Питомец

      Возвращение в апартаменты было для Гая сродни смерти. Он не ощущал синяки или порезы, расколотые места на теле, только отсутствие надежды и ничего больше. Внутри дыра, и она даже не кровоточила. Он был опустошен фактом, что вся его злость, почти все — покинуло его.       Кисаме тащил его по улицам снова, минуя безразличных, чудовищных прохожих; холодное, нечеловеческое население Киригакуре.       Улыбка на его лица казалась чем-то неотъемлемым, будто была высечена на камне. У Гая появилось чувство, что это станет преследовать его во снах. Прямо как ненавистное имя Кисаме, что уже окопалась в мозгах Гая.       Гай был брошен на пол связкой мусора, не удостоенный большего, но и не забытый.       — Этот человек только что… Каким образом он тебя знает? — сказал Кисаме в самых обыденных тонах, хотя Гай мог видеть отблеск рвения в этих отвратительных глазах.       Он бы скорее умер, чем дал монстру что-либо — это было решено с самого начала. Так что он решил сделать вид, что не слышал вопроса.       Кисаме ударил его, направляя кончик ноги в саднящие ребра. Гай прикусил язык. От боли он не проронит ни звука. Он не доставит Кисаме такого удовольствия.       — Никогда не видел его раньше, — сказал он горько. Близко к правде. У Гая была ужасная память на лица, так что даже если они встречались раньше, он, скорее всего, никогда не вспомнит.       — Так ли? Ладно…- Кисаме сделал паузу, его улыбка, однако, не собиралась угасать.- И ты даже никогда не слышал о Семи Мечниках Тумана? Хм? Фугуки-сан один из них, и он, похоже, тебя знает.       Все тело Гая напряглось на «Семь Мечников». Впервые он не мог заставить прошлое не затмевать настоящее. Этот день…       Он все еще мог видеть красный туман, накрывший лес, запах палёной плоти…       Гай ходил к мемориалу дважды в год, в день рождения отца и годовщину того дня.       — Ты их знаешь, — произнес Кисаме. Его неестественные глаза приклеились к Гаю.- Ты встречал их, — Гай ненавидел удовольствие в его голосе.       Гай не поделится этой информацией с врагом. Его разум пылал.       Этот человек был одним из них. Он был жив. Он пережил встречу с открытием Восьми Врат. Что, по сути, было невероятно.       Но ведь ходили слухи, Гай тоже их слышал. О том, что некоторые из Мечников под конец сбежали.       Позже.       После того, как имя его отца было выгравировано на камне.       Отношения Конохи и Киригакуре никогда не были особо хорошими. Они оставались напряжёнными даже после того, как мирный договор — вопиющая ложь — был подписан.       И как кто-либо может доверять этим рыбо-людям?       Он глядел на Кисаме, его рот плотно сжат.       — Лет десять назад — может чуть меньше — Семерка преследовала каких-то шиноби Конохи. Элита Кровавого Тумана, сильнейшие и беспощадные ниндзя, которых ты можешь представить, и многие из них были стерты в одном бою. Другие сбежали, все ранены. Фугуки-сан не говорит об этом. Только Мизукаге знает, что на самом деле случилось в тот день, но слухи твердят, что они были побеждены одним человеком, — Кисаме усмехнулся.- И что отряд из Конохи был всего лишь кучкой генинов, — его упорный взгляд долго изучал лицо Гая.- Тебе нечего сказать об этом?       Грудь Гая переполнилась гордостью. Несмотря на жалкое положение, он наполнялся силой из-за слов ужасного создания.       Этот Кисаме понятия не имеет о чем говорит. Он, Майто Гай, был никем иным, как сыном великого человека, который уничтожил элиту Киригакуре! Конечно, Гай не скажет этого. Эта информация бесполезна для монстра. Он мог лишь молча злорадствовать.       Гай хранил тишину и пытался вспомнить отца — не как героя, спасшего его и защитившего будущее Конохи, но чудесного, доброго и вежливого человека, который всегда любил и поддерживал его.       «Я не могу умереть здесь, отец», — сказал он себе вновь, — «ты пожертвовал слишком многим для меня».       — Что ж, — сказал Кисаме немного погодя, — я думаю, у нас достаточно времени, чтобы обсудить это позже. Сейчас я хочу, чтобы ты пошел в ванну, — он сморщил акулий нос.- Ты воняешь.       Гай не пошевелился. Неважно, насколько некомфортно ему было в костюме, приклеенному к его коже грязью и засохшей кровью, он не собирался выполнять приказы от ниндзя Тумана.       Кисаме пожал плечами.       — Ох, ладно, тогда мы пойдем трудным путем.

*      *      *

      Гая притащили в ванную комнату. Каким бы жёстким он ни пытался себя сделать, как бы сильно не пытался дать отпор, руки Кисаме, это жесткие, нечеловеческие штуки, словно голубые оковы из стали, тянули его вперед. Гаю было слишком больно, чтобы сопротивляться.       Он безрезультатно пнул ногой, нанося односторонние удары, которые, казалось, отскакивают от прочной кожи Кисаме. Он пытался ускользнуть, когда Кисаме открыл кран, но тот попросту схватил Гая за шею и бросил в холодный кафель ванной, изодранный костюм из спандекса и все.       Вода была теплой, как ни странно. Она бежала из крана в стойком, прозрачном потоке и стекала в непрокаченный слив. Гай смотрел на это, когда его похититель молча снял ремень с мечом, оставляя ножны у кафельной стены.       — Если откажешься мыться самостоятельно, полагаю, это придется сделать мне. Выбор за тобой, — сказал Кисаме. Его лицо выражало только лёгкое раздражение.       Гай уставился на него, не уверенный, как реагировать. Он хотел драться с Кисаме зубами и когтями, чтобы сопротивляться так долго и упорно, как возможно, но их яркая стычка ранее истощила все силы. Он не мог сделать многого. Кроме того, вода приятно ощущалась на саднящей коже. Он бы хотел смыть грязь и кровь, попариться в горячей ванне и уснуть и проснуться в Конохе, чтобы осознать что все это было всего лишь кошмаром. Но это не было возможно, и он не собирался принимать приказы от этой… персоны, даже если приказывали то, что Гай хотел бы сделать. Он должен сопротивляться из принципов.       Гай сжал губы и смотрел.       — Чудно, — встряхнувшись, Кисаме схватил плечи Гая, толкая его к стене и срывая верхнюю часть костюма.- Я говорил тебе, — он произнес под шокированный вздох Гая, — если ты не сделаешь этого — придется мне.