто без причины не прогуливал. Насчёт успеваемости говорит, что всё также стабильно, на пересдачи почти не ходят, за исключением каких-то редких случаев. — То есть проблем никаких с вами не бывает? — интересуется Арсений. — А если начнёте прогуливать — отвести на совет профилактики? — Да, должно помочь, — улыбается Оксана, легко пожимая плечами. — Хорошо, а насчёт всех этих журналов со списками и посещаемостью… у вас есть кто-то, кто всё это заполняет? — Обычно это делаю я. — Одна? — удивляется Арсений так, что глаза округляются. — Там так много… — размышляет он. — Ну, больше добровольцев нет, — вновь пожимает плечами она. — Отлично, теперь у тебя будет помощник, — широко улыбается Попов. — Кто там сегодня опоздал… — старается вспомнить он, заглядывая в журнал. — Антон, — подсказывает Оксана. — Шастун. — Вот и хорошо, Шастун и займётся этой посещаемостью, — выносит вердикт Арсений. — Здорово, — тихонько смеётся Фролова. — Он был в числе тех, кто в том году ходил на совет профилактики. Антону Оксана эту новость лично сообщает. Когда успевает добежать до аудитории перед началом пары. Шастун долго тормозит, когда Фролова говорит ему, что он теперь будет заполнять ведомость по посещаемости, а потом мысленно матерится, едва ли удерживаясь от того, чтобы выругаться вслух. Как-никак, если и материться, то не перед девушками. — Просто восторг, — тяжело вздыхает он. — Да ладно, не парься так, — успокаивает Оксана. — Там так-то не тяжело. — Не тяжело спать по двенадцать часов в день, а вот высчитывать кто и сколько прогулял по уважительной и без неё — тяжело. С чего он вообще решил, что этим именно я должен заниматься? — Вероятно, из-за твоего сегодняшнего опоздания, — думает Оксана. — Да он оху… — прокашливается Антон. — Офигел. Оксана начинает смеяться от того, что Антон пытается не материться, пусть и очень хочет. На психологии Антон сидит, попросту слушая лекцию, даже не пытаясь что-то записывать. Крутит карандаш в руке и смотрит на чистый разворот альбома. Арсений Сергеевич всё никак из головы не выходит. Его внешность так сильно впечаталась в память, что Антон помнит каждую складку белоснежной рубашки и расположение родинок. Думает о том, чтобы сделать набросок, а потом откладывает карандаш на парту, стараясь отогнать от себя эту идею. Если до вечера образ Арсения Сергеевича не отстанет — нарисует. Так всегда. Так со всеми идеями. Если хорошие, то из головы не вылезут. Если всё-таки вылезут, значит, не судьба.