Сага о дрейфующем солнце. Песнь первая. Ворон

Май–июль 1997г. Норвегия. Ливецдал.

Дикие норвежские леса Долины Жизни, которую пересекала глубоководная темная река, скрывали собой, огромную вытянутую, по форме, словно упавшее семя ясеня, скалу Цитадели от любопытных человеческих глаз. Вершина скалы уходила верхушкой в небо, и казалось терялась в облаках. Найти и попасть в долину, не зная тайной тропы через пещеры, возможно было только с воздуха и с помощью разного рода изменений времени и пространства, будь то порталы или трансгрессия. Горы и гряда бесконечных сизых пиков окружала ее со всех сторон. За горами, на востоке располагался выход в норвежское море. Географическое название Ливецдала, когда-то в давние времена, еще присутствовало на старых скандинавских картах викингов, но в современных — потерялось за названием одного из многочисленных национальных парков Норвегии. Периодически самолеты делали снимки местности, но на картах кроме гор и лесов, ничто и никогда не указывало на существование в этих местах целой затерянной гуманоидной расы. Керрол трансгрессировал с Лейлой, оказавшись непосредственно перед воротами Цитадели. Девушка отпрянула от него, как только они вышли из трансгрессии и попыталась бежать. Пробежав, всего несколько метров она, внезапно, ударилась лбом о невидимую стену и отлетела назад. По невидимому щиту, слегка изгибая его, прошла волна энергетического золотистого колебания. — Это бесполезно, — Керрол внимательно и флегматично смотрел на ее потуги сбежать, своими ярко зелеными глазами, — Я окружил Цитадель щитом, который сниму после нашей свадьбы. Потирая ушибленный лоб, Лейла встала. Она конвульсивно достала коммуникатор и хотела было позвонить Ланнету, но Керрол, сделав легкое движение рукой, телекинетически вырвал коммуникатор, кинув его об камень. Пластина разбилась. Мужчина смотрел на нее глазами змеи пресытившейся мышами, однако забавляющейся их попытками обрести свободу. «Это просто невероятно! Попасться, как девчонка. Что теперь делать?» — она сверкая колючими глазами, подошла к нему. Досада брала ее. — Ну, и чо ты пялишься?! — яростно крикнула она ему в лицо, нападая в его сторону всем корпусом. Он все так же был невозмутим и ни один мускул не дрогнул на его величественном лице. — Ужасное воспитание, — медленно проговорил он. — Твоя жизнь среди людей плохо на тебя повлияла. Идем. — Я никуда не пойду! — она задыхалась от ярости. — Можешь оставаться здесь сколько хочешь. Внутри для тебя приготовлена комната, — он развернулся и пошел к воротам Цитадели, его сложенные за спиной крылья рассыпались облаком белоснежной пыльцы, будто их и не было никогда. В складках его длинной белоснежной туники, отверстия под крылья на спине было совсем незаметны. На талии туника была перехвачена поясом из отдельных овальных пластин из бронзы скрепленных между собой звеньями цепи, с гравировкой рун на каждой пластине. Свободный конец цепи свисал впереди до колена и заканчивался концевиком в виде септенеры. Такие пояса были отличительным знаком жреца, а наличие семиконечной звезды указывало на высшую власть. Мужчина подошел к металлическим воротам и кратко прислонив руку к едва заметной панели сбоку, сразу же отошел в сторону. Панель пиликнула под его ладонью и подсветилась зеленым светом. По воротам пробежала вибрация и они очень быстро и бесшумно раскрылись, отодвинувшись и исчезнув в проеме скалы. Высоко парящее солнце гладило своими лучами волосы девушки и освещало небольшую поляну перед воротами. Лейла никогда не была в Цитадели, она видела ее только издалека, и пару раз присутствовала, когда долинные этрасски приходили к этим воротам передавать продукты. Внутри же ей не довелось побывать. Ланнет говорил ей как-то, что Цитадель — это огромный космический корабль, который восемь с половиной тысяч лет назад потерпел здесь крушение при посадке, застыв навечно в