Сага о дрейфующем солнце. Песнь первая. Ворон

Он был некрасив. Он это знал. Ненавидел лицо, которое видел каждый день в зеркале. Периодически протирал его лосьоном от роста щетины и ненавидел. Нос достался ему от матери, но в мужском варианте приобрёл больший объем. Длинный. Большой. Крючковатый. Черные глаза — неспособные выразить что-то большее, чем ненависть. Созданные из самой тьмы для этой ненависти. Эти густые брови, нависающие тенью над впалыми глазами. Тонкие бледные губы. Совсем непривлекательное угловатое узкое лицо. Лицо слабака, неспособного стать чем-то великим. Типичное лицо предателя и неудачника. Можно спрятать это лицо в копну черной занавеси. Волосы длиной до плеч это позволяли. Жирные, быстро пачкающиеся, они стриглись им самостоятельно волшебной палочкой. Уход за ними требовал внимания. Он его уделял, но это был бесконечный бой. Было бы проще подстричься коротко, но он слишком свыкся с тем, что отгораживало его от этого мира. При непосредственной работе с зельями и в одиночестве он собирал их в хвост. В детстве он был заморышем — ходил в обносках. Вечно грязный, драный и голодный. Слабый — причина насмешек. Сейчас многое иначе, но осадок остался. Этот шлейф нищеты будет теперь тащиться за ним всю жизнь, заставляя педантично и скрупулезно относится ко всем своим делам и пространствам. Обернутый полотенцем вокруг бедер, зельевар придирчиво осматривал себя в зеркало. Чуть выше среднего роста, тощий, жилистый. Эти проглядывающие, выпирающие снизу ребра, переходящие в небольшой пресс, с дорожкой черных волос. Грудные мышцы хоть и были обозначены, но не были такими, как он хотел. Недостаточно развитые бицепсы, руки тоньше желаемого, недостаточно мощные плечи. Мышцы не хотели нарастать на это тело. В юности он еще пытался что-то сделать, подражая другу — красавчику Люциусу. Но сейчас ему тридцать пять. Он стал обладателем крепкой спины и хорошей осанки, но не более. Его нервозность, отсутствие аппетита и постоянное движение, ничему не давали отложиться, пуская в ход все ресурсы организма, заставляя работать на истощение. Детство, отрочество и юность — многому его научили. И, в первую очередь, не доверять женщине. Он во многом слепил себя заново, сделав, как ему казалось, сильным. Пресек многие поводы для насмешек. Принял меры. Но было уже поздно. Та самая милая предательница уже вышла замуж. Им уже было за двадцать и они давно не общались… Между ними вообще никогда, кроме дружбы ничего не было, но надежда… В те времена он еще искал Ее образ в других женщинах. Приходил в любой маггловский бар и искал: рыжие волосы, зеленые глаза, похожую фигуру или все вместе. Годилось все, что хоть как-то напоминало… Но свой первый раз он помнил смутно, и предпочел бы вообще забыть. Ему было семнадцать. Через полгода после смерти матери — Эйлин Принц, и через два, после предательства единственным близким другом — Лили Эванс. Тогда он уже подрабатывал изготовлением зелий на заказ и водил дружбу с некоторыми Пожирателями смерти. Так что хорошие деньги у него водились. Ему удалось привести себя в порядок в плане внешнего вида и одежды, пусть и без фантазии. И ту первую он просто снял. Где-то там, недалеко от Паучьего тупика, в этих мерзких трущобах, где стоял родительский дом. Рыжие волосы проститутки прельстили его пьяного. Изнывая от одиночества, он вцепился в них взглядом и охотно пошел за ней. Она была страшной и неопределённого возраста. В ее квартире был бардак: на полу валялись журналы, бутылки, еда, одежда, все вперемешку. Стоял смрад. Иногда содрогая его разум, в памяти до сих пор всплывал образ ее тощего, покрытого синяками тела, практически без груди. Бордовая россыпь следов от шприца на сгибе локтей и между пальцев рук, тошнотворный запах дешевого табака. Наполненный теоретическими знаниями он в общих чертах знал, что делать. Обдолбаное состояние женщины было на руку, и за этим скрылась вся неловкость и неумелость подростка. Все кончилось быстро и не принесло желаемого удовлетворения. Он оставил ей маггловских денег и скрылся. Его ждало недолгое лечение последствий, ощущение