Крестики-нолики

Антон, слыша будильник, нехотя разлепляет глаза. Пока его одногруппники сладко спят, он уже начинает собираться на совет профилактики к десяти часам утра. Быстро умывается, одевается, даже не завтракает. Из еды остались лишь макароны — и те настолько надоели, что уже тошнит. Денег после покупки куртки для брата осталось всего-то двадцать восемь рублей на банковской карточке. Не хватает даже на пачку сигарет, а последнюю Антон выкурил вчера. И ладно бы Сабитов был в общаге, у него всегда сигареты есть, может и одна, но есть всегда, так ведь его нет. На этот раз он даже не предупредил куда пойдёт, хотя из вариантов только «к друзьям» и «на квартире у ребят останусь», что чисто теоретически — одно и то же. Правда, первый вариант значит, что Тимур будет выпивать, а второй, что они просто поболтают или посмотрят фильмы, или что там люди с друзьями обычно делают… Друзей у Антона никогда не было, да и он огромным желанием иметь друзей никогда не обладал. Всегда были знакомые, со всеми всегда находил общий язык, но так, чтобы прямо дружить — никогда. Рядом всегда был брат, и его Антону было больше, чем просто «достаточно». Да и родители немалый вклад внесли, всё, что Антон за детство понял так это то, что он: неумелый, бесполезный, глупый. Каждый раз, делая что-то не так, получаешь либо подзатыльник, либо что похлеще, а потому, как результат в девятнадцать лет — полное отсутствие доверия к людям и абсолютная неуверенность в самом себе. Приходит Антон самым последним из всей четвёрки, но не опаздывает. Одногруппники сидят на стульях в коридоре, ожидая появления Инги Викторовны или Арсения Сергеевича. Антон садится на свободный стул и нервно качает ногой, обнимая свой рюкзак и прижимая его к груди. Воздух предательски накапливается в груди, заставляя прокашляться и глубоко выдохнуть. — У кого-нибудь есть сигарета? — вдруг не выдерживает он, поворачивая голову в сторону одногруппников. — Не курю, — отвечает Катя, пожимая плечами и даже не отрывая взгляд от экрана телефона. — А с ментолом подойдут? — интересуется Кузнецова, и Антон отрицательно мотает головой, глядя на Эда так, словно он его единственное спасение. — Прости, чувак, только самокрутки, — отвечает Выграновский, пожимая плечами. — Ну класс, — Антон откидывается обратно на спинку стула, запрокидывая голову и разглядывая потолок. А, может, самокрутки не такой уж и плохой вариант?.. Нет. Не думай даже. Он и сам не понимает, отчего такая потребность покурить. Обычно курит потому что скучно или тогда, когда в голове слишком много мыслей. Сейчас ни первое ни второе не подходит, а внутри всё зудит, требуя порцию табака. Студенты слышат стук невысоких каблуков Инги Викторовны и тяжело вздыхают. Ни один из присутствующих не горит огромным желанием видеть женщину. Да что там «огромным»… вообще никаким. — Всего четыре? — спрашивает Инга Викторовна, и Арсений Сергеевич кивает в ответ. — Тогда с каждым лично побеседую, — саркастично улыбается она, глядя на студентов. — Любименькие мои экономисты, — с таким же сарказмом говорит женщина. — Ну давайте по одному, — говорит она. — А вы, Арсений Сергеевич, со мной послушаете их увлекательные оправдания. — С радостью, — кивает он, а потом придерживает дверь Инге Викторовне, пока та заходит в свой кабинет. Арсений Сергеевич смотрит на студентов и легко мотает головой, мол, давайте уже, кто-нибудь, заходите. Первой на ноги подрывается Кузнецова, желая поскорее отмазаться. Знает, что это ненадолго — пару минут поговорят о том, что даже со справками можно переусердствовать и отпустят. — Ну что, Ир, — вздыхает Инга Викторовна, когда все рассаживаются по своим местам. — У меня справки, — пожимает плечами Кузнецова. — Да знаю я твои справки… Оформи себе уже справку о свободном посещении и голову тут всем не морочь, — легко усмехается женщина. — На первом курсе вы были против, — хмурится Кузнецова. — Думала, что это тебя остановит. — Да