виде скалы. За это время его изрядно занесло песками, грязью, образуя известковые отложения, обнесло растительностью и неузнаваемым рельефом, делая совершенно не отличимым от окружающих его гор. Немного подумав, девушка неспешно посмотрела в чистое голубое небо. Кто знает, когда она его теперь увидит? Высокородные практически не выходят наружу. Поправляя сумку на плече, она нехотя прошла вслед за похитителем, все больше поражаясь масштабу древней катастрофы и отдельно своей личной. По рассказам брата, она знала, что когда-то родная планета этрасски Фаэтон в системе звезды Рас Альхаге по какой-то причине стала непригодна для жизни, и они вынуждены были улететь с нее на нескольких кораблях-ковчегах по всей Вселенной. Один из таких ковчегов потерпел крушение на этой маленькой голубой планете. Очень удачно планета оказалась пригодна для жизни, хоть и населена разного рода разумными существами. Этрасски разделились. Те, кто был учеными и управленцами остались в ковчеге, а исследователи, инженеры и воины вышли для организации поселения. Спустя поколение стало ясно, что планета оказала свое влияние на тех этрасски, что вышли из ковчега. Дети стали рождаться другими. Тогда те, кто остался в корабле, закрылись в нем и попытались сохранить свою идентичность в неприкосновенности генофонда. Они практически не выходили из ковчега, переделав многое внутри под свои сегодняшние нужды. Через входной шлюз Лейла попала в огромное пространство колодца, уходящего высоко вверх. По стенам колодца были видны этажи, между этажами лестницы, в стенах огромное количество округлых закрытых дверей. Внутреннее устройство корабля было полностью переделано. По отдельным малозаметным признакам архитектуры было ясно, что изначально корабль должен был находиться в горизонтальном положении и от этого все внутреннее пространство теперь казалось не совсем логичным. Но все-таки являло собой чудо инженерной мысли. Первоначальные этрасски значительно постарались, облагородив среду множеством привезенных с собой инопланетных растений, сделав корабль максимально приближенным к тем климатическим условиям, которые они когда-то покинули. Где-то там в вышине колодца над всеми растениями, облагороженными лужайками, небольшими садами, искусственными фонтанами и водопадами, играло лучами искусственное голубоватое солнце. В центре зала колодца, на небольшой поляне с изумрудно серебристой травой, росло огромное дерево с мощным вековым коричнево-фиолетовым стволом, изумрудно-серебристыми резными листьями и бордовыми бутонами цветов — Древо Жизни. Вверху по этажам и между этажами, по лестницам, периодически двигались безмолвные фигуры в серых и белых балахонах, без возможности однозначного опознания половой принадлежности. Керрол шел величественным неторопливым шагом впереди, указывая путь. Они поднимались по бесконечным лестницам куда-то вверх, и девушке с каждым разом открывалось все более потрясающее зрелище вида сверху. Лейла была поражена не столько масштабами увиденного, сколько любви и заботе, которые были вложены в каждый маленький кусочек этого ковчега, цитадели этрасской цивилизации. Они дошли до каких-то огромных дверей, почти напротив висящего в воздухе искусственного солнца, которое обогревало, но не грело. Если бы можно было описать холодное тепло, то это было бы именно оно. Девушке казалось, что каждая клеточка ее организма наполняется какой-то новой силой. А сейчас, стоя около перил и глядя на это парящее искусственное солнце, она ощущала, что именно оно наполняло ее, пока они поднимались. Мужчина открыл дверь прикосновением руки к панели и зашел внутрь. Она последовала за ним. Огромный серебристый зал предстал ее глазам, в центре которого стоял серебристо-фиолетовый трон, своей вытянутой формой напоминая форму всей Цитадели. Керрол прошел до трона, и сев на него, положил руки на подлокотники. Они подсветились