стыда и брезгливость к такого рода женщинам. Дальше было проще. Он не был обаятельным собеседником или талантливым обольстителем. Немного смелости и весь ассортимент зелий был в его распоряжении: они делали основное дело. Он пользовался этим бездумно, давая волю своим подростковым гормонам. Опоить женщину, воспользоваться ее постелью, скрыться утром до ее пробуждения — это было нормально. Женщин он выбирал все придирчивее, способы соблазнения — все проще. В итоге сам разработал себе туалетную воду на основе можжевельника с феромонами и капли обольщения с противозачаточным эффектом. Да, о феромонах он знал не понаслышке. Но это были зелья на натуральных ингредиентах, а не феромоны вейл, которые еще не изучены и невозможны к извлечению. Это все срабатывало только, как способ привлечь к себе внимание и не более. Небольшой флакончик с каплями обольстительного зелья удобно ложился в карман брюк. Две капли незаметно ей в бокал — и вот в глазах женщины ты уже невероятный и привлекательный. Если умело слушать и вовремя кивать — то вот она уже смеется тебе и сама тащит к себе домой. Он добился для себя отработки полезных навыков — приятно быть искусным во всем, чем занимаешься. Но все это не приносило нужного удовлетворения. Они все были для него одинаково безликими, хоть и напоминающими Ее, потому что в нем еще была жива надежда. Надежда рухнула позже, когда он узнал, что Она вышла замуж. За этого… Это было ожидаемо, но все-таки болезненно. И тогда уже было все равно, в чьих объятьях топить свою пьяную боль и уязвленное самолюбие. Северус уже был в рядах Пожирателей, ощущая себя достаточно сильным и все еще реанимируя в себе несчастную надежду. Упрямо верил, что есть способы заполучить желаемое. А потом… Стоя перед зеркалом, мужчина полоскал рот зубным эликсиром и посмотрев себе в глаза, вспомнив, замер. Быстро закрыл глаза и подавил нахлынувшую боль, как делал множество раз, изо дня в день проживая эти мгновения прошлого. … потом Она умерла. Ей был всего двадцать один год, как и ему. Он был виновен в Ее смерти. Благодаря ему Темный Лорд начал искать мальчишку и навестил дом Поттеров той ночью. И даже попытка исправить ошибку провалилась. Воспоминания нахлынули, но он быстро их откинул. Беспощадно вытравил все. Лишь образы — рыжей веселой девчонки из детства и красивой девушки из юности, имели право на жизнь, растравливая чувством утерянной любви его сердце. Таково его бремя. Мужчина выплюнул жидкость в раковину и пошел в комнату одеваться. Скинул полотенце на кровать, обнажив крепкие ягодицы и прекрасное мужское достоинство. Открыл шкаф. Там висел ряд: черных мантий, сюртуков, белых рубашек, черных брюк. Один комплект маггловской одежды — из черных джинс и зеленой рубашки, висел забито в углу. Порой профессор еще им пользовался, чтобы смешавшись с толпой магглов, посетить какой-нибудь бар с той самой целью. Долгих романов он не желал. Постоянства не искал. Жил ведомый мужскими инстинктами. Veni, vidi, vici. Надел черные брифы, черные носки, черные брюки, черные ботинки, белую рубашку. Начал последовательно застегивать пуговицы на рубашке. Да, разумеется, ему неоднократно хотелось покончить жизнь самоубийством от осознания необратимой потери той, которая могла бы… Она ведь могла бы? Могла бы быть с ним, пока была еще жива? Если бы была жива… Если бы их длинная жизнь неоднократно пересекалась сейчас, Лили могла бы оставить эту грязную свинью Поттера и быть с Ним. Ведь они так идеально подходили друг другу. Глядя на себя в зеркало шкафа, мужчина неторопливо застегивал пуговицы на манжетах рубашки. В комнате стоял мягкий полумрак. Позади Северуса была мощная, полутороспальная, уже заправленная изумрудного цвета покрывалом, кровать. Резная спинка изголовья черного дерева в виде множества переплетающихся змей и невысокое резное изножье в виде змеиных колец, отражали на изгибах дерева тусклый свет зеленых ламп. Тихо потрескивал затухающий камин. В отличие от гостиной, в спальне Снейпа царил идеальный порядок и ни одной пылинки. В одной из стен было огромное круглое толстое стекло, с округлым