Питомец

      Странное зверьё все еще сопротивлялось, пытаясь вывернуться из хватки Кисаме, царапая и пиная его руки. Усилия постепенно ослабли и стали не более чем неприятностью. Его челюсть сжалась, Кисаме разорвал грязную ткань и умудрился раздеть другого человека почти полностью, менее, чем за секунду. Майто Гай зарычал и нанес ещё один топорный удар в голову. Он промахнулся на милю, кулак отразился от фарфора, не оставляя трещин.       Кисаме цыкнул, выбрасывая грязный спандекс на кафельный пол. Затем он сжал копну волос Гая и потянул к себе, чтобы дотянуться до остатков пропахшей одежды. Когда Гай вскрикнул, его болезненно встряхнули.       — Я предупреждал тебя, — сказал Кисаме, позволяя раздражению и усталости проникнуть в голос.- Это то, что происходит с теми, кто не хочет подчиняться. Киригакуре — не Коноха, никогда не забывай об этом.       Гай отвернулся и зафиксировал взгляд на стене. Он делал себя настолько непреклонным, насколько возможно. Очевидно, та малая часть оставшихся сил Гая пойдут на вызов Кисаме.       Это не тяготило Кисаме, но и не приносило столько же удовольствия, сколько в начале. Прирученное существо может стать полезным питомцем; дикое животное хорошо для драк и бойни, но как сосед весьма неудобно. Он ловко содрал последние клочки ткани с тела мужчины, затем отпустил волосы, позволяя Гаю упасть на дно ванной. Затем, Кисаме требовалось больше воды. Он сморщил нос при виде забрызганного грязью и кровью голого тела мужчины, валяющегося в некогда чистой ванной. Все это время Гай избегал прямого потока воды, но теперь Кисаме не собирался отставать от отвратительного пса Конохи. Он взял душ и поднял над Гаем.       Гай больше не сопротивлялся. Он держал глаза плотно закрытыми, его дыхание короткое, вдохи быстрые. Он даже не пытался прикрыться. Лениво интересуясь, Кисаме позволил себе приглядеться к телу Гая. Его кожа коричневая из-за грязи, мелкие порезы и синяки разбросаны по груди, рукам и ногам. Кровь засохла там, где меч Кисаме задел плоть, темные струпья покрыли раны.       Тупое тело зверя было телом мастера тайдзюцу; он быстро восстановился, и, даже жалко валяясь в ванной, его мускулы четко выделялись. Взгляд Кисаме скользнул к мягкой части между ног Гая, и он улыбнулся. Смехотворно.       Когда Кисаме включил холодную воду, Гай едва отреагировал. Он держал глаза закрытыми и не пытался увернуться от холодной струи, омывающей его. После нескольких секунд, Кисаме передумал и повысил температуру. Будет проблемно, если его подарок окончит день, подхватив простуду. Больной человек не нужен ни ему, ни вообще кому-либо.       Кисаме терпеливо ждал, пока вода, стекающая с голого тела Гая, не стала чистой. Сперва поток, закручивающийся в слив, казался коричневым от грязи, затем он приобрел розовый оттенок из-за ран, которые снова стали кровоточить. Кисаме прекратил поливать свою неподвижную жертву и обернулся к медицинскому ящичку на стене за ним. Удивительно, ящичек пережил бешенство Гая и все еще хранил большую часть того, что должен бы. Он нашел дезинфицирующее средство и щедро использовал на ранах Гая, так что тот начал шипеть и стонать и даже приоткрыл один глаз, чтобы глянуть на Кисаме.       «Зашивать раны не нужно"-, заключил Кисаме после внимательного осмотра, что просто отлично, потому что Кисаме не имеет ни единого желания тащить безмозглое животное Конохи в госпиталь. Смыть грязь и продезинфицировать порезы вполне достаточно. Как только Кисаме закончил, он действительно приступил к работе. У него не было множества мыл, причудливых шампуней, Кисаме предпочитал мыться чистой водой, что было лучше для его кожи и не раздражало жабры, но у него все же был один брусок белого стандартного мыла, лежащего на раковине. Кисаме взял его в одну руку, вторую погрузил в скользкие волосы Гая снова, притягивая ближе.       Вначале он прочесал мылом каждый сантиметр кожи Гая, куда вообще мог дотянуться. Гай сильно напрягся, сжимая челюсти и зажмуривая глаза. В остальном, однако ж, он не сильно сопротивлялся.       — Наверное, было бы проще просто снять с тебя грязную кожу, — задумчиво произнес Кисаме, пока проводил мылом по широкой спине Гая.       «Ну, нет,» — подумал он, — «это будет чудесно, но это скорее всего убьет бесполезное создание». Так что он продолжил работать руками, впадая в своеобразный гипнотический ритм и удивляясь новому опыту. Кисаме никогда не мыл другого человека раньше. Кожа Гая, как он осознал, была куда мягче его собственной, куда более уязвимой. Когда Кисаме тер слишком сильно, кожа быстро вспыхивала привлекательным красным. Также было тепло под его руками, тепло, определенно отличное от температуры воды. Тепло живого тела.       Кисаме тер до тех пор, пока мыло не превратилось в тонкую пластинку. Ничто не было пропущено. Он даже прошёлся между ног Гая, где, несомненно, не забыл и ту мерзость. Гай резко выдохнул и попытался увернуться, но Кисаме не позволил этому случиться. Когда он закончил, он смыл все с Гая, вытащил из ванной, проклял про себя, когда Гай позволил себе рухнуть на пол, и, наконец, насухо вытер.       Теперь Кисаме промок, а на полу его ванной комнаты лежал голый мужчина. Кисаме вздохнул, тратя мгновение на решение о следующем шаге. Гай теперь был чистым и сухим. Это хорошо, ведь Кисаме не собирался быть терпеливым к мерзкому животному, бродящему по квартире. Однако, он все еще был голым, лежа на боку, одной рукой закрывая лицо, второй обнимая себя под грудью.       Гаю понадобиться одежда и место для сна. «Постоянное место, или наполовину-постоянное, по крайней мере», — осознал Кисаме. Если он собирается держать это жалкое существо у себя какое-то время, существовали базовые потребности, которые он теперь обязан обеспечивать.       — Хм, полагаю, я также должен тебя кормить, — сказал он больше себе, чем Гаю.       Что ж, все по порядку. Кисаме схватил руку Гая и потянул к двери ванной. Затем остановился, когда понял, что даже если Гай позволял таскать себя по полу как мешок риса, это не самый эффективный способ доставить его из одного места в другое. Более того, он только что вымыл его и обработал раны. Перетаскивание будто бы трупа с места на место сведёт на нет все усилия; он снова станет грязным, а порезы, без сомнений, снова откроются и начнут кровоточить.       Так что он наклонился и закинул Гая на плечо. Кроме выдоха, никакой реакции. Никакого сопротивления.       Кисаме принес свой несопротивляющийся приз в гостиную и бросил его на диван. Он пошел в свою спальню и взял хлопковую юкату из шкафа. Это была стандартная синяя юката, в которую одевались многие шиноби Киригакуре. Кисаме был удостоен одной, когда стал чунином, но никогда не носил ее после. «Это будет впору Гаю», — решил он и захватил одеяло на обратном пути к шиноби, который по-прежнему не двигался.       — Надень это, — сказал Кисаме, предоставляя Гаю одежку.       Вместо ответа, Гай перевернулся на другой бок, спиной к Кисаме, и похоронил свое лицо в обивке.       — Оденься, — Кисаме пожал плечами, затем бросил юкату и одеяло на Гая, прежде чем уйти.       Это раздражало.       В своей спальне Кисаме переоделся из мокрой одежды в сухую. Он решил, что стоит принести какой-нибудь еды. Глянул на будильник — уже полдень: похоже, мытьё мерзкого создания заняло часы, так что его собственный живот начинал урчать.       На выходе, он проверил Гая. Его пленник не двинулся с места, похоже. Он все еще был на диване, под одеялом. Кисаме мог видеть только затылок.       Он остановился перед дверью, внезапно сталкиваясь с ещё одной вещью, сломанной Гаем. Кисаме пальцами потрогал края дыры в дереве. Ему понадобиться заменить дверь и починить стену, что обещало быть неприятным и, вероятно, недешевым. «Ничего не поделаешь», — сказал он себе, вспоминая лицо Фугуки, когда тот увидел Гая.- «Это стоит того».       Тряхнув головой от собственной снисходительности, Кисаме сделал шаг прочь из квартиры.