зеленым. Перед ним сразу же появились голограммы панели управления. — Сядь там, — приказал Керрол ей, указав на ряд стульев, стоящий у стены. Он сделал несколько движений руками, пробежал пальцами по строкам и значкам активизируя что-то. Спустя несколько минут он все закрыл и встал. Подошел к ней уже сидящей и смотрел в ее сторону сверху вниз, слегка даже задрав острый подбородок. — Я вызвал Старейшин, — сообщил он ей ровным бесстрастным голосом, все на том же кардише, словно и не глядя на нее, — Я полагаю, у тебя есть вопросы, ты можешь задать их. — Да, действительно кое-какая информация мне была бы интересна, — ответила ему эмоционально, также на кардише, девушка. — Для начала хотелось бы узнать, как ты нашел меня? — Время пришло. Я получил у Старейшин право на призрачных гончих, они тебя и выследили. — Они ведь только для преступников. — Я был убедителен, — все также ровно ответил он. Отсутствие эмоций на этом белоснежном лице очень удручало. Казалось, что на нём нет не только эмоций, на нем нет вообще никакой жизни. Если бы Керрол был женщиной, он бы сошел за Снежную королеву. Именно такая ассоциация вдруг мелькнула в голове Лейлы. Снежный король. — Я так понимаю, мой отец умирает, раз ты решил воспользоваться приобретённым правом, — она искала глазами его взгляд. — Да, ему осталось немного, — эльф стоял все также надменно, — Он умрет в конце Блатхе. — Это май–июнь по земному календарю. — Возможно. — Он наконец-то удостоил ее взглядом, — Я сопровожу тебя позже, чтобы ты могла с ним проститься. Лейла закинула ногу на ногу и глядя на него спросила с вызовом: — Ладно. Почему я? — Потому что я Ворон, — он посмотрел на нее холодными зелеными глазами будто вкручиваясь в ее голову, — Тебе это о чем-то говорит? Ты обещана Ворону. Холодный пот прошиб Лейлу. — Нет. Не может быть, — прошептала она, — Это всего лишь легенда. — Я Верховный жрец высокородных этрасски, будущий носитель духа Ворона. — Нет. Это не можешь быть ты, — она не верила своим ушам. — Я тот, кто должен объединить два народа и повести нашу расу в новую эру, — сколько гордыни было в его голосе, — Мы захватим эту планету, очистим ее и подчиним себе оставшихся людей, так недостойно растративших богатства и ресурсы этого мира. Лейла глубоко дышала и ее глаза расширялись в ужасе. — Тебе вернут твой первоначальный облик, — он скривил презрительно губы, — Эти уши — это просто позор для нашей расы. Ты обогреешься в лучах древних и восстановишь свой первоначальный облик. Ты не станешь, как мы, но обретешь первородную невинность. Она отвела глаза от его взгляда и смотрела оторопело перед собой, судорожно дыша и слушая его надменный голос. — Заключая браки друг с другом внутри Цитадели мы вырождаемся, — Керрол сложил руки за спину и медленно пошел по залу величаво, словно любуясь собой, рассказывая ей, — Мы понимаем, что нам придется расширять наш генофонд, но сделать это нужно максимально приближенно к изначальной ДНК. Ты пройдешь обряд очищения. Твои мутации будут обращены, с сохранением способности к ежегодному зачатию в зените Блатхе и деторождению. Мы долго шли к этому в своих разработках. Так что наш брак ознаменует новую эру для этрасски. Внезапно в зале потух свет и зажегся круг света посередине. — Молчи, — приказал ей Керрол и пошел в середину круга, — это Старейшины. Фигуры в балахонах появились из ниоткуда по линии круга. Старейшинами была небольшая группа этрасски не фиксированной численности разных полов, из представителей семи кланов долинных эльфов, расселённых по планете. Их власть традиционно противопоставлялась высокородным, представляя интересы долинных этрасски. Все они обладали развитым даром ясновидения, который однако работал только вкупе, и были обогреты в лучах древних. Общались они между собой телепатически, а с остальными чаще всего посредством одного посланника. — Великий совет, — обратился к ним Керрол