широким подоконником. Это было окно-иллюминатор, выходящее видом на дно Черного озера. Днём лучи солнца, пробиваясь через толщу воды, создавали холодное сине-зеленое мерцание. Можно было рассмотреть невероятно красивый подводный пейзаж неравномерного ландшафта и самых разнообразных цветов водоросли и кораллы, не говоря уже о разнообразии рыб и существ. Профессор заправил рубашку в брюки, повязал на шею платок, накинул сюртук, начал застегивать пуговицы. Потом, спустя несколько лет, была Нарцисса Малфой. Драко было тогда около четырех. Это был короткий и тайный роман. Быстрая страсть и ничего кроме. Черт знает, что эту женщину привлекло в нем, поскольку обольщать он ее и не думал. Наверное его молчаливость на контрасте с самовлюбленным и эгоцентричным Люциусом. Она будучи старше на шесть лет, сама взяла в руки инициативу. Возможно, Нарциссе просто стало скучно в четырех стенах с малолетним ребенком на руках и эгоистичным аристократом возле камина. Они никогда это не обсуждали, уважая личное пространство друг друга. Да и зельевару она была, по большому счету не нужна, лишь удовлетворяя его потребности. Профессор Северус Снейп накинул черную мантию поверх сюртука, привел комнату в порядок, убрал во внутренний карман волшебную палочку и решительным шагом вышел из спальни. В гостиной на столике возле дивана им была ранее приготовлена стопка книг. Северус взял эту стопку и вышел из своих покоев. Темными коридорами подземелья он шел в свете все тех же, неизменно зеленых светильников. Да, здесь было весьма прохладно, но со временем привыкаешь. Первокурсники еще зябнут в своих комнатах, но к выпускному классу они уже привыкают. Закаливание никогда не было во вред. Поднимаясь по лестнице, зельевар вспомнил как нес здесь принцессу. Вот уж не думал, что девушка так быстро напьется. Леееди. Нет, она была, конечно, леди. Поводов думать иначе все-таки не представилось. Лицо она умела сохранять. Ее манеры и умение держать себя в руках, умение вести себя в обществе, не поддаваться эмоциям на людях, вызывали уважение. Пару дней назад, он, конечно, со злости перегнул, желая оскорбить ее, назвав вульгарной и распутной. Но та легкость общения, что была между ними в начале, и то дружеское тепло, что шло от нее, злили его. А потом она так безропотно сдалась ему на озере, и этот танец, который она по-королевски потребовала от него... Она им манипулирует, и это точно не то, что он хотел бы ощущать. Но его к ней влекло и напряжение росло. Он плохо спал по ночам, мучаясь то в кошмарах, то в эротических снах. Он все испортил. Намеренно. Его бесило осознание ее власти над ним, пусть и вызванной химическими реакциями. Но еще больше он боялся своего желания быть с ней. Боялся не химической природы этого желания. Он знал о ней много и ничего. Ничего о ней самой. Ни слабых мест, ни страстей, ни болей. Ее отношение к нему — сумасбродство или симпатия? А может быть просто жалость? Интересно, только ли с ним она такая любезная? «Лейла. Леди Лейла Милори. Принцесса долинных эльфов, — тонкие губы глумливо скривились, мысленно пробуя имя на язык, — что ж, дружочек, принцесс у тебя еще не было». Дружочек давно не помнящий женских ласк, ответил знакомым ноющим томлением. Мужчина прошел еще несколько пролетов и вышел на заснеженный школьный двор. Было семь утра. Хогвартс наполняла такая редкая здесь тишина. Многие ученики уехали домой на каникулы, а оставшиеся еще спали. Иностранные студенты проводили время в своих чертогах. Поднявшись в башню Когтеврана, профессор подошел к двери. Прислушался. Сдержанно постучался. Ответа не последовало. Дверь медленно открылась. На пороге стоял Ланнет с дымящейся трубкой в зубах. Оценивающе оглядев профессора с ног до головы, молодой человек вскрикнул куда-то вглубь комнат: — Leyla, ty dase hura copter parest. /«Лейла, твоя черная моль прилетела»/ — Zo kares purto, — голос девушки ответил ему из этой глубины вполне четко /«Займи его чем-нибудь»/ Ланнет открыл дверь шире и дал мужчине пройти внутрь. — Подождите ее, она собирается. Кинув недовольный взгляд на так некстати присутствующего