вы так не беспокойтесь, это же сентябрь, все вливаются ещё только. Я теперь с прогулами завязываю, — поднимает ладонь Ира, давая обещание. — Очень хочу в это верить. Если в конце октября мы опять встретимся — то пойдёшь к декану, — предупреждает Инга Викторовна. — Поняла, — кивает Ира. — Ну зови тогда следующего. Кате с Эдом Инга Викторовна ничего нового не говорит. Они, как и Кузнецова, прогуливают просто из-за большого желания погулять или поспать. Однако, забавно наблюдать за их реакцией, когда грозишься отчислением. Куда интереснее Антон, который на первом курсе прогуливал из-за затянувшейся простуды, а сейчас — здоровый вроде и на новость о возможном отчислении реагирует весьма спокойно. — Антон, что с тобой происходит? Ты понимаешь, что из-за большого количества пропусков могут и отчислить? Бюджетная группа как-никак, — заявляет Инга Викторовна. — Класс, работать пойду, — саркастично парирует он, легко пожимая плечами. Инга Викторовна умолкает, думая, что очередной ответной реакцией будет удивлённый взгляд, а вовсе не спокойное принятие факта об отчислении. Антон на неё даже не смотрит, не нравится ему воспринимать эту женщину внешне. Шастун полностью признаёт, что преподаватель из Инги Викторовны хороший, отличный даже, она требовательна, а материал всегда даёт чёткий и структурированный — учи на здоровье. Но вот Антона уже с первого курса смущает странный макияж женщины, он уже за первый месяц учёбы так сильно надоел, что дальше Шастун при любой возможности просто взгляд отводил. Ладно бы там тушь с тенями какими-нибудь, но Инга Викторовна, судя по всему, очень любит рисовать стрелки не дальше линии роста ресниц, однако её сморщенная кожа эти стрелки в волны превращает. Самое время подумать о её макияже, Тох. С чего он тебя ебёт вообще сейчас, когда тебе чуть ли не «свободной кассой» грозятся? — Что происходит? — вмешивается Арсений Сергеевич. — Начало учебного года только… — Проблемы в семье, — Антон недолго смотрит на преподавателя, а потом опускает взгляд на стол. — И тебе нужна помощь? — Арсений чуть наклоняет голову, вытягивая гласные в словах. — Нет, сам разберусь, — резко отвечает Антон. Не хватало ещё, чтобы кто-то из университета рвался помогать решить семейные проблемы. — Уверен? — включается Инга Викторовна. — Как всегда, — всё так же быстро говорит Антон. — И твоя посещаемость придёт в норму? — Обязательно, — кивает Антон. — Видел внизу плакаты о том, что ЗОЖ — хорошо, курение, алкоголь — плохо? — вспоминает Инга Викторовна. — Видел, — кивает Шастун. — Нарисуешь плакат о вреде курения? — Как на первом курсе? — догадывается Антон. Он тогда болел сильно, глаза закрыли на пропуски. — Без проблем. Когда сдать? — До конца недели. — Отлично, — кивает Антон. — Иди давай, Шастун, и не прогуливай больше. Антон дожидается куратора в коридоре, за дверью кабинета, нервно притопывая ногой. Стоит только преподавателю выйти, как Антон моментально подлетает к нему, чуть ли не прижимаясь плечом к плечу. Может ну нахуй эту затею? — Арсений Сергеевич, у вас нет сигареты? — Шастун! — восклицает Арсений Сергеевич, отступая на шаг в сторону. — Ты в край обнаглел! — выдыхает он. — Ну просто… вдруг, — пожимает плечами Антон. Господи, Тох, ебанись головой о ближайшую стенку. — Какой ещё «вдруг»? — Арсений шагает вдоль коридора. — У тебя, что, нет денег на пачку сигарет? — Нет. — Дай угадаю, на последние купил пачку сигарет, но уже скурил? — оборачивается преподаватель. Антон по-доброму усмехается, заглядывая в голубые, отблёскивающие негодованием, глаза напротив. — На последние купил брату куртку. Взгляд у Арсения Сергеевича изменяется. Смягчается. Он недолго стоит на месте, а потом разворачивается и бросает в сторону Антона: — Пошли. Они останавливаются у учительской русского языка и литературы, где Арсений говорит Антону подождать пару минут, а сам скрывается за дверью кабинета. Выходит он в чёрном пальто, в нём он был и