не склоняя головы и не делая ни единого жеста почтения, — как я уже говорил, я готов принять на себя дух Ворона и прошу у вас разрешения принять эту деву в тень своего крыла. — Ночь сама выбирает Ворона, — вдруг послышался строгий женский голос из-под капюшона. — Ночь выбрала Ворона, — упрямо заявил Керрол. Старейшины некоторое время молчали. — Пусть дева пройдет обряд очищения и обогреется в лучах древних, — заявил мужчина, с другой стороны. — Свадебный ритуал должен быть совершен в середине Блатхе, — напомнил Керрол. — Пусть будет так, да свершится фатум, — сказал беспристрастным голосом мужчина, напротив. Старейшины синхронно отступили из круга света и растворились в воздухе. Свет в зале зажегся. Милори, ранее никогда не терявшая самообладания, стояла затравленной. Она точно должна сбежать отсюда. Чего бы ей это не стоило. Дни потянулись однообразной вереницей. Комната, дарованная любезно Лейле была на семнадцатом этаже от дерева и могла бы сойти за высокотехнологичную келью, настолько она была пустая и тоскливая. В ней была белая, по виду пластиковая кровать, такой же белый стол и шкаф-стенка находящийся в нише стены, с множеством дверей без ручек, которые открывались прикосновением пальца к определённому месту. В дополнительном помещении был очень маленький санузел с тесным душем. Одеваться ее заставили соответственно, как все — в безразмерный серый балахон. Питание предполагалось в общем зале столовой, но ели высокородные этрасски очень скромно, и в основном: зелень, фрукты и овощи, не употребляя животной пищи. И, когда она входила в эту столовую ей резко, до остервенения, хотелось пусть даже самый маленький кусочек сыра или мяса. Она ежедневно скучала по хогвартскому омлету и кофе, ковыряя ложкой в смеси каких-то зерновых, являющихся сваренной на воде кашей. Рассматривала все эти длиннобровые и длинноухие лица с длинными волосами разных мастей и испытывала горячее желание накинуть каши на ложку и запулить в какое-нибудь из этих высокомерных лиц. Чистые этрасски же с девушкой не разговаривали вообще то ли брезгуя, то ли выполняя приказ. Керрол, к счастью тоже не появлялся. Она была предоставлена самой себе. Она не смирилась со своей участью, но ситуация требовала детального изучения. Цитатель — это вам не знакомый с детства дворец Ливецдала, в котором она знала каждый угол и трещинку, с которого она неоднократно сбегала. Цитадель требовала уважительного отношения и изучения. Девушка еще плохо представляла себе внутреннее устройство башни, так она ее для себя обозначила архитектурно, но была уверена, что где-то должна быть лазейка. Как обойти тот барьер, созданный Керролом, она не представляла вообще. Через несколько дней, ночью за ней в комнату пришла группа высокородных девушек. Они безмолвно велели ей одеться и увели ее по коридорам и лестницам в зал, располагающийся выше висящего в башне солнца, на крыше. В зале были открытые огромные арочные окна, а потолка не было. Огромная луна висела над башней и смотрела своим голубоватым лицом на вошедшую по ступеням снизу девушку. По периметру стояли зеркала, а посредине находился огромный черный, из метеоритного железа, саркофаг. Вокруг за зеркалами, неровным кругом стояли высокородные этрасски в метеоритных доспехах, наплечники которых состояли из отдельных мелких пластин, как перья птицы, с изображением семиконечной звезды на нагрудниках. Это был элитный отряд воинов Септенеры. До этого момента Лейла их не видела. Сюда приводили всех долинных этрасски, умудрившихся дожить до девятьсот лет для прохождения обряда очищения. После обряда они чаще всего уходили в добровольное отшельничество, и никто не знал, что с ними происходило дальше. Лейлу раздели догола и подвели к саркофагу. В нем была темная жижа с резким запахом свежескошенной травы и далеким тоном шалфейного и полынного аромата. Девушка понятия не имела, что будет