парня, Северус прошел в комнату и положив стопку книг на журнальный столик, сел на диване. Подтащив стул ближе, эльф сел на него верхом напротив, так чтобы видеть гостя полностью. Периодически выпуская дым в воздух, он смотрел на профессора, о чем-то размышляя, и иногда чесал шею и затылок мундштуком трубки. Снейп разглядывал угли в камине и старался не морщиться от запаха курева. Определенно, молчание не было нормальным состоянием парня, потому что практически через минуту он уже твердо, но мягко спросил: — Она Вам нравится? — Это не Ваше дело, — мужчина даже взгляд не перевел от камина. Ланнет был спокоен. Он почесал трубкой висок и уверенно заявил: — Вы ей нравитесь. Северус не стал отвечать. Парень флегматично продолжил: — Ей богу, не знаю почему. Вряд ли у нее есть какое-то рациональное объяснение, — он поддался чуть вперед и полушепотом сказал, — Вы мне не нравитесь. — Это взаимно, — отчеканил Снейп, продолжая изучать содержимое камина. — Но у вас хороший удар и хорошая скорость реакций. — Не пытайтесь взять меня лестью, — верхняя губа мужчины скривилась. — Я не собираюсь воевать с Вами, — голос парня был дружелюбным, — это все равно бесполезно. Если Лейла втемяшит себе что-то в голову, с этим сложно бороться. Мне проще дождаться, когда она сама обожжется. А она обожжется. Очень скоро. Выпустив несколько колец, Ланнет философствующим тоном начал рассуждать: — Я не знаю, что у Вас там в жизни такого случилось, чтобы Вы могли позволить себе быть таким… странным учителем. Возможно, жизнь Вас действительно изрядно потрепала. Но на мой скромный взгляд, это не повод делать окружающим больно. Особенно тем людям, которые на Вашей стороне. Эльф начинал изрядно раздражать. Снейп посмотрел ему наконец-то в глаза: — Что Вы здесь делаете? Ланнет, обрадованный начавшейся беседой, приободрился: — Хотим пойти завтракать в Хогсмид в «Кабанью голову». Вообще вся чинность обстановки замка, знаете ли, угнетает. Хочется иногда по-простому. Пойдете с нами? Северус повторил вопрос, поставив акцент иначе: — Что Вы делаете здесь? — Оу, — до парня дошло. Он немного отклонился на стуле назад, подбирая слова, — Не хочу, чтобы Лейла опять впуталась в какую-нибудь вашу людскую историю. Она слишком мягкая. Добрая. Видит только хорошее. Готова переписать историю, если ей кто-то важен. А фатум, есть фатум. Его нельзя менять! Я как этрасски, обладающий небольшим даром прорицания, уж точно это знаю. Мы с ней общались с момента ее прибытия сюда, и она периодически мне рассказывала о том, что у вас тут творится. Да, и о Вас тоже. Чо уж там! И мне не нравится, что Альбус все так же, как и раньше пытается ее использовать. — Использовать? — Да, — эльф затянулся дымом, и выдохнул, — иметь на своей стороне, пусть даже одного лесного эльфа, весьма выгодно. Наша магия сильнее и древнее вашей. Один этрасски стоит сотни магов. А Лейла очень сильная. Вы не видели ее еще в настоящей работе, не так ли? Северус утвердительно молчал. — Слава Луне, Вам повезло. Любой ваш маг рядом с ней невольно закомплексует, — парень намеренно преувеличивал и запугивал, — Лейла ментально очень сильна. Она может влезать в головы, ломать серьезные защиты, менять воспоминания, подсаживать идеи, наводить галлюцинации, сводить с ума. Она очень чувствительный эмпат. Чувствует ложь или неискренность. Очень сложно соврать ей, потому что она всегда знает, где ложь. Неплохо иметь в арсенале такое оружие, не так ли? Добавьте к этому весь остальной спектр способностей и у вас прекрасный воин. Трубка догорела, и эльф встал. Подошел к камину и вытряхнул в него пепел табака. — Зачем ей бежать и прятаться, если она так сильна? — сделал справедливое замечание Снейп. Обернувшись на профессора, Ланнет улыбнулся: — Леманн и Керрол. Они тоже… эльфы. Очень сильные. Керрол сильнее, потому что он чистый. Наша сила растет с годами, а они старше нас с Лейлой. Мы развиваем свои способности всю жизнь. И если Керрол желает Лейле только добра, то наш старший брат Леманн убьет ее и даже ухом не поведет. Так сильно он жаждет власти. — Кто такой Керрол? — Высокородный