тогда, когда встретил Артёма с Антоном в кафе. Тогда Шастун не обратил внимание на то, как же, блять, великолепно Арсений Сергеевич выглядит в обычном чёрном пальто. Он как будто с обложки какого-то модного журнала. Они идут в ближайший магазин, где Арсений Сергеевич сначала шагает к стеллажам с соками и водой. Антон стоит в стороне, пока преподаватель выбирает бутылку с водой. Шастун переминается с ноги на ногу, молчание его отчего-то к могиле подводит. Антон не любитель поболтать, однако сейчас даже музыка в магазине на фоне не спасает ситуацию. — А вы знали, что пластик вредит окружающей среде? Напомню, если ты забыл, Тох, ебанись головой о ближайшую стенку. — А ты знал, что я собрался купить тебе сигареты? — Арсений берёт бутылку воды с полки и направляется к Антону. — А они, между прочим, вредят не только окружающей среде, но и тебе самому, — отвечает Арсений Сергеевич, даже не оборачиваясь в сторону Антона, проходит мимо, шагая в сторону касс. — Какие, кстати, куришь? — Синий винстон, — отвечает Антон. — А я-то думал вы ответите что-то вроде «люди окружающей среде вредят больше пластика». — Ты скажи, — просит преподаватель, когда они останавливаются у кассы и лишь сейчас Арсений Сергеевич оборачивается в сторону студента. — У тебя по жизни настрой такой позитивный или это только мне так везёт? В смысле «только мне так везёт»? Слишком много чести, Арсений Сергеевич. — Не-а, по жизни такой. Арсений оборачивается к девушке за кассой, чтобы заплатить за покупки, а потом выходит на улицу и обходит здание. — Вы никогда не курили, да? — догадывается Антон, и Арсений Сергеевич в ответ легко мотает головой. — И никогда не покупали сигареты? — опять мотает головой, открывая пачку. — Что же, поздравляю. — Было бы с чем, — усмехается Арсений и протягивает одну сигарету Антону. — По одной в день, — говорит Арсений и убирает пачку сигарет в карман пальто. — То есть если я захочу покурить, то мне нужно будет просить сигарету у вас? — Вежливо просить, — улыбается Арсений. Просто заебись. Хорошо придумал. Арсений стоит рядом с Антоном в то время, как тот поджигает кончик сигареты и делает парочку первых затяжек. Попов не отводит взгляда от того, с каким же всё-таки наслаждением Антон выкуривает сигарету. — Ну что-о? — не выдерживает Антон пристального внимания. — Что на плакате рисовать будешь? — спрашивает Арсений. — Свои лёгкие, — усмехается Антон. — Ну… в общем-то, спасибо, — неуверенно мнётся он, а потом тушит сигарету о край металлической урны и бросает окурок внутрь. Арсений Сергеевич кивает, принимая благодарности. — А насчёт одной в день это вы серьёзно? — Абсолютно. — Класс, я отдам, как стипендия придёт, — говорит Антон. — Ну я это тогда… пойду. Шастун не успевает и пары шагов сделать, как Арсений Сергеевич, схватившись за рюкзак студента, тянет Антона назад. — Не думал, что у тебя всё так паршиво с координацией, — отмечает Арсений, когда помогает Антону вернуть равновесие, подхватив студента за локоть. — Прости, — говорит прямо на ухо, вызывая у Антона мурашки. Так, Тох, на что мы это спишем? На приятный тембр или на то, что он просто-напросто был слишком близко? Давай, пожалуйста, второе. — Универ в той стороне, — говорит Арсений Сергеевич. — А до пары… — он замолкает и смотрит на наручные часы. — Десять минут. — А-а, пара… — вспоминает Шастун об учёбе, но всё никак не может вспомнить расписание. — Литература, — напоминает Арсений Сергеевич. — Ну просто восторг, — Антон вскидывает брови. — Согласен. Читал поэму «двенадцать» Блока? — спрашивает преподаватель. — Нет, — отмахивается Антон. — Значит тебя первым спрошу, — широко улыбается Арсений Сергеевич. Просто, блять, великолепно. Антон думает, что, может, читал в школе, но не может даже отрывки в памяти восстановить. Абсолютная пустота. Может, успеет прочитать что-то пока Арсений Сергеевич будет выводить тему занятия на доске и отмечать присутствующих. Вряд ли конечно, но вдруг.