происходить, и паника охватывала ее все больше. Ей жестом указали на ванну и предложили влезть. Немного пометавшись и вспомнив, что вроде никто от этого не умирал, она перекинула голые ноги и погрузилась в зеленую жижу. Четверо воинов отделились от ряда взяли каменную крышку и накрыли саркофаг сверху. Стало тихо и темно. Жижа была теплой и вызывала неприязнь, прикасаясь к коже неоднородной консистенцией. Через некоторое время жидкость начала светиться холодным изумрудным светом и по всему телу началось несильное жжение. Она все больше погружалась в свои мысли. Она думала о том, что скорее всего Ланнет поймет, что она не доехала до Каэр Морхен только к середине лета. Северус даже не осознает, что она не уехала, если только не попадет случайно за паб и не увидит ее мотоцикл. Ее похищение вскроется только к осени, если Ланнет бросится ее искать от Каэр Морхена до Хогвартса. Жжение становилось все сильнее и уже значительно заставляло обратить на себя внимание. Она подняла из жижи руку и в слабом свечении ничего не смогла разобрать. Теперь ей предстояло стать. Кем? Леди Долины? Жрицей? Женой вождя? Кем? Кэррол — верховный жрец высокородных этрасски, после свадьбы он станет новым Лордом Долины. Став его женой она не станет жрицей, скорее Леди Долины или королевой. К чему сейчас вообще размышления о статусе? Неужто она смирилась с происходящим? Ей просто хотелось понимать, ради чего она приносит такую жертву. О, во имя Луны, какая жертва? Причем тут это? Она сбежит отсюда при первой же возможности, даже после того как станет женой этого высокомерного оленя. Поток ее мыслей сам потек по неведомому ей направлению. Сможет ли она теперь забыть эти глубокие черные глаза. Его пальцы. Теплые. Белые. Нежные. Как он гладил ее по телу, едва касаясь кончиками, ювелирно, будто наводя чары. Словно она была его арфой, и он точно знал какую музыку хочет сыграть. Как императивно обнимал он, подчинял себе ее тело. Точно всегда знал, чего хотел. Его губы на ее теле, едва касались ключиц… Она уже ощущала, как вся кожа ее тела горела: «Сколько это будет продолжаться?» Она протянула руки вперед и попробовала приподнять крышку. Это бесполезно. Где работали четверо, вряд ли справится один. Со временем жжение только нарастало. Только не думать об этом. Не думать об этом. Нужно что-то приятное. Его смех. Да! Его смех — откровение души спустя год знакомства. Никто не знает, как он умеет смеяться. Не ухмыляется, не ерничает, не ехидничает, а смеется. Только она. Это только для нее был этот случайный открытый добрый смех, когда он обнимал ее в каком-то порыве настроения. А это, его черное шерстяное безразмерное зимнее пальто, которое он просто скидывал на снег, когда ему нужно было активно двигаться? Этот длинный черный шарф его матери? Как она сможет это все забыть? Когда он оставался в одном сюртуке — это было так ярко на фоне белого снега. Черное на белом. Что может быть контрастнее? Этот внимательный взгляд бегающий по строчкам книги. То как он тонкими пальцами разминал ягоды, пересыпал и взвешивал порошки, помешивал отвар в котле. И взгляд его преображался в спокойный рассудительный взгляд ученого. Нет, ничего сексуальнее, чем мужчина за работой. Не поэтому ли так часто ученицы влюбляются в своих учителей? Боль стала нестерпимой. Дриада ощущала, как тело сгорало каждой клеточкой в это жиже, как в кислоте. Когда показалось, что сильнее боли она в своей жизни не чувствовала, девушка закричала и застучала кулаками по крышке. Крышка саркофага открылась и сильные восемь мужских рук подняли ее из этого ада вверх. От внезапного холода ночи и мгновенной пронизывающей боли, Лейла еще раз закричала и потеряла сознание. Свет луны отражаясь в зеркалах, собираясь единым лучом, держал ее в воздухе без поддержки. Ее обмякшее бескожное красное тело висело в воздухе и медленно покрывалось от этого лунного света голубой пыльцой.