этрасски. Или, как вы говорите, Высший эльф. Настоящий. Чистокровный. Не смешанный с силами природы этой планеты. Вы, маги, их почти никогда не видели, потому что они практически не покидают Цитадель. Остались очень редкие свидетельства в человеческой религии. Однако только там и остались. Легче поверить в дриаду, чем в ангела. Мы, дриады, лесные эльфы, лучше приспособлены к жизни среди людей. Снейп водил пальцами по ручке текстильного дивана, собирая невидимые ворсинки. — Если Лейла выйдет замуж за Керрола, это объединит два народа одной расы. Наконец-то, — Ланнет был явно за эту идею. — Вы враждуете? — Не то чтобы враждуем… Эволюция обязывает нас выживать, а для этого нужно объединиться. Мы не любим друг друга, потому что за восемь тысячелетий наши мировоззрения, культуры и подходы разошлись. У нас разные уровни и уклад жизни. Высокородные этрасски живут духовной жизнью. Встают на путь трудолюбия и созидания. Они исследователи и ученые. Долинные этрасски более приземленные. Мы охотники, войны, земледельцы и ремесленники. Мы их кормим. Нам не чужды низменные радости. Нас всего-то около пяти тысяч осталось в клане и еще около трех — по всей планете. Люди заполняют планету, уничтожают разные виды животных и их среду обитания. Рано или поздно, дело дойдет до нас. И если мы к этому моменту не решим свои национальные распри, нас просто сметет. Мы вымрем! — Почему же она не хочет помочь своему народу? — скептично фыркнул зельевар. — Ну, — парень помялся и заулыбался, — она просто самолюбива, наверное. Чистой воды эгоизм. Но если серьёзно, то она упряма и для нее важно наличие чувств. Женщины! Как я говорил, она эмпат, а это имеет некоторые нюансы. Любовь — штука тонкая. В конце концов, ей просто не нравится Керрол. — И ты с ней не согласен, но ты ее не сдаешь? — фамильярно резюмировал мужчина. — Она моя сестра, мы от одной матери, и я всегда буду на ее стороне. Даже если это неправильная сторона. — Достойно уважения, — Северус действительно так считал. — Она считает, что так ее ведет судьба. Неважно каким долгим это будет путь. Я с ней согласен. Фатум есть фатум. Как не убегай, а все сложится так, как должно быть. Когда живешь так долго, то не сильно напрягаешься складыванием судьбы. Учишься жить с удовольствием. Получаешь новые знания, навыки. Любишь. Предаешь. Тебя предают. Люди и другие разумные существа приходят и уходят из твоей жизни. Учишься относиться спокойнее к смерти и ценить совсем другие вещи. Те вещи, которые такие же вечные как ты — хорошее вино, музыку, искусство. Северус ехидно скривил губы что-то вспомнив и добавил тихо: — Танцы. — Что? — Хорошо танцуете. — О да, это все наш папочка. Но папочка — это отдельная тема, как-нибудь потом расскажу. Он любит балы, музыку… и прочие оргии. Лорд Ливецдала Лем Милори, — парень как-то презрительно скривился при упоминании отца, но потом его лицо озарилось хитростью, — На самом деле, нет ничего сложного, если вы научитесь фехтовать. — Фехтовать?! — с недоверием посмотрел на него профессор. В этот момент девушка вышла из спальни в голубых джинсах и бежевом свитере с высоким горлом, собранными в пучок волосами, будто не слушая их, не замечая и не здороваясь. Прошла до штор, раскрывая их и закрепляя на подхват. При виде ее Северус немного приосанился на диване. — Да, я считаю фехтование развивает гибкость, ловкость и недалеко ушло от танца. Кстати, у меня с собой две учебные рапиры и шлемы — могу поучить. Или… — видя тяжелый взгляд мага, принц обернулся на сестру, желая хоть чем-то его привлечь, — Лейла может поучить. Она хорошо фехтует. Леди Милори ходила по комнате в поисках чего-то, но тем не менее ответила: — Не слушайте его, Северус, я плохо фехтую. Он преувеличивает, чтобы соблазнить Вас на тренировку. Ему нужен партнер для спарринга. Фехтование не имеет особого отношения к его танцевальным способностям. Он учился танцевать, как и положено, с учителем. — Ну вот что ты!.. я же почти его уговорил, — в голосе эльфа звучала досада. — Это вряд ли, — небрежно бросила она брату. Наконец-то она нашла какой-то листок и встав между мужчинами, глядя на Ланнета, сказала ему: — Иди пока во двор. Я тебя сейчас догоню. Кивнув, парень медленно взял куртку со стула и вышел. Когда дверь за братом закрылась, дриада посмотрела на Северуса отстранёно, но выжидающе. Он порывисто встал с дивана и прошел к ней. Слишком эмоционально для него. Она отошла назад. — Зачем Вы пришли? — припечатывала принцесса его холодными глазами. — Я был груб в известной Вам ситуации, — стоял он опустив взгляд, но голос его звучал уверенно, — Сказал лишнего. — Не в первый раз, — отбрила она его. Проглотив пилюлю, он нахмурился. — Я принес книги. Хотел, чтобы Вы прочитали. — Хорошо. Я прочитаю. Спасибо, — сухо отчеканила она. — Лейла я… — закрыв пальцами глаза, он потер их, подбирая слова, — Иногда мне кажется, будто Вы читаете меня, как книгу. Я слишком открыт перед Вами. — Вы действительно хотите знать, как я считываю мысли? Хотите проверить свою защиту? — Да. Не плохо было бы, — эта мысль ему самому не приходила в голову. Посмотрев на него чуть более сосредоточенным взглядом, она словно выжигала его ментальный щит. Его голову пронзила сильная впивающаяся боль, а перед глазами все поплыло. Он пошатнулся. Она закончила, поймав его за руку и тут же, как только он пришел в себя, отпустив. — Вы же знаете, что нельзя просто так незаметно влезть в чужую голову, если там стоит защита? Вы должны это знать. Наша магия от вашей ничем не отличается. Защиту придется ломать, а ломать — это всегда больно. Чем лучше защита, тем заметнее чужое присутствие, — безразличным тоном поучала она его. — Вы не реагировали, когда я пытался вас читать, — отдышавшись, он обдумывал произошедшее. — Потому что Вы заходили, топтались и уходили. Вы даже не пытались вскрыть защиту. — Вы знали, что я пытался вас читать? — Всегда. С первого же дня. — Но не дали мне этого понять. — Вы, люди, такие самонадеянные, — ее глаза злобно выжигали взглядом его. — Гордыня и Ваше не самое лучше качество, — он ответил ей своим ледяным взором. — Пожалуй. — Так как моя защита? —  ровным тоном спросил он. — Куда вы дели пыльцу с моего тела? Легкий румянец хлынул на его щеки и Северус отвел взгляд. Он никуда ее не дел. Даже не стал ее изучать — так мало собрал впопыхах, что решил просто сохранить на память, в ящике стола. Иногда доставал колбу и смотрел, как пыльца перламутрово переливается на свету. — Что вы еще видели? — напрягся он. — Недалеко. Это, вообще, не интересно. Ваши жизни — слишком мелкие, частные и одинаковые. Он видел ее голой и умолчал об этом, а теперь еще и пыльцой втихаря любуется. Фетишист. Она скривила губы в отвращении, замолчав, сглотнула ком нарастающей ярости и продолжила: — У вас хорошая защита. Маги вашего уровня встречаются очень редко. Ментально Вы очень сильный. Никто из людей-магов не пробьет вашу защиту. — Но этого недостаточно…— начал было он. — Нет предела совершенству, — перебила она его, давая понять, что помощи больше не будет. Они оба замолчали, испепеляя друг друга взглядами. Принцесса собралась с мыслями и решила перевести тему, закончив эту неприятную беседу. — Вот возьмите, — она протянула ему листок, — Хотела предложить вам свой волос, но можете использовать, как личный ингредиент пыльцу, раз уж Вы ею обзавелись. Глядя на ее сердитое сосредоточенное лицо, он аккуратно взял белыми пальцами листок из ее розовых нежных рук. Прочитал содержимое и удивленно вскинул брови: — Что это? — Базис. На нем сможете поэкспериментировать и, возможно, получится хорошее отворотное. Это было неожиданно — помощь с ее стороны, в таком деликатном для него вопросе. Он смотрел на нее и искал подходящие слова благодарности. — Мне пора, меня ждет брат, — опередив его, выпалила она резко, не дав ему произнести и слова. Девушка шустро подошла к двери и открыла ее для Снейпа, чуть склонив голову в сторону выхода, указывая зельевару путь. — Если у Вас ко мне нет больше дел, давайте поговорим позже, — больше ни разу не взглянув на него, она ждала, когда он уйдет. Подобравшись, он кивнул и гордо вышел. Закрыв за ним дверь, Лейла сглотнула набежавший вновь комок злости и досады.